Весенний подарок ведьм

Весенний подарок ведьм

Часть I. Амелия

Глава 1. Как все начиналось

Меня прокляли еще до рождения. В отличии от известной спящей красотули, в нашу семью эта напасть прилетела совершенно несправедливо. В прекрасный весенний день магтефакторную лавку отца посетили две сестры-ведьмы как раз в тот момент, когда беременная матушка решила просмотреть учетную книгу. Батюшка пренебрегал этим скучнейшим чтивом, предпочитая полет души за столом с инструментами. К счастью, матушка обладала любовью к цифрам, так что, их союз держался не только на родстве душ, но и на общем деле. В тот день батюшка отправился за новыми камнями, перьями и деревом.

Позже матушка рассказывала, что одна из ведьм была одета в мышиного цвета юбку, такой же жакет и опиралась на потрепанный черный зонтик. Шляпа была одного с зонтиком мрачного цвета, и с полей уныло свисало "украшение" — пощипанное воронье перо. Вторая ведьма отличалась лавандовым жакетом, плиссированной юбкой цвета дымчатой орхидеи, небесно-голубым зонтом и шляпкой из серой соломки с шелковыми незабудками.

На досуге матушка любила листать модные каталоги и сводить с ума кузин и тетушек сентенциями вроде: "Как, вы не знаете, что такое цвет шампань? Представьте себе белый, у которого отняли один процент красного, один процент зеленого и семь процентов синего. Не представляете? ах… как бы объяснить… Что? Объяснить, что такое процент?" Неудивительно, что в женских обществах матушка была нечастым гостем.

— Дорогуша, — обратилась ведьма в лавандовом к матушке. — Покажите мне, что у вас есть от простуды, для поддержания тепла в котелке, для разглаживания одежды и для остановки сердца у мелкого животного. — Простите? — матушка изумленно подняла брови. — Ах, не обращайте внимания, — махнула рукой ведьма в мышином. — Миранда шутит. Да, дорогая? — повернулась она к сестре. — Помолчи, Карла. Мне эта болонка за забором до смерти надоела. Ты же знаешь, мне самой запретили подобные штучки после того случая с попугаем. От ее тявканья у меня мигрень, — и дама лавандовом картинно приложила руку ко лбу. — Миранда, если бы ты не пыталась вынуть из хвоста бедного Жако перо, он не стал бы называть тебя дурой. А на болонке ты зря отрабатывала заклятие щекотки. Теперь бедняжка заливается лаем, как только тебя видит.

Лавандовая ведьма смерила сестру презрительным взглядом и повернулась к матушке: — Показывайте, дорогуша. — От заболеваний у нас ничего нет, но в лавке господина Флюэнса напротив вы найдете чудесные горошины от простуды. Для поддержания тепла есть подставка, она может без перерыва проработать год, потом следует зарядить. Вот этот камень положите в шкаф, и одежда перестанет мяться. С вас один золотой и четыре серебряных. Прошу прощения, но для убийств у нас нет ничего, — с милой улыбкой ответила матушка.

Лавандовая ведьма сгребла подставку и камень, выложила монеты и бросила: — Так сделайте. Мне нужен такой артефакт не позже завтрашнего дня.

Матушка покачала головой: — Вынужена вам отказать. — Мне? — взвилась лавандовая, пока сестра тщетно пыталась взять ее под руку, увлекая к двери. Но та лишь стряхнула сестру и повернулась к матушке. — Или вы сделаете артефакт, или вы сильно пожалеете!

Матушка качнула головой в ответ. Лавандовая ведьма вскинула руку, и черный сгусток проклятия сорвался с ее пальцев. Матушка, охнув, прижала руку к животу. — В положенный срок у тебя родится здоровая дочь, — сказала ведьма. — Она вырастет красивой девушкой, живой, веселой и умной. Но всем вокруг она принесет лишь несчастья!

Проговорив это, ведьма покинула лавку. Ее сестра охнула и подошла к матушке. — Моя сестра, Миранда, она… ох, простите, я понимаю, ей нет оправдания. К сожалению, она сильнее меня, и отменить ее проклятие я не могу. Но я постараюсь сделать его… другим. Да, другим.

Положив руку на матушкин живот она что-то прошептала и еще раз пробормотав извинения вышла из лавки.

* * *

Я родилась в срок, и через год у меня проснулся магический дар.

Разные виды магии приходят в свое время. Первыми у ребенка-мага могут проявиться дары стихий, сначала яркими искрами или каплями воды, прорастающими в ладони зернами или легкими порывами ветра. Последним, годам к пятнадцати — дар боевиков, умение разметать противников ударом чистой силы. Примерно к этому же времени огневики учатся лепить крупные огненные шары, а водники — большие ледяные. Создание светлячков, маленьких святящихся шариков, заменяющих свечу, дети-маги осваивают годам к пяти, но Звезды рассудили, что давать в руки детей шарики пострашнее приведет либо к уничтожению человечества, либо к уничтожению магов разъяренными людьми, поэтому чем сильнее воздействие, тем позже оно проявляется. А может, когда-то так и случилось, и несмышленыши, швыряющиеся убийственным огнем, не доживали до взрослости? Кто знает.

Артефакты можно делать, не обладая магическим даром, и после конца работ можно пригласить мага, который вольет в готовую вещь свою силу. Но самые сложные устройства делает магтефактор. Дар магтефактора — видеть суть вещей и нити магии в разных материалах, чтоб сложить их наилучшим для магии образом. Этот дар объявился у меня к семи годам, и отец рьяно взялся за мое обучение. Он был уверен, что дар у меня проснется. Почему? Не знаю. Магически одаренные дети чаще всего рождаются у магов, особенно если маги — оба родителя, даже если один слабосилок, как моя матушка. Но и у двух сильных магов может родиться обычный человек, если дар заснет на несколько поколений.

Лет двести назад один из правителей решил поставить опыты по соединению сильных магов одной природы и принялся распоряжаться, кому из подданых и с кем заводить детей. Опыты закончились тем, что его наследнику пришлось принять Звездную Корону в десять лет — сильные маги уже в те времена привыкли, что с ними считаются. А кто не считается, тот долго не живет. Мага могут призвать на службу Короне, это правда, но в иных делах на магов давить не рекомендуется.

В одном человеке могут проявиться разные дары, что-то больше, что-то меньше, но если некий дар становится сильным, он неизбежно влияет на самого мага. Магтефакторы славились быстротой мысли. Лекари — неутомимостью. Боевики — ледяным спокойствием. Бытует мнение, что раздражительных боевиков попросту уничтожили много веков назад. Стихийники, напротив, бывали вспыльчивыми и капризными. Из-за этого женщин-стихийниц часто называли ведьмами, а мужчин — такими словами, которые мне, как леди, произносить неприлично. Родители обратились к проклятийникам, но те лишь руками развели: проклятие будто затаилось. Сестер-ведьм отыскать не удалось, они были в Бристоне проездом несколько дней. Может, ведьме в сером удалось перебить чары лавандовой?

Шли годы, я росла, и родители возблагодарили Звезды, что проклятие на мне не отразилось. Увы, стоило мне перешагнуть порог двенадцатилетия, как пришлось вспомнить ведьму в лавандовом. И месяца не проходило, чтоб не случилось какой-то неприятности при моем участии — сломалось, взорвалось, разбилось, сгорело или хотя бы испачкалось.

Если я пройду мимо ратуши, когда у входа заезжий маг-мастер ругается с чиновником из канцелярии и как аргумент стрельнет в небо магией, то будьте уверены — у лихой самодвижущейся кареты отлетит колесо и покатится в мою сторону, я отпрыгну, задену руку мага, и вместо неба плотный сгусток воздуха полетит в башенные часы. Задник циферблата рухнет в двух шагах от меня, но ажурная рама с цифрами встретится с мостовой, заключив меня в свои объятия, и под дружный "Ах" всей Ратушной площади я останусь стоять между цифрами 2 и 3. Конечно, за восстановление часов будет платить заезжий маг, но для города я стану той, кто сломал часы.

Если я буду гулять по набережной, то ветер сорвет с меня шляпку и будто глумясь, закинет ее на бушприт ближайшей яхты со смешным клетчатым флажком на мачте. Стараясь дотянуться до шляпки, я задену бочонок с дегтем, который, не удержавшись на качающейся палубе, опрокинется, покатится в сторону люка и упадет в трюм, откуда раздастся нехороший треск. Когда я вернусь на берег, из трюма высунется человек в капитанской фуражке и потрясая куском дерева что-то заорет двум матросам (которые до того безмятежно спали в теньке). Они забегают, засуетятся, а я предпочту исчезнуть.

Если пытаясь вытащить камушек из ботинка, я обопрусь о телегу, груженую толстыми шестернями с две моих головы размером — заказ мастерской дядюшки Томата, то именно моего веса телеге недоставало, чтоб покатиться вниз по улице, выскочить на мост через речку и рухнуть в воду вместе с его обломками с высоты в пять этажей. Рабочие, которые забыли подложить под колеса упор, будут долго вытаскивать шестерни на берег, благо, речка в самом глубоком месте по пояс. А бургомистр будет орать на городских магженеров, почему не проверяли мост вовремя.

Расшалившийся мальчишка толкнет меня, чтоб я сбила на пол вазу с цветами в гостинной у леди Маргрет.

Сделав неловкое движение, я зацеплюсь за куст роз рукавом, молодой человек попытается мне помочь и разорвет собственный сюртук — и это за четверть часа до знакомства с родителями невесты.

Шарик мороженого сорвется с вафель у меня в руках и шлепнется на землю. К нему потянется здоровенная собака размером с матерого волка. Хозяин отряхнет штанину от брызг, злобно глянет на меня и слишком резко дернет собаку. Та разразится возмущенным лаем, понесут две лошади, и вскоре улица превратится в бедлам из опрокинутых повозок, застрявших между ними магоходных экипажей, карет и бегающих людей.

Я шла по жизни под хруст ломающихся вещей, грохот упавшей мебели, треск рвущейся ткани и неизменную ругань тех, кого задело последствиями ведьминского проклятья. Я бы дорого дала, чтоб избавиться от этого подарочка. Но увы, делать с этой напастью, не знали даже самые авторитетные маги, к которым обращались мои родители.

Глава 2. Студентка

Была хорошая для ранней весны погода, и я напросилась отнести заказы тем, кто живет в нашей части города. Мастерскую Перитизов знали во всем городе, и я была горда, что отец допустил меня к делу. Свести личное знакомство с клиентами будет нелишним. Мне нравилось ходить по улочкам Бристона, особенно, когда я не праздно гуляю, а иду по делу. На обратном пути я решила заглянуть к подруге. Эвилин, дочь дядюшки Томата, держателя магженерного цеха, недавно обручилась с Этьеном, приказчиком конторы законников. Дядюшка Томат поворчал, что жених мог бы и сам законником стать, а не бегать с бумажками, но согласие дал. Свадьбу назначили на начало лета.

— А, Амелия, заходи! — дядюшка Томат вскочил, отодвинул для меня стул и достал еще один бокал. — Что празднуем? — У Превысокого появился четвертый наследник. Грех не выпить!

Дядюшка Томат плеснул мне розовую жидкость, которая пахла чем-то фруктовым, и я сделала несколько глотков. У Превысокого было одиннадцать детей, но Звездная Корона признавала только щедро одаренных мальчиков, зачатых действующим Превысоким. Теперь таких четверо. Это хорошо.

Никто в точности не знает, какая магия спит в роду Превысоких властителей Шалпии. Известно, что эта магия проявляется лишь на коронации. Считается, что Превысокие чувствуют состояние Шалпийских источников магии — и это наверняка правда. Когда-то шалпийские маги принялись создавать большие артефакты-накопители, но тогдашний Превысокий издал серию указов с ограничениями. Соседний Леосс свою династию изначальных правителей давным-давно вырезал в междоусобицах, и вот результат — выкачали свои источники и сидят теперь с крохами магии.

Говорят, что Превысокие могут распознать магию в человеке и даже определить ее род. Утверждают, что властителей не берет ни яд, ни проклятие. Много чего говорят, но доподлинно известно одно — для процветания Шалпии на троне должен сидеть прямой потомок древних Превысоких, которого приняла Звездная Корона.

Полтыщи лет назад род Превысоких едва не иссяк, когда после смуты в живых остался лишь один тяжело раненый наследник. Принц выжил и принял Звездную Корону после смерти отца, но Совет Высших магов постановил, что Превысокий обязан завести хотя бы полдюжины наследников. Девочки и слабо одаренные мальчики в это число не входили. Никто не ожидал, что одна женщина способна выносить столько детей, поэтому каждый год посланники Превысокого привозили во дворец нескольких девушек. Еще через год Превысокий выбирал из них мать очередного ребенка.

Девушки звались невестами Превысокого, но женой никто никогда не становился — во избежание скандалов и интриг Превысокие перестали жениться. Называть девушек фаворитками считалось оскорблением, хотя, по сути, таковым и было их положение, поскольку ночи Превысокий проводил в покоях одной из невест. Требования к невестам были строгими: сильная магия, добрый нрав, хорошее воспитание, горячее желание стать невестой Превысокого и невинность. От желающих не было отбоя: отставные невесты получали приданое и выбор из лучших женихов Шалпии.

Что касается тех немногих, кому посчастливилось одарить Превысокого ребенком… о, здесь привилегиям могли позавидовать даже дочери герцогов. Мать королевского ребенка получала титул и крупную сумму в приданное, дом в городе или поместье, и представление в высшем свете в любом герцогстве на выбор. Если рождалась девочка, или же Превысокий не видел достаточно спящей магии в мальчике, мать королевского ребенка вместе с младенцем покидала дворец. Мать малыша с сильным даром оставалась в собственных покоях во дворце на десять лет, после чего оставляла наследника на попечение многочисленных учителей, но могла навещать его по желанию.

Казалось бы, Совет высших магов всё замечательно устроил, но меня же не прельщал этот путь. Жить в золотой клетке, делить ночи с малознакомым человеком, который назавтра пойдет к другой? Нет, не для меня. В прошлом году, прослышав о моих магических талантах, посланник Превысокого пожелал со мной побеседовать, но я так запротестовала, что тот быстро исчез.

Я совершенно искренне радовалась за нового наследника, и, пожалуй, была благодарна тем молодым женщинам, которые взяли на себя нелегкую миссию — обеспечить Шалпии преемственность трона.

* * *

Эвилин влетела в мастерскую с красными глазами: — Лорд Перитиз! Добрый день. Я бы хотела поговорить с Амелией, если это возможно, — не удержавшись она совершенно несветски шмыгнула носом.

Отец учил меня, как закладывать потоки в соединение древесины разных пород, но оторвавшись кивнул мне, мол, иди, он закончит сам.

Я провела Эвилин на второй этаж в гостинную и принялась делать чай. Пожалуй, нет, не чай, лучше успокоительный сбор. Подруга сделала несколько глотков и начала говорить: — Отец передумал и отказался выдавать меня за Этьена. — Но почему? почему? — Не знаю! — подруга горестно ломала руки. — Отец повредил ногу вчера, пришел хромающий и злющий, а сегодня объявил, что никакой свадьбы не будет! Я думаю, может, пожениться с Этьеном тайно? — Ты готова начинать жизнь без гроша в кармане? Есть ли у Этьена деньги? Приданное тебе дядюшка Томат не отдаст. — Не знаю, Амелия, не знаю. Наверно, стоит поговорить с Этьеном.

Назавтра подруга снова рыдала над чашкой чая у нас в гостинной. Этьен попробовал переубедить ее отца, но дядюшка Томат обозвал его нехорошими словами и несмотря на хромоту лично выставил взашей. Этьей так разозлился, что накричал на Эвилин. — Он говорил, что не сделает ни одного шага к алтарю, если наша сумасшедшая семейка не извинится перед ним и не отдаст причитающееся как жениху.

Я нахмурилась: — Вообще-то, приданное полагается не ему, а тебе для начала семейной жизни. — Ах, Амелия, какая разница! Свадьбы не будет!

Я не знала, как утешить подругу, поэтому налила еще чаю. Может быть, мне самой стоит поговорить с дядюшкой Томатом? Хоть узнаю, какая муха его укусила.

* * *

Батюшка дурно себя чувствовал. Вчера аптекарь Флюэнс зазвал соседей на празник — у него родился первый внук. Бурные возлияния не пошли на пользу ни ему, ни гостям, и теперь госпожа Флюэнс разослала посыльных с порошками. Пока батюшка пил горькую микстуру и жаловался на судьбу, матушка занималась книгами в лавке, ожидая посетителей. Я решила использовать это время, чтоб поговорить с отцом Эвилин. В мастерской дядюшки Томата собирали движущую часть для магоходных экипажей. Я прошла по Речной улице до ворот, к которым примыкало скучное кирпичное здание, и постучалась в зеленую дверь. Мальчишка за конторкой у входа меня знал, поэтому сразу провел в цех. Дядюшка Томат что-то объяснял двум рабочим, стараясь перекричать работающий пресс.

Я полюбовалась на открытые внутренности механизмов. Дальний уже почти собран, скоро его закончат и выведут во внутренний двор, перегонят по дощатому настилу и поставят в ателье госпожи Зардень — соседнее здание, которое точно так же обращено во дворик задней частью. Фасадом ателье выходит на благопристойную чистенькую зеленую улицу, где по вымытым тротуарам ходит обеспеченная публика в поисках необходимых для жизни, но недешевых вещей: от осветительных люстр до мебельных гарнитуров, от самонаполняющихся ванн до магоходных экипажей.

Внутренние механизмы экипажей были все одинаковые, и дядюшка Томат поставил сборку на поток. В ателье госпожи Зардень экипажам "шили сюртуки или платья", как она сама любила говорить. Механизмы обшивали металлом или деревянными панелями, красили и украшали по желанию будущих владельцев, стелили пол и ставили диваны на любой вкус. За отдельную плату могли повесить сзади большой сундук для багажа или пристроить крепления в крышу, а могли устроить в салоне инкрустированный столик с выемками для бутыли и бокалов с небольшим холодильным ящиком под сиденьем — любой каприз за ваши деньги.

— Амелия! Рад видеть! Что тебя привело в мастерскую? Я думал, ты зайдешь к нам вечером. — Дядюшка Томат, я бы хотела с вами поговорить.

Дядюшка Томат дружил с моим отцом, еще когда оба были веселыми холостяками, и наотрез отказывался принимать от меня обращение "господин".

Прихрамывая, дядюшка Томат провел меня в кабинет, хорошо изолированный от звуков цеха. Тут слышался лишь неясный шум и отдаленные крики. — Садись, Амелия. Давай угадаю. Ты пришла просить за Эвилин. Так?

Я кивнула. — Я понимаю, что Этьен небогат, и вы, наверное, хотели бы для Эвилин лучшую партию, но они любят друг друга. Разве это неважно? — Нет, — неожиданно сказал отец подруги, и за стальными нотками я почуяла жесткого дельца.

Я давно понимала, что добродушный дядюшка, который встречал меня в доме подруги — лишь одна из его сторон. Было бы странно, если б самым сложным производством второго по величине города Шалпии управлял мягкий человек. Но все-таки видеть такого господина Томаса Томата было непривычно.

— Амелия, дело не в его деньгах, а в гнилой сущности. Поверь мне, дорогая, моя дочь была бы очень несчастна с этим человеком. Надеюсь, она не собирается устроить никакой глупости вроде побега из дома? Потому что приданное я все равно не отдам, даже если она решится выйти замуж за этого слизняка тайно. Я приму ее назад, но приданное не отдам. — Неужели вы хотите, чтоб Эвилин жила в нищете? — Я хочу, чтоб слизняк от нее отказался. И я тебя уверяю, что без приданного моя дочь ему не нужна.

Я вздохнула. Мне совершенно не хотелось уговаривать дадюшку. По сути, он был прав — одни слова Этьена о том, что приданное причитается ему самому, чего стоят. Но все-таки интересно, что знает про него дядюшка Томат?

— Вам что-то известно про Этьена? Может быть, если бы Эвилин знала то, что знаете вы… — Она бы мне не поверила, решив, что я на него наговариваю. Вам, чистым душам, так тяжело поверить в людскую грязь. Но ручаюсь, грязи в Этьене достаточно.

Я не смогла ни добиться от дядюшки подробностей, ни убедить его рассказать их Эвилин.

Через неделю дядюшка Томат отослал Эвилин вместе с матушкой и младшим братом на берег Нефритового моря в один из лучших курортов Шалпии. Перед отъездом страдающая от разлуки с любимым подруга встретилась со мной в кафе на улице Фрез, где съела тарелку профитролей и две порции малинового щербета. Но несмотря на слезы и стенания она не посмела ослушаться отца и отправилась вместе с семьей в путешествие. Вернувшись через месяц она рассказывала о белых парусах яхт и блестящих кокардах морских офицеров из флота Превысокого. Об Этьене мы не вспоминали.

Немного погодя я относила заказ в участок градоохранителей — им вздумалось поставить на решетки в дополнение к обычным замкам еще и магические с тревожным воем. Я закрепляла замки, а градоохранители стерегли обитателей камер. Преступный элемент в этот раз попался тихий и спящий, лишь непередаваемым амбре разило от теплой компании из трех сотоварищей. — Ишь, нагрузились, — мотнул головой охранитель. — Так напились, что перепугали девочек в заведении госпожи Моттыль. Ой, прошу прощения, леди, мне не следовало… — Ничего, ничего, уважаемый, — ответила я, распределяя чары по решетке. — Я знаю, что в нашем городе из культурного досуга есть не только опера и театры.

Охранитель хрюкнул от смеха: — Говорят, вот этот, который в синих штатах, раньше у законников работал, да турнули его оттуда за пьянство.

Указанный тип зашевелился, подняв голову и оглядев камеру осоловелым взглядом, и вновь уронил ее на руки. Но я успела узнать Этьена. Неужели дядюшка Томат вызнал в нем слабость, которая толкнула на скользкую дорожку после разрыва с невестой? Но можно ли считать слабость гнильцой? Спросить бы дядюшку, но ведь не расскажет.

* * *

— Дорогая, — отец переминался с ноги на ногу, а матушка горестно заламывала руки. — мэтр Кратус сказал, что времени совсем не осталось. Если матушка не проведет год в долине Ремеди… — отец запнулся, снял со лба гоглы и принялся нервно протирать их краем сюртука, отчего сюртук сделался грязнее, а гоглы чище не стали. — Батюшка, ну разумеется, мы поедем в долину Ремеди. Где это? — В Курибии, — выдохнул отец, сморщившись, будто от зубной боли. — Но, дорогая, мы сочли неверным подвергать тебя опасностям путешествия. Три месяца плаванья! Сначала до островов Марципановых Закатов, после в Орбудан, и потом уже в Курибию. Нет-нет, ты останешься на попечении дяди Гринпича. Кроме того, мы давно говорили, что тебе неплохо бы закончить курс магтефакторики в академии. Учеба начинается через две недели. Курс идет целый год! А там уже и мы вернемся.

Батюшка неловко улыбался. У меня в голове все смешалось как на площади в день карнавала. Картинки будущности запестрели, наслаиваясь друг на другая.

Я растерялась и лишь пролепетала: — Батюшка, матушка, вам не жаль академию?

Родители мои смущенно переглянулись: — Я думаю, академия еще не то видела, но океанские суда… — покачала головой матушка. — Да, — вздохнула я. — Корабль может меня не перенести, вы правы.

Так и случилось, что едва распрощавшись с матушкой и батюшкой я вступила под своды главного зала Академии Магического Мастерства. Лорд Гринпич был дальним родствеником отца. Мрачный господин, которого я первый и последний раз видела лет десять назад, когда он проезжал через Бристон в свое поместье, похоже, не очень жаловал родню, которая зарабатывает на жизнь мастерской. На пятый день после отъезда родителей он пришел за мной и с порога бросил: — Жду тебя через три минуты в экипаже.

Я запанее упаковала вещи, но надеялась, что мне не придется тащить чемодан самой по крайней мере до экипажа. Трех минут мне хватило, чтоб накинуть плащ, забросить за спину заплечный мешок, сунуть ноги в боты, вытащить наружу сундук и запереть дверь.

Лорд Гринпич недовольно следил, как я пристегиваю чемодан сзади магодвижущегося экипажа. Я ожидала, что он прикажет вознице помочь мне, но родственник лишь нервно постукивал тростью, а возница смотрел прямо перед собой, положив руки на поворотные рычаги.

Путь до академии занял два часа. Магов-недоучек благоразумно расположили подальше от города.

Глава 3. Невеста Превысокого

Отец был прав. Академия еще не такое видела. Если у меня что-то взрывалось или разливалось, это списывали на обычные студенческие промахи. Если из-за меня кто-то падал или что-то падало, просто пожимали плечами — ерунда какая. На боевых классах не успевшие отразить атаку студенты летали по двадцать шагов, а сломавшаяся вещь в академии, где каждый второй плохо расчитывает силы, ни у кого не вызывала удивления. Было странно и приятно в кои-то веки почувствовать себя обыкновенным магом.

Из доступных мне направлений — зельеварного, магженерного и магтефакторного — я выбрала последний. После учебы я собиралась вернуться в мастерскую отца. Мне нравилось возиться с небольшими устройствами, а не создавать машины или огромные конструкции, как магженеры. Зельеваром-травником мог стать любой маг с проявленной магией земли, но лучшие травники получались из тех, у кого есть заметный лекарский дар. У меня же талантов к лечению не было ни крошки, и травник из меня получился бы добротный, но посредственный. Зато к магтефакторике у меня с детства лежала душа, и годы обучения у отца не прошли даром.

Злые языки шушукались за спиной, что мои высокие оценки — дань таланту отца. Магтефактора первого класса лорда Перитиза, который начинал карьеру в столице, знали многие. Но вскоре стало очевидно, что я лучшая не только среди магтефакторов нашего года, но и двух-трех последних лет, и шепотки затихли.

К удивлению сотоварищей я ходила на несколько классов для травников. Студенты-магтефакторы недоумевали: как можно возиться с сеном, как селянская ведьма, если тебе доступны высокие магтехнологии? Но меня, как городского ребенка, привлекали буколические картины, нарисованные воображением, подпитанным романтическими книгами. Мне нравился запах высушенных цветов и трав, меня завораживали свисающие с потолка в травничьей лаборатории метелки, а разноцветные банки с перетертыми в пыль ингредиентами вызывали эстетический восторг. В конце концов, может быть у девушки увлечение? Магтефакторика — профессия, а зелья — увлечение. И… мало ли что в жизни пригодится.

Я как раз выходила с класса зельеварения, когда не заметила мчащегося по коридору парня. Я небольшого роста, всегда была самой миниатюрной из всех подруг, но даже такое препятствие стало роковым для бегущего. Опрокинув меня на пол, он сам отлетел к стене и выронил колбу, которая тут же разлетелась на дюжину осколков, и шипящая жидкость поползла по крашеным доскам пола. Как завороженная я смотрела на лужу, протянувшую щупальца в стороны, и одно из них неумолимо двигалось к моим ногам.

Кто-то подхватил меня под мышки и переставил к стенке. Плечистый парень со значком боевика пинком сдвинул торопыгу с пути жидкости, и лишь когда пузырящийся язык прополз мимо, подал тому руку, помогая встать. Едва поднявшись на ноги, тот двинулся в мою сторону: — Ты! Ты-ы! Моя работа! Сегодня зачет! Ты-ы! — он сжал кулаки и направился ко мне.

Боевик быстро положил ему руку на плечо, и, казалось бы, не сделал ничего, но тот будто наткнулся на стену. А передо мной выросла чья-то спина, высокая и худая.

— Брадит, пусти! Отойди, Лонгорт! Эта ду… А-а! Не трогай меня!

Я выглянула из-за спины того, кого назвали Лонгортом. Бежавший с колбой парень со злым лицом потирал бок и зыркал то на боевика, то в мою сторону.

— Что происходит? — в коридоре выросла фигура профессора Радонит. Она преподавала алхимию у магженеров. — Профессор, я нес вам скрепитель, но эта… — получив новый тычок от боевика он поморщился и продолжил, — эта студентка меня толкнула. — Ты бежал как умалишенный, Дик, — произнес обладатель худой спины. — Я торопился на зачет! — Дик Дарни, даю две недели на подготовку нового состава. Во-первых, это шипящее нечто ничуть не похоже на скрепитель. Во-вторых, правилами запрещено бегать по коридорам учебного корпуса. В-третьих, бег с алхимической жидкостью в руках — грубейшее нарушение магтехники безопасности. Вам об этом должны были рассказать еще в начальной школе! Благодарите Звезды, что я вам даю второй шанс, а не настаиваю за исключении. Возьмите у распорядителя тряпки, Дарни, и уберите тут.

С этими словами профессор ушла. Дарни, еще раз злобно на меня посмотрев, поплелся к распорядителю. Парни осведомились, не нужна ли мне помощь, но я заверила, что все в порядке, и ушла на следующий класс.

* * *

По выходным многих студентов навещали родные и друзья. Сразу за стенками академии начинался ухоженный парк с дорожками, скамейками и беседками, где можно было встретиться и поговорить. За некоторыми посылали кареты или экипажи, чтоб забрать на два дня в город. Я никого не ждала, и тем удивительнее было, когда за завтраком в столовую вошел один из курьеров и передал, что меня ожидают у ворот.

Возница распахнул дверцу экипажа, и лорд Гринпич сделал мне знак сесть внутрь. Мы никуда не двинулись, дядюшка желал поговорить на месте. — Амелия, тебе осталось учиться последний месяц. Я позаботился о твоей судьбе. — Благодарю, лорд Гринпич, но не стоило. Я вернусь в мастерскую отца, у меня достаточно знаний и способностей, чтоб зарабатывать магтефакторикой до приезда родителей и дальше. — Нет, Амелия, как твой опекун я не могу позволить тебе таких необдуманных поступков. Если ты услышишь, что я тебе приготовил, ты сама будешь благодарна. — Что же это?

Я не ожидала, конечно, что дядя озаботится местом для меня у мастера-магтефактора, но от услышанного я с воплем подскочила на месте. — Амелия, ты получила статус невесты Превысокого.

Не дав мне опомниться, Гринпич схватил мою руку и прижал к ней камень. Я дернулась от резкой боли и поднесла руку к глазам. В полумраке экипажа догорала метка в виде переливающейся короны. — Что вы наделали! — Я обеспечил твоё будущее. Метка скроется, но ей нужно время прижиться. Это твой пропуск на корабль, который повезет невест в столицу в день твоего выпуска. Не вздумай наделать глупостей. Даже сейчас по этой метке тебя можно отыскать. Я понимаю, все это неожиданно, но если ты здраво поразмыслишь, ты поймешь, что для тебя это замечательный шанс!

Я смотрела на метку и едва не плакала: — Но я хочу заниматься магтефакторикой! — Ах, право, какая ерунда. Я уверен, что месяц во дворце, и у тебя и следа не останется от этих странных идей. Но я полагаю, что через год, когда тебя выдадут замуж за одного из высоких лордов, возможно, муж исполнит твой каприз и отведет тебе уголок с инструментами. Я слышал, что некоторые леди высшего света делают магические игрушки для детей. Если же тебя выберут матерью наследника… — дядюшка закатил глаза, — сама понимаешь, какие у тебя откроются возможности. Так что, Амелия, постарайся понравиться Превысокому.

Магтефакторы быстро соображают. Поэтому, хоть у меня дрожали губы, я быстро поняла, что, во-первых, умолять дядюшку бесполезно, тем более, что метка уже стоит. Во-вторых, у меня есть месяц, а за месяц я найду возможность избежать сомнительной чести. — Вот и умница, Амелия. Я вижу, что ты понимаешь, как тебе повезло. Теперь нам следует попрощаться, у меня сегодня много дел.

Я смотрела вслед карете, впившись ногтями в ладони от ярости, а потом зашагала в библиотеку. В академии лучшая библиотека во всем Ривалтском герцогстве, и сведения о метке там наверняка найдутся.

В эти выходные и еще два дня я тратила все свободное место на чтение про метку невест Превысокого. Метку ставят ровно за месяц до приезда невесты к Превысокому, чтоб метка прижилась и стала документом невесты во дворце. В день отъезда метка проявится, и каждый будет видеть, что эта девушка — избранная. Девушка с меткой вне дворца вызывает подозрения. Либо это мошенница с фальшивой меткой, либо что-то произошло, и невесту нужно вернуть во дворец. Метку нельзя ни свести, ни выжечь.

Я могу сбежать, но что дальше? У меня нет денег даже на то, чтоб выбраться за пределы герцогства, не говоря уже о других странах или хотя бы дальних северных краях. Меня обнаружат и привезут в столицу.

Дядюшка неглуп. Наверняка он подстраховался на случай моего несогласия. Подкупил посланников? Наверняка. Если меня назначили невестой без отбора, то дело в подкупе. Меня приволокут во дворец, а там… кто знает, как отнесется Превысокий к моему "нет". Возможно, он посчитает его за кокетство.

Нет, на корабль, который повезет невест в столицу, мне садиться нельзя. Я не полезу в эту мышеловку. Бежать мне некуда и не на что. Значит, нужно сделать так, чтобы посланники сами от меня отказались. Я вернусь в мастерскую отца и буду жить, как собиралась.

Я еще раз перечитала требования к невестам. Сильная магия — против истины не пойдешь, есть у меня сильная магия, а оценки из академии подтвердят, что я ее хорошо развивала. Добрый нрав и желание стать невестой? Проверить невозможно, а любые мои крики можно списать на волнение. Как-то же дядюшка их убедил. Хорошее воспитание — никто не поверит, что юную леди в одном из крупнейших городов страны не воспитали, как положено леди. Невинность… вследствие правильного для леди воспитания, невинность наличествовала.

Я с силой захлопнула том и вцепилась в волосы. Кажется, на меня стали оглядываться, но мне было все равно. Я погружалась в отчаяние, как прохудившаяся лодка в глубокое озеро. Демоны бы побрали мой сильный дар, мое воспитание, мою… Следующая мысль заставила меня похолодеть и вспыхнуть одновременно. Мне оставался единственный выход. Демоны мою невинность не заберут, а вот мужчина… мужчина очень даже может.

В одной из книг описывалась традиция отправки невест во дворец: непременно кораблем по морю, хоть до столицы можно было бы добраться в окружную по суше. Распорядители встречают невест, проверяют целомудрие по метке и провожают на корабль, где к каждой приставлена достойная дама. Я не пройду последнюю проверку, и меня оставят на берегу, в Бристоне, где я вернусь в мастерскую Перитизов, и все будет хорошо!

Оставалось выбрать, кто из сотни молодых людей в академии… ох, даже думать страшно.

Но приходится.