Психопатки. Психология женского зла

Визит длится около двадцати минут. Темнота уже полностью поглотила окрестности. Диана и дети тепло прощаются с Хизер. Когда женщина запускает двигатель, магнитофон воспроизводит композицию My Own Way. Как и многие песни Duran Duran, эту можно интерпретировать по-разному. Припев звучит следующим образом: «…cause I’ve got my own way. I can find my own way. Cause I’ve got my own way» — «…потому что у меня свой путь. Я могу найти свой собственный путь. Потому что у меня свой путь». Диана растворяется в мелодии и словах. Если ей нравится то, что она слышит, она не может усидеть на месте, начиная ритмично двигаться и подпевать. Песня вселяет в нее оптимизм и, кажется, воодушевляет на совершение задуманного.

Дети устали, Кристи и Дэнни практически сразу засыпают на заднем сиденье. Шерил рассказывает матери о школе, она хочет показать единорога друзьям. Мать общается с ней дружелюбно, однако предлагает тоже вздремнуть, потому что уже поздно, а им еще предстоит долгий путь. Она немного отодвигает назад переднее сиденье. Шерил сворачивается клубочком на полу и накрывается рабочей одеждой матери. Скоро она тоже засыпает. Диана не едет домой коротким путем. Дети должны заснуть как можно крепче. Вчера она отказалась от своего плана, когда увидела испуганное лицо Шерил в городском парке. Сегодня с ней такого не должно случиться.

Вместо того чтобы следовать по хорошо освещенной Маркола-роуд, которая ведет прямо в Спрингфилд, Диана делает крюк через Сандерман-роуд. Большая часть этой проселочной дороги проходит через лесные массивы. Темно и тихо. Диана слушает музыку и ждет, пока ее дети крепко уснут. My Own Way сменяется треком Lonely in Your Nightmare — «Одинокий в своем кошмаре». Какое подходящее описание для состояния, в котором она пребывала в течение нескольких недель. Загнанная в жизненную ловушку, которая ее медленно убивает. Текст и настроение песни напоминают Диане о пережитой боли, обо всех печальных моментах, а также о всепоглощающей тоске по Нику:

Даже в самую темную ночь… Когда огни надежды быстро гаснут, посмотри на меня, Я буду твоим ангелом возвращения на родину, я буду в твоей голове. Потому что ты одинок в своем кошмаре, впусти меня И за твоей зимой — огонь, впусти меня.

Да, Ник должен стать ангелом, который вернется в родной дом, ворвется в ее кошмар и рассеет его. Сегодня вечером она положит конец своему страшному сну. Она не будет заложницей этой ситуации. Пока Диана размышляет, на кассете начинается следующая песня: Hungry Like the Wolf — «Голодный как волк». У нее живой ритм и совершенно иное настроение, чем у Lonely in Your Nightmare. Сколько раз она слушала эту песню в моменты страсти с Ником? В ней так точно описывается их безумная любовь, это магнетическое притяжение, из-за которого, как бы это опасно ни было для них обоих, они не могут отпустить друг друга. В песне говорится о голоде, который Диана испытывает по отношению к Нику…

В городе темно, ночь натянута, словно струна, Дым в метро, земля горит. Ду ду ду ду ду ду ду дуду дудуду дуду. Женщина, если хочешь меня, подай мне знак, Подойди поближе и почувствуй мое дыхание. Ду ду ду ду ду ду ду дуду дудуду дуду. Дотрагиваюсь до земли, Я на охоте, я следую за тобой. Я ощущаю все звуки вокруг, я потерян в толпе, Я голоден как волк. Пройдись по черте вразнобой или в лад. Я на охоте, я следую за тобой. Во рту соки, похожие по вкусу на вино, Я голоден как волк…[2]

Эта песня возвращает Диане боевой и энергичный настрой. Она тоскует по Нику, она охотится за ним, она готова сражаться, как хищник, чтобы достичь своей цели. Именно в этом своем «режиме» она планирует осуществить задуманное. Ничто другое не имеет значения, кроме как избавление от чрезмерной тоски. Она чувствует себя сильной, уверенной в себе, неуязвимой.

Выслеживаю в лесу, слишком близко, чтобы прятаться, Я подберусь к тебе в сиянии луны. Ду ду ду ду ду ду ду дуду дудуду дуду. Кровь поднимается и стучит под твоей напряженной кожей, Ты чувствуешь мой жар, я отстаю на мгновение. Ду ду ду ду ду ду ду дуду дудуду дуду. Дотрагиваюсь до земли, Я на охоте, я следую за тобой. Запах и звук, я потерян, я нашелся, И я голоден как волк. Пройдись по черте вразнобой или в лад. Я вою, скулю, я следую за тобой. Рот оживает, все внутри оживает, И я голоден как волк.

Единственное, что стоит между ней и Ником, — это дети. Она вспоминает разные стрессовые ситуации, связанные с ними: когда они плачут, кричат, не слушаются, ломают вещи. Зачем она живет? Только чтобы заботиться о них? Сколько раз Диана говорила Шерил, какая она плохая девочка, но поведение дочери не улучшалось. Дэнни, да, это милый мальчик, но и он утомляет ее. С каждым днем этот ребенок все больше становится похожим на Расса и уже начинает подражать типично мужскому поведению Стива. Кристи — умница, но в случае конфликтов она всегда на стороне сестры. Это ужасное чувство — оказаться в ловушке из-за роли матери. Общество ожидает от тебя «правильного» поведения. Нет, Диана не позволит загнать себя в угол!

Земля загорается, я отрываюсь от толпы, Я на охоте, я следую за тобой. Я ощущаю все звуки вокруг меня, я потерян, я нашелся, И я голоден как волк. Пройдись по черте вразнобой или в лад. Я на охоте, я следую за тобой. Во рту соки, похожие по вкусу на вино, И я голоден как волк. Земля загорается, я отрываюсь от толпы, Я на охоте, я следую за тобой. Запах и звук, я потерян, я нашелся, И я голоден как волк. Пройдись по черте вразнобой или в лад. Я вою, скулю, я следую за тобой. Рот оживает, все внутри оживает, И я голоден как волк.

В конце Сандерман-роуд Диана сворачивает на Маркола-роуд. Она едет по этой дороге полтора километра, а затем выезжает на разбитую Олд Могавк-роуд, которая идет параллельно большой Маркола-роуд. Обе дороги ведут к дому — мимо полей и участков леса, окруженных горами, виднеющимися вдали. Однако Олд Могавк-роуд едва ли можно считать объездным путем — слишком она коротка. Вряд ли в это время суток кто-то поедет здесь, ведь есть более удобная Маркола-роуд.

Hungry Like the Wolf все еще звучит. Проехав по Олд Могавк-роуд двести метров, Диана съезжает на обочину прямо у русла реки Могавк. Как и большая часть этой проселочной дороги, местность поросла кустарником. Очень темно, Дэнни и Шерил спят, однако Кристи просыпается из-за остановки и тусклого света внутри салона. Она ничего не говорит и сидит, притихнув, пока играет Hungry Like the Wolf, а ее мать выходит из машины и направляется к багажнику. Диана знает, что делать. Она абсолютно ничего не чувствует, она словно робот. Точно так же, как бесчисленное количество раз, когда она была «хорошей, правильной девочкой» для своего отца. Она открывает багажник. Ее взгляд падает на красиво упакованный сверток с засохшими розами, которые Ник отказался принять. Он больше никогда так не поступит с ней. Затем она переводит взгляд на два пистолета. Первый, тридцать восьмого калибра, старый и малопригоден. Второй, двадцать второго калибра, все еще в неплохом состоянии. Диана достает его и закрывает багажник. Все пережитые ужасы всплывают в ее голове, они словно карты, разложенные на столе. Ненависть вытесняет боль. Она чувствует себя хищником на охоте, чувствует агрессивное напряжение во всем теле, до самых кончиков пальцев.

Диана решительно возвращается к месту водителя, забирается коленями на сиденье и не замечает, что полусонная Кристи смотрит на нее. Шерил спит, свернувшись клубочком под свитером матери на полу перед пассажирским сиденьем. Диана направляет пистолет в спину Шерил ниже левого плеча. Она подносит ствол достаточно близко и нажимает на спусковой крючок. В момент, когда пуля пробивает одно из ребер Шерил, левое легкое, артерию и трахею, тело девочки рефлекторно дергается вперед, а рука попадает по дверной ручке. Девочка наполовину вываливается наружу через полуоткрытую пассажирскую дверь. Диана, не колеблясь ни секунды, целится в правое плечо Шерил и снова стреляет. Ребенок не двигается. Диана затаскивает безжизненное тело внутрь салона и кладет его обратно на пол перед пассажирским сиденьем.

Она встает с водительского места, откидывает спинку сиденья и поворачивается к Дэнни. Он все еще спит, улегшись калачиком в углу сиденья, так что видна его спина. Диана снова подносит пистолет как можно ближе, целится в позвоночник и нажимает на курок. Дэнни просыпается от пронзительной боли, обмякает и начинает тихо плакать. Диана переводит взгляд на Кристи. Та, оцепенев, глядит в лицо матери. Но Диана не чувствует ничего, кроме гнева. Она целится в грудь дочери и нажимает на курок. Кристи подскакивает на сиденье и, поскольку она левша, вытягивает перед собой левую руку пытаясь защититься. Диана тут же снова нажимает на курок. Кристи откидывается на сиденье. Она задыхается и кашляет. Из ее рта течет кровь. Лучше, если Кристи и Дэнни умрут по пути. Они серьезно ранены и точно не выживут с такими травмами. Диана видит кровь и чувствует облегчение. Скоро все закончится, и начнется новая жизнь.

«Режим», в котором находится Диана, заставляет ее мыслить, как робот. Ей нужно ранить себя, чтобы легенда казалась более правдоподобной. Она больше ничего не чувствует — ни эмоционально, ни физически — и поэтому не боится боли, которую должна причинить себе. Самое главное — это будущее на свободе и вместе с Ником. Все остальное не имеет значения. Диана вспоминает, что в багажнике есть полотенце, которое они брали с собой во время последней поездки на пляж. С его помощью она хотя бы сделает перевязку, когда выстрелит в себя. Диана подходит к багажнику, открывает его, достает полотенце и начинает аккуратно его складывать. Когда повязка получается необходимого размера и формы, женщина накладывает ее на правую руку. Все еще держа в руке пистолет, она встает рядом с водительской дверью. Нужно, чтобы гильзы оказались там, где нужно, — тогда ее история будет выглядеть правдивой. Диана направляет пистолет на левое предплечье и прицеливается. Останется ужасный шрам. Конечно, это будет выглядеть некрасиво. Но у нее уже есть шрамы на руке, еще с прежних времен, хотя теперь это не более чем легкие контуры на загорелой коже. Спасибо тебе и за это, папа. В ней снова закипает ненависть. Ненависть — это энергия. И в этот раз она помогает Диане с легкостью нажать на спусковой крючок. Боль, жгучая и молниеносная. Но Диана ее почти не чувствует. Черт возьми, рука почти не шевелится. Врачи исправят это. Ведь выглядит рана, безусловно, очень убедительно. У кого хватит смелости прострелить себе предплечье? Женщина улыбается про себя.

Спокойно и аккуратно Диана берет приготовленное полотенце и прикладывает к ране. Затем она садится на водительское сиденье, раненая рука лежит у нее на коленях. Прежде чем закрыть дверь, Диана глубоко вдыхает ночной воздух. Она кладет пистолет под сиденье. Слышен тихий плач Дэнни, кашель и стоны Кристи. Прошло меньше десяти минут с тех пор, как она остановила машину в этом месте. Диана хочет быть абсолютно уверенной в том, что дети умрут, и для этого ей нужно еще немного времени. Врачи ни в коем случае не должны их спасти. Диана заводит машину. Она едет по темной проселочной дороге со скоростью примерно десять километров в час и слушает музыку. Теперь играет New Religion, она впитывает в себя мелодию и текст песни: «Я не знаю, почему это зло преследует меня… Мне придется искупить грехи святых и грешников».

Диана надеется, что агония ее детей скоро закончится. Боже, сделай так, как будет лучше всего. Дай им умереть. Пахнет кровью. Ей нравится этот запах. Она не обращает внимания на то, что Дэнни во время своих тихих рыданий продолжает шептать «Мамочка, мамочка». Плач — удел слабаков. В конце концов, она никогда не запрещала своим детям плакать, как это запрещали ей самой в детстве. Пусть Дэнни поплачет до тех пор, пока все не закончится. Когда маленькая Диана плакала и боялась чего-то, рядом с ней тоже никого не было. Просто так заведено в нашей семье. «Ведь что посеешь, то и пожнешь», так ведь, мама и папа?

Диана размышляет, что сказать врачам и полицейским. Продумывает, как именно она опишет произошедшее. Погрузившись в свои мысли, она не замечает машину, которая почти догоняет ее. В ней едет мужчина с женой и двумя детьми. У него этим вечером важная встреча, и самый короткий путь до нужного ему места проходит как раз через Олд Могавк-роуд. Водитель удивляется, что красный «Ниссан» едет так медленно. Номерной знак из Аризоны красного цвета, как и сама машина. Скорее всего, думает мужчина, водитель «Ниссана» заблудился и теперь пытается найти путь на темной проселочной дороге. Не похоже, что у человека за рулем какие-то проблемы, поскольку машина едет прямо и аккуратно, если не считать того, что медленно. Мужчина немного раздражен — он очень спешит, но не хочет совершать обгон на извилистой узкой дороге. Так он едет две-три минуты, пока не начинается длинный прямой участок, где он наконец обгоняет автомобиль Дианы.

Она не видит машину, едущую позади, и размышляет о том, как бы ей преподнести выдуманную историю максимально убедительно. Время от времени она оглядывается. Кристи и Дэнни все еще живы. Если они попадут в больницу живыми, ее версия развития событий будет выглядеть более убедительной. Но они должны ослабнуть настолько, чтобы умереть, несмотря на оказанную помощь. Подгадать идеальное время прибытия в больницу трудно. Диана тащится по Олд Могавк-роуд. В какой-то момент она опускает окно на пассажирской двери. Вскоре они доезжают до перекрестка с Маркола-роуд, поворачивают направо и едут через мост Хайден-Бридж. Под ними — река глубиной около четырнадцати метров, полная валунов и имеющая сильное течение в обоих направлениях. Они будут искать пистолет возле места преступления, на том участке реки. Если даже им придет в голову осмотреть участок под мостом, вряд ли им удастся что-то найти. Диана выбрасывает пистолет через пассажирское окно. Оружие мгновенно исчезает в темной глубокой воде.

Диана чувствует облегчение. В этот момент она замечает, что Кристи перестала хрипеть. Плач Дэнни совсем ослаб. Кажется, время рассчитано идеально. Женщина едет еще семь минут, теперь уже по городу, с нормальной скоростью, пока не оказывается у медицинского центра «Маккензи-Уилламетт». Она все тщательно продумала, теперь ей остается только сыграть измученную мать, сделав это особенно эмоционально. Это не будет проблемой, Диана уверена. Она въезжает на дорожку для машин «Скорой помощи» и начинает отчаянно сигналить. Через открытое пассажирское окно она истошно зовет на помощь. Через несколько секунд к ней подбегают две медсестры. Одна из них спрашивает, что происходит. «Кто-то только что стрелял в моих детей», — кричит Диана в исступлении.

Горе тем, которые влекут на себя беззаконие вервями суетности, и грех — как бы ремнями колесничными

Боже мой, это было ужасно, моя маленькая девочка подскочила на заднем сиденье, у нее был такой ужас в глазах… или замешательство, или что-то похожее. Это выражение ее лица я никогда не забуду, но и описать не смогу.

Элизабет Диана Даунс

Диана не плачет. Не пристало такой сильной личности, как она, плакать. Напротив, она кажется спокойной, но при этом продолжает умолять врачей помочь детям. В течение нескольких минут все свободные специалисты собираются в приемном покое и начинают бороться за жизнь детей. Шерил к приезду в больницу уже мертва. Кристи и Дэнни — в критическом состоянии. Диана просит кого-нибудь вызвать полицию, ведь этот ужас с ее детьми сотворил какой-то незнакомец. Она сама звонит родителям и сообщает, что в них стреляли. В ожидании родителей и полицейских Диана подробно описывает, как они с детьми весело болтали, когда вдруг на дороге появился какой-то мужчина, который жестом попросил их остановиться. Когда она затормозила, незнакомец внезапно открыл огонь. И этот человек все еще на свободе! Полиция должна его найти! Затем женщина интересуется, как ее дети. Медсестра отвечает, что врачи делают все возможное, чтобы спасти их жизни. Диана усмехается и произносит: «Моим детям — только самое лучшее! Вообще, у меня хорошая медицинская страховка». Эта медсестра — первая в длинной цепочке людей, которым поведение Дианы покажется подозрительным и весьма неуместным в данной ситуации. Через несколько минут приезжают родители Дианы и полиция. Она говорит матери, что не может жить без своих малышей. Уилладен пытается вселить в нее надежду на скорое выздоровление Кристи и Дэнни.

Полиции Диана рассказывает следующее: после визита к Хизер она по обыкновению решила прокатиться по окрестностям вместе с детьми. Поэтому она не предпочла кратчайший маршрут до дома, а спонтанно съехала на Олд Могавк-роуд. К этому моменту дети уже заснули. Неожиданно на дороге она увидела мужчину, отчаянно размахивавшего руками. Ей пришло в голову, что человек попал в аварию и ему требуется помощь. Остановившись, она вышла из автомобиля и спросила, что случилось. В ответ мужчина заявил, что ему нужна ее машина. Решив, что ослышалась, Диана воскликнула: «Это, должно быть, шутка!» Ей вовсе не улыбалась мысль лишиться недавно купленного автомобиля. Тогда он просто оттолкнул ее, просунул руку в салон машины и выстрелил сперва в Кристи, затем в Дэнни и, наконец, в Шерил. Все произошло так быстро. Поначалу, пребывая в состоянии шока, она буквально оцепенела, но спустя мгновение, намереваясь отвлечь преступника, сделала вид, что бросает ключи от машины в кусты. Он резко повернулся к ней и выстрелил, к счастью, попав лишь в руку. Оттолкнув нападавшего, Диана якобы запрыгнула в машину, завела двигатель и умчалась так быстро, как только могла. Дверь машины закрылась на ходу.

Диана описывает преступника так: мужчина лет тридцати, ростом около 1,8 метра и весом от семидесяти до восьмидесяти килограммов. У него темные кудрявые волосы и примерно двухдневная щетина. На нем были джинсы и куртка Levi’s, а также грязная футболка. Полицейские обеспокоены тем, что непредсказуемый вооруженный убийца все еще разгуливает на свободе. Они намерены поехать с пострадавшей на место происшествия и как можно быстрее напасть на след преступника. Диана говорит, что сейчас она ничем не может помочь своим детям в больнице, и вместе с полицейскими отправляется к тому месту, где в нее якобы стреляли. Полиция замечает, что женщина хорошо держится, несмотря на драматизм ситуации. Среди прочего она выражает надежду на то, что ее машина в порядке и в ней нет пулевых отверстий. По дороге Диана задумчиво произносит, что ей не стоило покупать единорога. Глубокий смысл этой фразы копы поймут гораздо позже. Прибыв на место преступления, женщина показывает, где именно была припаркована «машина отвратительного желтого цвета», которая, по всей видимости, принадлежала преступнику. После осмотра места преступления они возвращаются в больницу. Когда Диана узнает, что Шерил умерла еще до прибытия, она словно цепенеет. На ее глазах ни слезинки. Присутствующий персонал больницы и полицейские замечают, что в целом женщина кажется скупой на эмоции. Они предполагают, что это несколько необычная форма эмоционального шока. Этим же объясняют и ее порой странные комментарии. Беседуя с полицией, Диана не умолкает ни на минуту. Так она продолжит себя вести и в течение следующих нескольких дней.

Врачи перевязывают левую руку женщины. Кость сломана, но ни один нерв не поврежден. Полиция просит Диану подписать разрешение на обыск ее машины и дома. Она соглашается, ведь ей нечего скрывать. Сначала следователи выдвигают версию о том, что преступник был знаком с пострадавшей. В целом им кажется маловероятным, что какой-то незнакомец ни с того ни с сего застрелил троих детей. Вопреки советам врачей, Диана не желает оставаться в больнице и собирается домой. Она говорит, что хочет как можно скорее вернуться к работе. Не позднее послезавтра. Еще она просит врачей, чтобы те не сообщали ее отцу о татуировке на плече. Сотрудники больницы, которые общаются с Дианой, совершенно не понимают, как она может думать о таких вещах в этой ситуации. В итоге Диана остается в стационаре до 23 мая. Тем временем медикам удается стабилизировать состояние Кристи и Дэнни. Однако позвоночник мальчика поврежден, в результате чего он навсегда останется парализованным ниже пояса. Кристи чудом удается выжить. Из-за сильной кровопотери у нее случился инсульт. Пока врачи не могут сказать, какие необратимые последствия будут иметь ее ранения. Перед палатой Дианы и детей выставлена охрана.

Ни Диана, ни ее отец не звонят в ту ночь Стиву. В итоге он узнает все от полицейского, с которым у него происходит двухчасовой телефонный разговор. Стив не верит в то, что в окружении Дианы есть враги, которые способны на такое. На вопрос о том, может ли сама Диана быть преступницей, он отвечает отрицательно. Мужчина не сомневается, что его бывшая жена любит детей. Потрясенный, он скорбит по Шерил и очень переживает за Кристи и Дэнни. На следующее утро Стив просит свою новую подругу отвезти его в аэропорт, стремясь как можно быстрее попасть к детям. Около семи утра Диана звонит в свое старое почтовое отделение — как раз начинается утренняя смена. Там она рассказывает лучшей подруге о случившемся. Та потрясена и начинает плакать. Диана просит соединить ее с Ником. Подруге понятно это желание ввиду произошедшей трагедии. Она соглашается поговорить с мужчиной: его отказ от общения с Дианой оправдан, но случилось что-то ужасное. Ник берет трубку. Разговор с бывшей возлюбленной получается весьма странным. Она интересуется, как у него дела, что происходит в Чандлере и счастлив ли он. Ник удивляется, как эти вопросы связаны с упомянутой чрезвычайной ситуацией, и спрашивает, что все-таки стряслось. Та колеблется с ответом, но в итоге признается, что сама ничего толком не может осознать. Какой-то мужчина стрелял в нее и детей, и она понятия не имеет почему. Ник все еще довольно холоден с ней, но просит продиктовать номер телефона в больнице и не советует приезжать в Чандлер с неожиданным визитом. Диана разочарована его реакцией, но, по крайней мере, он готов общаться с ней по телефону. Она надеется, что после нескольких дней размышлений и разговоров с ней он снова станет более открытым.

В то же время Диана переживает, что Кристи может ее выдать. Дэнни слишком мал, чтобы отчетливо восстановить события той ночи и тем более рассказать что-то связное. Но вот дочь может все вспомнить. Перед глазами Дианы ее растерянное, испуганное лицо. Тот факт, что Кристи перенесла инсульт, вселяет надежду. Даже если девочка выздоровеет, насколько достоверными будут показания ребенка, получившего повреждение головного мозга и пережившего травмирующую ситуацию в полусонном состоянии? Находясь в больнице, мать навещает детей в палате, сидит рядом, пока они спят. Персонал и охранники замечают, что во время этих визитов женщина выглядит какой-то неуверенной или совершенно отстраненной. Впервые оказавшись у кровати Кристи, лежащей без сознания, она берет дочь за руку и без конца повторяет, что любит ее. Но на лице матери не видно ни одной эмоции. У окружающих все чаще возникает ощущение, что с этой женщиной что-то не так.

В день выписки, спустя почти четыре дня после преступления, Диане необходимо воспроизвести случившееся на камеру для полицейского видео. Ее поведение кажется присутствующим крайне необычным. Для съемки используется машина, в которой погибла Шерил и были тяжело ранены Кристи и Дэнни. У Дианы приподнятое настроение. Она несколько раз разыгрывает сцену, в которой роль преступника исполняет статист. Женщина постоянно смеется, радостно машет в камеру. Случайно задев травмированную руку, она заливается смехом и восклицает: «Черт возьми, я ударилась рукой!» В перерыве Диана сидит на водительском сиденье и поправляет макияж. Присутствующие, которые знают, какая трагедия разыгралась в этой машине несколько дней назад, не могут понять, почему пострадавшая так себя ведет.

Не желай говорить какую бы то ни было ложь; ибо повторение ее не послужит ко благу

Все говорят: «Тебе так повезло!» Что ж, я не чувствую себя очень счастливой. Я не могла завязать проклятые шнурки почти два месяца!

Элизабет Диана Даунс

Похороны Шерил проходят 25 мая. Церковь полна скорбящих людей, глубоко потрясенных ужасной смертью семилетнего ребенка. Мать Дианы купила внучке платье, чтобы та особенно красиво выглядела в гробу. Сначала Диана выбирает красное платье, ведь это был любимый цвет девочки. Однако вскоре она меняет свое решение: Шерил теперь ангел, а они все-таки носят белое. Во время полицейских допросов Диана изредка начинает плакать. Часто это происходит, если речь заходит о Шерил. Теперь, когда ее боевой «режим» немного ослаб, женщина периодически ощущает легкую грусть. В ее голове всплывают теплые воспоминания о Шерил: как та собирала цветы, обнимала мать и говорила, что сильно ее любит. В эти моменты Диана чувствует, что ей чего-то не хватает. Однако настоящей скорби, не говоря уже о вине, она не испытывает. Ее эмоциональная жизнь сконцентрирована исключительно на себе.

Диана пытается подавить нарастающую скорбь, убеждая себя в том, что Шерил теперь в чудесном месте, куда ранее отправилась Кэрри. Там все легко и красиво, там нет проблем. Женщина делится с полицейским своими мыслями по этому поводу, произнося следующие слова: «Знаете, Шерил сейчас лучше. Я чувствую себя почти виноватой, радуясь за Шерил, потому что она, вероятно, в раю».

Во время похорон Диана кажется собранной, но более эмоциональной, чем в иных ситуациях. Стоя у гроба дочери, которая выглядит такой красивой и умиротворенной, мать на мгновение испытывает головокружение. В ее мозгу одновременно активируются самые разные чувства и воспоминания, свидетельствующие о противоречивости ее личности. Она кладет розу в гроб Шерил и, поддерживаемая под руку матерью, возвращается в толпу скорбящих.

Диана чувствует себя одиноко в собственной квартире и переезжает к родителям — сначала ненадолго, а затем на более длительный срок. У полиции все чаще складывается впечатление, что женщина знает о трагедии больше, чем следует из ее рассказов, или даже, что она сама является преступницей. При детальном сопоставлении фактов сделанные ею заявления начинают вызывать сомнение: в больнице она говорит, что дети бодрствовали во время нападения, а в полиции — что они спали. Сначала Диана сообщает, что преступник стоял посреди дороги, а в другой раз — что он подбежал к машине со стороны обочины. По ее словам, у нее есть два вида оружия: ружье двадцать второго калибра и пистолет тридцать восьмого. О пистолете двадцать второго калибра она не упоминает, в ее вещах его тоже не находят. Однако на допросах Стив и Ник независимо друг от друга заявляют, что Диана при переезде в Орегон взяла с собой и это оружие. Ник видел его в багажнике автомобиля в тот день, когда она уезжала. Следов неизвестного мужчины или желтой машины, описанных Дианой, тоже не обнаружено. Ничего и никого похожего в этом районе замечено не было. Напротив, мужчина, который проезжал мимо места происшествия вскоре после преступления, не видел ни злоумышленника, ни желтой машины. Зато он очень подробно описал красную машину из Аризоны, которая, скорее всего, принадлежала Диане и, вопреки ее словам, отнюдь не мчалась в направлении больницы. Все было как раз наоборот.

Особые подозрения у полиции вызывают дневники Дианы. Они дают представление об эмоциях и мыслях этой очень необычной женщины. Из записей следует, что в течение длительного времени смыслом жизни для нее, по-видимому, являлась неразделенная любовь к мужчине, который неоднократно выражал свое нежелание поддерживать постоянные отношения из-за ее детей. От внимания следователей не ускользнули и странные изменения в записях, произошедшие за несколько недель до преступления. В день трагедии не было сделано никаких записей, стояла только дата. Сама Диана не может правильно оценить, насколько противоречивое впечатление производят ее дневники. Она увлечена своим внутренним миром, и ей даже в голову не приходит, что полиция сочтет содержание этих текстов подозрительным. Этот факт не вяжется с ее достаточно высоким интеллектом. С самого детства мысли и чувства этой женщины настолько отличались, что она даже не была в состоянии это осознать.

Во время обыска в квартире полиция замечает, что помещение выглядит совершенно необжитым, хотя семья переехала сюда несколько недель назад. На телевизоре стоят две фотографии Ника и пара портретов Дианы, где она запечатлена в привлекательных позах. Однако нигде нет детских снимков. Еда тоже почти полностью отсутствует. Не похоже, что здесь живет семья, это скорее квартира одинокой женщины, которая еще не успела обустроиться в Орегоне. В глаза бросается латунная фигурка единорога: гравировка на ней напоминает надгробную надпись. Дата, 13 мая, наводит на странные мысли. В этом контексте особенно настораживает комментарий Дианы на мосту относительно единорога. Беседы с людьми из ее круга общения в Аризоне и Орегоне усиливают странное впечатление, которое Диана уже произвела на полицию. Все респонденты едины во мнении: жизнь этой женщины и ее отношения с детьми никогда не были стабильными, а увлечение Ником граничит с одержимостью. Однако почему из всех мужчин именно этот человек занял в ее глазах столь исключительное положение, никто, включая его самого, не мог объяснить.

В ходе расследования полицейские также заостряют внимание на словах отца Дианы, сказанных им в ночь стрельбы: он считает странным, что все его внуки ранены в грудь, а сама Диана получила травму левого предплечья. «Похоже, это ее рук дело», — замечает мужчина. Но в суматохе брошенную им фразу никто, кажется, не слышит. Уэс прекрасно знает, что Диана способна повредить себе именно левое предплечье. Она делала это и раньше, когда он насиловал ее. Позже Кэти, с которой у Дианы были довольно близкие отношения, свидетельствует о том, что, услышав новости о происшествии, она сразу заподозрила сестру в инсценировке. Позже Кэти заявит, что ее мнение на этот счет не поменялось.

Персонал больницы и вахтовые офицеры, которые общаются с Дианой по долгу службы, единогласно утверждают, что ее поведение не похоже на то, как должна вести себя мать, которая скорбит о погибшем ребенке и переживает за выживших детей. И медики, и полицейские не раз становились свидетелями трагичных ситуаций, когда родители узнавали о смерти своих детей. Каждый человек, конечно, реагирует по-своему, но поведение Дианы на протяжении нескольких недель после трагедии кажется окружающим, имеющим достаточный опыт в таких делах, абсолютно нетипичным. Поражает и то, что она почти сразу после происшествия начинает флиртовать с полицейскими, охраняющими ее палату. Одного из них она спрашивает, женат ли он. Когда тот интересуется, зачем ей эта информация, Диана отвечает: «О, мне просто нужно, чтобы кто-нибудь был со мной рядом, когда все закончится». Каждая деталь по отдельности не имеет информативной ценности, но общая картина кажется очень подозрительной, с точки зрения полиции и прокурора, который ведет дело.

Кроме того, нет ни одного свидетеля, который мог бы что-либо сказать о «спятившем незнакомце» или его желтой машине. Описание Дианы и фоторобот, составленный полицией, распространяются через различные СМИ — сначала на региональном уровне, а затем и по всей стране, — но никаких зацепок не обнаруживается, даже отдаленно полезных. Нет ясных мотивов поведения преступника, нет следов его машины. Этот «спятивший незнакомец», кажется, в течение нескольких минут появился из ниоткуда и исчез в никуда.

Менее чем через две недели Диане становится понятно, что следствие считает ее подозреваемой. Она возмущена, нанимает адвоката и отныне отказывается сотрудничать с полицией. Женщина просит защитника сообщить о своем отказе проходить проверку на полиграфе, на которой настаивают следователи. Она также угрожает как можно скорее забрать детей и запретить их допрашивать. Столь бурная реакция, в свою очередь, усиливает подозрение полиции и прокуратуры — Диане явно есть что скрывать. В начале июня ей становится известно, что ее лишили права опеки над детьми. Основанием для этого становится тот факт, что она бойкотирует следственные действия и ее поведение может представлять опасность для пострадавших. Теперь ей разрешено видеться с детьми только по предварительному запросу и исключительно в присутствии полиции. С этого момента начинается борьба между полицией и прокуратурой, с одной стороны, и Дианой, ее адвокатом и родителями — с другой. Несмотря на свои сомнения в невиновности дочери, Уэс чувствует себя обязанным перед ней. Он тоже испытывает амбивалентную связь со своим ребенком.

В это время Диана обнаруживает, что, хотя напрямую ей не повлиять на ход расследования, она способна контролировать ситуацию, используя для этой цели средства массовой информации. Однажды она уже доказала, что не боится сотрудничать со СМИ, — ее история о суррогатном материнстве даже попала в Washington Post. Диана пользуется тем, что журналистам нужны фотографии для освещения ее сенсационной, трагической и загадочной истории. Для нее нет ничего проще, чем предоставить им эти фото. Контроль над сообщениями о себе в СМИ позволяет Диане влиять на общественное мнение относительно ее вины или невиновности. Во время июньской пресс-конференции она говорит: «Задумай я застрелить собственных детей, я бы довела дело до конца. Я бы подождала, пока они умрут, а потом бы лила крокодиловы слезы».

В ситуации, когда широкая общественность находится на стороне Дианы, полиции и прокуратуре особенно сложно выдвинуть обвинение против нее. В конце концов, оружие, с помощью которого было совершено нападение, все еще не найдено, хотя водолазы обыскали реку как возле места преступления, так и под мостом Хайд-Бридж. Пока орудие преступления не будет найдено, пока однозначно не будет доказано, что оно принадлежит Диане, у полиции нет весомых доказательств ее вины. Она подчеркивает это на многочисленных пресс-конференциях, где, среди прочего, заявляет: «Я не буду признаваться в том, чего не делала. Нет никаких доказательств. Я не делала этого, поэтому и доказательств быть не может».

Диана предстает перед телекамерами хрупкой волевой женщиной, любящей матерью, которая сделала все для спасения своих детей и которая теперь подвергается нападкам со стороны властей. Она всегда красиво одета, у нее свежая укладка и идеальный макияж. Она постоянно рассказывает не только о том, что случилось в ночь преступления, но и о своей жизни, о страданиях, которые она испытывала на протяжении долгого времени. Диана не плачет перед камерой, но все равно выглядит убедительно, она говорит правильные вещи и ведет себя настолько открыто, что у журналистов в руках оказывается превосходный материал для бесконечных репортажей о ее душераздирающей истории. Из-за определенного внешнего сходства с принцессой Дианой Даунс получает неофициальное прозвище — Леди Ди. Несмотря на ее привлекательную внешность и дружелюбие, которое она демонстрирует перед камерой, некоторые из ее заявлений кажутся необычными даже журналистам. Диана дает развернутое интервью для программы KEZI 9 News, которое впоследствии получит широкую известность. Из ее высказываний становится ясно, насколько она эмоционально далека от случившегося ужаса:

«Когда этот человек выстрелил в мою дочь, я словно вернулась в детство, к той боли, которую пережила тогда. Мне вспомнился мой брак и то, что я чувствовала себя в социуме словно в тюрьме. Этот человек был больше меня, он был сильнее… Он все стрелял, стрелял, стрелял, и это длилось вечность… Над нами нависла смертельная опасность, а стрельба все не прекращалась. Все было как в замедленной съемке. Когда он повернулся, намереваясь направить на меня пистолет, в тот самый момент, когда он поворачивался, он задел дулом кончики моих пальцев. И тут что-то внутри меня щелкнуло, и я подумала: стоп! Я вовсе не пленница в этом обществе. Мне все равно, выше он или ниже меня. Если я сдамся прямо сейчас и скажу: „Вот, возьми ключи“, это будет значить, что я признаю свое поражение. Ты выиграл, потому что у тебя есть оружие, мои дети умрут. Но я не позволю своим детям погибнуть. И вот, вместо того чтобы отдать ему ключи, я сделала вид, что выбрасываю их… Очевидно, он замешкался и решил не тратить время на то, чтобы прицелиться, выстрелив наугад. Если бы не эта заминка, он застрелил бы меня так же, как моих детей. Он повернулся в том направлении, куда якобы улетели ключи, и одновременно выстрелил, но попал только в руку. Все говорят: „Тебе так повезло!“ Что ж, я не чувствую себя очень счастливой». В этот момент Диана смеется: «Я не могла завязать проклятые шнурки почти два месяца!»

Как тогда в детстве, когда полицейский, остановивший машину отца, спросил, все ли в порядке, Диана перемешивает истинные факты своей жизни с выдуманными. Она чувствовала себя «заложницей общества» и при этом не собиралась сдаваться, наоборот, пытаясь бороться, противостоять смертельной угрозе — окончательному разрыву с Ником. Только вот эта мнимая угроза была исключительно продуктом ее сознания и не представляла собой ситуацию, реально опасную для ее жизни. Ощущение надвигающейся беды, однако, было настолько реальным, что спровоцировало в ее крайне нестабильном психологическом состоянии возникновение целого ряда эмоциональных и психических эффектов.

Все мне позволительно, но не все полезно…

Это все было «неправдой». «Ложь» — такое же сильное слово, как и «ненависть». Это как сказать «ненависть» вместо «неприязнь».

Элизабет Диана Даунс

Диана находится в стрессе из-за того, что ей приходится жить под одной крышей с отцом. Кроме того, лишение родительских прав привело к полному запрету ее контактов с детьми. Она справедливо опасается того, что следователи ищут доказательства ее вины, стараясь привлечь к ответственности. Потеря контроля — именно то состояние, которое Диана переносит хуже всего. Как бы она ни старалась управлять настроениями СМИ, этого недостаточно. Ей нужно срочно любым путем вмешаться в ход расследования, пусть это и выглядит абсолютно безнадежным предприятием. Ей кажется, что лучше делать хоть что-то, чем опустить руки. Прежде, когда отец насиловал ее, она была пассивной. Для Дианы пассивность — это и есть потеря контроля, это признание себя жертвой. Ее воинственные черты личности больше не допускают этого состояния, особенно перед лицом нависшей угрозы. Чем сильнее на нее давят, тем активнее она ведет себя. Вместе с отцом и братом Полом она опрашивает местных жителей: не знает ли кто-нибудь человека, который хотя бы отдаленно подходит под описание «спятившего незнакомца». По иронии судьбы, соседка Хизер, которую Диана навещала в вечер преступления, заявляет, что узнает определенное сходство этого мужчины с другом своей дочери. Она показывает своим гостям фотографию молодого человека. В тот же день Уэс на основе снимка рисует «исправленный» фоторобот и передает его сначала прессе, а не полиции.

Диана обижена на полицию, однако, несмотря на это, она звонит следователям и говорит им, что ей снятся сны и всплывают в памяти новые обрывки воспоминаний, которые могут помочь найти виновника. Также она «подправляет» предыдущее описание преступника в соответствии с новым фотороботом. Но эта информация не помогает снять прежние противоречия в ее показаниях, только усиливая их. Диана заявляет, что преступник, оказывается, знал ее имя, был осведомлен о ее татуировке и угрожал убить, если она расскажет что-нибудь полиции. Именно из-за страха она до сих пор не сообщила об этом. Следователи слушают ее свежие версии и понимают — то, что говорит Диана, все чаще лишено смысла. Если она спонтанно решила проехать по Олд Могавк-роуд, то как преступник мог ждать ее там? Почему она боялась рассказать все полиции, если на нее распространяется программа защиты свидетелей? По какой причине описание внешности преступника изменилось так внезапно? Чем объяснить то, что Диана столь точно воссоздает его портрет? Начальник полиции приходит к выводу, что последние признания женщины «подозрительны».

Между тем Ник убежден, что это именно Диана застрелила детей. Он абсолютно уверен в том, что в день ее отъезда видел пистолет двадцать второго калибра в багажнике, хотя сама Диана категорически отрицает это во время допроса в полиции. Теперь мужчина опасается, что бывшая любовница может навредить и его жене. Женщина, которая готова убить собственных детей, чтобы вернуть любовника, безусловно, способна на все. Ник говорит полиции, что беспокоится вовсе не о себе. Он ветеран Вьетнама и, хотя не держал оружие в руках со времен войны, уверен, что сможет защитить себя, если это понадобится. Однако Ник боится, что Диана — из мести или будучи одержима фантастической идеей, что теперь путь к ее любви свободен, — рано или поздно может напасть на его жену. Не уведомив полицию, он решает возобновить общение с Дианой по телефону и тайно записывает эти переговоры. Его намерение заключается в том, чтобы заставить ее признаться.

Диана сначала радуется телефонному звонку Ника, но вскоре понимает, что он все так же холоден с ней. Она пытается вызвать у него сочувствие и симпатию и, к его немалому удивлению, рассказывает — а прошло уже два месяца со дня преступления — новую версию событий той ночи. Оказывается, убийца — не «спятивший незнакомец». На самом деле преступников было двое. На мужчинах были лыжные маски. Им было известно ее имя. Также они знали о ее татуировке, о Стиве и Нике. В этой новой версии событий оба преступника были как-то связаны со Стивом. Они говорили странные вещи, будто бывший муж нанял их, чтобы Диана и дети наконец исчезли из его жизни. Тогда ему больше не нужно будет заботиться о них. Диана утверждает, что один из злодеев застрелил детей, а Диану намеренно оставил в живых, чтобы потом перевести подозрение на нее. Примечательно, что женщина очень эмоционально рассказывает эту историю и даже рыдает. Ее цель состоит в том, чтобы распространить новую легенду и в то же время вернуть симпатию Ника, в данном случае через сочувствие. Это лишь начало длинной череды версий того, как развивались события той ночи. Показания Дианы будут меняться на протяжении нескольких последующих десятилетий.

Новые показания касаются не только картины преступления. Осознав, что у полиции есть сомнения насчет ее рассказа о том, как она «мчалась» в больницу, Диана выдвигает новую версию. Теперь, согласно ее словам, ей не удается точно вспомнить, быстро или медленно она ехала. В конце концов, она все время оборачивалась, чтобы проверить, как там дети. Кроме того, ей нужно было следить за тем, чтобы не сбиться с дороги. Путь к больнице она в целом помнит очень смутно. Этим заявлением женщина защищает себя от любых сомнений, которые могут возникнуть вследствие ее первоначальных показаний. Все новые трактовки событий должны учитывать слабые места старых. То, что вызывает у Дианы опасения относительно хода расследования или предположений полиции, она пытается обернуть в свою пользу за счет все новых и новых показаний. Эту стратегию манипуляции, в частности, часто используют «ясновидящие». Чем больше на Диану оказывается давление, тем активнее она применяет манипулятивные стратегии, опробованные ею на протяжении всей своей жизни, чтобы выпутаться из ситуации.

В день рождения Дианы Стив поздравляет ее по телефону. От Ника никаких звонков не поступает. Шесть дней спустя она сама звонит бывшему любовнику и спрашивает, будет ли он и «дальше» записывать их разговоры, на что тот отвечает отрицательно. Базовое недоверие ко всем взрослым людям вынуждает Диану принять такое предательство со стороны Ника. Она понимает, что ему незачем звонить ей, ведь в разговорах мужчина держится отстраненно и всячески демонстрирует свое равнодушие. Диана сообщает Нику, что рассматривает самоубийство как выход из сложившейся ситуации. Ее расстраивает то, что все попытки манипулировать им ни к чему не приводят. Она навсегда потеряла контроль над этим мужчиной и понимает это. Для нее крайне необходимо утвердиться в другой области своей жизни, и вместе со своим адвокатом женщина пытается найти в Аризоне свидетелей, которые могли бы дать показания в ее пользу.

Особенностью личности Дианы является то, что она привыкла рассматривать окружающих как фигуры на шахматной доске. Эта ее способность особенно ярко проявляется как раз во время следствия. Даже ее собственный адвокат сильно удивлен, когда она вручает ему список людей, с которыми ему необходимо побеседовать. Она подробно перечисляет «слабые стороны» каждого из них. Этот список — своего рода руководство по наиболее удачным манипуляциям, где Диана выделяет самое главное. Так, Лью станет более сговорчивым, если адвокат пригрозит ему лишением работы или даже здоровья. Слабая сторона биологического отца Дэнни — это любовь к сыну. Достаточно напомнить ему, что Стив заберет опеку над мальчиком, если Диана попадет в тюрьму, и тогда, возможно, он больше никогда не увидит мальчика. На сестру Дианы Кэти, которую она уже пыталась использовать в своей авантюрной затее с агентством по суррогатному материнству, легко надавить, манипулируя ее религиозными убеждениями. Тетя Дианы чувствует себя обязанной близким, особенно если воззвать к долгу дружбы. Бывшая коллега по работе, которая приютила Диану после того, как Стив по ее просьбе поджег трейлер, очень внушаема, в ней легко вызвать чувство вины. В отношении ее, считает Диана, эффективно использовать метод «парадоксального вмешательства». Она советует своему адвокату сначала частично оправдать чувство вины женщины и сказать ей, что никто не будет обижаться на нее, если она сомневается в невиновности Дианы и сообщит об этом полиции. Эти слова, произнесенные адвокатом Дианы, могут заставить коллегу чувствовать себя еще более виноватой именно потому, что она, вероятно, действительно сомневается в бывшей сослуживице, в то время как та великодушно сообщает ей через своего защитника, что не сердится за это. Очевидно, что для достижения своих целей Диана способна заранее мыслить на несколько ходов вперед, глядя на доску эмоций и мотивов человека. Ее абсолютная безжалостность особенно отчетливо проявляется в отношении бывшей соседки. Диана рекомендует адвокату эмоционально дестабилизировать эту женщину, упомянув о ее повесившемся муже. Своего бывшего работодателя она считает очень простым и, следовательно, особенно удобным для манипуляций человеком: ее защитник должен завуалированно пригрозить ему вмешательством налоговой. Также на него можно надавить, поставив под сомнение безопасность его собственности, и напомнить о том, что он позволял кому-то читать почту Дианы без ее согласия. На других бывших коллег по работе очень легко повлиять, манипулируя их чувствами или секретами. Одна коллега, с которой у Дианы сложились дружеские отношения, имеет обостренное чувство справедливости. У другой можно будет легко вызвать сочувствие к той трагической ситуации, в которой оказалась Диана, если адвокат особо подчеркнет невиновность несчастной матери. О каждом человеке в своем окружении у нее есть вполне конкретное представление, основанное на его чертах характера, но прежде всего на его слабостях, которые можно использовать в своих целях.

Этот список, в отличие от большей части дневниковых записей, сделанных после преступления, — наглядно демонстрирует, как именно Диана чувствует и что думает на самом деле. Женщина открыта и дружелюбна. Люди, которые общаются с ней, полагают, что она искренне ими интересуется. На самом же деле в ее голове всегда происходит некий «расчет затрат и выгод». Диана постоянно анализирует, как именно нужно общаться с конкретным человеком, чтобы понравиться, стоит ли открываться ему. Все это делает окружающих еще более уязвимыми для ее дальнейших манипуляций. Но сейчас излишне самоуверенный план Дианы с треском проваливается. Ни один из перечисленных ею людей не желает разговаривать с адвокатом. Он возвращается в Орегон ни с чем.

Тем временем настроение Дианы продолжает ухудшаться. Она снова прибегает к надежным и проверенным способам справиться с депрессией: ходит по дискоклубам и пабам, налегает на выпивку и беспорядочно вешается на мужчин. Отец ругает ее, когда она приходит домой посреди ночи, пропахшая сигаретным дымом и алкоголем. Диана чувствует себя одинокой, нелюбимой, опустошенной. Женщина решает снова использовать «чудодейственное средство», которое уже не раз на время избавляло ее от негативных ощущений: она снова хочет забеременеть. Позже Диана назовет это решение «счастливым и здоровым способом» справиться с трудной ситуацией. Еще одно проявление весьма необычного образа мыслей и чувств, оказывающее значительное влияние на оценку принятых ею решений. Диана просто не может понять, что этот замысел на самом деле крайне эгоистичен и отнюдь не разумен. Она в очередной раз начинает искать подходящего «донора спермы» и вскоре встречает его во время обеденного перерыва в городском парке.

Это местный журналист примерно ее возраста. Он, воспользовашись перерывом, тоже прогуливается в парке. Перед Дианой высокий темноволосый парень, с бородой и усами — именно такую внешность она находит привлекательной в мужчинах. Между молодыми людьми завязывается разговор. Он узнает в ней — не только из-за ее униформы — печально известную Диану Даунс. Но привлекательная молодая женщина совсем не похожа на сумасшедшую детоубийцу. Журналист видит в ней скромного, ранимого человека, на долю которого выпали ужасные трудности. Эмоциональное впечатление, которое она целенаправленно производит на нового знакомого, имеет успех: они обмениваются телефонами и встречаются — по инициативе Дианы, — сначала эпизодически, а затем, через несколько недель, все чаще и чаще. Молодой журналист опасается за свою репутацию и не заинтересован в длительных отношениях с Дианой, но не хочет обижать женцину и невольно попадает под действие ее чар. Диана соблазняет его, как уже делала это со многими другими мужчинами: в ход идет алкоголь и весьма агрессивное сексуальное поведение.

Диана уверяет нового приятеля, что не ищет ничего, кроме дружбы, но ведет себя иначе. Она постоянно намекает ему на физическую близость и ищет частых встреч, оставляет записки под дворниками на лобовом стекле, в конце дня внезапно появляется рядом с его домом или работой. Спустя несколько недель журналисту настолько надоедает это преследование, что он подыскивает себе новую квартиру подальше от старой и не сообщает об этом Диане. До переезда он старается держаться отстраненно и избегает встреч с ней. В это время она все чаще впадает в депрессию, пьет все больше алкоголя и курит марихуану. Спустя несколько недель она все же уговаривает его опять встретиться под предлогом, что ей очень плохо и им нужно срочно поговорить. Она приносит алкоголь и марихуану, показывает ему упаковку противозачаточных таблеток и говорит, что ему не нужно беспокоиться о предохранении. Поскольку через два дня парень планирует переехать в новую квартиру, о чем Диане неизвестно, он позволяет ей соблазнить себя. Мужчина не знает, что Диана — как она радостно пишет в своем дневнике — организовала эту встречу как раз в день овуляции, чтобы наконец снова забеременеть. Переехав, он обрывает все контакты с бывшей любовницей, однако она все равно хотя бы частично получила от него то, чего хотела: в ней растет его ребенок. Диана больше не чувствует себя одинокой и опустошенной.

Для меня очень мало значит, как судите обо мне вы или как судят другие люди

Кажется, в моей жизни произошло много такого, что может шокировать некоторых людей, но я стараюсь не вспоминать об этом.

Элизабет Диана Даунс

Диане по-прежнему не разрешают видеться с детьми, и она справедливо полагает, что против нее скоро будет выдвинуто обвинение. Биологический отец нового ребенка потрясен тем, как она использовала его в своих целях, и не хочет продолжать общение. Это не мешает ей писать ему письма, исполненные абсолютной лжи. Она утверждает, что ничего такого не планировала, когда ложилась с ним в постель, и вовсе не собиралась использовать его в своих интересах или обманывать. Кроме того, она всегда честна, верна, внимательна и ни в коем случае не притязательна в отношениях. Ее попытки манипулировать им остаются безуспешными, по крайней мере, теперь этот мужчина больше не хочет иметь ничего общего с ней или с ребенком. Диана продолжает жить с родителями, часто ходит на церковные мероприятия, работает почтальоном, а по вечерам встречается с разными мужчинами в барах. В этой стрессовой ситуации жизнь, растущую внутри нее, она воспринимает как большое утешение. Она уверена, что родится девочка. Как и в предыдущие беременности, она уже в самом начале придумывает ей имя. Диана хочет назвать свою дочь Чарити Линн. Чарити — английское слово, которое переводится как «милосердие». Примечательно, что это имя очень похоже на имя ее покойной дочери Шерил Линн. У Дианы и раньше возникала идея «заменить» ребенка, которого она, по ее мнению, убила в результате аборта, новым. В этот раз она, очевидно, хочет сделать то же самое.

Совместное проживание с родителями проходит в крайне нервной обстановке. Диана отпускает многозначительные комментарии в адрес отца, припоминая ему то жестокое обращение, которому она подвергалась с его стороны в прошлом. Ее мать не знает, как расценивать эти замечания, но чувствует, что Уэс и дочь находятся в постоянной конфронтации. Жизнь под одной крышей с отцом вызывает постоянные воспоминания о насилии, которые сопровождаются ощущением беспомощности, страха и печали. Эти чувства быстро сменяются гневом. Гнев на отца вытерпеть проще, чем заново пережить беспомощность, страх и печаль из прошлого. Чтобы не испытывать угрызений совести, Уэс списывает поведение дочери на ее непростой характер. Он не хочет видеть связь между особенностями ее личности и тем, что он когда-то с ней сделал. Сосуществование в столь накаленной атмосфере возможно только благодаря тому, что у Дианы и ее родителей есть общий враг — полиция и прокуратура. Пока они вынуждены все вместе противостоять этому противнику, конфликты внутри семьи отходят на второй план.

Ситуация достигает апогея, когда Диану и ее родителей вызывают в суд для дачи показаний. С ними хотят поговорить не только о ночи преступления, но и о биографии Дианы. Уэс опасается, что дочь в этой связи расскажет о пережитом насилии, об этом пронюхает пресса и вся история нанесет удар по его репутации. Доброе имя для него чрезвычайно важно, Диана тоже это знает. Если в своих предстоящих показаниях она сообщит о жестоком обращении, то велика вероятность того, что информация просочится в СМИ. Это самый верный способ устроить крупные неприятности Уэсу — разрушить его репутацию честного гражданина и образцового христианина, отца семейства. Она это понимает и впервые в жизни чувствует над ним власть. Если Диана раскроет свою тайну во время допроса, ее отцом тоже заинтересуются следственные органы. Как тогда, в его машине. Только на этот раз она не собирается его защищать. Мысль о том, чтобы загнать его в угол, очень привлекает Диану.

Напряжение нарастает за день до того, как членам семьи нужно явиться для дачи показаний. С самого утра Диана и Уэс ссорятся, а за ужином конфликт обостряется. Когда отец заявляет, что больше не намерен терпеть ее постоянные провокации и ей нужно съехать, Диану охватывает сильнейший приступ гнева и она буквально выкрикивает всю правду о страшной семейной тайне. Не в силах остановиться, она раскрывает матери, которая также сидит за столом, все, что сделал с ней отец. Уилладен потрясена и отказывается верить Диане. Этого просто не может быть, чтобы ее строгий, но благочестивый муж так поступил. Уилладен отгораживается от страшной для нее информации и говорит, что Диане, должно быть, все это приснилось, она все это выдумала. Женщина не может поверить в услышанное. К сожалению, это распространенная реакция, которую некоторые матери демонстрируют в подобных ситуациях. Если обидчик ее ребенка — это любимый член семьи, такой как муж или сын, то психологический конфликт матери особенно велик. В результате человек непроизвольно отвергает горькую правду. Ведь то, чего не должно быть, не может случиться — это слишком большое испытание для материнского сердца.

На следующий день Диану и ее родителей по очереди вызывают к следователю. Диану приглашают первой, и она так же откровенно, как и своей матери накануне вечером, сообщает о жестоком обращении со стороны отца. Во-первых, она надеется, что ее рассказ разъяснит полицейским, по крайней мере до некоторой степени, почему часто ее поведение вызывает недоумение у окружающих. Кроме того, Диана хочет, чтобы отец наконец понес наказание за свои действия, хотя бы для того, чтобы другие увидели его истинную сущность — лицемера, который придерживается консервативных христианских ценностей и не гнушается насиловать свою малолетнюю дочь. Когда во время допроса Уэсу предъявляют обвинения, он все отрицает. Сохранить лицо и репутацию для него важнее, чем понести ответственность за то, что он сделал с собственным ребенком. Он понимает, что признание в содеянном до основания разрушит его жизнь. Диана тоже чувствовала, что мир рухнет, если Ник действительно оставит ее навсегда. Отца и дочь объединяет то, что они ставят свою жизнь и счастье выше благополучия детей.

Уэс совершенно не готов признать, что сам загнал себя в такое положение. Когда в тот вечер семья собирается вместе, он требует, чтобы Диана, которая на тот момент уже находится на приличном сроке, немедленно собрала вещи и покинула родительский дом. Как всегда, Уилладен подчиняется воле мужа, потому что, по ее убеждению, он был и останется главой семьи. Родители знают, что Диане не к кому пойти в городе, кроме отца ребенка, который больше не хочет ее видеть. Дочь укладывает свои пожитки и на машине отправляется в хорошо знакомый ей бар. Там она несколько часов подряд сидит за столом. Грохочет музыка, клубится сигаретный дым. Рядом танцуют флиртующие парочки. Диана делает записи в дневнике и пьет — не только воду, но и виски. Снять стресс в этот момент для нее важнее здоровья ребенка. Кроме того, ей удается убедить саму себя, что она пьет совсем «немного» алкоголя и это «не так уж плохо» для малыша.

Мужчины то и дело приглашают Диану потанцевать, но ей это неинтересно. Ее многостраничные записи — это письма к ребенку, которые затрагивают самые разные темы: отношение следователей, которое она считает несправедливым, потеря друзей, мнимая любовь к отцу будущего ребенка, идиллические мечты о счастливом будущем с Кристи, Дэнни, Чарити Линн и ее биологическим отцом, а также романтические воспоминания о Нике. Поскольку бар работает не всю ночь, а на следующее утро Диане нужно быть на работе в семь, она решает отправиться к дому родителей и тайно там переночевать. Она надеется, что отец с матерью — если они вообще это заметят — сжалятся и не позволят спать беременной на улице. Этот ее расчет оправдывается.

На следующее утро, во вторник 28 февраля 1984 года, несмотря на отсутствие полноценного отдыха, ровно в 6:55 Диана появляется на стоянке перед зданием почты. Там ее уже ждет полиция, которая на этот день запланировала арест подозреваемой. Полицейские изрядно удивлены, поскольку Диана испытывает скорее облегчение, чем шок. Она знает, что так не могло продолжаться вечно. Сейчас у нее нет человека и места, куда бы она могла пойти. Тюремное заключение кажется ей в краткосрочной перспективе меньшим из зол. Во время ареста она напоминает офицерам взять ее дневники, что, по ее мнению, поможет ей представить себя в более выгодном свете.

Со дня пресс-конференции, на которой было публично объявлено о задержании Дианы в качестве подозреваемой и о предстоящем судебном разбирательстве, в национальных СМИ начинается настоящее шоу. Диане это нравится, пусть даже обстоятельства не особо благоприятны для нее. Девять месяцев назад, ровно за две недели до роковой ночи, — это был короткий период, когда она хотела обрести себя, добившись власти и успеха, — она адресовала Нику запись в своем дневнике: «Со временем, Ник, я стану той, кого люди будут узнавать по имени и в лицо». Теперь ей это удалось, хотя и не так, как она мечтала. Судебный процесс начинается в четверг, 10 мая 1984 года. Кажется, у каждого жителя страны есть свое мнение по ключевому вопросу: виновна Диана или нет. С самого начала своим внешним видом и поведением она пытается контролировать ситуацию и ее освещение в СМИ. Женщина носит красивую одежду для беременных, купленную незадолго до этого, и тщательно следит за собой, насколько это возможно в тюремных условиях. Появляясь перед камерами, Диана всегда дружелюбно улыбается, словно в оправдание своего прозвища — Леди Ди.

Уэс по-прежнему зол на дочь, которая рассказала об изнасиловании. Он также пытается спасти свою репутацию, уверенно выступая на публике и преследуя собственные цели. Пресса впечатлена, когда он публично заявляет о том, что если его дочь действительно совершила это преступление, то ей придется заплатить, но ничто не может поколебать любовь, которую отец испытывает к своим детям. Уэс подчеркивает, что даже он, отец подозреваемой и дедушка жертвы, считает вину Дианы возможной. Тем самым мужчина вредит дочери, и он знает об этом. Если общественное мнение будет считать Диану детоубийцей, то кто тогда поверит ее обвинениям в изнасиловании, выдвинутым в адрес отца? Кто вообще будет слушать детоубийцу? В то же время он изображает себя добросердечным родителем, который вопреки всему любит свою дочь, даже если она убила одного из его внуков и серьезно ранила двух других. Умный ход, который доказывает, что Уэс может быть таким же эгоистичным манипулятором, как и Диана.

На суде раскрываются впечатляющая история жизни, трагическая история любви и странные обстоятельства ночи преступления. Опрашивается большое количество свидетелей, зачитываются длинные отрывки из дневников Дианы, и даже заслушивается песня Hungry Like a Wolf, которая звучала во время преступления. Тот факт, что Диана начинает двигаться в такт музыке и, пребывая явно в хорошем настроении, подпевает припеву, глубоко поражает всех присутствующих. Она объясняет свою странную реакцию тем, что это была любимая песня ее умершей дочери и поэтому с ней связаны прекрасные воспоминания о проведенном вместе с ней времени. Странное совпадение. Помимо субъективных мнений, которые высказаны многочисленными свидетелями и представлены присутствующим в зале путем зачитывания дневниковых записей, прокуратура также предоставляет фактические доказательства вины. В частности, следователи обращают внимание на нестыковки между ее первоначальным описанием того вечера и фактическим временем совершения преступления. Показания Дианы выглядят все менее правдоподобными. Подсудимая постоянно называет разную скорость, с которой она везла своих тяжелораненых детей в больницу. Есть показания водителя, который, как и члены его семьи, сидевшие в машине, заметил подозрительно медленно движущийся красный автомобиль с аризонскими номерами. Вызывает вопросы и причина остановки перед Олд Могавк-роуд, о которой упоминала Диана, — она якобы внезапно захотела подготовить платежки за школьное питание прямо на обочине дороги. Кроме того, кардинально изменившееся описание внешности злоумышленника и самой картины преступления выглядят далеко не убедительно.

С точки зрения доказательств вины особенно важны результаты баллистической экспертизы, однако присяжным и другим присутствующим не так просто разобраться в этом вопросе, равно как и в показаниях Дианы. Эксперт осмотрел найденные патроны и гильзы и сравнил их с другим оружием и патронами, которыми владела Диана. Идентичные крохотные частицы были обнаружены как на гильзах двадцать второго калибра, найденных на месте преступления, так и на патронах в ружье двадцать второго калибра, которое было у женщины. Специфические частицы появились при перезарядке того же оружия при помощи экстрактора. То есть патроны, обнаруженные на месте преступления, — очевидно, это был пистолет двадцать второго калибра — ранее были извлечены из ружья Дианы во время перезарядки с использованием экстрактора. Совпадение следов можно было подтвердить только с помощью ружья, предоставленного в качестве вещественного доказательства, которое, однако, не являлось орудием убийства. Это значит, что патроны, выпущенные из орудия убийства, когда-то побывали внутри винтовки Дианы. Ряд свидетелей подтвердили, что Диана, когда она волновалась или ей было скучно, имела привычку перезаряжать оружие, извлекая патроны без необходимости и вставляя их то в одно оружие, то в другое. Очевидно, это является логическим объяснением обнаруженного совпадения частиц. Эксперт по баллистике пояснил, что факт совпадения частиц равнозначен идентичности отпечатков пальцев.

От искры огня умножаются угли, и человек грешный строит козни на кровь

Тогда мне казалось, я схожу с ума. Я действительно не понимала, что было реальностью, а что нет.

Элизабет Диана Даунс

Показания девятилетней Кристи, которые были оглашены в ходе громкого судебного разбирательства, стали главной темой в СМИ. После выписки из больницы она вместе со своим навсегда парализованным братом Дэнни жила в приемной семье. Ее регулярно навещал детский психолог. Поскольку в результате серьезных ранений у девочки случился инсульт, изначально было неясно, сможет ли она вообще вспомнить события той ночи, и если да, то насколько достоверными будут ее воспоминания. Этот вопрос, который тогда волновал всех, обсуждается до сих пор. Из-за инсульта Кристи потеряла способность говорить. Постепенно, по прошествии нескольких месяцев, она смогла восстановить эту способность с помощью терапии. Последствием инсульта также стал частичный паралич правой стороны тела. Со временем и с этой проблемой ей удалось справиться.

Во время лечения Кристи неоднократно заявляла, что никого, кроме членов ее семьи, не было в ту ночь на Олд Могавк-роуд. В процессе лечения, которое давалось ей крайне тяжело эмоционально, она неизменно с уверенностью заявляла, что в ту ночь ее мать подошла к багажнику, вытащила пистолет и выстрелила сначала в Шерил, затем в Дэнни и, наконец, в нее. Ей было очень сложно произнести это вслух, что типично для детей, подвергшихся насилию со стороны близких. Даже если родные люди подвергают ребенка серьезному эмоциональному, физическому или даже сексуальному насилию, он обычно не перестает их любить. Это особенно трагичное и разрушительное последствие травмы, причиненной близкими. На протяжении долгих лет морального и физического насилия, которое Диана оказывала на Кристи до той ужасной ночи, девочка любила мать, несмотря ни на что. Дети невольно склонны воспринимать проступки своих близких как реакцию на самих себя. Если родитель кричит, оскорбляет и бьет, ребенок думает, что ему просто нужно стать послушнее, ласковее, лучше во всех отношениях, чтобы положить конец такому поведению. Конечно, это не работает, потому что ответственность за такое поведение лежит на взрослом.

Посредством чрезмерно конформного и не по годам взрослого восприятия происходящего Кристи стремилась помочь Диане стать лучшей матерью для нее и брата с сестрой. Безусловно, эта попытка была обречена на провал. Иногда Диана сама держалась как маленькая девочка и даже называла себя так, поэтому Кристи привыкла чувствовать слишком большую ответственность за собственную мать. Случается, семейные роли настолько искажены, что складывается ситуация, в которой оказалась Кристи, — ей пришлось примерить на себя роль матери не только по отношению к брату и сестре, но и к самой Диане. Все эти переживания, которые отрицательно сказались на развитии Кристи, а также связанные с ними модели чувств, мыслей и поведения не позволяют ей понять и справиться с ситуацией в целом, особенно сразу после преступления. Она вовлечена в глубокий конфликт лояльности, чувствует ответственность за мать и иногда скучает по ней, несмотря ни на что. При этом воспоминания о той ночи для нее, безусловно, невыносимы. Безопасная и стабильная среда, в которой Кристи оказалась после выписки из больницы, позволила ей с наименьшими потерями дистанцироваться от матери.

Такое развитие событий использует адвокат Дианы в качестве критики обвинения. Он считает, что на Кристи постоянно оказывали давление и манипулировали ею, чтобы она дала нужные показания. Подобная критика имела право на существование. В США в 1980-х и 1990-х годах были зафиксированы многочисленные случаи дачи ложных показаний, которые были спровоцированы сомнительными методами лечения и ведения допроса. Юристы, психологи и журналисты на протяжении десятилетий продолжают сталкиваться с подобными ситуациями.

Ложные воспоминания — воспоминания о травмах, которых никогда не было

Если вы поговорите с Мишель сегодня, она скажет: «Это то, что я помню». Мы по-прежнему оставляем этот вопрос открытым. Для нее это было реально. Я скептически отношусь ко всем случаям, о которых слышу. Пациенту нужно пройти долгое лечение, прежде чем можно будет делать какие-то выводы. Мы все стремимся доказать или опровергнуть случившееся. Но, в конце концов, это не имеет значения.

Доктор Лоуренс Паздер о предполагаемом сатанинском ритуальном изнасиловании его пациентки и жены Мишель в интервью для Mail on Sunday

Многие полагают, что их память чем-то похожа на библиотеку: все, что они когда-либо пережили, задокументировано где-то в мозгу в бесконечных томах, но, увы, ко всем этим томам не всегда есть доступ. Однако с помощью таких методов, как гипноз, можно докопаться до давно забытых воспоминаний, причем восстановить их настолько точно, как будто они никуда не уходили. Эта теория, которая до сих пор распространена среди широкой общественности, основана на предположении о том, что методы наподобие гипноза позволяют получить символичные данные обо всем, что человек когда-либо испытывал, и, таким образом, снова сделать прошлое настоящим.

К сожалению, эта заманчивая идея — заблуждение, способное повлечь за собой трагические последствия, поскольку она составляет основу сомнительных методов терапии, нашедших широкое применение сначала в США, а несколько лет спустя — и в других частях света. В немецкоговорящих странах нет официального термина для методов терапии, известных в англоязычных странах как Recovered Memory Therapy[3]. Поэтому в немецком используют выражение, которое можно перевести как «терапия травм памяти». Такой перевод я считаю очень точным. Основная идея этих методов восходит к истории науки, а именно к Зигмунду Фрейду. Выдвинутые им тезисы очень вдохновляли последующие поколения, но его методы работы нельзя сравнивать с современными научными методами получения знаний. В наши дни психологические тезисы приходится многократно проверять, чтобы их признали. Во времена Фрейда для создания исчерпывающих моделей, которые, как правило, невозможно было должным образом протестировать, достаточным оказывалось наличие впечатляющих частных случаев.

Не зная иных вариантов, Фрейд использовал те методы, которые сегодня расцениваются как причины серьезных ошибок, возникающих в процессе проработки анамнеза жизни: гипноз, свободные ассоциации, толкование снов. Все методы реализовывались наводящими вопросами терапевта. С современной точки зрения неудивительно, что Фрейд, как бы странно это ни выглядело, постоянно обнаруживал у клиентов новые эпизоды, которые подходили под его актуальные схемы. Спустя десятилетия после Фрейда его преемники продолжали использовать эти методы при работе с анамнезами жизни психически нездоровых пациентов. Этот психотерапевтический подход в итоге коснулся и исследования проблемы сексуального насилия над детьми, которой начали уделять все больше внимания начиная с 1970-х годов. По сути, озабоченность вопросом сексуального насилия над несовершеннолетними назревала давно. К сожалению, у этой в целом позитивной и очень важной тенденции была и обратная сторона, а именно смешение вновь нарождающегося осознания важности проблемы и вышеупомянутых, абсолютно контрпродуктивных методов, целью которых было вывести на поверхность сознания якобы полностью похороненные воспоминания.

Вскоре вышли в свет популярные книги на тему «похороненных воспоминаний». Увлекательно написанные бестселлеры, такие как «Сибил» и «Мишель помнит», позволили этим идеям получить признание у широкой публики. Однако на сегодняшний день известно, что происхождение обеих книг сомнительно. С точки зрения современной науки в лучшем случае они служат примерами того, как не должна проходить терапия.

В книге «Сибил», опубликованной в 1973 году, одна женщина во время чрезвычайно глубокой, психоаналитически ориентированной терапии выясняет, что у нее шестнадцать личностей и это вызвано вытесненными травмами. Книга стала отправной точкой для последующей популярности диагноза «расстройство множественной личности», который теперь получил название «диссоциативное расстройство идентичности». С точки зрения содержания термина переименование диагноза объясняется необходимостью подчеркнуть, что речь идет скорее о неправильной интеграции различных компонентов личности, которые более или менее выражены у каждого человека, чем действительно о существовании совершенно разных людей в одном теле. Даже если предположить, что диссоциативное расстройство идентичности является довольно редким, но тем не менее реально существующим психологическим феноменом, история возникновения «Сибил», характеризующаяся применением экстремально суггестивных методов терапии, все равно во многих отношениях вызывает сомнения.

Другой вехой в популяризации терапии травм памяти стал бестселлер 1980 года «Мишель помнит». В основе книги — история канадского психоаналитика, доктора Лоуренса Паздера и его пациентки Мишель Смит, которая была на тринадцать лет моложе своего врача. Прежде чем открыть терапевтическую практику, женатый семьянин Паздер был католическим миссионером в Африке, о чем свидетельствуют памятные вещи в его кабинетах, в том числе экзотические маски. Мишель пришла к психоаналитику с симптомами депрессии, и он лечил ее с помощью свободных ассоциаций, толкования снов и гипноза. В ходе терапии Мишель начала рассказывать о мрачных ритуалах с людьми в масках, которые в ее сознании принимали все более конкретные очертания. Очевидно, это случилось под влиянием интерьера врачебного кабинета и рассказов Паздера о ритуалах, которые он видел в Африке, а также благодаря очень популярным в то время фильмам, таким как «Ребенок Розмари» (1968), «Экзорцист» (1973) и «Омен» (1976).

Паздер с особым интересом реагировал на откровения пациентки, тем самым непреднамеренно поощряя Мишель чаще излагать свои представления. Результатом этого весьма сомнительного терапевтического процесса стала подробная, полная ужасающих деталей история о многочисленной и могущественной сатанистской секте, в которой выросла Мишель и в чьих ритуалах, по ее утверждениям, она выступала в роли жертвы. Более поздние исследования показали, что рассказы Мишель не соответствовали достоверным фактам из ее жизни, а при доскональном изучении некоторых событий выяснилось, что они не могли происходить так, как она их описывала. К сожалению, соответствующая проверка этой истории была проведена спустя много времени после того, как книга стала бестселлером на англоязычном книжном рынке. Паздер развелся, женился на своей пациентке и в следующие несколько лет стал востребованным «экспертом» по якобы существующим крупным преступным сатанистским сектам.

Этот показательный пример терапии, которая на многих уровнях проводилась неправильно — от сомнительных методов до любовной связи между терапевтом и пациентом, — стал отправной точкой массовой истерии относительно сатанизма в США. Само явление стало известным как «сатанинская паника». В тот период было возбуждено множество судебных дел против невиновных людей — часто это были воспитатели детских садов и учителя начальной школы. Делалось это исключительно на основании того, что родители, встревоженные сообщениями средств массовой информации, распознавали у своих детей признаки «сатанинского ритуального насилия». Часто их поощряли в этом некоторые социальные работники и врачи. Эта массовая истерия снова разгорелась в 1988 году, когда был опубликован бестселлер «Подполье Сатаны», в котором прослеживаются явные параллели с описаниями из «Мишель помнит». Автор этой работы, Лорел Роуз Уилсон, она же Лорен Стратфорд, она же Лаура Грабовски, была, как выяснилось только десятилетие спустя, мошенницей, пытавшейся привлечь внимание и добиться расположения близких при помощи выдуманных драматических инцидентов. После того как интерес к ее истории мнимой жертвы сатанинского ритуального насилия ослаб, она заново обрела себя, представ в роли выжившей узницы немецкого концентрационного лагеря.

Даже абстрагируясь от предполагаемого сатанинского контекста, такие сомнительные методы лечения, которые в течение очень короткого времени пережили в США всплеск популярности из-за книжных бестселлеров, вызвали у тысяч пациентов воспоминания о травмах, которых никогда не было. Иногда с помощью этих методов из памяти «извлекались» даже подробные воспоминания о сексуальном насилии со стороны инопланетян. Это повсеместное распространение ложных воспоминаний, порожденных ошибочными терапевтическими методами, имело ряд разрушительных последствий. Так, люди, проходившие лечение, страдали от воссоздания ужасных вымышленных картин прошлого, которые были «разработаны» длительными суггестивными методами лечения. Эти воспоминания добавились к первоначальным проблемам, из-за которых они, собственно, и обратились за лечением. Естественно, различные ложные обвинения становились причиной серьезных проблем в семьях, порой приводя к их распаду. Реальные жертвы сексуального насилия также пострадали. Вследствие массовой истерии образовался настоящий шквал процессов, обусловленных терапией травм памяти. В результате случаи, которые действительно требовали серьезного терапевтического лечения и в идеале еще и серьезной юридической поддержки, буквально утонули в этом потоке.

Многолетнее изучение ложных воспоминаний, проводившееся исследовательской группой под руководством американского психолога Элизабет Лофтус, было продолжено психологом Джулией Шоу. Ее иследования значительно углубили научное понимание того, как работает человеческая память. В настоящее время научно доказано, что у многих испытуемых можно успешно и в полной мере вызывать самые разнообразные ложные воспоминания. Первые исследования в этом направлении продемонстрировали, как возникают ложные воспоминания о неприятных переживаниях в детстве, например, как ребенок потерялся в торговом центре или лежал в больнице. Джулия Шоу пошла еще дальше, когда в рамках эксперимента успешно побудила примерно семьдесят процентов испытуемых подробно восстановить в памяти эпизоды совершенных ими в подростковом возрасте преступлений — от краж до нанесения телесных повреждений. Все эти исследования показывают, что человеческая память — это не стационарная база данных, с которой можно постоянно сверяться. Более верным будет утверждать, что информация постоянно слегка изменяется, когда человек к ней обращается. Если используются определенные методы, то в памяти могут даже произойти серьезные искажения, которые уже невозможно отличить от реальных воспоминаний.

Методы, используемые при исследовании ложных воспоминаний, в значительной степени идентичны методам терапевтов, допускающих в работе ошибки: некий фальшивый эксперт заявляет, что не помнить особо неприятные переживания — это нормально, и предлагает помочь своему пациенту восстановить в памяти похороненные воспоминания. Пациенту рекомендуют задуматься о том, что, возможно, существуют определенные события, которые он бы хотел подавить в собственном сознании. Непрерывное интенсивное размышление о возможном подавлении важного, весьма негативного опыта в сочетании с доверием к мнимому эксперту способствует появлению все более конкретных и даже эмоционально тревожных воспоминаний о событиях, которые никогда не происходили.

Подлежали расследованию тысячи судебных дел, которые возникли и получили официальный ход в результате распространения терапии травм памяти и в большей степени из-за массовой истерии, разжигаемой СМИ. Было открыто множество судебных разбирательств, некоторые из которых в большей или меньшей степени освещались в СМИ. Снова и снова выяснялось, что ложные воспоминания, вызванные терапией, оказывались недостоверными на фоне поддающихся проверке фактов. Иногда случалось так, что приговор получали невиновные люди, которых реабилитировали только спустя годы или десятилетия после повторного рассмотрения их дел. Последний пример — это супружеская пара Фрэнсис и Дэниел Келлер. В 1991 году воспитатели были осуждены за сатанинское ритуальное насилие в отношении своих подопечных в детском саду, где они работали. В результате массовой истерии невиновные Келлеры потеряли двадцать один год жизни, которые они провели в тюрьме. Когда два десятилетия спустя, в 2013 году, выяснилось, что ключевые показания детей оказались ложными, пара была освобождена из тюрьмы. После выхода на свободу они жили в бедности, поскольку в силу своего уже преклонного возраста не смогли вернуться на старую работу. Они подали в суд на штат Техас за судебную ошибку и в августе 2017 года получили 3,4 миллиона долларов. Слабое утешение для шестидесятисемилетней Фрэн и ее семидесятипятилетнего мужа Дэна.

В США массовый феномен ложных воспоминаний, вызванных терапией травм памяти, исчез достаточно быстро: научные открытия, уже известные в разгар массовой истерии, а также трезвое, основанное на фактах исследование привели к тому, что многие внезапно появившиеся утверждения были развенчаны как не соответствующие действительности. В результате под суд попало большое количество терапевтов. Многим из них пришлось возместить ущерб, некоторые лишились врачебной лицензии. Это обеспечило относительно быстрый упадок этого сомнительного метода терапии в США. К сожалению, научный и юридический опыт США конца 1980-х — начала 1990-х годов мало повлиял на то, как обстояло дело с этой темой в Германии. Из-за задержки выхода в свет книжных изданий и более поздних сообщений в СМИ по этой теме в нашей стране распространение соответствующих публикаций и методов терапии произошло позже, чем в США.

К сожалению, в отличие от Соединенных Штатов, в Германии эта проблема еще не получила адекватной научной разработки. Относительно небольшая группа людей, ведущих психологическую терапию в стране, вопреки международному опыту, результатам расследований и научным знаниям, придерживается мнения о том, что крупные, чрезвычайно влиятельные сатанистские группы, более секретные, чем все секретные службы в мире, систематически совершают ритуальные насильственные акты в отношении детей, сознательно и намеренно порождают в них диссоциативные расстройства идентичности и превращают их в контролируемых марионеток с помощью так называемого программирования. Я слышала заявление одного психотерапевта, работающего в Германии, о том, что спустя большое количество терапевтических сеансов она «отработала» переживания «сатанинского ритуального насилия» у своего клиента. Та же терапевт сообщила, что после повышения квалификации, в ходе которого она получила соответствующие знания о сатанинском ритуальном насилии и о способах его предполагаемого выявления, у нее на лечении уже побывало несколько клиенток, состоявших в некоей сатанинской преступной организации, якобы активной уже в течение нескольких поколений. Хотя в мире нет ни результатов расследований, ни надежных, достоверных научных результатов, которые даже отдаленно подтверждали бы такие высказывания, именно это отсутствие доказательств используется в качестве псевдообоснования того, насколько хорошо скрываются эти организации. Это типичная аргументация сторонников теории заговора: отсутствие по-настоящему правдоподобных, достоверных свидетельств глобального заговора интерпретируется как свидетельство успеха предполагаемого заговора. История о неосмотрительно вызванных ложных воспоминаниях и их порой разрушительных последствиях пока еще далека от завершения.

В начале 1980-х проблема инициации ложных воспоминаний не имела широкого распространения и не считалась причиной ошибочной терапии. Если учесть научные разработки и эмпирические данные последующих лет, становится более чем очевидно, почему заявление Кристи Даунс против матери до сих пор рассматривается многими экспертами со скептицизмом. С моей точки зрения, показания девочки не играют такой решающей роли, как это было во время суда над Дианой Даунс. По моей оценке, совокупность косвенных улик против Дианы «весит» гораздо больше, чем отдельно взятое заявление Кристи, которое может быть как правдивым, так и ошибочным воспоминанием.

Если принять во внимание вышеупомянутые открытия и опыт изучения феномена памяти, становится понятным, почему известный исследователь доктор Ира Хайман спустя четырнадцать лет после окончания судебного разбирательства критически оценивает происхождение заявлений Кристи, которые негативно повлияли на приговор ее матери. После просмотра материалов дела Хайман письменно излагает свою точку зрения. Среди прочего он говорит о том, что есть «причины сомневаться в достоверности воспоминаний Кристи, поскольку ей более полугода задавали наводящие вопросы о произошедшем». Относительно последствий инсульта доктор Хайман дает следующее пояснение: «Проблемы в общении, которые испытывала Кристи, наглядно видны из отчетов… По сути, она ограничивалась короткими высказываниями и не могла говорить полными предложениями. Это наводит на подозрения, поскольку для того, чтобы получить хоть какую-то информацию, ее интервьюеры вынуждены были задавать больше вопросов, в том числе требующих ответа „да“ или „нет“. Такие вопросы могут быть в значительной мере наводящими, особенно когда их задают неоднократно. Кроме того, ее скупые ответы способствовали тому, что интервьюеры, с большой вероятностью, интерпретировали ее утверждения в соответствии с уже имеющимися у них предположениями. Простые краткие ответы на сложные вопросы вряд ли можно считать полностью однозначными. В этом случае слушающий вынужден интерпретировать то, что, по его мнению, имеет в виду этот человек».

Что касается детского психолога, который проработал с Кристи несколько месяцев, доктор Хайман пишет: «Когда его спросили об особенностях памяти, доктор Петерсон ясно дал понять, что, по его мнению, более глубокие воспоминания присутствуют всегда и клиент может вернуться к ним позже. Это контрастирует с большинством исследований памяти, которые показывают, что воспоминания можно изменить и что, как только это происходит, человеку становится трудно, если не сказать невозможно, отличить настоящие воспоминания от ложных». В целом Хайман делает следующее заключение: предположение детского психолога о том, что преступницей была мать, в сочетании с его версией, согласно которой девочка, должно быть, сохранила это событие где-то в своей памяти, могло непреднамеренно повлиять на Кристи в ожидаемом им направлении.

Его последние соображения по этому делу выявляют проблему мнемической функции человеческой памяти, которой психологи, следователи и юристы, среди прочих, активно занимаются по сей день:

«Прочитав материалы дела, я склонен полагать, что Кристи подвергалась влиянию задаваемых ей вопросов и суггестий. Кристи неоднократно спрашивали, стреляла ли ее мать в нее и младших детей. Это происходило во время полицейских допросов и многочисленных терапевтических бесед с доктором Петерсоном, длившихся на протяжении шести месяцев. Повторение вопросов о произошедших событиях приводит к тому, что дети неверно о них вспоминают. Кроме того, тема бесед, которые велись с девочкой, практически не меняется. Нет необходимости воссоздавать воспоминания о событии в целом. Все и так знают, что была стрельба. Беседы касаются только одного аспекта: человека, который стрелял в Кристи и ее брата с сестрой. Неоднократно повторяющиеся вопросы о стрельбе задавались параллельно с обсуждением характера мисс Даунс. Полиция и доктор Петерсон задавали вопросы о ней, об оружии и видах наказания. Кристи, по-видимому, сказали, что ее мать находится под подозрением, и она, вероятно, видела выпуски новостей. Такая информация может провоцировать ложные воспоминания, которые подкрепляются описанными выше особенностями личности матери».

Доктор Хайман также отмечает, что события, произошедшие в условиях повышенного психологического напряжения, бывает иногда труднее восстановить в памяти. Поскольку стрельба стала для Кристи крайне эмоциональной ситуацией, уже одно это могло привести к ухудшению памяти. Кроме того, ночью ребенок, пристегнутый на заднем сиденье автомобиля, не мог видеть все отчетливо, что также является вероятной причиной искаженного восприятия событий. Наконец, доктор Хайман указывает на то, что всегда огорчает в контексте уголовных преступлений и ограничивает пределы возможного с научной точки зрения: «К сожалению, я не знаю, как отличить истинные воспоминания от ложных. Кристи могла запомнить событие именно так, как оно произошло. Или же она создала воспоминание, основываясь на личном опыте и в качестве реакции на вопросы и суггестии, повторявшиеся на протяжении полугода».

Работа эксперта по оценке достоверности

На сегодняшний день показания Кристи Даунс в суде остаются одним из самых спорных аспектов дела. С тех пор исследования того, как функционирует человеческая память, а также анализ заявлений, сделанных в суде, претерпели значительные изменения. Но, даже располагая сегодняшними ресурсами, оценить показания Кристи Даунс было бы непросто. Центральной проблемой здесь являются обстоятельства, при которых девочка делала свои заявления. Доктор Хайман уже подвергнул критике этот аспект. В наши дни, в идеале, необходимо было бы предпринять гораздо больше мер предосторожности, чтобы свести к минимуму возможность фальсифицировать воспоминания перед дачей показаний. При оценке показаний в суде не может быть абсолютной уверенности в их истинности, но сегодня существуют научно обоснованные методы, которые во многих случаях можно использовать для этих целей. Такая оценка является обязанностью квалифицированных профессиональных специалистов, которые в своей работе руководствуются этими методами. В рамках проведенного мной интервью я попросила опытного специалиста по оценке достоверности, доктора Сюзанну Кордес-Вельцель, описать свою профессиональную деятельность. То, чем она занимается, — это не магия или ясновидение, но замечательный пример того, какую пользу приносят прикладные научные знания[4].

Забудет ли женщина грудное дитя свое…

Из всех преступлений, перечисленных в своде законов, лишь побег из тюрьмы свидетельствует о здоровом отношении к обществу.

Из письма Дианы Даунс в комиссию по условно-досрочному освобождению в 2008 году

Громкое судебное разбирательство заканчивается ровно через четыре недели после первого судебного заседания — 7 июня 1984 года. Диану признают виновной по всем пунктам обвинения и приговаривают к пожизненному заключению плюс пятьдесят лет. Вынося приговор, судья упоминает о своей внутренней борьбе между попыткой оставаться объективным и эмоциями, которые возникли у него во время судебного процесса. Мощный эмоциональный стресс, который Диана испытала во время и после оглашения приговора, очередной раз активировал ее удивительную способность абстрагироваться от истинной реальности и создавать для себя альтернативную. Она утверждает, что пробудет в тюрьме всего несколько месяцев или в худшем случае лет, в течение которых она будет учиться и готовить себя к будущей жизни. После освобождения она заберет детей, и все будет хорошо. Женщина не может или не хочет осознавать серьезность своего положения. Ровно через десять дней после оглашения приговора у нее рождается младшая дочь. Диана, услышав выводы прокурора о том, что она заменяет мертвых детей новыми, отказывается от первоначальной идеи назвать девочку Чарити Линн. Вместо этого она дает ребенку имя Эми Элизабет. Диана знает, что не может оставить ребенка. Ей разрешается провести с дочерью всего несколько часов после родов. Она в восторге от малышки и настаивает на том, что однажды этот ребенок снова будет с ней. Диана хочет, чтобы за Кристи, Дэнни и Эми присматривали ее родители, до тех пор, пока она якобы не освободится. Но служба опеки решает иначе.

Первое время Кристи и Дэнни остаются в приемной семье, в которую они попали после выписки из больницы. Прокурор, следивший за состоянием детей с тех пор, как впервые увидел их в больнице после преступления, поддерживает с ними контакт и после суда. Он и его жена два года плотно общаются с Кристи и Дэнни, пока наконец не усыновляют детей. Новорожденную Эми из больницы привозят в гостиницу, где ее уже ждут приемные родители. Поскольку Диану принудительно лишили родительских прав в отношении Эми, она никак не может повлиять на это решение. Новые родители маленькой Эми, химик Крис Бэбкок и его жена Джеки, сами не могут иметь детей. У них уже есть приемная дочь Дженни, и они хорошо осведомлены об истории Дианы Даунс, но их она не пугает. После двух лет ожидания очередной возможности удочерения они хотят дать этой малышке шанс на нормальную счастливую жизнь. Она должна вырасти, не будучи обремененной трагической историей ее биологической семьи.

Бэбкоки меняют ребенку имя: теперь девочку зовут Ребекка, или Бекки. Диана пытается воспрепятствовать удочерению младшей девочки. Она пишет письма биологическому отцу ребенка, умоляя его добиться опеки. Однако он больше не реагирует на ее манипуляции. Бекки растет в Бенде, в сотне миль от Спрингфилда. Приемные родители с самого начала не скрывают, что обе их дочери приемные, однако детям не сообщается подробностей об их родных. Бэбкоки стараются сделать так, чтобы никто не узнал о происхождении Бекки. Они надеются, что, растя в счастливой, заботливой семье, девочка не станет похожей на свою мать. Тем не менее они все равно проявляют некоторую озабоченность и, как они признаются спустя годы, замечают особенности в ее поведении. У Бекки было беззаботное детство, родители с детьми много путешествовали, отношения между членами семьи были хорошими.

Девочке исполняется три года, когда Диана совершает побег из женской тюрьмы Салема, штат Орегон. 11 июля 1987 года женщина, одевшись в несколько слоев одежды, перелезает через забор тюремного сада высотой в два с половиной метра. Оказавшись за стенами тюрьмы, она снимает верхний слой одежды и выбегает на проселочную дорогу. Размахивая руками, Диана бросается к приближающейся машине, и взволнованно объясняет, что ее парень ранен и ей срочно нужно попасть в центр. Интересно, что она использует точно такой же предлог, как и «спятивший незнакомец» из ее первой версии событий. Добравшись до центра города, она направляется к мужу одной из сокамерниц, который, по-видимому, ранее уже предлагал ей укрытие именно на такой случай.

Тем временем в Бенде, что примерно в двухстах километрах от места, где скрывается беглянка, Бэбкоки всерьез обеспокоены. Хотя нет никаких доказательств того, что Диана знала, кто удочерил ее младшего ребенка, она не раз заявляла о своем намерении вернуть всех детей, и это не могло не вызывать тревогу. Вряд ли кто-то предполагал, что известная на весь мир Диана так легко сбежит из тюрьмы. Бэбкоки ожидают всего, чего угодно, от женщины, которая сотворила такое со своими детьми. Власти, проинформировавшие семью о сложившейся ситуации, также рекомендуют предпринять хотя бы минимальные меры безопасности. В этой ситуации Крис и Джеки Бэбкок принимают важное решение объяснить, по крайней мере узкому кругу людей, кто является биологической матерью Бекки. Они рассказывают работникам детского сада и няне Бекки предысторию сложившейся ситуации и объясняют, почему так важно, чтобы Бекки ничего об этом не узнала.

Тем временем Диана проводит десять дней с мужем своей сокамерницы и двумя его приятелями в Салеме, что менее чем в полутора километрах от тюрьмы. Она использует любимую тактику поведения — соблазнение, чтобы заставить мужчин обеспечить ей защиту. За это время у нее случается интрижка с мужем сокамерницы. Диана надеется снова забеременеть, но на сей раз эта часть ее плана не срабатывает. Когда спустя десять дней ее арестовывают в том же доме, она одета в боксеры и футболку своего нынешнего любовника и выглядит довольно расслабленной. Она объясняет полиции, что сбежала с целью найти «настоящего виновника» в Калифорнии. На самом деле Диана, видимо, хотела компенсировать «любовью» невыносимый внутренний вакуум, особенно остро ощущавшийся ею в однообразной будничной тюремной жизни. Ее старое проверенное средство от внутренней пустоты — секс и беременность — было истинной причиной побега, ведь никаких доказательств того, что она действительно намеревалась уехать подальше, не нашлось. После бегства Диану переводят в женскую тюрьму строгого режима в Нью-Джерси.

Но вы не вспоминаете прежнего и о древнем не помышляете!

В некотором смысле я чувствую, что мои гены не дают мне по-настоящему разобраться в том, что хорошо, а что плохо.

Ребекка Бэбкок

Бэбкоки сначала испытывают облегчение, узнав, что опасность миновала. Но тайна Бекки теперь известна близкому кругу семьи, а мрачная известность Дианы поддерживается постоянным упоминанием в СМИ. В 1988 году, через год после побега, в прямом эфире она дает интервью из тюрьмы для чрезвычайно популярного ток-шоу Опры Уинфри. Диана знаменита и хочет и дальше оставаться известной. Ее не волнует, как сказывается на детях то, что она постоянно поднимает эту тему в СМИ. Бэбкоки стараются, чтобы это никак не отразилось на Бекки. Но самой девочке, активному и любознательному ребенку, с раннего возраста не дает покоя вопрос о том, кто ее биологическая мать. Джеки сообщает только, что она совершила нечто очень плохое и отбывает тюремный срок. Женщина обещает раскрыть подробности позже, когда девочка вырастет. Бекки также узнает, что у биологической матери светлые волосы и зеленые глаза, как и у нее самой.

Однако эти сведения только распаляют любопытство Бекки. В восемь лет девочка обманывает няню, однажды вечером намекнув, что знает, кто ее мать. Няня поддается обману и раскрывает как имя Дианы, так и то, что женщина известна и о ней написана книга. Бекки решает провести собственное расследование. Она идет в большой книжный магазин и находит книгу о Диане, в которой есть фотографии матери, брата и сестер. Бекки замечает, что у Дианы длинные тонкие пальцы, как и у нее самой. Она листает страницы, но понимает не все из того, что там написано. Сочтя книгу в целом слишком страшной, девочка ставит ее на место. Но вопросы о мрачных секретах ее биологической матери и о том, какое отношение они имеют к ней, не оставляют Бекки.

В шестнадцатилетнем возрасте она переживает кризис идентичности. Девушка не хочет обижать приемных родителей новыми вопросами о Диане, но и не знает, как относиться к своему таинственному и пугающему происхождению. В это время она пытается самоутвердиться: ищет мужского внимания на вечеринках, пьет алкоголь и экспериментирует с марихуаной и метамфетамином. Помимо самоутверждения, она жаждет приключений, прекрасно понимая, что, ее приемные родители хотели бы, чтобы она вела другой образ жизни. Позже она скажет о том периоде: «У меня было множество нормальных друзей, которые занимались обычными вещами. Я решила пойти по пути разрушения. Кровь Дианы текла по моим жилам… Как и Диана, я существовала, чтобы добиваться внимания».

Проблемы бунтарского юношеского возраста обостряются, когда один из друзей Бекки под предлогом романтического видеовечера показывает фильм о ее матери. В популярном телефильме Диану Даунс играет Фарра Фосетт, известная по фильму «Ангелы Чарли». Бекки шокирована содержанием двух с половиной часового фильма, в конце которого показано и ее рождение. Позже она прокомментирует это так: «Я была как в тумане, испытывая весь спектр человеческих эмоций».