Просто люби жизнь

– Выглядит милым, – указываю я на него.

– Может быть. Хорошо, что дальше? – Сарика сверяется со списком на своем телефоне. – Никаких вегетарианцев.

– Что? – Я потрясенно смотрю на нее. – Никаких вегетарианцев? Что ты такое говоришь? Сарика, как ты можешь быть такой узколобой? Твоя сестра – вегетарианка! Я – вегетарианка!

– Знаю, – спокойно говорит она. – Но я не хочу встречаться со своей сестрой. Или с тобой. Прости, детка. Ты же знаешь, я люблю твой крамбл[2] с халлуми[3]. – Она протягивает руку и ласково обнимает меня за талию. – Но мне нужен кто-то, с кем я смогла бы пожарить курицу.

Она нажимает на «Фильтры», и появляется окно с четырьмя заголовками: «Да, пожалуйста!», «Не против», «Нежелательно» и «Неприемлемо».

– «Неприемлемо», – твердо говорит Сарика, начиная печатать в окне «Вегетарианец». После первых букв слово «Вегетарианец» автоматически заполняется, и она нажимает на него.

– Ты не можешь исключить всех вегетарианцев, – в полном ужасе говорю я. – Это предвзятое мнение. Это… это вообще законно?

– Ава, расслабься! – парирует Сарика. – Смотри. Это даже забавно. «Применить фильтр».

Когда она нажимает, фотографии на экране начинают мерцать. Затем на разбросанных по экрану лицах один за другим появляются большие красные кресты. Я бросаю взгляд на симпатичного парня – и испытываю потрясение. На его лице крест. Выглядит так, словно его приговорили к смертной казни.

– Что это? – с тревогой спрашиваю я. – Что это такое?

– Это называется «Последний шанс», – объясняет Сарика. – Я могу помиловать любого из них, щелкнув по нему.

– Помилуй его! – говорю я, указывая на своего любимца. – Помилуй!

– Ава, ты ничего о нем не знаешь, – закатывает глаза Сарика.

– Он хорошо выглядит!

– Но он вегетарианец, – говорит Сарика и нажимает «Готово».

Экран снова мерцает, и все парни с перечеркнутыми лицами исчезают. Оставшиеся фотографии кружат по экрану, а затем снова собираются в аккуратные ряды, причем место исчезнувших занимают новые.

– Отлично, – удовлетворенно говорит Сарика. – Куда-то я добралась.

Я смотрю на экран, потрясенная этим процессом отбора.

– Это жестоко, – говорю я. – Бессердечно.

– Но лучше, чем наугад, – вставляет Нелл.

– Вот именно! – кивает Сарика. – Это научно. На сайте более восьмисот фильтров. Рост, работа, привычки, место жительства, политические взгляды, образование… Алгоритмы, кажется, были разработаны в НАСА. Можешь обработать пять сотен парней в мгновение ока. – Она снова сверяется со своим списком. – Хорошо, переходим к следующему. Не выше шести футов трех дюймов. – Она снова начинает печатать. – Я пробовала с высокими. Это не по мне.

Она нажимает «Применить фильтр», появляются три красных креста, и через несколько секунд на экране возникает новая подборка парней.

– Кстати, одна женщина применяла фильтры, пока на экране не остался только один парень. Она познакомилась с ним, и они до сих пор вместе, – добавляет Сарика, прокручивая список. – Это идеально.

– Все равно мне это кажется неправильным, – говорю я, в смятении глядя на экран. – Так не должно быть.

– Это единственный способ, – возражает Сарика. – Сейчас практически все встречаются онлайн, верно? Прак-ти-чес-ки все. Миллионы людей. Миллиарды.

– Думаю, да, – осторожно отвечаю я.

– Все встречаются онлайн, – четко повторяет Сарика, как будто она выступает с докладом на TED[4]. – Это все равно что прийти на вечеринку с коктейлями, а там собрался весь мир, и каждый пытается поймать твой взгляд. Так ничего не получится! Нужно сузить круг поисков. Следовательно… – Она указывает на экран.

– ASOS[5] – это плохо, – вставляет Нелл. – Вчера я искала «белую блузку». Знаешь, сколько мне предложили вариантов? Одна тысяча двести шестьдесят четыре. Я решила, что у меня нет времени на это дерьмо. Взяла первую попавшуюся. Какая разница.

– Вот именно, – подтверждает Сарика. – И это – блузка, а не спутник жизни. «Не более чем в десяти минутах езды от станции метро», – быстро печатая, добавляет она. – Хватит с меня таскаться по квартирам у черта на куличках.

– Ты исключаешь парней, которые живут дальше, чем в десяти минутах езды от метро? – У меня отвисает челюсть. – Это так важно?

– Можно создавать свои собственные фильтры; если они им понравятся, их добавят на веб-сайт, – объясняет Сарика. – Сейчас они рассматривают мой фильтр о частоте мытья волос.

– Но что, если идеальный парень живет в одиннадцати минутах езды от станции метро?

Я знаю, что говорю слишком взволнованно, но ничего не могу с собой поделать. Я уже вижу его. Он пьет на солнышке кофе, одет в велосипедные шорты, слушает плей-лист Баха и тоскует по кому-то, похожему на Сарику.

– Он соврет, – спокойно говорит Сарика. – Он напишет: «десять минут». Все в порядке.

Она действительно не понимает, в чем проблема.

– Сарика, послушай, – в отчаянии говорю я. – Что, если есть потрясающий парень ростом шесть футов пять дюймов, вегетарианец и он живет в двадцати минутах езды от Крауч-Энда[6]… а ты исключила его? Это же безумие!

– Ава, не психуй, – спокойно говорит Сарика. – Должны же быть какие-то «Неприемлемо».

– Нет, ты не понимаешь, – непреклонно говорю я. – У меня нет никаких «Неприемлемо». Мне нужен хороший мужчина, вот и всё. Порядочный, цивилизованный человек. Мне все равно, как он выглядит, какая у него работа, где он живет…

– А что, если он ненавидит собак? – вскидывает бровь Сарика.

Я замолкаю.

Он не может ненавидеть собак, потому что только странные, ужасные люди не любят собак.

– Хорошо, – наконец уступаю я. – Это мое единственное «Неприемлемо». Он должен любить собак. Но это – единственное условие. Буквально.

– А как насчет гольфа? – коварно вставляет Нелл.

Черт бы ее побрал. Гольф – моя ахиллесова пята. Я признаю́, что испытываю иррациональное отвращение к этой игре. К костюмам. И к людям, которые в нее играют.

Но в свою защиту скажу: причина в том, что я жила рядом с самым крутым гольф-клубом в мире. Там была общественная пешеходная дорожка, но если попытаться прогуляться по ней, возникали разъяренные люди в одинаковых джемперах, которые махали руками, требуя, чтобы я не шумела или возвращалась, и называли меня идиоткой.

Это раздражало не только меня; совету пришлось переговорить с гольф-клубом. Очевидно, они ввели новую систему знаков, и теперь все улажено. Но к этому времени я уже переехала и пришла к выводу, что на гольф у меня аллергия.

Впрочем, сейчас я этого не признаю́, потому что мне не нравится считать себя человеком с предубеждениями.

– У меня нет проблем с гольфом, – говорю я, вздергивая подбородок. – И в любом случае дело не в этом. Дело в том, что два совпадающих списка атрибутов – это не любовь. Алгоритмы – это не любовь.

– Алгоритмы – это единственный способ, – говорит Сарика, щурясь на экран. – М-м-м, а он милый.

– Хорошо, где алгоритм, который скажет мне, как пахнет парень? – парирую я чуть более страстно, чем намеревалась. – Где алгоритм, который скажет мне, как он смеется или как гладит собаку по голове? Вот что для меня важно, а не все эти несущественные детали. Я могу влюбиться в ученого или фермера. Он может быть пяти или семи футов ростом. Пока еще существует химия организма. Химия.

– Ах химия, – говорит Сарика, обмениваясь улыбками с Нелл.

– Да, химия! – вызывающе возражаю я. – Вот что важно! Любовь – это… это… – Я подыскиваю слова. – Это невыразимая, таинственная связь, которая возникает между двумя людьми, когда они соединяются, и они чувствуют это… и они просто это знают.

– Ава… – Сарика смотрит на меня с нежностью. – Ты и есть любовь.

– Она готовится к своему литературному курсу, – предполагает Нелл. – Ты понимаешь, что у Лиззи Беннет был миллион «Неприемлемо», Ава? «Никаких высокомерных заносчивых типов. Никаких идиотов-священнослужителей». – Нелл кивает Сарике. – Добавь и это.

– «Никаких идиотов-священнослужителей», – Сарика делает вид, что печатает, ухмыляясь поверх ноутбука. – Может, написать: «Заявку могут подать только те, у кого роскошный дом»?

– Очень смешно.

Я опускаюсь рядом с ней на диван, и Сарика примирительно кладет руку на мою.

– Ава. Детка. Мы разные, вот и всё. Мы хотим разного. Я хочу избавиться от всех этих напрасных трат времени. В то время как ты хочешь… химии.

– Ава хочет волшебства, – говорит Нелл.

– Не волшебства. – Я слегка вздрагиваю, потому что мои подруги вечно считают, что я слишком романтична и смотрю на мир через розовые очки, но это не так. – Чего я хочу, так это… – Я замолкаю, мои мысли немного путаются.

– Чего ты хочешь? – спрашивает Нелл, и в ее голосе звучит неподдельное любопытство.

Наконец я перевожу дыхание.

– Я хочу парня, который будет смотреть на меня… а я буду смотреть на него… и всё. Чтобы нам не нужно было ничего говорить. Вот и всё.

Я неопределенно замолкаю. Это должно быть возможно. Любовь должна быть возможной, иначе что мы все здесь делаем?

– Я тоже этого хочу, – кивает Сарика, разрушая чары. – Всего в десяти минутах езды от станции метро.

Нелл ржет, захлебываясь от смеха, и я неохотно улыбаюсь.

– Вообще-то у меня сегодня вечером свидание, – признаюсь я. – Вот почему я не могу остаться.

– Свидание? – Сарика вскидывает голову. – И ты говоришь нам об этом только сейчас?

– Я-то думала, ты собираешь вещи для поездки в Италию, – почти обвиняюще говорит Нелл.

– Я соберу вещи. После свидания.

– Потрясающе! – Глаза Сарики сверкают. – Где вы познакомились – на вечеринке мороженого?

– Нет, на балу, – вставляет Нелл. – Он помог ей, когда у нее сломалось колесо кареты.

– Он написал записку гусиным пером и сунул ее Аве в шляпку, – хихикает Сарика.

– Ха-ха. – Я закатываю глаза. – Разумеется, в интернете. Но я не создавала миллион искусственных «Неприемлемо», я действовала инстинктивно.

– Инстинктивно? – эхом отзывается Нелл. – В смысле?..

– Его глаза, – гордо говорю я. – У него такой взгляд…

После катастрофического свидания с Сетом я придумала новую теорию: все дело в глазах. Мне никогда не нравились глаза Сета. Это должно было мне подсказать. Поэтому я зашла в интернет и поискала парня с великолепными глазами… и я нашла его! На самом деле я очень взволнована. Я смотрю на его фотографию и ощущаю с ним настоящую связь.

– По глазам можно многое сказать о человеке, – признаёт Сарика. – Ну-ка, посмотрим.

Я открываю фотографию и мгновение с любовью смотрю на нее, прежде чем показать Сарике, а затем Нелл.

– Его зовут Стюарт, – говорю я им. – ВОТ он какой.

– Приятные глаза, – соглашается Нелл, – признаю́.

Приятные? Это все, что она может сказать? Какие чудесные глаза! Они излучают тепло, ум и остроумие, это видно даже на крошечной фотографии в телефоне. Я никогда не встречала таких удивительных глаз, а я просмотрела множество анкет на сайтах знакомств…

– Гарольд! – внезапно вскрикивает Сарика, и я в тревоге вскакиваю. – Это мой сэндвич с курицей! Плохая собака!

Пока мы разговаривали, Гарольд бесшумно подкрался к Сарике со стороны дивана и вытащил из ее сумки завернутый в пищевую пленку сэндвич из Прет-а-Манже[7]. Теперь он переводит взгляд с нее на меня и на Нелл, как бы говоря: «И что вы собираетесь делать?»

– Гарольд! – упрекаю я. – Брось! – Я делаю шаг к нему, и он на шаг отступает. – Брось! – повторяю я без особой убедительности.

Яркие глаза Гарольда снова обводят комнату, как будто он оценивает ситуацию.

– Брось. – Я стараюсь, чтобы мой голос звучал повелительно. – Брось!

– Брось! – эхом отзывается Нелл, ее альт раскатывается по комнате.

Я медленно наклоняюсь к Гарольду, и его взгляд следуют за мной дюйм за дюймом, пока я внезапно не хватаю его. Но я слишком медлительна. Для Гарольда я всегда слишком медлительна. Он срывается с места и скользит в угол за телевизором, где его никто не может достать, а затем начинает яростно жевать обертку, время от времени останавливаясь, чтобы окинуть нас троих триумфальным взглядом.

– Чертов пес, – говорит Нелл.

– Не надо было оставлять сэндвич в сумке, – качает головой Сарика. – Гарольд, не жри пластик, ты полный идиот.

– Гарольд? – доносится знакомый голос из прихожей. – Где этот роскошный пес?

Мгновение спустя в дверях появляется Мод, держа за руки двух своих детей, Роми и Артура.

– Извините, опоздала, – произносит она в своей театральной манере. – Кошмарная школа. Я целую вечность не видела Гарольда, – добавляет она, поворачиваясь, чтобы улыбнуться ему. – Он с нетерпением ждет свой маленький отпуск?

– Он не роскошный пес, – зловеще сообщает Сарика. – Он плохой, непослушный пес.

– Что он натворил? – спрашивает Артур, и его глаза загораются от восторга.

Гарольд – своего рода легенда во втором классе Артура. Однажды он снялся в сериале «Покажи и расскажи», где стащил школьного плюшевого мишку, убежал на детскую площадку, и трем учителям пришлось его ловить.

– Он украл мой сэндвич с курицей, – говорит Сарика, и оба ребенка покатываются со смеху.

– Гарольд все крадет, – заявляет четырехлетняя Роми. – Гарольд крадет всю еду. Гарольд, ко мне! – Она ободряюще протягивает руку, и пес приподнимает голову, как бы говоря: «Позже», и продолжает жевать.

– Погоди, а где Берти? – спрашивает Мод, как будто только что заметила. – Артур, где Берти?