Не рой…

– Почему они выбрали именно попаданку?

– А потому что подловить на подобном нарушении кого-то из коренных жительниц существенно сложнее. Ну и экзотика, опять же…

– Га-ады… а дальше?

– Дальше она бросилась под поезд на Северном вокзале, оставив весьма невнятную и на редкость неграмотную записку.

– Та-ак… А после инцидента в «Синем слоне» собирались шантажировать и меня… мне бы что предъявили?

– Именно что взятый у Лейфа Ольсена конверт, в котором были не билеты, а пять сотен краунов.

– А если бы я не поддалась на шантаж? Конверт-то я не взяла, подозревая что с ним что-то не то.

– Тогда стражники все равно нашли бы к чему прицепиться и обвинили Вас хоть в чем-нибудь, например, … пусть даже в нарушении общественного порядка и просто увели бы из ресторана под предлогом «разбираться», и тогда шанса вернуться к нормальной жизни у Вас бы не осталось. Как его не осталось у Ваших шести пропавших предшественниц. Их телá мы даже не нашли. И до сих пор не понимаем, как именно он их выбирал.

Милле стало очень не по себе, когда она поняла, что ее могло ждать в ближайшем будущем. Не то, чтоб она такой информацией интересовалась, но что-то читать в новостях по Интернету про секс-рабынь доводилось. Ну да, логично, чтоб не нарываться на повышенное внимание органов правопорядка, проще выкрадывать не местных жительниц, а попаданок, риска меньше, потому что мало ли куда могла подеваться глупая пришлая, никому она не нужна, никто ее и искать не станет… А насчет выбора конкретных жертв… вспомнив гору перечитанных детективов, которые она любила намного больше фантастики, она уверенно сказала:

– Он не мог сам бегать по городу и выбирать жертвы наугад. У него обязательно должен был быть наводчик.

– Верно, – судя по тону, старший алкайд явно удивился. – И Вы… сможете догадаться, кто им был?

– Либо это кто-то из местного Центра для попавших…, хотя нет, начиналось все с местных жительниц… тогда остается единственная возможность – служащие Бюро трудоустройства. Если поднять фамилии тех, кто имел допуск к личным делам пропавших, наводчик обязательно окажется среди них.

– Браво! И Ольсен на допросе его назвал. Вы, между прочим, его знаете, это некий Йенс Вилладсен.

Вилладсен? Да еще Йенс? Это еще что за фрукт? Милла аж наморщилась, потому что фамилия казалось вроде и знакомой, а вроде и ничего ей не говорила. Линнегор, внимательно наблюдавший за ней, видимо, понял ее затруднения, потому что сжалился и подсказал:

– Это именно он занимался вашим устройством на работу.

– Ну, конечно, тот чиновник-чернослив! Точно, я его фамилию не запомнила, зато не забыла, как он меня глазами облизывал и старательно в бордель зазывал!

– А когда у него самого не получилось, натравил племянника.

– Ушлый дядюшка… А почему у них фамилии разн… Поняла, дядя со стороны матери… Семейным подрядом, значит, действовали…

– Не только. Стражники Франк и Лаугессен тоже не абы кто, они старые друзья и бывшие одноклассники Ольсена.

Милла подумала и рискнула уточнить:

– Майр Линнегор, … а зачем?

– В смысле?

В золоченом коромысле, яйца свисли, сливки скисли, сопли на носу повисли, чтоб бобры тебя погрызли!

– Зачем они вообще все это затеяли? Есть же дома развлечений, где клиентов и без того ждут, мечтая предоставить целый список услуг, так за каким чертом им так заморачиваться и рисковать?

– Судя по состоянию тела Ларры Тиатен… им понадобились такие услуги, которые невозможно получить в домах развлечений даже за отдельную плату.

– И кто же из них инициатор таких нестандартных развлечений?

– Пока все четверо валят друг на друга, апеллируя к коллективному решению.

– Тогда самое время спросить: а пятый кто?

– Какой пятый?

– Вы же сами сказали, что количество партнеров усыпленных девушек составляло от трех до пяти. Считать я вроде не разучилась: дядя ищет жертву, два стражника – уводят под благовидным предлогом, Лейф усыпляет, это четверо. Кто пятый?

– Лейф клянется и божиться, что каждый раз это были разные люди, которых они находили по объявлению… и которые предпочитали маскироваться за маг-личинами, так что опознать их он не сможет. И раскапывать этот клуб любителей беспомощных дам нам придется долго…

Снова вспомнив все просмотренные и прочитанные за свою жизнь детективы, Милла рискнула возразить:

– Знаете, уважаемый старший алкайд… я, конечно, далека от здешних реалий… но все это как-то не вяжется. Четверо знакомых при условии легкого доступа к услугам продажной любви, вдруг ни с того, ни с всего совместно проникаются необходимостью устроить себе приключения с насильственными действиями по отношению к несогласным на то гражданкам, при этом не гнушаются грубо нарушать закон… прекрасно осознавая возможные последствия… да еще так грамотно ликвидируют улики, что Вы трупов не можете найти…

Как хотите, но ни Лейф, ни его морщинистый дядюшка, ни тем более эти бугаи из стражи не производят впечатления настолько умных и… предусмотрительных. Я к тому, что возможно именно этот неизвестный пятый как раз и подбил их компанию заварить всю эту кашу с совращениями и похищениями. Это должен быть очень щедро одаренный магией человек, раз уж он так запрятал телá, что даже вам оказалось не под силу их обнаружить. И его магия должна быть какого-то специфического вида, скорее всего магия разума…, что позволило ему не просто подавить защитное действие гравов, но и настолько мощно промыть мозги своим подельникам, что они его теперь даже вспомнить не в состоянии… Правда, мне по-прежнему не понятно, зачем это ему вообще понадобилось… И, кстати, существует ненулевая вероятность, что он продолжит свое черное дело, но уже с другой командой.

– А Вы молодец… быстро соображаете… да, мне тоже бросилась в глаза это несоответствие. Я обещаю отдельно подумать над его скорейшей поимкой и приложить к этому все силы.

– Мне придется дополнительно давать показания?

– Нет, все уже зафиксировано, – и Линнегор небрежно махнул в сторону серого кóроба с лиловым мигающим кристаллом памяти на передней панели.

А, так это у них что-то вроде нашего магнитофона, сообразила Милла, которой доводилось уже видеть такую смесь техники и магии.

– А… в суде?

– Когда судят мага, мы обходимся без соблюдения стандартной процедуры, – и его акулья улыбка заставила Миллу поежиться. – Его мозг просто взламывают сильнейшие из нас, чтоб ничего не осталось невыясненным. Только так можно максимально правильно определить степень вины и объем наказания.

А вот теперь Милле стало реально страшно. Потому что если чиновник подобного ранга ни с того, ни с сего рассказывает подробности сначала о фигурантах еще не закрытого уголовного дела, а потом обнародует настолько пикантные подробности о маг-судилищах, то есть делится с тобой явно секретной информацией, то… то ничего хорошего тебя не может ждать по определению. Убить не убьют, в тюрьму тоже, скорее всего не посадят, но и просто так не отпустят. Заставить выполнять, например, что-то малоприятное вполне могут. Но попробовать рыпнуться следует.

– А… мне уже можно идти?

Старший алкайд отключил кристалл памяти, спрятал его в стол, и задумчиво посмотрел на Миллу:

– Можно… но сначала я хотел бы задать Вам один вопрос.

– Какой?

– Тийра Милла, почему Вы все-таки не взяли конверт Ольсена? Откуда у Вас взялись подозрения, что с ним что-то не так? Вы помните, что именно Вы в тот момент почувствовали?

Милла напряглась, старательно пытаясь восстановить собственные ощущения за столиком «Синего слона»:

– Слабость… туман перед глазами… звон в ушах… захотелось их заткнуть и куда-нибудь прилечь, чтоб этого не слышать.

– Вот оно как… а до того при общении с Ольсеном не бывало никаких странных ощущений?

– Пожалуй было… во время посещения кафе и ресторана становилось жарко… и уши прямо горели… но мы оба раза пили горячий фюль… я подумала, это от него такая реакция…

– Тийра Милла, а Вы не могли бы помочь мне проверить одну догадку?

– Какую?

– Пойдемте, я Вам чуть позже все объясню.

Привел он ее обратно к лекарю, в царство пузырьков и пробирок, и радостно возвестил:

– Омондсен, по моим подозрениям, к нам попала сенс!

Омондсен хмуро глянул на них, не отрываясь от реторты, в которой кипело нечто невообразимо-малиновое, и пробурчал:

– А божественная Илэн к нам не попала?

– Фрэнни, старый хрыч, не бурчи, нужно проверить, такую возможность упускать нельзя! Давай сначала ты!

Омондсен предложил Милле лечь на лабораторную кушетку и не переставая ворчать себе под нос по поводу некоторых вроде как взрослых, которые тем не менее упорно продолжают верить в сказки, нацепил ей на голову нечто вроде двойного обруча, соединенного проводами с подобием монитора, только с экраном молочного цвета, и предупредил:

– Лежите смирно, не дергайтесь! И немедленно рассказывайте, как только что-то почувствуете!

Как-то Милла опять перепугалась, не понимаю, что именно ей придется почувствовать, мало ли на что эти маг-дознаватели удумают, а вдруг еще пытать начнут, но тут снова, как в ресторане, накатила слабость, появились пелена перед глазами и зазвенело в ушах.

– Что? – Кинулся к ней Линнегор.

– Как тогда, – еле шевеля языком объяснила Милла, – слабость… туман… звон в ушах…

– Омондсен, теперь я! А сейчас какие ощущения?

– Холодно… как будто кончиками пальцев рук дотрагиваюсь до ледяной глыбы… и почти их не чувствую…

– Ну, а у тебя что, старый ворчун?

– Как ни странно, оба раза положительная реакция. Ох, и везучий ты поганец, Магнус! С тебя бутылочка хорошего киферского!

– Пока не прогоним по всему спектру, игристое открывать подождем. Но начинать радоваться уже можно!

А нельзя ли уточнить, чему именно начинать радоваться? И кто должен это делать? И при чем тут она?

Милла приподнялась на локтях и попыталась было привлечь к себе внимание присутствующих робким «э-э…», после чего была немедленно выдернута Линнегором с кушетки и чуть не на руках потащена обратно в кабинет, пока сам старший алкайд в ажиотаже бормотал что-то насчет того, что он как чувствовал, и хорошо, что не поленился проверить, потому что такая редкость попадается только раз на много сотен, а то и тысяч случаев… если вообще не на миллион… Милла на всякий случай старательно изображала молчаливую тушку, потому что радующийся Магнус Линнегор смотрелся намного неестественнее, а потому и страшнее своей злобной ипостаси…

Благополучно оттранспортировав ее обратно в кресло, старший алкайд в задумчивости начал мерять шагами кабинет. Мешать ему Милла не рискнула, справедливо полагая, что все, что ей следует знать, ей и так сообщат. А лишний раз напоминать о себе… нет уж, лучше она воспользуется случаем и передохнет, потому что на редкость суматошный вечер нынче выдался.

Беготня Линнегора завершилась неожиданной просьбой – показать сделанную для Лейфа Ольсена работу. Милла протянула ему конверт со своими заметками, честно пытаясь понять, какая ему от них может быть польза. Но спрашивать и высказывать свое мнение не стала, решив, что он и сам ей объяснит, если потребуется. Прочитав три листка, хозяин кабинета подумал, утвердительно кивнул каким-то своим мыслям и решительно взялся за диск маг-связи.

– Тор? Магнус. Не знаю, чем именно ты занят, но тебе срочно нужно ко мне. Код – «единица».

Ответа его собеседника Милла не услышала, но Линнегор сам порадовал ее словами о скором прибытии посетителя и неожиданно предложил на выбор кайт с пирожками или тофф с бутербродами. Есть после ресторана не хотелось и Милла попросила принести простой воды, стакан с которой ей буквально через пару минут протянул бесшумно передвигающийся служащий, доставивший заодно в кабинет поднос с бутербродами и огромной дымящейся кружкой тоффа с пряностями для старшего алкайда. Тот немедленно впился в еду как будто голодал пару суток, не меньше. Отвлекать хозяина помещения от столь нужного занятия, как ужин, она не рискнула, надеясь, что этот гость, наконец, объявится и ситуация придет сегодня к некому завершению, и ночевать, сидя в кресле, ей все-таки не придется…

Посетитель появился тоже бесшумно, от чего Милла снова вздрогнула, ну не должны люди из плоти и крови передвигаться как бесплотные призраки. И выглядеть как ожившие мертвецы они тоже не должны. А гость был похож именно на мумию, которая почему-то передумала смирно лежать в саркофаге и выдвинулась на променад. Те самые, многократно осмеянные не одним поколением писателей и юмористов «кожа да кости», облаченные в явно недешевый костюм, беззвучно проникли в кабинет и заняли соседнее с Миллой кресло.

– Что у тебя настолько срочного, что ты выдернул меня из постели по коду «единица», Магнус?

И голос. Миллу опять передернуло. Даже голос посетителя, казалось, принадлежал не живому существу, а какому-то киношному отрицательному персонажу: шуршащий, шелестящий, однотонный, безэмоциональный, больше похожий на сипение неисправного механизма.

– А потому что это он и есть. Тебе понравится, Тор! Знакомьтесь: тийра Милла Лапса, а это суперинтендант майр Торваль Лаурсен.

Гость медленно повернул голову и внимательно посмотрел на Миллу. Лучше бы он этого не делал. Если у старшего алкайда глаза были просто холодными, то у вновь прибывшего они были бельмастые как у несвежего трупа. Если Линнегор вызывал страх, то Лаурсен приводил в ужас.

И потом – его должность. Суперинтендант – это официально назначенный глава определенного ведомства из самых сильных магов. А вместе все суперинтенданты образуют Совет Гольдштадта, высшего органа местного управления. С какого перепугу старший алкайд так вольно разговаривает с одним из членов правительства? Зачем она вдруг могла понадобится одному из самых влиятельных людей страны? Во что она вляпалась?

– И что мне должно понравиться? – так же на одной ноте проскрипел суперинтендант Лаурсен.

– Тор, эта тийра – сенс. Ты же давно такого искал? А кроме того – вот!

И алкайд широким жестом протянул Лаурсену миллино творчество. Гость углубился в чтение. Потом аккуратно сложил листки и поднял глаза на Линнегора.

– На что реакция по спектру?

– Сканировали мы с Омондсеном. Положительная реакция на лечебную и боевую магию.

– А это? – и он приподнял миллины листки.

– Нестандартный подход с точки зрения другого мира к решению проблемы. Все, как ты любишь.

– Я никак не люблю. Но кому-то приходится и этим заниматься.

– А еще тийра не напрягаясь сообразила, какую роль в компании «Ценителей» играли четвертый и пятый участники.

– Ты намекаешь, что…

– Да я прямо говорю, что старания профессора Эббесена в кои-то веки льют воду на мельницу твоего ведомства.

В процессе этого странного разговора Милла съежилась в кресле, мечтая срочно то ли превратиться в некрупную мышь, то ли вообще стать невидимой. Потому что дело явно шло к тому, что ее «сватали» этому ожившему кадавру, причем совершенно непонятно в каком качестве. От таких мыслей истерика переставала гнездиться слишком глубоко в недрах организма и явно находилась где-то на подступах к выходу. Потому что было реально страшно. А тут еще усмехающийся Линнегор обратился к ней с неожиданным вопросом:

– Скажите, тийра Милла, Вам нравится Ваша работа?

Вот как можно ответить на такой вопрос, не послав собеседника по всем корягам хотя бы мысленно? Правильно, никак. И Милла, внутренне нецензурно ругнувшись, вслух выдавила из себя, что не очень, но, впрочем, бывает работа и похуже.

– Тогда Вы, наверное, не откажетесь ее сменить?

И улыбается, как будто они с этим упырем на ее счет уже не договорились и у нее действительно есть выбор.

– Смотря на что.

– Вы не пожалеете, гарантирую! У Вас будет возможность применять свои необычные способности на практике, а не просто копаться в земле!

– И… какие именно особенности?

– Тийра Милла, что Вы вообще знаете о преступлениях, совершаемых магами?