Гетопадение

Мамкина Конина

Гетопадение

Пролог. Глава 1: “Уверенный в дне”

“Ich bin der vor dem dich alle warnen

Ich bin das Gesetz”

“Я тот, о ком всегда предупреждают

Имя мне –  закон”

Eisbrecher

Если вам говорят: «Нельзя так просто взять и наладить торговлю больничными кетамином и этанолом», заканчивайте разговор – вам нелепо, бессовестно, нагло лгут. На самом деле, льзя. Конечно, при условии, что неплохо знаешь химию и абсолютно не представляешь, как работает грамматика. Но даже это далеко не всё: для таких фокусов необходимо быть особого рода человеком. И тут в игру вступают таинственные законы природы и статистики. Они взяли верх над приземлённым мирским законотворчеством. Так случился Господин Шульц младший.

Насчёт своего положения он не питал никаких иллюзий. Антон чётко знал – в дверь рано или поздно постучат, и придут, наверняка, не соли просить. Хотя, чисто технически, искать будут и соль.

Он также знал, что предотвратить этот момент нельзя. Но его можно было оттянуть, с чем доктор Шульц мастерски справлялся. Под лозунгом «Скажи наркотикам: "иногда"» на протяжении почти полугода врач фальсифицировал количество пациентов; ставил на поток продажу рецептов; не вынося ампул из больницы, сливал их содержимое в пол-литровые бутылки. Он обзавёлся влиятельными знакомыми и оформлял списания на некомпетентный младший персонал, который бил, ломал и топтал, терял, забывал и разбивал, несчастные флаконы, шприцы и баночки в поистине промышленных масштабах. Его методы представлялись настолько наглыми и циничными, что в них нельзя было поверить, и настолько бесцеремонными, что действительно работали.

Однако даже отлаженная и проверенная система никогда не будет служить вечно. Просто потому что она взаимодействует с людьми.

Антон услышал, как приоткрылась входная дверь, и поднял голову. Благодаря тихой неловкой брани он убедился: на пороге стоял именно тот, кого он ждал. Шульц усмехнулся и обратился к нему:

– А, Господин адвокат! Возвращаю ВАМ ВАШ телефон, – он натянуто улыбнулся и довольно сощурился, покосившись на сотрудников полиции, уже готовых биться головами о стены.

– Ой, спасибо… а то как раз вчера забыл.

«Ну да, позвонил с моего телефона на мой другой телефон, ничего необычного», – подумал Отто фон Ланге, адвокат Антона и по совместительству самый несчастный человек в мире. Его рабочий график похож на график Санта-Клауса – 1/364, но к этому одному единственному дню он готовился, как священник ко встрече с начальством.

Никто кроме Отто не обратил внимания на эту логическую нелепицу. Обмахиваясь бумагами от жары и скуки, полицейские и понятые уставились на адвоката, как на мессию, и даже не проверили его документы.

Врач уже успел два раза отправить всю эту компанию из внутренних органов обратно в отделение. В первый раз он записал через дверь их личные данные и позвонил в часть, чтобы узнать, числились ли там такие сотрудники. Числились, правда, один из них забыл удостоверение. Во второй – нашёл опечатку в постановлении суда. Пришлось снова ехать в отделение и переделывать документы. Затем Антон отказался от понятых, снова переписал личные данные участников обыска и потребовал лекцию о том, какие средства будут применяться во время следственных действий. Лекцию он прослушал очень внимательно, задавая дополнительные вопросы.

– Ты – виноват. Мы – всё знаем, – покачивая туфлей на носке, следователь сделал вид, что поднимает телефонную трубку и вызывает конвой, – Распечатываем бланки?

– Ну раз знаете, так предъявляйте обвинения, – выдохнул Антон.

Позже в протоколе он своей рукой написал всё, что думал по поводу этого обыска, отметив незаурядные ораторские качества следователя*.

*Выписка из протокола от 12.10.19**: «… Таким образом, ставлю вашему обыску 3,2 звезды.»

***

Господин Шульц сложил руки в замок, безучастно встал и, глядя сквозь судью, поприветствовал суд. Он не закрывал лицо папкой с бумагами, не устраивал истерик и не симулировал приступы – каким бы мерзавцем ты ни был, некультурно мешать людям исполнять их работу.

В этот же самый день, совсем скоро, юный военачальник поддастся гневу.

***

«Они…они же ничего не нашли и не могут доказать», – одновременно осознав эту простую истину, защитник и клиент переглянулись. У обвинения были тысячи фактов, которые в совокупности не оставляли господину Шульцу ни единого шанса. Однако, если начать присматриваться, каждый из них, сам по себе, представлялся настолько слабым и неубедительным, что схлопывался под собственной тяжестью. У прокурора не было ни одного неопровержимого или, по крайней мере, вменяемого доказательства вины Антона. А по итогу, всё, что ему могли предъявить – курение в общественных местах в особо крупных объёмах и по предварительному сговору. Этого врач не отрицал и даже был готов заплатить штраф.

– Господин фон Ланге, Вы на полном серьёзе хотите сказать, что ваш подзащитный наразбивал ампул и напроливал спирта на целый бассейн, потому что у него плохое зрение? – прокурор пучила на него глаза от возмущения и ярости.

– Хочу…? – адвокат, отрешённо вертевший ручку, потряс головой и, словно очнувшись бодро подхватил, – Аааааа, да! Хочу! Это именно то, что я говорю вот сейчас.

– Да это же бессмыслица какая-то! Он не смог бы при всём желании за полгода, – она всплеснула руками и нервно рассмеялась. Никто в зале её не поддержал.

– Дело в том, – вкрадчиво начал Отто, – Что мой клиент просто ОЧЕНЬ много работает, сильно устаёт. И это факт, – фон Ланге тут же зацепился за ниточку, которую случайно нащупал. Нельзя было останавливаться: сейчас время идти ва-банк и позориться до конца, – И это можно по камерам посмотреть и по журналам дежурств проверить. Господин Шульц постоянно вынужден напрягать глаза, и руки сильно устают после работы. Что-то падает, разбивается, не без этого. И все его подчинённые тоже жуткие трудоголики. Вот так бассейн и “накапал”, простите за каламбур.

– А справки? Ведь есть куча справок, подписанных его именем.

– Почерковедческая экспертиза отчётливо дала понять, что подпись не принадлежала моему клиенту. Потожировые также не его.

И это была чистейшая правда: эксперты именно так и постановили. Несмотря на то, что Антон действительно сам подписывал справки, делал он это в перчатках, маске и левой рукой.

В этот самый час в городе продадут очередную партию рабов.

***

Шатаясь и заново привыкая к солнечному свету, Антон сошёл с крыльца здания суда. Теперь руки тряслись не только от усталости и никотиновой ломки, но и от вытягивающего жизнь из самой жизни ветра. Он судорожно подул на ладони. Изо рта вылетел и тут же замёрз пар.

Адвокат взял Шульца под локоть и, легонько поддерживая, отвёл за угол здания. Убедившись, что все уже разошлись, он резко ударил врача по затылку. Получилось неуклюже.

– Справедливо и обоснованно, – Антон кивнул головой, прикрыл глаза и снова выдохнул. Он нервно облизнул губы, несколько раз лихорадочно сжал и разжал пальцы в кулак, завистливо наблюдая, как Отто закуривает, пряча зажигалку от ветра. В конце концов, под давлением немигающего взгляда врача адвокат достал вторую и небрежным движением передал Шульцу. Тот посмотрел на юриста с выражением неподдельной признательности и собачьей преданности, трясущимися руками схватил сигарету, наклонился и прикурил от зажигалки друга. Затянувшись, он облегчённо вздохнул и облокотился на стену. В воздухе повисло напряжённое молчание, которое прервал Отто:

– И что мне теперь прикажешь делать? Что теперь будет с моей репутацией? Ты понимаешь, что я теперь стану «адвокатом дьявола»?! – пока адвокат Антона превратился в только в его прокурора, – Это всё ты, ты, Шульц!

– Отто, Отто, старый друг, не преувеличивай. Да, у нас с тобой репутация слуг дьявола, но только потому что мы чертовски хороши, согласись. Вспомни, каким ты был раньше: голый, как правда. А теперь?

– Не преувеличивай? Не преувеличивай?! Я преуменьшаю… ЧТО НАМ ТЕПЕРЬ ДЕЛАТЬ? Мне что делать?

Они затянулись, Антон оперся на стену и невозмутимо произнёс:

– Во-первых, докурить, пока никто не видит, потом поесть и выспаться. Завтра будем праздновать освобождение невинно осуждённого и твой юридический триумф. А мне бы вот ещё не помешало насобирать мелочи на проезд и какую-нибудь снедь найти, – он согнулся и прижал руку к животу. Взгляд, обращённый на Отто был настолько красноречив, что процитировал Сент-Экзюпери.

– Да подвезу я, подвезу, чёрт подери. Но следующий обед, чур, с тебя. И не в забегаловке какой-нибудь, слышишь? – юрист выпустил изо рта сигаретный дым, внимательно посмотрел в лицо друга и добавил, – Скажи-ка, тебя точно не Тиль зовут?

Антон неслышно ухмыльнулся, оскалив белые зубы: «Деда так звали. А зачем Вы интересуетесь, герр Гудзак?»

Когда друзья докурили и, покачиваясь, направились к парковке, солнце уже окончательно скрылось за облаками.

В эту самую секунду ветер повалил дуб, из которого потом сделают гроб господина Шульца. Хотелось бы сказать, что это будет совсем другая история, но не стоит питать иллюзии на этот счёт.

Пролог. Глава 2: “Конченные люди и завершённый человек”

“Das ist keine Arroganz,

Das sieht nur von da unten so aus“

“Я не высокомерен,

Так просто кажется с вашего дна”

Eisbrecher

Кто такой господин Шульц и как он докатился до подобного образа жизни подробнейшим образом расписано в 186 томах уголовного дела. Однако за выжимкой из фактов, изложенных сухим протокольным языком, прячутся судьбы сотен и тысяч живых существ. А самое страшное: преступный бюрократизм привёл к потере горькой иронии и чёрного англо-саксонского юмора. Как жаль, что история его жизни попала в руки прокурору, а не Шарлью де Костеру!

Личность и наружность Антона Макса Шульца без труда можно было бы описать, как обыкновенную, если бы он жил бы в XIX веке. Однако судьба распорядилась иначе, и он стал героем не своего времени. Люди считали Антона не лишённым обаяния молодым мужчиной, отличавшимся необычно высоким ростом, вытянутым угловатым лицом с узким длинным носом и тонкими сухими губами. Жидкие каштановые волосы он собирал в хвост.

Господину Шульцу не было и двадцати шести, однако юношеский запал в нём давно угас. Он выглядел старше, а потухшие глаза нередко смотрели поверх очков, прямо в сущность собеседника. Так он вскоре покрылся панцирем внешнего хладнокровия, флегматичности и расчётливости.

Ничего правильного в нём не было, зато всё то, что было, сочеталось гармонично: лицо, одежда, манеры, речь – создавалось впечатление словно он безупречен. Из этой гармонии выбивались только душа и мысли. Если с душой дело обстояло достаточно просто – она отсутствовала как таковая, то помыслы его были поистине неисповедимы и пугающи.

Впрочем, строгое воспитание отца сделало своё дело, и общество дало ему титул «человек эпохи Возрождения». Антон чувствовал личное превосходство: его движения были легки и элегантны, а подбородок всегда поднят. Покровительственно-снисходительный взгляд часто заставлял замолчать как пациентов, так и друзей.

Могло показаться, что его заставляла двигаться вперёд только жажда наживы. Это была полуправда, которая, как известно, хуже лжи. Деньги он считал лишь единицей измерения своего мастерства. Тем не менее, считать их и правда приходилось часто и много. Общество никак не умаляло его умений и знаний, но вскоре сочло зазнавшимся «самодуром». На этом и успокоились.

Имён у него было много, но подходящим он считал только одно – «флюгер». Отнюдь не потому что господин Шульц постоянно менял убеждения. Он просто всегда знал, откуда дует ветер, и с одинаковой степенью успешности находил выход из любой ситуации.

Он и сам не всегда понимал, почему лишь посмотрев на что-либо, мог сразу придумать криминальную схему не меньше чем на двадцать, а то и все двадцать шесть лет особого режима. Хотя первый свой шестнадцатилетний срок он действительно получил незаслуженно.

Клаус и Урсула растили сына и двух очаровательных дочерей в строгости: они боялись, что если дети не будут заняты каждую секунду своего времени, то увлекутся творчеством или даже чем похуже и станут тиранами. Прецеденты были, и один из них уже вынудил династию дважды эмигрировать. В попытках предотвратить тиранию в Евразии, они превратили квартиру в Вавилон.

Антон начал жить самостоятельно, как только позволил закон. Накопив денег и связей, в свой шестнадцатый день рождения он пересёк границу и вернулся на почти историческую родину. Там его как потомственного врача с распростёртыми объятиями приняли в университет, где он и познакомился с людьми, которых счёл полезными. Там же он встретил её, Глэдис, студентку по обмену. Откуда она родом, никто точно не знал, но акцент был похож на скандинавский, а в сочетании с северной внешностью, он вызывал прочные ассоциации с ней как с человеком из Швеции. Сама Глэдис ни разу не подтвердила этого, но и опровергать не торопилась.

Она видела его насквозь, в том числе потому, что и сама была «флюгером». Однако, в отличие от него, она направляла способности во благо людям, а не на собственное увеселение. Они были словно соль и сахар: цвет, форма, запах похож, но только если он обманом и сладкой лестью медленно разъедал общество, она со своей горькой честностью и острым языком была необходима людям, как воздух. Она была в силах некисло насолить ему и пользовалась этим. Её холодность и отстранённость раздражали его днём и не давали спать ночью. Он постоянно чувствовал на себе пронизывающий взор и в её присутствии был неспособен плести свою сеть. Эта женщина стала его личной Немезидой.

Шульц неоднократно пытался поговорить с ней, перетянуть на свою сторону, подкупить или перехитрить, но не получал ничего, кроме равнодушного взгляда и пары холодных реплик. Она сводила его с ума, делая вид, что не знает о роде его занятий. Так, кроме практического и спортивного Антон в первый раз в жизни почувствовал какой-то иной, новый интерес.

Тем не менее, Шульц младший так хорошо показал себя во время обучения, что получил разрешение самостоятельно выбрать место для стажировки. Вместо клятвы Гиппократа он принял к сведению его пожелания и отыскал местечко как раз для себя.

***

Отто внимательно ознакомился с материалами расследования. Он был лишь начинающим адвокатом, а потому старался приезжать на место преступления задолго до старших коллег. Тем более в такой важный день: сегодня ему наконец достанется первое самостоятельное дело. Он крутил проржавевшие педали велосипеда, который ему подарили ещё в школе, и представлял, как за несколько часов в одиночку распутает все перипетии, восстановит справедливость и спасёт своего клиента, а клиент решит отблагодарить его, а потом они…Юный адвокат не успел вспомнить о существовании ручки тормоза, и просто выставил ноги вперёд, как видел в фильмах. Точнее, в мультиках. Велосипед с громким лязгом завалился набок.

Над неровной белой линией, очертания которой больше напоминали амёбу, весело дрыгавшую ложноножками, на корточках сидел мужчина в кипельно-белом халате. Он задумчиво растирал что-то липкое между большим и указательным пальцами. Их взгляды встретились. Незнакомец встал, сощурился, натянуто улыбнулся и, сняв перчатку, протянул костлявую ладонь:

– Здравствуйте. Антон Макс Шульц, практикант-судмедэксперт.

– Отто фон Ланге, помощник, э, – он прочистил горло и выставил вперёд руку, – Адвокат. Что Вы, собственно, делаете на месте преступления?

– А Вы?

***

Через четверть часа они уже сидели в отделении и, как казалось со стороны, мирно беседовали. Если бы корреспонденты «Книги рекордов Гиннесса» не шатались не пойми где, как обычно фиксируя количество соломинок в носу очередного парня из Алабамы, смогли бы заснять нечто поистине стоящее – самое учтивое совокупление жабы и гадюки за всю историю истории.

– Не думал, что теперь у нас медэксперты расследованиями занимаются, – надменно поднял брови Отто.

– Как и адвокаты, – не менее самоуверенно парировал Антон, – И тем не менее. Мы оба здесь.

Они замолчали и сели друг напротив друга. Врач первым возобновил разговор:

– Ну что ж, раз хотите расследовать, так давайте расследовать, – улыбнулся он, – Или боитесь?

– Я? А пойдёмте, – адвокат резко встал и со скрипом отодвинул стул, поцарапав паркет, – Только куда?

Оба сели обратно: «А действительно, куда?». На этот раз разговор продолжил Отто:

– А Вам-то это зачем, господин Шульц? Могли бы вот сидеть в кабинете, выписывать таблеточки от простуды спокойно.