Помоги проекту - поделись книгой:
– Прости меня дурака! Я вчера был сам не свой. Открой, пожалуйста. У меня для тебя сюрприз! – Кричал голос, продолжая сотрясать дверь.
Иван на цыпочках добежал до комнаты, размышляя куда ему деться. Открыл шкаф, а там все забито шмотьем. Заглянул под кровать и не решился туда ползти. Его взор обратился к балкону.
– Даже не думай! – Зашипела Люба. – Он постоянно на нем курит. Лезь под кровать!
Выбора не было. Иван выполнил приказ и аккуратно втиснулся между паркетом и перилами, чьи занозы угрожающе таращились на него.
Дрожащая дверь распахнулась, на пороге послышались тяжелые шаги.
– Ну что ты так долго?! – Сказал мужской голос.
– Я принимала душ. Да и ты, вроде как, ушел насовсем.
– Да бог ты мой. Я сто раз так уходил и каждый раз возвращался. Что ты нагнетаешь?! И вообще, я пришел мириться. Я же тебя люблю!
Послышались поцелуи. Шаги приближались к комнате. Он даже не удосужился снять ботинки, а уже кинул ее на кровать. Заноза перил вонзилась Ивану в плечо, и он стойко выдержал это, сохраняя партизанскую тишину.
– Прошу тебя, не сейчас. – Вяло сопротивлялась она под канонаду его поцелуев. – Я на тебя обиделась. Давай, лучше, попьем чайку, и все обсудим.
– Да что там обсуждать? Шептал он. Я уже все решил. Еще месяц и я ее брошу.
– Но ты же сам говорил, что сейчас не то время и нужно еще подождать.
– Да говорил. Но потом понял, что того времени, никогда не настанет. И уж, если решил что-то делать, то надо сразу рубить с плеча. Уже этим летом я перееду к тебе на совсем.
– Прям так? Бросишь жену?
– Да брошу!
– И ребенка?
– А что ему? Он и так меня редко видит. От алиментов я не отказываюсь. И вообще, не отвлекайся. Иди ко мне.
Кровать затряслась, джинсы упали рядом, халат безнадежно повис. Иван замер, дожидаясь окончания акта и так бы лежал, если бы айфон не издал прощальный сигнал.
– Пик! – Послышалось из-под кровати. В комнате воцарилась тишина.
– Что это? – Спросил мужской голос?
– Я ничего не слышала. – Ответила Люба.
– Наверное, показалось. – Сказал он, готовясь затрясти диван с новой силой.
– Пик. – Снова раздался прощальный звук, который теперь означал не только отключение телефона, но и появление у Ивана новых проблем.
Перевернутая голова заглянула под кровать. Иван увидел свисшую до пола шевелюру, вздыбленные брови и густые усы.
– Ты, блядь, кто? – С вызовом спросили усы.
С ног на голову, перевернулся не только тот, кто задал ему вопрос. Перевернулся весь мир. В усатом лице с выпученными глазами Иван признал своего отца. Моральный авторитет лежал со спущенными штанами на кровати, под которой Иван ютился в одних трусах.
– А ну выползай! – Приказал отец и вскочил с кровати. Он стоял посреди комнаты, растопырив руки, как боевой павлин.
– Не трогай его, умоляю! – Завизжала Люба. – Я тебя люблю. Он для меня никто.
– Отвали, дура. Дай мужикам поговорить. – Он оттолкнул ее к стене.
Иван выполз. Он не знал, как себя вести. Все-таки не каждый день, стоишь без штанов перед разъяренным отцом, который тоже в одних трусах, так еще и ровесник.
– Ой попал ты мужик, ой попал. – Говорит отец, разминая пальцами кулаки. – Ну, убеди меня, чтобы я тебе не врезал.
Иван оставался в ступоре. Только что в глубине души рухнул целый фундамент, построенный на мудрости и чести родного отца, который не был дома, потому что постоянно работал. Пахал как вол, ради сына и жены. Не жалел себя, вкалывая на трех работах. Теперь-то понятно, какой была, по меньшей мере, одна из них.
– Я жду объяснений! – Закричал отец.
– Ты даже не представляешь, насколько нелепой выглядит вся ситуация. – Иван прервал затяжное молчание. Он все еще помнил про правила, которые требовалось соблюдать. – Но для всех нас будет лучше, если я просто заберу одежду и уйду. А вы продолжите то, что делали. И мы просто забудем об этом.
В глазах отца Иван не встретил доверия. Он продолжал молчать, осмысляя слова незнакомца. Усы воинственно шевелились, хрустели сжатые кулаки. В комнате, прямиком под люстрой, повисла пугающая тишина. Иван воспринял ее, как согласие. Шагнул к креслу, на котором висела одежда и получил по зубам.
Бить отца – нехорошо. Иван стойко терпел удары и уворачивался от них. Уловив момент, перешел в клинч и врезался в шкаф. С серванта полетела посуда, разбиваясь в дребезги о паркет. Люба визжала. Ее крик разрывал барабанные перепонки, а схватка самцов разгоралась все сильнее. От шкафа они перешли к стене, а затем вместе рухнули на кровать. Страшно было смотреть, как разъяренные мужики в одних трусах кувыркаются в постели, поочередно меняя позиции.
Иван получил кулаком по лицу, когда отец находился сверху. Не выдержал, скинул его на пол и нанес несколько ударов в ответ. Они снова оказались на ногах. Иван зажал отца в угол, нанося удары по корпусу. А когда тот открылся, провел разительный апперкот, которому его когда-то и обучил отец.
Совершенно измотанные, с окровавленными лицами и разодранными кулаками, они лежали на ковре рядом с осколками разбитого сервиза. Испуганная Люба прижалась к стене, прикрыв срам одеялом. После буйных боевых действий в тесной хрущевке наконец-то воцарился мир.
ВКУС СВОБОДЫ
Дым войны рассеялся. Боевой дух остыл, уступив место мирным переговорам. Мужчины пили чай за кухонным столом. Довольная, что обошлось без поножовщины Люба, активно вилась у плиты.
– Ну что? Как бабу делить будем? – Спросил отец, побрякивая ложкой в стакане.
– Я ни на что не претендую. – ответил Иван.
– Быстро ты сдался.
– Я изначально собирался спокойно уйти, без всяких ссор и планов вернуться назад. – Иван провел ладонью по ссадине на щеке. – Но что-то пошло не так.
– Ну извини, поставь себя на мое место. Приходишь к любимой, душу обнажаешь, прощения просишь, а у нее под диваном голый мужик. Я, как тебя увидел, так у меня совсем фляга закипела. Прости, если что. В общем, мир?
Они пожали руки. Довольный исходом переговоров отец, расцвел в улыбке и не скупился на комплименты:
– Крепкая у тебя рука. Да и удар поставлен. Особенно апперкот. Я думал, у меня все зубы вылетят, когда ты щелкнул в челюсть. Колись! В детстве боксом занимался?
– Нет. Отец научил.
– Глыба у тебя отец! Я своего щенка тоже учу уму разуму. Показываю всякие приемчики, чтобы мог за себя постоять, если что. Время сейчас такое. Кругом полно агрессивных придурков, а хороший удар поможет поубавить спесь.
– Это точно! – Согласился Иван.
– Ладно! Что мы тут все сюсюкаемся? За знакомство надо бы выпить. Тут недалеко пивко разливают. Пойдем, я угощаю.
Когда-то в детстве отец постоянно водил Ваню к пивному бочонку, наливал себе пиво, покупал жвачку сыну и просил ни о чем не говорить маме. Это были их маленькие тайны, создающие чувство уникальной дружбы сына и отца. И сейчас, как тридцать лет назад, Иван вновь стоял у бочонка с папой, зная его маленький секрет. Как бы он на него не злился, он все равно был счастлив видеть отца живым. Иван помнил о правилах путешествий. Понимал, что уже их нарушил и не планировал далее их соблюдать. Он не хотел. Так вышло. Отец сам нашел его под кроватью и, вроде как, небо на землю не рухнуло. Все страшное уже позади, можно просто наслаждаться волшебным путешествием со вкусом холодного пива.
– Да, Ваня! – Философски протянул отец, размазывая по усам пену. – У меня, кстати, также сына зовут. Тезки, блядь. В интересное время живем, на стыке веков, в эпоху титанических трансформаций и глобального прогресса. Надо ловить момент! Окно возможностей открыто и дует так, аж сквозит. Важно не упустить свой шанс, добиться успеха или успех останется с кем-то другим. Ты кем работаешь?
– Менеджером.
– Кем, блядь?
– А! Не важно. Бумажки перебираю. А ты кем?
– Я бизнесмен-кооператор. – Гордо ответил отец. – Время сейчас такое. Нельзя сидеть на жопе ровно, нужно постоянно ей шевелить, тогда и бабки к ней будут липнуть, словно банные листы. Так что бросай работать на дядю, лучше работай со мной.
– И чем ты конкретно занимаешься?
– Да всем! Кручусь, верчусь, кредитуюсь, вкладываюсь. Одно время был челноком, возил шмотки из-за бугра и продавал тут на черкизоне, затем занялся перегонкой японских машин из Владивостока. Сейчас осваиваю новые виды бизнеса: инвестиционные фонды, технологии. В общем, работы жопой жуй, порой аж в петлю лезть хочется. Хочешь, не хочешь, а надо. Мне ведь нужно кормить семью. Даже две.
– И долго ты так собираешься? – Спросил Иван, спрятав в голосе глубокую обиду. – Жить на две семьи.
– Сам не знаю. – Вздохнул отец. – Понимаю, что это неправильно. Не по-советски, не по-христиански, что ли. Но ничего не могу с собой поделать. Нет, я люблю жену. Души не чаю в своем сопляке. Но я уже двенадцать лет варюсь в каше семейной жизни, и она уже просто не лезет в горло. Иногда так тошно, хоть стреляйся. А Люба – это легкий просвет в тумане житейской суеты. Она вдохновляет и придает сил. Для меня это важно. Иначе завяну. Вот и мечусь между ними в поисках счастья.
Он сморщил лоб и достал сигарету.
– Ладно. – Сказал он, сделав глубокий затяг. – Что мы все о бабах, да о бабах. Пора бы и делом заняться. Но прежде надо перекусить, пойдем, я тебя кое-чем угощу.
Они шли вдоль улицы, развеивая пивной хмель на бодром московском ветру. Давно проснувшаяся столица, вновь превратилась в большой муравейник. Пестрые толпы суетливо текли по тротуарам. По широким дорогам мчались волги, лады и москвичи, изредка разбавленные иномарками. Троллейбусы бились рогами о провода, трамваи стучали по рельсам.
– Все-таки в уникальное время мы живем! – Сказал отец. – Кто бы мог подумать, что после смерти совка мы попадем в потребительский рай? Товары всего мира теперь доступны и нам, простым смертным. Вожделенная кола, продается в магазинах. Без особых проблем можно добыть видеомагнитафон или телевизор Sony. Джинсы может купить любой дурак, а кто поумнее, сядет за руль мерседеса или тойоты. Вот она – свобода!
Отец остановился и вскинул руки, буквально ощущая себя властелином мира.
– Ее можно увидеть, потрогать и даже попробовать! Мы, кстати, пришли.
У цоколя кирпичной многоэтажки гудела толпа людей. Огромная вывеска McDonald’s, белым по красному, возвышалась на козырьке.
– Буржуйский ресторан. – Сказал отец, указывая пальцем на вывеску.
– Тут же очередь. – Возмутился Иван, не желая тратить на это время.
– Дружище, ты меня пугаешь. Какая на хер очередь? Очередь была в том году, а сейчас это просто херня. В палатке за хлебом и то дольше торчат. За полчаса выстоим. На, держи газету.
Газета – универсальный инструмент тех времен, имеющий множество назначений. Она одновременно могла быть игрушками в виде корабликов и самолетов, пилоткой, защищающей от солнечных лучей и папье маше. Она была мухобойкой и обоями, туалетной бумагой и наполнителем для котов, скатертью, очистителем окон, мусорным пакетом, папиросой, обложкой для книг и многим другим. А еще ее можно было читать и это прекрасно коротало время в ожидании очереди. Отец оказался опытным ждуном. Годы пребывания в очередях выработали у него иммунитет на такие вещи, а газеты были лучшей альтернативой еще не существующих смартфонов.
Иван развернул газету. Ее чтение превратило томительное ожидание в увлекательный процесс. Глаза блуждали по разворотам, цеплялись за яркие заголовки и углублялись в суть:
КРЫМ НЕ ПРЕДМЕТ ДЛЯ ПЕРЕГОВОРОВ:
ВОЙНА В ПРИДНЕСТРОВЬЕ:
ЖУТЬ СТАЛА ЛУЧШЕ, ЖУТЬ СТАЛА ВЕСЕЛЕЙ
У СТОЛИЦЫ НОВЫЙ МЭР:
ЕЛЬЦИНА ПРИГЛАСИЛИ НА G7:
СЕНСАЦИЯ В ВАШИНГТОНЕ:
У МММ НЕТ ПРОБЛЕМ:
БЕЗ ГИМНА, ФЛАГА И ПЕРСПЕКТИВ?
– Заходи! Что стоишь?! – Крикнул Ивану отец, когда тот, увлеченный чтением, чуть было не врезался в стеклянную дверь. За изучением среза эпохи время таяло быстрее вафельного рожка. Иван поражался тому, насколько одновременно далеки и близки были новости, которые он читал. Что сейчас, что спустя 30 лет громкие заголовки эхом вернутся в газеты.
– Касса свободна! – Раздалась долгожданная мантра. Отец и сын заказали по гамбургеру с колой, захватили свободный стол и приступили к трапезе. Отец с жадностью неандертальца разрывал зубами на куски заморский бутерброд. Иван, будучи гостем из будущего, не испытывал подобного восторга.
– Ну что? Чувствуешь? – Спросил отец.
– Что чувствую?
– Что-что, блядь? Вкус свободы!
– Нет.
– Вот и я не чувствую. – Отец с досадой посмотрел в окно, о чем-то задумался и затем добавил: «Вкусно и ладно!».
– И точка! – Поправил его Иван, сам не понимая зачем.
Из закусочной они вышли сытыми и довольными, ведь им покорилась целая толпа, которую они переждали и пережевали, утолив голод и интерес.
– Хороший ты мужик, Ванька! – Говорил отец, бодро шагая вдоль улицы. – Почему-то мне кажется, что впереди нас ждут великие дела! Держись меня и все получится! Поверь, в этом городе я не последний человек.
Иван кивнул, скрывая ухмылку. Он никогда не слышал от отца подобной бравады, а если и слышал, то по юности лет принимал ее за чистую монету, представляя папу супергероем, служащим примером для остальных. Видимо, пиво ударило в голову, и отец продолжал распушать павлиний хвост. Он повернулся к Ивану и сказал: Пойдем, я покажу тебе Москву!
ЗА НАШИХ
Над столицей царил зной и лишь ветер, проносящийся над рекой-Москвой не давал падать в обморок. Прячась от жары, Иван с отцом сели в катамаран и, закрутив педали, двинулись по течению, продолжая поглощать алкоголь.
– Пиво – благородный напиток. – Говорил отец, смакуя бутылку. – Особенно сейчас, когда наконец-то есть выбор. Хочешь пей советское, не хочешь – пей немецкое и все равно получишь свой кайф. А вот с водкой можно кони двинуть. Сейчас столько паленого говна. Уж поверь моему опыту.
Иван слушал рассказы отца. Не спорил с его амбициозными заявлениями и даже не собирался их проверять. С каждой минутой на душе становилось печальнее. Почему отец, который, как наивно полагал Иван, всегда был в командировках, попросту прожигал время, не спеша вернуться к семье. Ивану становилось обидно находится с родным отцом, который не спешил повидать своего маленького сына.
– Я вот одного не понимаю. – Сказал Иван, прожигая отца испытующим взглядом. – Хули ты домой не идешь, а со мной шатаешься?!
Отец почувствовал моральный удар. Его даже качнуло, толи от укола совести, толи от хмеля, засевшего в голове, а может и от встречного течения. Он не спешил отвечать. Вытряхнул в горло остатки бутылки и выбросил ее за борт.
– Не в бровь, так в глаз! – Сказал он. – Ладно, мы уже достаточно выпили для задушевных разговоров женатиков и холостяков. У меня полная жопа проблем. Бизнес не ладится. Друзья предают. Я прогорел и влез в долги. Кругом творится черт знает что, а ты спрашиваешь – хули я не дома? Да хули я там забыл? Я что, брусок? Чтобы меня жена пилила? Да мне стыдно сыну в глаза смотреть, что я не смогу его прокормить. Жизнь сейчас такая…
Они сползли с катамарана и продолжили пеший поход. Москва покорялась двум раздолбаям: гостю из будущего и его отцу – аборигену.
Поделиться книгой: