Экзамен

Анна Громова

Экзамен

Введение

Семеро молодых людей ждали выпускного испытания. Это была первая профессия, которую они получили. В соответствии с новыми представлениями психологии в области профориентации первая профессия подбиралась так, чтобы максимально развить самые слабые стороны личности. Поначалу у данного подхода было множество противников в лице этих самых развиваемых личностей, которым было не очень приятно находиться длительное время в состоянии субъективного дистресса. Однако результаты были впечатляющими, поэтому педагоги и менторы продолжали терпеливо высекать из неподатливого материала гармоничные личности, несмотря на их неудовольствие и изрядную долю сопротивления.

Никто из этих молодых людей не знал, ни когда начнется его испытание, ни как его будут испытывать, ни чем оно закончится. Практика обычных экзаменов в искусственных или симулированных условиях давно не применялась, как плохо коррелирующая с живыми реакциями человека вне ситуации экзамена. Да и в знаниях своих выпускников каждый преподаватель был уверен задолго до выпускного курса. А вот в том, какими они стали… Как себя поведут? Выдержат ли напор ударов по самому больному? Не останется ли в их душах вмятин и следов, уродующих личность? Теперь это, главным образом, интересовало экзаменаторов. И получалось, что экзаменуя других, они одновременно экзаменовали себя. Только гораздо строже.

Рита

I.

Был жаркий день начала лета. В светлой небольшой комнате Рита была одна. Девушка готовилась к экзамену, последнему в данном цикле обучения. Она пыталась привести свои знания в систему, оставить в памяти самую суть, основу, каркас, фундамент, на котором можно будет в любой момент выстроить все разнообразие частных явлений. Она провела в таком добровольном уединении уже пять дней. Это было привычно, но неизменно утомляло. Вот и теперь Рита почувствовала, что уже несколько минут бессмысленно смотрит на строчки своего конспекта. Хотелось отдохнуть, встряхнуть потоком новых впечатлений отяжелевшие мысли.

Совсем рядом, в зеленой зоне под открытым небом, уже больше недели проходила научно-популярная выставка результатов исследований последних экспедиций на планеты Солнечной системы. Казалось бы, что нового можно было рассказать о таких близких и хорошо изученных объектах, когда человечество уже давно принялось за освоение дальнего космоса? Но это новое всегда появлялось, как только объявлялись люди с горящими глазами, готовые неделями и месяцами копаться в «каналах» Марса, жариться в аду Венеры и носиться как щепка в атмосфере Юпитера.

На эту выставку-прогулку и отправилась Рита. Посетителей было немного. Многие местные жители посетили ее еще на прошлой неделе. Многие интересующиеся присутствовали виртуально, а еще более многие не обратили на нее никакого внимания, занимаясь своими, как каждому всегда кажется, более важными делами или избрав для изучения и отдыха более модные направления.

Рита неспешно бродила в тени зеленых крон, переходя от столов с иноземными минералами к голограммам инопланетного рельефа, запускала визуализации реконструкций чужой геологической и биохимической истории, всматривалась в знакомые с детства карты, рассеянно читала многочисленные пояснения… Вдруг ее внимание привлекли несколько голосов. Было в них что-то живое, что показывало: это не запись и не голографическая трансляция. Она свернула в соседнюю аллею, и, действительно, за очередным столиком с выставочными экспонатами стояли трое молодых мужчин. Они бойко и азартно отвечали на вопросы скопившейся перед ними публики.

Это несколько удивило Риту. Так уже давно мало кто делал. Обычно живых лекторов можно было увидеть только в первые дни, да и то не всегда. Делалась запись, в том числе с ответами на наиболее часто задаваемые вопросы, которая затем и воспроизводилась на экране или в виде голограммы. Если посетители задавали вопрос, ответ на который не был записан, он отсылался лектору, который отвечал на него по мере возможности, после чего он так же добавлялся в базу голограмм. Это было удобно, так как экономило массу времени. А люди в наш век слыли жутко занятыми.

– Кто же они, – подумала Рита, – если так рады этой рутине? Она подошла ближе и прислушалась.

Пожилой мужчина в круглых очках с серебристо-седыми волосами и такой же коротенькой бородкой с жаром спорил:

– Давно известно, что эти котловины на Марсе имеют метеоритное происхождение! Форма воронки, осадочные породы совсем не марсианского происхождения – их возраст согласно радиоуглеродному анализу старше самого Марса раза в два! Это же очевидно! Вы говорите абсурдные вещи!

Ему отвечал самый старший из трех лекторов. На вид ему было около 30 земных лет. Он был спокоен, но настойчив:

– Никакого абсурда. Метеоритная гипотеза имела место как одна из гипотез, пока не было данных, ее опровергающих. В анализах результатов нашей последней экспедиции и есть это опровержение. Посмотрите на карту. Есть четкая закономерность расположения этих котловин. А метеоритам, насколько я понимаю, все равно, куда падать. Данная форма воронки неспецифична. А осадочные породы, о которых вы говорите, наносные, это совершенно ясно. Их брали с самой поверхности!

– Пусть так! – не унимался старичок. – Но то, что вы предлагаете, еще более невероятно! Палеотермокарст! Вы случайно не путаете Марс с Землей?

– Что же тут путать? Марс – планета земного типа. Наличие жидкой воды, да еще и не в малом количестве, в истории Марса не отрицается уже несколько веков. Смещение полярных ледяных шапок от полюсов к экватору и обратно в связи с изменением угла наклона оси вращения планеты – так же. Вот вам и аналог земных ледников, несущих с собой «вечную» мерзлоту. Грунтовые воды замерзали с образованием гидролакколитов. Над ними появлялись бугры пучения. С изменением климата гидролакколиты вытаивали, а грунт, бывший над ними, обрушался с образованием ровных круглых воронок. И если взять породы не с поверхности, а чуть глубже, мы как раз и получим возраст, соответствующий последнему «леднику» в данной местности. А метеоритную пыль нанесло уже гораздо позже, сверху.

– Ну, знаете! Это, может быть, и научная, но все же фантастика! Не удивлюсь, если в следующий раз вы нам так же серьезно будете доказывать про планету Фаэтон, из которой появился пояс астероидов!

– Обязательно буду, если получу доказательства, – с улыбкой ответил лектор.

Все засмеялись, а седой старичок с недовольным бормотанием стал пробираться к выходу из аллеи. Почти у самого выхода он обернулся, хотел что-то сказать, но только усмехнулся, махнул рукой и, наверное, подумал: «Сам ведь был таким!»

После ухода старичка беседа пошла спокойнее.

Рита невольно залюбовалась лектором. Обаяние, исходившее от него, складывалось из множества мелочей: умение ясно, четко и последовательно излагать свои мысли, умение заинтересовать публику и управлять ее вниманием, спокойная сила и уверенность в себе, а так же в своих словах, взгляд умных глаз с сидящим в глубине огоньком, да мало ли что еще… Каждый школьник на психогигиене не раз разбирал «физиологию» этого явления. Но здесь и сейчас в этом мужчине все было настолько гармонично и цельно, настолько совпадало с Ритиным идеальным образом того, как «должно быть», что Рите стало грустно.

Она слушала его, наблюдала за ним и думала, что сама-то она никогда не сможет стать ни таким человеком, ни таким специалистом в своей области…

Рита несколько раз уходила в другие части этого парка и несколько раз возвращалась. Ее тянуло сюда. Противоречивые чувства охватывали ее. Будто она соприкоснулась с чем-то действительно настоящим и красивым, но одновременно осознавала, как далеко ей самой до этой красоты.

Так и не разрешив в себе этого противоречия, Рита вернулась в свою комнату, перекинулась несколькими сообщениями с подругой, немного повеселела и вновь принялась за свои занятия.

II.

Прошло около полугода. Работа Риты заключалась пока в психологическом, медицинском и эпидемиологическом сопровождении различных трудовых коллективов в земных условиях. Это было нетрудно, учитывая повсеместную доступность специализированной помощи на Земле. Поэтому у Риты оставалось достаточно времени, чтобы пытаться отыскать во всем этом связи и закономерности и определить, наконец, направление своей будущей исследовательской работы. Время шло, но тема почему-то так и не появлялась… Впрочем, Риту это беспокоило все меньше и меньше. «Не все же делают вклад в науку, – часто рассуждала она сама с собой, – просто работать и приносить пользу тоже не так уж плохо».

Однако ее наставники, видимо, не были с этим согласны. Поэтому, когда Рита получила уведомление о направлении ее на другой вид работ, она с некоторым сожалением поняла, что ей «дают еще один шанс». Восприняв такое вмешательство без энтузиазма и даже с некоторой долей раздражения, Рита не стала даже открывать его, чтобы узнать, куда ее переводят. Благо приходили эти уведомления за месяц до начала новой смены. Время еще было.

– Еще это выпускное испытание… Когда оно будет? Что это будет? Сдать бы его уже или не сдать… Хоть какая-то определенность. И если сдам, то получить, наконец, возможность самостоятельно определять направление своей жизни. Например, остаться работать здесь и делать это, пока не надоест… – крутилось в голове Риты, но она умела справляться со своими эмоциями. Во всяком случае, ей так казалось.

Следующие две недели Рита готовилась к передаче рабочих дел ее сменщице, такой же выпускнице, как и она.

Наконец, нашлось время подробнее ознакомиться с будущей работой. Рита отыскала то уведомление, просмотрела его…

С задержкой в несколько секунд, которая была необходима с момента осознания и до активации симпатических отделов нервной системы, сердце начало нервно ударяться о грудную клетку, кисти и стопы похолодели и стали влажными, появилась потребность встать и ходить из угла в угол, мысли ускорились и сбивались.

Это было назначение на медико-психологическое сопровождение межпланетной научно-изыскательской экспедиции на Марс. Срок – один год. Руководитель – тот самый лектор, которого она слушала полгода назад на выставке под открытым небом.

Рита не верила в случайности. Вернее, как раз верила. Но понимала, что все эти попытки опереться на судьбу, знаки, случайность, на внешнюю силу, религию, на что угодно – это баги нервных систем ее типа. Попытка найти точку опоры, пусть даже самую бессмысленную, и ставить это чуть ли не в основу мироздания, считая это своим открытием основ функционирования мира.

Так и теперь Рите показалось удивительным или странным, что ей придется столкнуться с тем человеком снова.

Прежнее, давно забытое чувство пустой и глупой тревоги перед неизвестностью наполнило ее. И Рита, несмотря на многолетнюю отработанную технику рациональной борьбы с ней, сделала так, как делала раньше в детстве – струсила и вновь переложила ответственность на судьбу.

Любое новое назначение требовалось подтвердить или отказаться от него. В каждом уведомлении были указаны сроки, до которых это надо было сделать. Если ответа не было в срок, то на вакансию начинали искать другого человека. Срок для ответа на Ритино уведомление заканчивался через несколько дней. Рита специально выждала его и отправила подтверждение уже после того, как на него начали искать другого кандидата. Она оправдывала себя тем, что «должно случиться то, что должно», маскируя свою детскую реакцию не менее детским фатализмом.

Успокоившись и даже начав себя ругать за такое регрессивное поведение, Рита ждала отказа. Однако ответ, пришедший в этот же день, содержал одобрение и подробную информацию о предстоящей экспедиции.

Рите не оставалось ничего другого, как начать собираться в путь.

III.

Прохладное, свежее утро бодрило и так напряженную Риту по дороге к космодрому. Она все еще была полна сомнений. Что это за люди? Правильно ли она сделала, что согласилась? Год – это все-таки немаленький срок…

На площадке перед космодромом никого не было. Рита пришла первой. Сбросив с себя рюкзак и усевшись на него, Рита наблюдала за восходом.

Небо… Такое живое и пронзительно красивое… Рита в очередной раз пожалела, что не может взять кисти и легко и быстро ухватить эти цвета и формы акварелью. Она рисовала неплохо, но медленно и тяжело – в противовес своим желаниям.

Вдалеке показалась женская фигура в летном комбинезоне.

Рита невольно напряглась:

– Пора знакомиться…

При ближайшем рассмотрении будущая Ритина попутчица оказалась такой же как и она молодой девушкой со светлыми волосами, собранными в хвост, мягким, успокаивающим взглядом и будто ободряющей улыбкой.

Это была Лиза. Именно с ее исследовательской работы им предстояло начать. С первых же слов Лиза так обволакивала собеседника заботой, добротой и почти сестринской нежностью, что Рите стало очень спокойно. Она поняла, что что бы то ни было – все будет хорошо.

Оставалось дождаться Константина – того самого человека с выставки и руководителя настоящей экспедиции. Вскоре он появился, но так и не дойдя до своего экипажа, скрылся в космопорте.

– Контролирует последние приготовления к полету. Выгрузку, погрузку, запас продовольствия, снаряжение, аппаратуру для исследований, – ответила Лиза на Ритин немой вопрос.

Из дальнейшего Лизиного рассказа можно было понять, что Константин во многом человек уникальный. Он действительно знал и любил свое дело. Много времени проводил в экспедициях, которые продумывал полностью сам. С охотой возвращался на Землю для проведения камеральных работ. Ценил людей, готовых разделить с ним интерес к геологической истории других планет. Был чутким и эмпатичным руководителем.

Также Рита узнала, что этим рейсом полетят только они втроем. Остальная часть команды присоединится позже, каждый на ту часть экспедиции, которая может удовлетворить их конкретные научные интересы.

По невидимому знаку Лиза двинулась в сторону ракеты. Рита последовала за ней. Они долго поднимались на каких-то подъемниках, проходили по рукавам-коридорам, протискивались через люки, наконец, Лиза скинула с себя рюкзак и начала крепить его ремнями к нише в боковой стенке. Рита попыталась сделать то же самое, но сразу запуталась в эластичных ремнях и застежках, а рюкзак повис на них как в гамаке.

Лиза мягко улыбнулась:

– Ты первый раз? Давай покажу. Сначала обхватываешь широкими липучками, а затем сколько необходимо ремнями в виде креста или треугольника. Вот. Теперь надежно. Пойдем к нашим стартовым местам.

Для Риты, так получилось, это был первый полет. Она не была даже на околоземной орбите, не говоря уже о спутниках и ближайших планетах. Она слишком любила Землю, но как-то даже стыдилась этого. Поэтому, несмотря на огромное желание засыпать Лизу вопросами, стеснительно молчала и все повторяла за Лизой. Лиза казалась ей заядлым, матерым космолетчиком, хотя, как выяснилось позже, это был всего лишь второй Лизин полет.

Увидев три близко расположенных стартовых кресла, Рита подумала только одно:

– Снова ремни…

Лиза втиснулась на свое место и принялась регулировать всю эту паутину датчиков и креплений под себя. Рита терпеливо ждала.

Вдруг со стороны люка раздался негромкий шорох, затем появилась мужская голова, а через мгновение очень ловко в отсеке появился Константин целиком. Поздоровавшись, он сразу начал непринужденный разговор с Лизой о каких-то отчетах, работе и успехах их общих знакомых, одновременно с этим уточняя какую-то информацию в бортовом компьютере.

Наконец, он взглянул на стоящую в стороне Риту, если в такой тесноте можно говорить о стоянии в стороне:

– Рита, правильно?

Рита кивнула.

– Забирайся сюда. Я тебя закреплю.

Рите оставалось только следить за его руками, ловко протягивающими ремни, подгоняющими их по Ритиному росту и размерам, включающими датчики и настраивающими их. Наконец, все как бы собралось к единому центру, и Риту сильно дернуло. Появилось ощущение стянутости, как будто Риту подвесили за центр где-то в районе солнечного сплетения.

– Это временно, – поняв Риту без слов, сказал Константин, – пока не окажемся в невесомости.

Затем он проверил кресло Лизы, одобрительно покачал головой и несколько иронично произнес:

– Надо же, научилась!

Лиза не преминула так же иронично парировать:

– Я же говорила, что я обучаема.

– А это мы еще посмотрим, – улыбнулся Константин, активно орудуя теперь над своим креслом.

Через минуту все было готово.

– Ну что, космические волки, поехали! Долгие проводы – лишние слезы, да?

Совсем немного времени ушло на проверку и запуск систем корабля. И вот бешеный рев двигателя, жуткая тряска… Риту вдавило в кресло так, будто сверху разом на нее положили с десяток бетонных плит. Стало трудно дышать. Невозможно было пошевелиться. Руки и ноги словно налились свинцом. Тошнило. Кровь тяжелым молотом ударяла в голову. Зрение стало нечетким. Сквозь полузакрытые веки Рита видела только размытую пелену. Она начала терять сознание. Несколько раз она на половину приходила в себя, выныривала из небытия, чтобы вновь ощутить лавину перегрузок, успеть подумать: «Вот сейчас я умру», – и погрузиться в небытие вновь. По меркам Риты это длилось вечность.

Когда Рита пришла в себя, в первый момент ей показалось, что она спит. Было очень легко, может быть, даже невесомо. Рита открыла глаза: все вокруг было так четко и ярко, что она удивленно подумала: «Какой яркий цветной сон!» Рядом кто-то говорил. Прислушавшись и узнав голоса Лизы и Константина, Рита, наконец, поняла, что происходит. «Невесомость, принятая за сон, как банально», – подумала она.

Рита попыталась пошевелиться и поняла, что до сих пор закреплена в кресле. Ее неловкие попытки привлекли внимание «коллег».

– О, Рита проснулась! Неплохо для первого раза. Многие переносили гораздо хуже. Хотя я думал, что вас готовят к таким вещам более серьезно. Видимо, хилеет народ… – весело говорил Константин, помогая Рите освободиться.

– Теперь смотри, как тут можно передвигаться без вреда для себя и окружающих, – сказал он, демонстрируя ловкость и гибкость своего тела с расчетом на эффект, но без капли самоуверенности. – Со временем научишься, после пары набитых шишек. Так, ну теперь можно и знакомиться! Лизу ты уже знаешь. Меня, я думаю, тоже. Рассказывай теперь о себе.

IV.

Полет длился уже несколько месяцев. И как ни странно никто из членов экипажа не наскучил друг другу. Константин часто рассказывал о развитии Марса, Земли, других планет, звездных систем, галактик. И это было так по-настоящему: три маленьких частицы на крошечном островке жизни неслись сквозь пустоту, окруженные бесконечностью холодного космоса, и мыслью постигали его законы. Это было проникновенно до мурашек, до дрожи, до масштабной восторженности, до потрясения. Сталкиваться лицом к лицу с объективным миром, исходить и отталкиваться от него, а затем применять воображение так же четко и необходимо, как инструмент проецирования прошлого, понимания настоящего и прогнозирования будущего…

Рита тоже не оставалась в долгу, разворачивая перед слушателями эволюцию представлений о работе мышления, законах психики, индивидуальных и общественных, психофизиологии и психогенетике.

Все остальное время было занято рутинными побочными исследованиями на борту, несложными, но не менее интересными.

Одним из таких экспериментов было изучение хронобиологических ритмов в космосе. Испытуемого изолировали, лишая возможности получать извне любые сигналы о текущем времени суток (световые, звуковые и прочие). Он мог пользоваться искусственным освещением и вести обычную активность. Эта активность фиксировалась, а затем по ней и физиологическим параметрам делались выводы об изменении ритмики наших внутренних часов по сравнению с земными или другими условиями.

Интересно было изучить и степень их изменения в зависимости от численности изолированной группы, ведь ритмы людей влияют друг на друга и синхронизируются на какой-то общей величине.

Именно такой эксперимент и проводила сейчас Рита. Данные по Рите и Лизе, Лизе и Константину были получены. Оставалась Рита и Константин.

Тогда и началась между ними та странная молчаливая игра, над которой Рите предстояло ломать голову в ближайший год.

«Днем» каждый из них занимался своим делом. Привычно устав, они решили, что приближается «ночь». Скрасив ужин очередной интересной беседой, они погасили искусственное освещение и остались в полной темноте. Это не был жилой отсек, а всего лишь часть лабораторного, поэтому спальных мест предусмотрено не было. Освободив небольшое пространство, чтобы можно было свободно вытянуться и не задеть оборудование, и одновременно не отправиться в свободное плавание по всему отсеку, они закрепились в импровизированных спальных мешках.

Рите не спалось. Она всегда плохо засыпала в новой, непривычной обстановке. То, что она была не одна, еще больше мешало расслабиться. Константин же, судя по всему, чувствовал себя прекрасно и крепко спал.

Среди ночи Рите вдруг показалось, что Константин дрожит.

– Неужели он замерз? – подумала она и хотела спросить его об этом, но Константин опередил ее.

– Рита, ты замерзла?

– Нет.

– А почему тогда дрожишь?

Рита промолчала в недоумении.

– Иди греться.

С этими словами он придвинулся к Рите и приобнял ее поверх спальной системы.

Рита продолжала недоумевать. Но дрожь скоро прекратилась, из чего Рита сделала вывод и объяснила себе ситуацию так: Константин замерз, но не хотел этого показывать, поэтому решил вывернуть все так, будто замерзла Рита, и под этим предлогом приобнял ее, чтобы согреться.

Это объяснение ее вполне устроило, и она постаралась расслабиться. Теперь, как ни странно, это получилось гораздо легче. Она отметила, что ей приятно ощущать это объятие и близость Константина, и снисходительно усмехнулась своим мыслям о том, насколько это естественно-примитивно.

Константин согрелся и уснул. Рита тоже задремала и не открывала глаз, пока не почувствовала, что «объятие» закончилось и Константин отвернулся.