История Балтики. От Ганзейского союза до монархий Нового времени

После отречения Яна II Казимира Вазы в 1668 г. королем неожиданно избрали Михаила Корибута Вишневецкого, которого настолько мало интересовал трон, что его пришлось вытащить из варшавского борделя, чтобы привести в сейм для его провозглашения. Сын магната и член знатной польской семьи, родственников Владислава II Ягеллона (Ягайло) с XV в., Михаил Вишневецкий был выбран шляхтой, уверенной, что он вряд ли будет ущемлять их свободы. Несмотря на поддержку брата своей жены, императора Леопольда I, Михаил вскоре понял, насколько тяжело управлять страной. Разразилась гражданская война, усугубившаяся очередным вступлением османских войск в Речь Посполитую. После двадцатишестидневной осады турки взяли пограничную крепость Каменец-Подольский (сегодня город на Украине), а потом захватили другие земли, с которых заставили короля платить дань султану. И хотя в 1673 г. полководец Ян Собеский одержал победу над турками под Хотином, вернув большую часть утраченных территорий, король скончался раньше. В ночь перед сражением он умер от пищевого отравления, что дало повод врагам Собеского утверждать, что генерал лично способствовал убийству короля, чтобы повысить свои шансы на престол. Хотя это обвинение почти не имеет доказательств, после великой победы сейм избрал Яна Собеского следующим королем Польши.

Сын магната Ян III Собеский провел некоторое время за границей, говорил на нескольких языках, в том числе на турецком и татарском. В 1665 г. он женился на двадцатичетырехлетней француженке, вдове Марии Казимир, которая еще ребенком приехала в Польшу в свите бывшей королевы Марии Луизы Гонзага. Король обожал свою миниатюрную жену, которую прозвал «Марысенька» из-за ее небольшого роста. Они почти ежедневно писали друг другу, когда были в разлуке, и их переписка дает хорошее представление о событиях того времени. В отличие от Михаила Ян Собеский первоначально поддерживал профранцузскую фракцию своей страны, нежели сторонников Габсбургов. Постепенно он разочаровался в политике Людовика XIV и поэтому стал склоняться на сторону императора. В 1683 г. он стал поборником христианского мира, когда его личное вмешательство спасло Вену от захвата «турок» – последний случай, когда столице императора угрожали османские войска. Собеский прибыл к заключительной стадии сражения, когда после двух месяцев осады город был готов сдаться, и победой над армией султана обеспечил господство христианской веры в Европе.

После этой победы король продолжал сражаться с отступающим врагом, но его следующие кампании не увенчались успехом. К тому же, как и его предшественники, Ян III обнаружил, что его все больше связывает по рукам и ногам шляхта, которая, желая сохранить, если не усилить свои привилегии, пыталась помешать ему провести реформы, которых он добивался. Тем не менее Ян III поощрял искусства, при нем строились новые здания, в его правление была завершена Королевская часовня в Данциге. Когда он умер в 1696 г., его положение было недостаточно прочным, чтобы гарантировать избрание его сына, одного из десяти кандидатов, выдвинутых в качестве претендентов на престол.

В итоге за место Собеского соперничали двое: принц Людовик Франсуа де Конти и Фридрих Август I, который тремя годами ранее сменил своего умершего брата, став курфюрстом Саксонским. Именно Фридрих Август сумел убедить сейм выбрать его новым королем Польши. Курфюрст Саксонский сначала использовал подкуп, причем деньги поступали от грабежей частных и государственных ресурсов. Среди них был Лауэнбург, который Фридрих Август продал Ганноверу. Взяток оказалось недостаточно, и, когда голоса разделились, курфюрст стал давить на поляков, введя в страну свои войска. Несмотря на это, сомнения оставались, и до своей коронации в Кракове 5 сентября 1697 г. Фридрих Август не был уверен, получит ли он необходимую для церемонии традиционную корону. Во избежание таких сложностей он приказал изготовить новую корону, но это оказалось ненужным, поскольку за ночь до этого двое его сторонников смогли пробраться в замок и забрать официальные государственные регалии. Таким образом, изготовленная взамен корона не использовалась, и уже в наши дни она вернулась в Дрезден, где и была сделана. В то же время главный соперник Фридриха Августа в сопровождении пяти французских военных кораблей прибыл в Данциг, но, узнав о коронации, принц Конти признал поражение и вернулся во Францию, оставив курфюрста Саксонского на польском престоле без конкуренции. Эти события застали бо́льшую часть Европы врасплох, а невестка Людовика XIV, острая на язык Лизелотта, с отвращением написала своей тетке, курфюрстине Софии Ганноверской, осудив поляков, объявив их «вероломным и жадным народом», который был «даже хуже англичан» [1].

Хотя рост Фридриха Августа был всего 5 футов 9 дюймов (179,8 см), новый король, которого теперь звали Август II, известен следующим поколениям как «Сильный»[70]. Крепкий, чрезвычайно влиятельный человек, он был пьяницей, шутником и чрезвычайным сумасбродом. Всегда честолюбивый и готовый двигаться в любых направлениях, он хотел заменить своей династией Веттинов Габсбургов и стать императором или сделать им своего сына. В юности Фридрих Август наслаждался военными действиями, заявляя в воспоминаниях, что его единственной целью было «завоевать славу воина», но в последующие годы он реже появлялся на полях сражений [2]. Однако, когда он приходил на поле битвы, в полном парадном наряде, в украшениях, в придворном платье и даже с большими перьями на шляпе, создавался резкий контраст с его более практичными современниками Петром I и Карлом XII.

Несмотря на долги из-за расточительного образа жизни, Фридрих Август тратил огромные суммы, чтобы произвести впечатление на других, доведя свои излишества до новых высот в 1719 г., когда праздновали свадьбу его сына с дочерью императора Иосифа I. Чтобы отпраздновать это событие, король-курфюрст построил в Дрездене новый огромный оперный театр, а затем в течение месяца устраивал зрелищные развлечения с роскошными банкетами, балами и гуляньями. Фридрих Август любил менее привлекательные занятия, такие как бросание животных[71] и их травля, или публичные зрелища, например состязание, которое он устроил в 1695 г. между диким кабаном, собаками и редкими животными, включая львов и тигров. Охота Фридриха Августа оживлялась большим количеством специально загнанной дичи. В одном случае, по словам сэра Чарльза Ханбери Уильямса, король затравил сорок два бизона и двадцать пять лосей. Такое поведение только укрепило авторитет короля среди других монархов, а по мере его роста удалось организовать множество брачных союзов для внуков Фридриха Августа. Однако, хотя, по словам одного из его самых ранних биографов, барона Пельница, двор Августа был «самым блестящим в Европе», пользующееся дурной славой поведение короля и придворных шокировало пуритански настроенных глав государств, например прусского короля Фридриха Вильгельма I [3].

В итоге Август признал некоторых детей, рожденных от любовниц или официальных фавориток, но его репутация была столь сомнительна, что по всей Европе распространялись слухи, которым во многом способствовала сестра Фридриха Великого, Вильгельмина. Она сделала нелепое заявление, будто Фридрих Август был отцом 365 или даже более незаконнорожденных детей, но, как указал Том Шарп, это был, вероятно, не более чем оборот немецкой речи XVIII в. для обозначения множества. Легкомысленный в вопросах религии, Август во время своего избрания перешел в католическую веру, чтобы угодить полякам. Поскольку он был известный лицемер, его вероотступничество многим показалось не более чем прагматическим притворством. Никогда не проявляя искренней приверженности к какой-либо вере, он явно выказывал неуважение к учению своей новой церкви. Тем не менее его обращение ужаснуло протестантскую Европу, особенно саксонцев, которые считали себя сторонниками Реформации. Точно так же и королева Кристиана Эбергардина Бранденбург-Байройтская, очень набожная женщина, была настолько потрясена, что отказалась присутствовать на его коронации, и никогда не соглашалась приехать в Польшу.

Первоначально Август был в восторге от своей жены, особенно восхищаясь ее внешностью, но позже, когда английский дипломат Джордж Степни назвал ее не обладающей «особой красотой и умом», муж безжалостно отодвинул ее на второй план [4]. Август советовал своему сыну заключить династический брак без любви, и в 1705 г. бедная, забытая королева писала своему отцу, что она «самый жалкий и несчастный человек на земле» [5]. Перед смертью из-за алкогольного отравления в 1733 г. Август с грустью подытожил свое противоречивое прошлое словами: «Вся моя жизнь была одним непрерывным грехом. Боже, помилуй меня» [6].

Двор, при котором рос Август, тоже пользовался дурной репутацией. Его старший брат, ставший позднее курфюрстом Иоганн Георг IV, после официальной женитьбы на овдовевшей маркграфине Бранденбург-Ансбахской, возможно, вступил в бигамный брак с дочерью фаворитки своего отца – отношения, которые, вполне возможно, были кровосмесительными. «Невестой» была честолюбивая Магдалена Сибилла, «Билла», чье возрастающее влияние на молодого курфюрста через некоторое время переросло в огромную власть. Стремясь стать официальной супругой правителя, она получала титулы, земли и бесценные драгоценности. В то время как ее родственники заняли важные должности, ее соперница, отвергнутая курфюрстина, столкнулась не только с постоянными угрозами развода, но и с физическими угрозами – возможно, изначально даже смертельными – со стороны своего вспыльчивого мужа[72]. Меньше чем три года спустя после прихода к власти Иоганна Георга Билла умерла, а вслед за ней не стало и самого двадцатипятилетнего курфюрста. Хотя говорили, что оба стали жертвами оспы, их время полно настоящих отравлений, поэтому у некоторых историков есть сомнения относительно истинной причины их смерти. Без ясных доказательств вопрос остается открытым. Тогдашние сплетни не обвиняли Августа в нечестной игре, но он тем не менее выиграл от такого поворота событий. Он считал, что больше подходит на роль курфюрста, чем его брат, и сразу стал избавляться от остатков влияния Биллы при дворе. Ее семья потеряла свои должности, а ее мать, обвиненную в сомнительных преступлениях, в том числе в колдовстве, посадили в тюрьму, пытали и держали в строгом заключении еще три года.

Эта жестокость, типичная для правителей того периода, время от времени окрашивала собой и поступки Августа. Когда конкретная ситуация требовала жесткого ответа, он бесстрастно допускал страдания и, возможно, смерть замешанного в деле человека, как это было, несомненно, в случае с Иоганном Паткулем из Лифляндии. Некоторые, как Оскар Браунинг, считали, что Август даже замышлял «несчастный случай» на охоте для своего кузена Карла XII.

Несмотря на свои недостатки, Август по большому счету был добрым человеком, заслуживающим признания. Любитель искусств и страстный коллекционер, он покровительствовал художникам и архитекторам и способствовал превращению саксонской столицы Дрездена в один из самых красивых культурных центров, известный в свое время как «Флоренция на Эльбе». Кроме того, Август построил загородные дворцы и замки в стиле барокко, собрал поразительную коллекцию живописи и драгоценностей, а с помощью своего фактического узника, псевдоалхимика Беттгера, основал первую фабрику по изготовлению фарфора в саксонском Майсене. Продукция завода по качеству могла конкурировать с китайским фарфором, а бесценное открытие Саксонии вскоре стало известно как «белое золото». Этим новшеством Август положил начало развитию моды на фарфор, которая быстро распространилась по всей Европе, а выросший спрос способствовал открытию аналогичных мануфактур в Нимфенбурге, Дерби, Севре, Берлине и других городах. Кроме того, Август купил новый дворец в Варшаве, который он и его сын переделали и расширили. Хотя в XIX в. здание претерпело значительные изменения, его окончательно разрушили в 1944 г. отступавшие немцы. Нынешняя финансовая ситуация в Польше временно приостановила планы по его реконструкции, но близлежащий Саксонский сад, который Август открыл в 1727 г. как одно из первых общественных мест Варшавы, все еще существует. Наконец, король учредил в 1705 г. орден Белого орла. Теперь им награждают поляков и некоторых иностранных граждан, хотя были периоды, когда он не вручался[73].

Через год после коронации Августа царь Петр по возвращении домой из Великого посольства в августе гостил три дня у короля в городе Рава-Русская, который теперь находится на украинской границе. Монархи договорились создать союз против их общего шведского соседа для возвращения некоторых территорий своих стран. Это также было целью одного из кузенов Августа, короля Дании Фредерика IV. В начале 1700 г. оба короля, преследуя каждый свои цели, напали на своего двоюродного брата Карла XII. Фактически не объявляя войны, в начале года Август предпринял первую внезапную атаку, послав несколько сотен саксонцев захватить шведскую крепость в Риге в Ливонии, но солдаты получили обморожение, и попытка ни к чему не привела. Поскольку вторая попытка была не более удачной, в марте саксонцы отказались от своих планов и двинулись вниз по течению к устью Западной Двины (Даугавы), где они смогли захватить менее крупную крепость Дюнамюнде. Хотя затем саксонцы вернулись, чтобы возобновить атаку Риги, в августе они сняли осаду, узнав о событиях в Дании.

Ранее в марте, когда Петр продолжал сражаться с османами, датский король неожиданно напал на шведов в Гольштейне. Карл немедленно предпринял ответные действия и к августу победил Фредерика, вынудив его – всего за день до официального вступления царя в войну – отказаться от участия в боевых действиях. После этого успеха восемнадцатилетний шведский король отправился дальше, чтобы сокрушить многочисленную царскую армию у Нарвы в ноябре, а в июле следующего года двинулся на юг, чтобы сразиться с саксонцами, все еще находившимися у Риги. Хотя Август надеялся принять участие в этой битве, он получил ранение в результате несчастного случая во время верховой езды и не смог этого сделать. Однако, несмотря на то что сейм отказался выделить Августу войска Речи Посполитой, у него была более крупная армия, к его саксонцам присоединились немецкие военные наемники и некоторые из русских Петра. Договорившись о переправе через реку Дюнамюнде, Карл победил своего врага и отправился в соседнюю Курляндию. Там, разъяренный предательством кузена, он первым делом потребовал от поляков свергнуть своего короля, но прежде, чем было достигнуто какое-либо соглашение, Карл отправился дальше в начале 1702 г., вступив уже в Польшу. Почувствовав угрозу, сейм наконец разрешил Августу оставить саксонских солдат в стране и использовать войска Речи Посполитой. Однако это мало помогло королю, когда в июле следующего года два брата встретились в сражении при Клишове. Вскоре поляки оставили поле боя, а Карл одержал еще одну громкую победу, заставив Августа отступить. В течение следующих четырех лет шведский король успешно вел боевые действия по всей стране.

Карл был упрямым человеком. Им двигала решимость наказать каждого из своих врагов. Август был в равной степени непреклонен, поэтому в 1704 г. он отклонил требование шведов отречься от престола в Польше, из-за чего там началась гражданская война. После вторжения Швеции в земли Саксонии через два года Август наконец признал в секретном соглашении, что он лишился своего польского трона. Эта новость получила огласку, что вызвало изумление, а некоторые подняли Августа на смех за то, что так легко сдался. Других удивило, что он принял определенные условия соглашения, в частности выдачу Паткуля, который напрасно поддерживал короля в шведской Ливонии и способствовал переговорам с царем Петром. Как только саксонцы согласились выдать мятежника, Паткуль мало что смог сделать, чтобы спастись от жестокой мести Карла. Хотя годы спустя, после возвращения на трон, Август организовал извлечение останков Паткуля, в то время в Польше он уже не имел никакого влияния, а шведский король выдвинул на польский престол своего кандидата.

Под давлением шведов сейм одобрил выбор Карла, согласившись избрать польского дворянина Станислава Лещинского, который в следующем 1705 г. короновался как Станислав I. Церемония прошла в Варшаве, а не в Кракове. Лещинский недолго удерживал свое новое высокое положение, лишившись вскоре поддержки шведского покровителя. Возобновив военную кампанию против русских, в 1709 г. Карл потерпел крупное поражение под Полтавой на Украине и был вынужден бежать под защиту султана. Когда политическая ситуация изменилась, Лещинский решил отказаться от короны, но во время визита к Карлу в Османской империи его на некоторое время от этого отговорили. Однако у Августа были другие планы. Двинувшись навстречу Петру в Торунь, чуть менее 170 км к югу от Данцига, он заключил новый договор. Затем с помощью царя Август смог вернуть себе престол, а Лещинский отрекся. Проведя первое время в изгнании на шведской земле, в 1714 г. свергнутый король Станислав поселился в частных владениях Карла в Цвейбрюккене в Рейнской области. Здесь два года спустя его попытался убить саксонский офицер, но его спас дипломат Станислав Понятовский, ветеран Полтавы[74].

Затем, в 1720 г., Лещинский переехал в Висамбур в Эльзасе и остался здесь на пять лет до тех пор, пока не прибыли французские дворяне, искавшие подходящую невесту для пятнадцатилетнего Людовика XV. Желая найти девушку с незначительным политическим влиянием или совсем без него, они остановили свой выбор на бедной и, вероятно, сговорчивой дочери Лещинского, Марии. Вместо того чтобы расти при дворе в мире богатства и политических интриг, она разделила трудности изгнания со своим отцом; однажды ее почти бросили в кроватке в конюшне, в спешке забыв о ней при побеге. Когда она стала главной женщиной Франции, ее отец нашел более подходящее место в большом королевском замке Шамбор на Луаре.

Тем временем вновь провозглашенный король Польши Август снова присоединился к боевым действиям, на сей раз до окончания Северной войны и полного поражения Швеции. Однако ко времени заключения мира король столкнулся с растущим сопротивлением сейма. Безуспешно пытаясь стать в Польше абсолютным монархом, он стремился укрепить свою власть и ввел туда саксонские войска, что противоречило его коронационному обещанию. Напряжение нарастало, и снова возникла угроза массового восстания. В Саксонии, где, по словам Пельница, Августа обожали, его власть была абсолютной, но в Польше у него была лишь «фикция королевской власти» [7]. Имея меньше власти, чем любой другой монарх, Август обратился за поддержкой к своему союзнику, и в ответ на его просьбу Петр в 1717 г. ввел свои войска в Варшаву. Это позволило царю утвердить свою власть над сеймом, лишив дворянство возможности говорить и использовать его право «свободного вето» (liberum veto), которое на протяжении многих лет так часто ставило в тупик большинство разбирательств. Молчаливое согласие шляхты в так называемом Немом сейме продемонстрировало, в какой степени польский король и парламент утратили власть. После первой встречи Петра с королем обстановка сильно изменилась, что ознаменовало собой начало российской гегемонии над делами Речи Посполитой.

В 1733 г. Август настолько серьезно заболел, что по прибытии в Варшаву ему потребовалась помощь для выхода из кареты, но пока с большими трудностями он входил во дворец, то «к несчастью, так сильно ударился большим пальцем больной ноги», что пошла кровь, после чего он потерял сознание и не приходил в себя в течение нескольких часов [8]. Это вызвало распространение инфекции, и рано утром 1 февраля шестидесятидвухлетний король умер. После его смерти Станислав Лещинский вернулся в Польшу тайно, еще раз намереваясь вернуть себе престол, и, хотя его признали в Варшаве, русские войска оказали давление на шляхту и убедили дворян провозгласить единственного законного сына скончавшегося саксонского короля Августом III. Лещинский, лишившись поддержки даже таких людей, как его бывший соратник Понятовский, бежал в Данциг, где ожидал прибытия своих союзников-французов. Их флот вскоре отозвали, и русские первыми достигли области города, а в феврале 1734 г. начали его восьмимесячную осаду. Хотя в мае прибыло пять французских кораблей с подкреплением, их немногочисленные силы были разбиты русскими, и началась Война за польское наследство. В июне пал Данциг, на следующий день Станислав Лещинский, снова переодетый, бежал из страны в Кёнигсберг в Пруссии. К тому времени Августа III короновали в Кракове в январе 1734 г. Наконец, ровно два года спустя, Лещинский официально отрекся от престола вторично.

Почти три года спустя, в ноябре 1738 г., мир был ратифицирован, а Август III признан новым монархом. Станиславу Лещинскому позволили сохранить почетный титул короля, а в дальнейшем предоставили статус правителя. Ему в пожизненное владение отдали недавно приобретенные французские земли герцогства Лотарингия при условии, что они вернутся Франции после его смерти. С некоторым облегчением Станислав Лещинский покинул замок Шамбор, в котором прожил восемь лет и который оказался сырым зимой, а летом – полным комаров. Он перебрался в Люневиль рядом со своей столицей Нанси. Лещинского, последователя идей Просвещения, регулярно навещал Вольтер со своей любовницей мадам дю Шатле, и там Станислав стал покровителем наук и искусств, основав академию бесплатного обучения для польского юношества. Он способствовал новой городской планировке. Одной из самых выдающихся его построек было создание внушительной центральной площади Нанси, которая ныне названа в его честь. Сегодня весь ансамбль площади с обрамляющими ее зданиями XVIII в. и бронзовой статуей короля в центре представляет собой объект всемирного наследия ЮНЕСКО.

Всеми любимый и добрый правитель, который благословил своего позднего преемника Станислава II Понятовского, Лещинский правил герцогством почти тридцать лет. Когда он умер в 1766 г., ему было восемьдесят восемь лет. По меркам того времени он достиг крайне преклонного возраста, но его не стало по трагической случайности. Станислав заснул около камина, одежда загорелась, он получил настолько серьезные ожоги, что через несколько дней скончался. Изначально его похоронили в Нанси, но после Французской революции его останки перевезли в Краков, где он упокоился рядом с другими польскими монархами в Вавельском соборе.

Новый король Польши Август III был воспитан в лютеранской вере своей матерью в Саксонии, но для того, чтобы обеспечить себе право престолонаследия и повысить шансы на брак с дочерью императора, во время своего путешествия по Европе, в Болонье в 1712 г., он перешел в католическую веру. Август III держал это в тайне от своей бабки-протестантки до самой ее смерти. В 1719 г. он женился на Марии Жозефе Австрийской, старшей дочери императора Иосифа I, которая должна была стать преемницей своего дяди, императора Карла VI, пока, за шесть лет до ее свадьбы, он не убедил Европу признать наследницей престола собственную дочь Марию Терезию. Несмотря на жестокое замечание зачастую едкого английского дипломата Ханбери Уильямса, который назвал Марию Жозефу «неописуемо уродливой и невыразимо злобной», ее брак с Августом был счастливым. Королева и любящая мать родила шестнадцать детей, многие из которых составили брачную партию главным королевским домам Европы [9]. Одна из дочерей, Мария Жозефа Саксонская (Жозефина Саксонская), стала женой дофина Франции Людовика Фердинанда и матерью Людовика XVI, Людовика XVIII и Карла X.

Мария Жозефа Австрийская была глубоко верующей католичкой, но тем не менее призывала к религиозной терпимости. Ей нравилось проводить время в Польше, она собиралась выучить язык. Ее муж, напротив, за тридцать лет на престоле пробыл в своем королевстве в общей сложности около трех лет, обычно наведываясь туда, лишь когда его безопасности в Дрездене что-то серьезно угрожало. Это в особенности относится к последним годам его правления, когда большая часть Европы была вовлечена в ужасы Семилетней войны. Хотя Польша, находящаяся под защитой императрицы Елизаветы, в значительной степени могла бы избежать участия в войне, курфюршеству Августа повезло в меньшей степени. Бои начались в 1756 г., когда Фридрих II без предупреждения напал на Саксонию. После этого он использовал ее как источник рабочей и военной силы, а также финансирования своей кампании, наводнив соседнюю Польшу прусской обесцененной монетой. Со временем австрийцы вытеснили прусские войска, но Фридрих в 1760 г. вернулся и снова попытался взять столицу. Хотя он потерпел неудачу, Дрезден был сильно разрушен, а Саксония столкнулась с большими человеческими жертвами и финансовым крахом.

Август III был ленивым, очень тучным человеком, который бо́льшую часть времени проводил на охоте или предавался другим подобным развлечениям. Предпочитая жить в Саксонии, он мало интересовался делами Польши. Поскольку он с радостью передал управление королевством шляхте, постольку многие польские аристократы приветствовали его невмешательство. Другие были недовольны правителем и начали думать о государственном перевороте. Хотя заговор ни к чему не привел, когда король умер в 1763 г., сейм отказался от династии Веттинов в качестве правителей Саксонии. Отвергнув кандидатуру сына Августа III, шляхта выбрала вместо него молодого Станислава Понятовского, сына того дипломата и политика, который однажды спас и поддержал Лещинского.

Понятовский был польским дворянином, его мать происходила из могущественной семьи Чарторыйских, которая стала мощной политической силой, так называемой Фамилией. Роман Понятовского с великой княгиней Екатериной Алексеевной, начавшийся во время его службы под началом британского посла в Санкт-Петербурге, стал поворотным моментом его жизни. Хотя отношения закончились, когда он был вынужден покинуть российскую столицу, он оставался преданным Екатерине долгие годы, и этот роман, как оказалось, навсегда изменил его будущее.

С приходом к власти Петра III в 1761/62 г. Россия вышла из Семилетней войны. Пока она продолжалась, Август III убежал из Саксонии в Варшаву. Наконец, когда наступил мир, он решил вернуться в Саксонию, только чтобы умереть вскоре после своего возвращения в Дрезден. К этому времени Петра III уже не было в живых больше года, его короткое правление подошло к концу, когда престол захватила его супруга Екатерина. Став императрицей, она решила посодействовать избранию своего бывшего возлюбленного на польский трон, надеясь таким образом сохранить влияние, которое Россия оказывала на Польшу в последние десятилетия. Предлагая финансовые послабления и угрожая военным вмешательством, Екатерина убедила шляхту избрать ее кандидата, после чего Понятовский короновался в Варшаве как Станислав II Август, взяв имена своих предшественников. Некоторые представители дворянства выступили против его избрания на основании его очевидной близости к России, а более консервативных шокировал его вид во время коронации. Ожидая, что их монарх появится в традиционной польской одежде, они не одобрили его кюлоты и чулки, а также длинные волосы – мода, типичная для западноевропейских дворов.

В ранний период правления Станислава II, который он называл «годами надежды», он начал реформы. Следуя принципам Просвещения, он инициировал различные культурные изменения, поощряя образование, новую музыку и искусство. В его правление в Варшаве появилось уличное освещение, были приведены в порядок улицы. Новые здания были построены в классическом стиле, в результате чего польская столица стала известна как «Париж Востока». Тем не менее, как и его предшественники, Станислав II столкнулся с трудной задачей умиротворения непокорной знати, которая постоянно ставила свои личные интересы выше интересов страны. Некоторые возражали против его реформ, а позже против него выступили даже некоторые родственники из Фамилии, которые предпочитали продвигать и защищать свои личные интересы. И хотя Россия пользовалась в Польше явным преобладанием, угрожая войной или вторжением, если ее влиянию что-то угрожало, состоятельные магнаты начали организовывать союзы (конфедерации). Эти традиционные исторические польские формы протеста против правительства затем использовались русскими, чтобы усугубить трудности короля и сделать его более зависимым от покровительства императрицы. Столкнувшись с этими проблемами, Станислав Понятовский колебался, часто не зная, какой стороне отдать предпочтение, и его нерешительность только усиливала его непопулярность. Обе стороны обвиняли его: одни в том, что он слишком предан Екатерине II, а другие – в недостаточной поддержке России.

Веря, что Екатерина все еще заботится о нем, Станислав не понимал, что ее главная цель заключалась в улучшении позиций России в Польше[75]. Императрица, как и Фридрих II для Пруссии, хотела держать Польшу в ослабленном состоянии, чтобы не допустить с ее стороны угрозы для Российской империи. Таким образом, Екатерина поощряла liberum veto не только для того, чтобы сейм был несостоятельным, но и чтобы препятствовать реформам короля. Она опасалась, что они могут подорвать внутреннюю безопасность России, и, возможно, даже склонить некоторых ее подданных к эмиграции. Проблемы Станислава II усугублялись малочисленностью польской армии, которая оставалась ограниченной в размерах условиями соглашения, впервые подписанного Августом Сильным с Петром I в 1717 г. В результате, когда соседи Станислава Понятовского начали посягать на его земли, а расхождение во мнениях переросло в гражданскую войну, у польского короля не нашлось достаточно сил противостоять оппозиции. Обескураженный трудностями и разочарованный неудачами, Станислав II сказал британскому посланнику Джеймсу Харрису, что уже бросил бы свой терновый венец к чертям, если бы ему не было бы стыдно «оставить свой пост» [10].

Эти трудности стали полностью очевидными, когда в 1768 г. группа дворян была настолько разгневана вмешательством России, что собралась в городе Бар, чтобы сформировать новую конфедерацию. Движение совпало с вспыхнувшими по всей стране восстаниями. Результатом стала четырехлетняя гражданская война. Сначала король поддерживал фракцию мятежников, но затем, осознав, что ситуация угрожает сохранности всей страны, передумал и занял противоположную сторону. Изначально мятежники заручились поддержкой некоторых иностранных держав, а в 1770 г. из своей штаб-квартиры в Венгерском королевстве они объявили о свержении короля. 3 ноября 1771 г. небольшая группа напала на королевскую карету, когда та проезжала по Варшаве. Четверо сопровождавших были убиты, Станислав ранен, после чего схвачен и в неизвестном направлении вывезен из города. Заговор был плохо спланирован, похитители вскоре заблудились в пригородах. В результате к следующему утру Станислава спасли, и он вернулся в Варшаву, где его восторженно встречал народ. В Польше это событие восстановило положение короля, а иностранные державы, узнав о заговоре, пришли в ужас и отказались поддерживать оппозицию. Война Барской конфедерации дала еще два результата. Во-первых, на юго-востоке солдаты Екатерины преследовали оставшихся мятежников вплоть до Османской империи, что привело к новой Русско-турецкой войне, а во-вторых, это дало повод соседям Речи Посполитой провести ее первый раздел. Еще до окончания боевых действий Австрия и Пруссия начали захватывать территории Польши на своих границах, а вскоре к ним присоединилась Россия.

Положив глаз на Балтийское побережье Польского королевства, регион, который с XV в. отделял его восточное герцогство от Бранденбурга, Фридрих II увидел возможность овладеть этой промежуточной территорией. Он понимал, что сначала должен найти решение, которое удовлетворит и Екатерину, и австрийцев. Желая увести Габсбургов от возможного союза с французами, Фридрих намеревался убедить русских уступить недавно захваченную Моравию правителям в Вене, соблазняя Екатерину обещанием земель на российско-польской границе в качестве компенсации. Прусский король считал, что это удовлетворит все стороны. Хотя Австрия боялась российской экспансии в соседний с ними район Османской империи, а компромисс Фридриха был бы в их пользу, Мария Терезия поначалу уклонялась от этой идеи, но, разделив управление страной со своим сыном Иосифом II, она в конечном итоге уступила давлению сына и своего влиятельного министра Кауница. В результате в 1772 г. произошел первый раздел Польши. Фридрих издевательски заметил о Марии Терезии: «Она рыдала, но взяла» [11]. Потом он саркастически поинтересовался, как она, набожная женщина, согласовала свои действия со своим духовником. Раздел всегда беспокоил ее, и она писала Иосифу 20 января 1772 г. об их недавних приобретениях: «Я всегда буду считать, что наши владения куплены дорогой ценой, поскольку они достались нам за счет чести, репутации монархии, нашей добросовестности и добродетели» [12]. Позже она снова заявила: «Это меня преследует, давит на сердце, пытает разум и отравляет мои дни» [13]. Остальные страны Европы были потрясены этими событиями, но, все еще не оправившись от разрушительных последствий Семилетней войны и боясь повторения конфликта, никто из них ничего не сделал, чтобы помочь полякам. Вынудив Станислава уступить их условиям, три державы оставили ему лишь центральную часть страны, которая составляла всего две трети от бывшей территории и где проживала половина населения. Хотя он был не в состоянии противостоять агрессивным действиям соседей, угроза вторжения не оставила ему возможности отказаться. Многие поляки осуждали его за равнодушное одобрение фактической кражи их земель.

Первый раздел во многом усугубил проблемы Польши. Во-первых, страна сильно обеднела из-за потери некоторых своих наиболее ценных земель, в том числе большей части торговых областей вдоль побережья Балтийского моря. Во-вторых, Пруссия ввела в отношении Польши особенно строгие новые таможенные правила. В-третьих, русские не стали лучше относиться к Станиславу, хотя и провозглашали себя защитниками Польши, активно выступая против любых его реформ, которые, по их мнению, угрожали положению России. По-прежнему бессильный польский король спустя год после раздела ясно осознал свое положение. Посол Екатерины в Варшаве Штакельберг передал королю ее слова о том, что, если Станислав продолжит ей сопротивляться, она свергнет его и казнит его советников. Осознав истинное отношение Екатерины к нему, Станислав писал: «Этот последний удар, признаюсь, пронзил мое сердце, потому что нанесен был по моему достоинству и прежде всего потому что исходил прямо от нее, которой мое сердце никогда не причиняло зла» [14].

Более десяти лет спустя, 6 мая 1787 г., Станислав Понятовский поехал в Канев на Днепре, чтобы встретиться с Екатериной, направлявшейся на юг для осмотра территорий, недавно захваченных в Крыму. Здесь на ее галере они встретились впервые примерно за тридцать лет. Эту встречу Екатерина позже назвала довольно неловкой. Она добавила, что оба нашли друг друга сильно изменившимися, и, хотя некоторые очевидцы говорили, что обед был «очень веселым», другие сообщали о напряженной атмосфере [15]. После того как они провели около получаса наедине, Станислав вышел опечаленным, а позже его огорчил ее отказ присутствовать на балу, который он устроил для нее ночью. Однако он воспользовался случаем изложить свои планы для союза, в котором обещал, что войска Речи Посполитой помогут России в ее войнах с турками, за что он получит новые земли в Молдавии и на Черном море. Прежде чем расстаться, Екатерина похвалила его, сказав, что ей нравится его мысль, а переписка Станислава показывает, что он остался доволен их встречей. Он особенно обрадовался, узнав, что Екатерина потом обсуждала дела Польши с императором Иосифом II и отметила, что «короля Польши надо осчастливить, он этого заслуживает» [16]. Хотя это помогло сохранить его доверие к Екатерине еще ненадолго, в действительности его планы никогда не осуществились. Более того, его в итоге подвели Габсбурги, несмотря на обещанную поддержку Иосифа II, который тогда заявил, что Польша больше не потеряет территорий. До поры до времени у Станислава сохранялось достаточно ложной уверенности, чтобы написать графу Станиславу Бадени, что теперь «никто не отнимет у нас даже клочок земли» [17].

В следующем 1788 г. открылся Великий сейм. Парламентская сессия продлилась четыре года. В течение этого времени группа магнатов открыто выступала против короля и его правительства. Называя себя патриотами и надевая исключительно польский традиционный костюм, они заявили о своем неприятии российского господства и требовали предоставить Польше бо́льшую автономию. Заручившись поддержкой Пруссии, которая боялась влияния русско-австрийского союза, польские патриоты смогли добиться вывода войск Екатерины. Они хотели сделать страну способной противостоять крепнущим прусским и российским силам, поэтому уничтожили ограничения, которые раньше были наложены на размер польской армии, заплатив за это увеличение требованием впервые взимать налоги с шляхты и церкви. Хотя изначально Станислав был против патриотов, в дальнейшем он стал их поддерживать, одобрив эти и другие их реформы. Затем, выбрав время, когда несколько наиболее консервативных членов не присутствовали, депутаты парламента 3 мая 1791 г. приняли новую конституцию Польши. Когда известие об этом распространилось по улицам Варшавы, в церквах пели Te Deum и горожане с триумфом пронесли короля по городу. Эту конституцию, которой предшествовала лишь Конституция США, приветствовали либералы и вольтерьянцы многих стран Европы. Этот период вошел в историю под названием Первой польской республики. В то время как реакционные шляхтичи выступали категорически против любой потенциальной потери их привилегий, Екатерина была потрясена революционными событиями во Франции, и теперь ее беспокоил возможный рост якобинцев на ее границах.

После взятия Бастилии и Декларации прав человека и гражданина в 1789 г. республиканские настроения начали распространяться из Франции по всей Польше, и это усилило сопротивление тех, кто уже возражал против недавних реформ. Опасаясь потери автономии страны из-за принятия конституции, в 1792 г. некоторые литовцы обратились в Петербурге к Екатерине и, получив ее заверение в защите, в апреле объявили о создании конфедерации в Тарговице – городе на границе России и Речи Посполитой. Утверждая, что представляет собой законное правительство, эта конфедерация аннулировала конституцию и настаивала на отречении короля. С помощью войск Екатерины повстанцы вошли в Речь Посполитую, и разразилась война. Хотя на Великом сейме с польской армии были сняты ограничения численности, она все еще оставалась меньше русской. Тем не менее верные поляки одержали несколько побед в самом начале – их успехи поддержал Станислав, который надеялся, что в конечном итоге они укрепят его позицию за столом переговоров. В дальнейшем, пытаясь спасти свою страну, он пообещал Екатерине назначить ее внука Константина наследником польского престола. Она отказалась рассмотреть его условия, поэтому, желая избежать более серьезных волнений, Станислав решил следовать пожеланиям своего кабинета. Изменив свои убеждения, он присоединился к Тарговицкой конфедерации, а когда он признал власть России, война подошла к концу.

В это время новый король Пруссии Фридрих Вильгельм II увидел свой шанс для дальнейшей экспансии. Он разорвал предыдущий союз с поляками, чтобы заключить отдельное соглашение с Екатериной. Это привело ко второму разделу Польши в 1793 г. – дальнейшему разделению страны на части двумя соседними державами, в результате чего у нее осталось всего примерно 215 000 квадратных километров территории и всего четыре миллиона жителей. Польша лишилась большей части своих исторических земель, а важный город Данциг, который не был затронут при первом разделе, в итоге стал прусским владением. Вдобавок к унижениям Станислава Екатерина настояла на том, чтобы новый раздел был ратифицирован сеймом, причем это произошло в литовском городе Гродно, а не в Варшаве, которая была центром мятежных поляков. Под давлением Российской империи депутаты в конце концов сделали то, о чем их просили, и признали официальное аннулирование конституции. С господством России во всей стране многие поляки сложили с себя полномочия, и значительное их число уехали за границу. Потеряв всякую веру в Екатерину, Станислав осознал, как мало он для нее значил и что ее интересовала только Россия.

После второго раздела оставшаяся часть Польши оказалась еще более ослабленной в экономическом и торговом отношении. Хотя номинально она оставалась независимой, русские занимали все руководящие должности, их положение обеспечивалось войсками, которые размещались в городах. Однако была уничтожена не вся оппозиция. Анджей Тадеуш Костюшко, один из национальных героев Польши, возглавил восстание, вспыхнувшее в Кракове в 1794 г. Во время восстания Костюшко, которое продлилось почти восемь месяцев, вновь созданная польская армия, состоявшая как из солдат, находившихся на действительной военной службе, так и из крестьян, вооруженных косами, победила русские войска и вернула Краков с Варшавой. Хотя восстание не получило всеобщей поддержки, король лично внес вклад в это дело, и какое-то время оно имело успех. Потенциальный защитник Станислава Иосиф II умер, как и его преемник, его брат Леопольд. Их племянник Франц II вновь объединился с Россией и Пруссией для победы над поляками, и в ноябре русские войска под командованием А.В. Суворова взяли Варшаву. В январе следующего года Екатерина вынудила Станислава уехать из столицы в Гродно, и здесь он оставался узником в замке следующие два года.

Таким образом, три державы осуществили третий раздел Польши, поделив между собой оставшуюся польскую территорию, бо́льшая часть которой досталась России, Варшава отошла Пруссии, а вольный город Краков находился под протекторатом императора. Через месяц после подписания соглашения, 25 ноября 1795 г., Станислав II Август Понятовский отрекся от престола, а державы, решившие полностью уничтожить Польшу, удалили ее из всех документов. Страна была буквально стерта с карт.

Почти ровно через год после отречения Станислава Екатерина умерла, а всего через несколько месяцев ее сын Павел пригласил свергнутого короля поселиться в Петербурге. Станислав хотел уехать за границу, возможно, в изгнание в Италию, но его финансовое положение не позволяло это осуществить. По этой причине, продав свои земли в Польше, он принял приглашение царя, а по прибытии в Петербург его поселили в Мраморном дворце, великолепном здании, которое много лет назад Екатерина пожаловала своему фавориту графу Орлову, занявшему это место сразу после Станислава. Было ли это умышленно сделано царем, неизвестно, как и причины, по которым он пригласил Станислава в Россию. Сложный, часто иррациональный человек, Павел хотел даже после смерти ненавистной матери оскорбить ее или во всеуслышание критиковать ее политику и поведение. Другие, однако, считают, что он просто хотел повысить свое положение, принимая у себя в гостях изгнанного короля. Как бы то ни было, Станислав с сожалением покинул Гродно 17 февраля 1797 г. и прибыл в Петербург чуть меньше месяца спустя. В течение следующего года ему оказывали все подобающие почести, его часто посещали и развлекали члены императорской семьи и многие поляки, жившие в столице. Станислав умер от инсульта 12 февраля 1798 г. (по новому стилю). Распорядившись о государственных похоронах, Павел лично возглавил траурную церемонию. Станислав был похоронен в базилике Святой Екатерины на Невском проспекте в Петербурге. Здесь его останки находились до 1938 г.

Станислав II Август был неоднозначной фигурой. На протяжении лет многие обвиняли его в том, что он упустил свою страну, но ответственность за гибель Польши нельзя возлагать только на него. Ему не повезло стать королем тогда, когда положение страны уже было уязвимым. Со времен Люблинской унии в 1569 г. монарх неуклонно терял власть. Все больше мешали эгоистичные амбиции шляхты, которая отстаивала свои права за счет liberum veto, мешали и магнаты, чьи интересы сосредоточивались на сохранении своих обширных владений и огромного богатства. Ко времени вступления Станислава II на престол Польше угрожали соседние страны, возглавляемые, в частности, двумя самыми решительными и целеустремленными правителями всех времен – Фридрихом II в Пруссии и Екатериной II в Российской империи. Несомненно, Екатерина некрасиво поступила со своим бывшим возлюбленным, но она тоже правила потенциально неустойчивой страной. Ее положение было шатким, она зависела от преданности гвардии, которая помогла ей взойти на престол при самых сомнительных обстоятельствах. Хотя ее несправедливо и неправильно называли крайне распутной женщиной с огромным количеством любовников, на самом деле к 1760-м гг. у нее начался новый продолжительный роман с одним-единственным мужчиной Григорием Орловым, поэтому открытое проявление знаков внимания со стороны Станислава было для нее неприлично. Хотя у Станислава на протяжении этих лет были и другие отношения, эти любовные похождения были просто развлечением: его любовь к Екатерине оставалась неизменной, в некоторой степени выдержав в дальнейшем ее дурное обращение с ним. Он никогда не женился и был сломлен известием о смерти Екатерины[76]. Несколько лет он мечтал, чтобы она стала его женой, и представлял, как они могли бы править вместе, он Польшей, а она Российской империей. После коронации главной целью Екатерины стало благо ее империи, и так же, как король Пруссии, она опасалась сильной Польши. В своей решимости предотвратить такую ситуацию она была не готова поддаться влиянию прошлых чувств к королю. То, как Станислав описал себя несколькими годами ранее, могло быть верным и для Екатерины: «Идеи реформ, славы и пользы для моей страны стали как будто холстом, которому я, с рождения наделенный огромным и страстным честолюбием, посвятил все свои дела и всю мою жизнь» [18]. Хотя иногда, несомненно, Екатерина была расчетливой и бессердечной, успех ее политики доказывается тем фактом, что она – последний правитель России, который после своей смерти оставил империю в относительно сильном или устойчивом положении. Сложность управления ее огромной страной стала слишком очевидной для ее преемников, которые проходили через повторяющиеся бедствия, включая вторжения, военные поражения, заговоры, восстания, революции и убийства трех правителей, не говоря уже об окончательном падении династии.

По мере того как соседи Польши набирали силу, они представляли Речь Посполитую как проигранное дело и несостоявшееся государство, где народ нуждался в спасении от самого себя. Оправдывая свои действия тем, что они защищали религиозные меньшинства страны и не давали ей погрузиться в полную анархию, соседи завершили разделение Польши при минимальном сопротивлении остальной Европы, которая, потрясенная событиями во Франции, теперь проигнорировала положение страны и приняла уничтожение Польши как неизбежный итог реальной политики. С самого начала Станислав оказался в слабом положении, всего лишь марионеткой России, но он намеревался сделать все возможное для своей страны, модернизируя ее и проводя необходимые реформы во всех сферах, где это было возможно. Добрый к своим слугам, которые любили его, и чрезвычайно трудолюбивый, в последней отчаянной попытке спасти свою страну он был готов даже пойти на унижение. Если бы он вступил на престол при других обстоятельствах, народ вспоминал бы его с любовью, но вместо этого на долгие годы он подвергся забвению. Когда в 1930-х гг. советское правительство уведомило поляков о намерении снести базилику в Ленинграде, где находилась его могила, тело извлекли и перевезли в место, откуда он был родом, в Волчин (тогда территория Польши, с 1939 г. – Белорусской ССР). Там, в стенах Троицкого костела его гроб оставался в непримечательном окружении, страдая от передряг времени.

Таким образом, когда в конце 1980-х гг. родился план передать прах Станислава Польше, его останки были в значительной степени утрачены. Даже теперь одни хотели, чтобы его похоронили рядом с предыдущими королями в Вавельском соборе в Кракове, другие выступали против такого шага, по-прежнему считая короля лично ответственным за уничтожение Польши. Из-за разногласий относительно того, как сохранить память о нем, возникла неловкость и неуверенность в том, где его следует похоронить, и только в 1995 г. сохранившаяся часть останков короля была захоронена в храме Святого Иоанна в Варшаве.

14. Дания: успех, скандал и выживание

Король Дании Кристиан VII. Портрет кисти Александра Рослина

Фредерик V не участвовал в управлении своей страной, но благодаря способным министрам оставил Данию в стабильном и процветающем состоянии. Когда Кристиан VII, его единственный выживший сын от брака с королевой Луизой, взошел на престол всего за несколько дней до своего семнадцатилетия, положение дел все еще выглядело многообещающе. Хотя новому королю было не занимать ни ума, ни обаяния, он был хрупким человеком, у которого уже проявились признаки психического расстройства, которое, возможно, ухудшилось из-за чрезмерно строгого, а иногда и жестокого воспитания[77]. Жесткое и злое обращение его первого домашнего учителя стало причиной его нервозности, и, несмотря на усилия его швейцарского наставника Эли Ревердиля, которого пригласили для преподавания французского языка, неуверенность Кристиана VII в себе лишь возрастала со временем.

Тем не менее ко времени смерти Фредерика V уже был заключен брак Кристиана VII с его двоюродной сестрой, ганноверской принцессой Каролиной Матильдой, внучкой Георга II и сестрой нового короля Георга III. Родившаяся в 1751 г., всего через три с половиной месяца после смерти своего отца, она была последней из девяти детей, но была выбрана Кристиану в жены вместо своей болезненной старшей сестры Луизы, которая умерла через четыре года после обручения Каролины Матильды в 1764 г.

Хотя ее старший брат все больше беспокоился по поводу очевидных опасностей и дипломатических сложностей, с которыми могла столкнуться его юная сестра, после смерти Фредерика V бракосочетание отложили на следующий год. 1 октября 1766 г., всего через девять месяцев после воцарения Кристиана, в Лондоне состоялась свадьба по доверенности, во время которой другой ее брат, герцог Эдвард Йоркский, представлял отсутствующего жениха. Свидетели сообщали, что во время церемонии пятнадцатилетняя невеста выглядела бледной и заплаканной, явно подавленной из-за предстоящей разлуки с родиной и обеспокоенной тем, что ее ждет впереди. Уже на следующий день Каролина Матильда отправилась в свою новую страну. После тяжелого путешествия в Роттердам, примерно через три недели она прибыла в пограничный город Альтона, недалеко от Гамбурга. Здесь все ее узы с прежним домом были разорваны, а датская свита заменила сопровождавших ее англичан. Теперь в окружении незнакомцев она оказалась в чуждом ей мире перед неизвестным будущим. Ее современница Элизабет Картер пессимистично подытожила трудности, с которыми молодая женщина сталкивалась в ту эпоху:

Это хуже, чем умереть: ибо она должна умереть для всего, что она когда-либо видела или знала; но тогда это всего лишь умирание из одного плохого мира в другой такой же; и там, где ей предстоит испытать тревоги и страхи, опасности и скорби, все это будет для нее новым [1].

Наконец, встретившись в Роскилле, месяц спустя, 8 ноября во дворце Кристиансборг в Копенгагене, Каролина Матильда и Кристиан устроили еще одну свадьбу, за которой последовали недели празднеств. Датчане, которые очень любили свою прежнюю королеву-англичанку Луизу, с восторгом приветствовали ее племянницу, умную, музыкальную и хорошо образованную, которая очаровала многих при дворе, в том числе тем, что быстро и в совершенстве овладела датским языком – одним из четырех языков, на которых она свободно говорила.

Однако несоблюдение молодой королевой формальностей вызвало недовольство мачехи ее мужа, строгой Юлианы Марии. Хотя у них уже была родственная связь, поскольку племянник Юлианы Марии был женат на старшей сестре Каролины Августе, вдовствующая королева отнеслась к невестке с формальной холодностью. Так что вскоре Каролина Матильда нашла друга в лице своей гофмейстерины Луизы фон Плессен и постепенно впала от нее в зависимость, вопреки совету своего старшего и более осмотрительного брата Георга увидев в этой пожилой женщине надежного человека, фактически заменившей ей мать.

Фон Плессен была решительной женщиной, презиравшей упадок нравов при дворе, поэтому она намеревалась защитить свою госпожу от их безнравственных привычек. Более того, желая усилить влияние Каролины Матильды на короля и пробудить в нем еще больший интерес к ней, фон Плессен уговорила ее игнорировать ухаживания мужа, но это привело к обратному результату: вместо улучшения внутрисемейных отношений наступило их ухудшение. Кристиан теперь редко уделял Каролине Матильде внимание, заявляя, что мужу «не модно» любить свою жену. В результате, чувствуя себя отвергнутой, Каролина Матильда стала более страстной. В конце концов наставник короля Эли Ревердил напомнил Кристиану VII о его династическом долге стать отцом наследника, поэтому в январе 1768 г. королева родила сына, кронпринца Фредерика.

Кристиан, долгое время проявлявший склонность к насилию и предпочитавший садомазохизм, проводил еще больше времени в городе с пользующимися дурной славой друзьями, злоупотребляя алкоголем, совершая акты вандализма и посещая публичные дома. Затем он завел любовницу, проститутку Шарлотту фон Хагн, которую пренебрежительно прозвали Катарина-Башмак (Støvlet-Cathrine) либо из-за ее маленькой ступни, либо, что более вероятно, в связи с тем, что ее мать шила обувь. Хотя знать считала ее совсем неподходящей, король дал ей титул баронессы и приблизил ко двору, и здесь она оставалась до того, как королева родила. Однако, с целью избежать скандала министрам удалось убедить Кристиана прогнать девушку, после чего ее посадили в тюрьму в Гамбурге, затем в Гольштейне и освободили только в 1770 г., назначив ей пенсию.

Рождение наследника стало облегчением для большинства придворных, хотя для вдовствующей королевы Юлианы Марии это отбросило любые надежды на то, что престол наследует ее сын, которого теперь, в отличие от его новорожденного племянника, именовали наследным принцем Фредериком[78]. В то время как Каролина Матильда нашла большое счастье в ребенке, через несколько недель ее подругу Луизу фон Плессен изгнали в наказание за разрушение отношений в королевской семье. Не имея возможности даже повидаться с королевой перед отъездом, она поселилась за пределами Дании в своем поместье в Целле в курфюршестве Ганновер. Тогда изгнание фон Плессен причинило много страданий Каролине Матильде, которой не удалось уговорить короля отменить свое решение, но позже, по иронии судьбы после опалы самой королевы, это оказалось источником утешения.

В мае 1768 г. Кристиан отправился с пятьюдесятью пятью товарищами в путешествие, которое превратилось в непомерно дорогое восьмимесячное турне через Германию и Нидерланды в Англию, прежде чем вернуться через Париж в Копенгаген. Из-за капризного настроения короля планы этого путешествия оставались до конца не определенными, и даже когда король прибыл в Гольштейн, пункт их назначения оставался неизвестен. По словам Бернсторфа, племянника министра иностранных дел, «ни в чем нельзя было быть уверенным до тех пор, пока король не сел в свою карету» [2].

Такое поведение было теперь типичным для ухудшающегося психического здоровья Кристиана, и быстро стало ясно, что ему нужен личный врач, который сопровождал бы его в путешествии. На пиру в Альтоне Эневольд Брандт познакомил короля с молодым врачом Иоганном Струэнсе, сыном известного теолога-пиетиста и пастора. Брандт, близкий друг Струэнсе, раньше входил в круг необузданных молодых друзей короля. На доктора обратил внимание Кристиана еще один знакомый, адвокат граф Шак Карл Ранцау-Ашеберг. Коварный, амбициозный, ранее уволенный из армии, Ранцау-Ашеберг видел в этом знакомстве шанс реабилитировать себя при дворе. Струэнсе был назначен временным врачом короля и оставался рядом с Кристианом во время всего путешествия.

Заботливый и внимательный подход доктора оказывал успокаивающее действие на пациента, поэтому к тому времени, когда путешественники вернулись в Копенгаген в январе 1769 г., он стал незаменимым человеком, которого Кристиан считал своим ближайшим товарищем и другом.

За два месяца, проведенные в Англии, король часто был в разъездах, совершая непродолжительные поездки по разным местам, включая Манчестер, Йорк и университетские города Оксфорд и Кембридж, где ему и Струэнсе вручили почетные докторские степени. Помимо балов и других развлечений, предусмотренных для его удовольствия, в Лондоне Кристиан продолжал свое обычное развратное поведение. Он часто бывал в городских ночных заведениях, привозил проституток в Сейнт-Джеймс и за время пребывания нанес существенный ущерб жилым покоям во дворце. В то время как общество было очаровано ангельски красивым, маленьким и хрупким молодым королем, который внешне напоминал своих британских родственников, Георг III был не в восторге от его визита. Его беспокоила не только высокая стоимость развлечений гостей, но он стал тревожиться за сестру, услышав рассказы о жестокости ее мужа по отношению к ней. В итоге Георг счел это все «очень неприятным» и встретил отъезд датчан с большим облегчением, выразив это чувство в записке лорду Уэймута от 8 июня 1768 г.

Покинув Англию, Кристиан отправился со свитой в Париж, где оставался примерно столько же, снова следуя сумбурной программе, которая включала посещение театров, Сорбонны и французских академий. Недавно Вольтер, потрясенный преследованием католической церковью протестанта Пьера Поля Сирвена, встал на защиту этого человека, развернув кампанию при финансовой поддержке таких правителей, как король Пруссии Фридрих II, Екатерина II и Кристиан VII. В результате Кристиан захотел встретиться с ним, но Вольтер жил в Ферни, недалеко от швейцарской границы, и знакомство оказалось невозможным. Тем не менее датский разведчик организовал собрание около двадцати французских мыслителей эпохи Просвещения, среди которых был Жан-Лерон д’Аламбер. Хотя д’Аламбер воспользовался случаем превознести короля за его поддержку новых идей и научных открытий, более красноречивым оказалось то, что он написал Фридриху Великому, подробно описав психическое и физическое состояние короля в то время:

Король Дании, который был у нас шесть недель, уехал восемь дней назад, измученный, скучающий, измотанный праздниками, которые его обессилили, зваными обедами, на которых он не ел и не общался, и балами, где он танцевал, зевая и гримасничая. Я не сомневаюсь, что по возвращении в Копенгаген он издаст указ, запрещающий навсегда балы и обеды [3].

По возвращении в Данию положение Сруэнсе упрочилось, и он был назначен постоянным личным врачом короля. Несмотря на то что Каролина Матильда умоляла мужа взять ее в поездку на родину, Кристиан ее не взял, поэтому только сейчас она впервые встретилась со Струэнсе. Узнав о его безнравственном поведении, она сначала относилась к нему с подозрением, опасаясь, что он может оказать такое же негативное влияние на ее мужа, как и его бывшие фавориты. Однако, когда она серьезно заболела, очевидно страдая от депрессии, если не от венерического заболевания, как некоторые предполагали, заразившись от Кристиана, ей предписали обратиться к врачу. Струэнсе относился к ней с чуткостью и уделял ей внимание, которого ей не хватало от других, и мало-помалу ее отношение к нему начало меняться. Врач вдохновил ее заняться новыми видами деятельности, верховой ездой и даже ходьбой, неслыханное, если не возмутительное занятие для светской женщины того времени. Обнаружив общий интерес к идеям Просвещения, они стали проводить все больше времени вместе, пока Каролина Матильда не потеряла голову от умного и опытного человека, который был на тринадцать лет старше ее. К февралю 1770 г. их дружба переросла в любовную связь, и даже при том, что Струэнсе продолжал изменять королеве, она была совершенно без ума от него до самой его смерти.

Поскольку Струэнсе оставался близок к Кристиану, постольку отношения Каролины Матильды с мужем улучшились, что выглядело как странный «брак втроем». В то же время психическая неуравновешенность короля только усиливалась, а доктор, настоятельно советуя Каролине Матильде играть более важную роль в государственных делах, занял место ее советника. Хотя его недоброжелатели утверждали, что с самого начала его главной целью было достижение верховной власти, сложно поверить, что даже амбициозный человек мог предвидеть тот стремительный взлет, которого он достиг за два следующих года. Хотя он поддерживал свою возлюбленную и, без сомнения, стремился вести Данию по более прогрессивному пути, Струэнсе полностью осознавал, что его положение зависит от одобрения абсолютного монарха Дании. Струэнсе полностью узурпировал власть только тогда, когда состояние Кристиана совсем ухудшилось, и король стал доверять ему все больше и больше. Чем более уверенными становились доктор и Каролина Матильда, тем меньше уважения он проявлял к монарху, а она начала выказывать упрямство, не желая слушать советов других людей. Ее письма к брату в Англию стали реже, а в тех, которые она писала, заметно изменился тон. Предположительно, таким образом она хотела показать Георгу III, что она больше не нуждается ни в чьих советах и что не собирается быть дипломатической пешкой Великобритании.

Вскоре после начала их романа Струэнсе стал для Каролины Матильды еще более незаменимым, особенно после успешной прививки юному кронпринцу во время эпидемии оспы. С этого времени его влияние на королеву неуклонно росло, и он вдохновил ее воспитывать ребенка по более свободным, но иногда и более строгим методам, предложенным Руссо в модном сочинении «Эмиль». Радикальные методы, предложенные в этой книге, порывали с традиционными идеями воспитания детей, и заимствование Каролиной Матильдой идей француза потрясло многих придворных. Позже враги пары считали, что теории Руссо нанесли мальчику вред, поскольку в нем остались многие недостатки его отца. Основывая свои обвинения на ложных заявлениях о чуждом условностей поведении принца Фредерика, некоторые намекали на нарушение интеллектуального или психического развития ребенка, распуская слухи до того самого времени, когда кронпринц несколько лет спустя пришел к власти. До этого критики Каролины Матильды и Струэнсе считали их ответственными за «состояние» Фредерика, даже несмотря на то, что его лишили материнской заботы, когда ему было всего четыре года. В действительности отсутствие материнской привязанности и поверхностное и пренебрежительное отношение гораздо сильнее повредили его развитию.

Струэнсе стал официальным советником Кристиана в мае 1770 г., а к декабрю поднялся еще выше до тайного советника, после чего смог уволить всех членов совета и взять на себя всю ответственность от имени короля. С этого времени, в течение следующих шестнадцати месяцев, пока он находился у власти, – периода, известного как «Время Струэнсе», он лихорадочно работал, редко отдыхал и только за последние десять месяцев обнародовал 1069 новых приказов. Эти меры следовали идеям Просвещения и включали в себя прекращение пыток, сокращение применения смертной казни и различные практические шаги по улучшению повседневной жизни людей. К тому же Струэнсе ввел уголовную ответственность за взяточничество, пытался сократить коррупцию, обеспечил свободу печати, что подвигло Вольтера написать Epître au roi de Danemark («Послание королю Дании») в честь короля. Струэнсе пытался сократить расходы и улучшить состояние государственных финансов путем сокращения армии, остановки дорогостоящих проектов и общественных работ, в том числе строительства здания Мраморной церкви. Хотя эта экономия привела к росту безработицы и растущему недовольству людей, некоторые другие реформы были непопулярны среди дворян, в частности меры, которые позволяли любому кредитору арестовать своего должника. Это привело к тому, что несколько аристократов лишились своих дворцов в Копенгагене. Теперь все эти люди, а также более консервативные религиозные члены общества, которые осуждали деистические (если не атеистические) идеи Струэнсе, присоединились к растущему числу врагов доктора.

Вместо того чтобы проявить благоразумие, королева и ее любовник вели себя беспечно, не обращая внимания ни на что. 7 июля 1771 г. Каролина Матильда родила в Хиршольме дочь Луизу Августу, о которой ходили слухи, что она ребенок доктора, и ее называли «малышкой Струэнсе» (la petite Struensee). В том же месяце на ее крестинах доктору Струэнсе был пожалован титул графа, знак высшего уважения в стране. Всего через неделю после рождения девочки Кристиан назначил его главой Тайного кабинета министров, что позволило действовать ему от имени короля и издавать собственные законы. Таким образом, доктор получил абсолютную власть, обходясь без королевского одобрения и даже подписи. Хотя к этому времени при английском дворе росли опасения относительно сообщений из Дании, Каролина Матильда, уже смелая и решительная женщина, резко проигнорировала совет своего брата Георга III. Точно так же она была холодна и бесцеремонна, когда согласилась встретиться с матерью в Люнебурге близ Ганновера. Хотя принцесса Августа Уэльская хотела поговорить с дочерью наедине, Каролина Матильда утверждала, что почти забыла английский и настаивала на разговоре по-немецки, чтобы вездесущий Струэнсе мог следить за беседой. Разочарованная тем, что ничего не добилась, Августа вернулась домой, и женщины больше никогда не встречались.

Между тем, поскольку Кристиан не любил этикет и королевские обязанности, к пущему недовольству вдовствующей королевы Юлианы Марии, королевская чета и доктор редко посещали официальные приемы, предпочитая вместо этого проводить время за расточительными развлечениями. А личная расточительность, которая прямо противоречила мерам, которые они принимали для ограничения государственных расходов, только усиливала их непопулярность. Не обладая чутьем, Струэнсе, к тому времени превратившийся в толстого цветущего мужчину, одевался в лучшую одежду, неосторожно кичился своим новым богатством, разъезжая по городу в золоченой карете.

У датчан была еще одна причина неприязни к Струэнсе. Поскольку он и Каролина Матильда пытались скрыть истинное психическое состояние короля, народ пребывал в полном неведении. Осуждая неуважение Струэнсе по отношению к королю, люди считали, что он вместе с королевой держали Кристиана фактически в плену. По мере того как в обществе росла неприязнь к произволу доктора, к его саморекламе и амбициям, по городу стали появляться карикатуры и листовки, критикующие Струэнсе. Благодаря введенной им свободе печати вскоре появились непристойные нападки на него и Каролину Матильду. Внутри королевской семьи также формировалась оппозиция, которую возглавляла Юлиана Мария, злейший враг этой пары. Ее возмущал их роман, но, будучи ярой сторонницей этикета и протокола, она ненавидела неформальность, которую они привнесли в королевское окружение. Каролина Матильда шокировала двор еще больше, решив носить мужскую одежду, и, как Екатерина Великая во время переворота, она даже переоделась в мужскую форму, возможно предполагая, что она имеет право управлять страной вместо своего нездорового супруга.

Свидетельства середины 1771 г. говорят о том, что Струэнсе начал сдавать под грудой работы и других нагрузок. Пытаясь ограничить критику, он вновь ввел цензуру, оправдываясь тем, что страна оказалась недостойна свободы. Однако его непопулярность росла, подогреваемая множившимися грубыми трактатами и пасквилями. В то же время начались публичные демонстрации, протесты и даже угрозы мятежа в армии. В результате Струэнсе начал колебаться между периодами энергичности и апатии, временами действуя как диктатор, а иногда не скрывая своего страха быть убитым. Соответственно, в их последнее совместное лето Каролина Матильда и Струэнсе проводили бо́льшую часть времени вдали от посторонних глаз в ее любимом доме Хиршхольме и появлялись на людях только в сопровождении вооруженной охраны. В Копенгагене нарастали беспорядки, но, несмотря на то что королева и ее фаворит осознавали опасность, при дворе они вели себя по-прежнему свободно. Британский посол Роберт Мюррей Кейт, с которым они отказались встретиться наедине, неоднократно пытался передать слова предупреждения, адресованные Георгом III своей сестре. Даже королевский камергер Брандт, который сам временами не проявлял к Кристиану должного почтения, пытался предупредить любовников о нарастающей опасности[79].

При дворе начал складываться заговор с целью свергнуть Струэнсе, который возглавила вдовствующая королева и поддерживал Ранцау-Ашеберг, тот самый человек, который первым представил доктора королю. Беспринципный Ранцау-Ашеберг стал врагом Струэнсе, после того как его незаслуженно обошли вниманием как министра иностранных дел. А Каролину Матильду предали ее фрейлины. Одна из них представила непристойные интимные доказательства продолжавшегося романа. В январе 1772 г., когда Струэнсе и королева вернулись в Копенгаген, наступила развязка. После маскарада во дворце Кристиансборг и возвращения в свои личные покои Струэнсе, Каролина Матильда и несчастный Брандт были арестованы. Теперь, когда четырехлетнего сына у нее забрали, королева с маленькой дочерью была отправлена в замок Кронборг в Хельсингере, где в течение следующих трех месяцев она содержалась под стражей в покоях коменданта.

Положение двух мужчин было хуже: их обвинили в оскорблении его величества, перевели в цитадель и заковали в цепи в крепости. Брандт набросился на психически неуравновешенного Кристиана во время одной серьезной ссоры и был осужден за то, что предательски поднял руку на «священную личность его величества» [4]. Тем временем Струэнсе обвинили в любовной связи с королевой. Хотя первоначально доктор отрицал это обвинение, под давлением он признал свою вину, после чего, столкнувшись с доказательствами, Каролина Матильда, решившая, что его пытали, подтвердила его показания. Поступая так, она надеялась, что сможет спасти возлюбленного, но, осознав свою ошибку, она вскоре передумала и заявила о своей невиновности. Между тем власти хотели подорвать всю политику Струэнсе, поэтому теперь они приказали лютеранскому проповеднику доктору Мюнтеру поговорить с заключенным. Наконец, после множества визитов Мюнтер смог убедить Струэнсе отказаться от своих радикальных религиозных взглядов, которые слишком противоречили догматам официальной церкви. Хотя, возможно, доктор все еще надеялся, что это может спасти его жизнь, его участь на самом деле была предрешена. Независимо от того, было ли его признание искренним, новому правительству во главе с Юлианой Марией оно помогло разрушить все, что отстаивали философы Просвещения.

Хотя Струэнсе сначала, возможно, надеялся, что король помилует его, со временем он, как и Каролина Матильда, осознал, что Кристиан теперь был в руках их врагов и помилования не будет. В апреле его и Брандта доставили к восточным городским воротам и там, перед огромной толпой, отрубили им правые руки, обезглавили, затем выпотрошили и четвертовали. После этих зверств их останки были провезены через центр Копенгагена к западным воротам, где части их тел разложили на колесах на всеобщее обозрение, а их головы и руки насадили на шесты. Хотя некоторые сообщения свидетельствуют, что Юлиана Мария наблюдала за казнью из башни Кристиансборга, ее недоброжелатели пошли еще дальше и заявили, что после этих событий она предпочитала останавливаться в небольших комнатах дворца, чтобы видеть останки бывших врагов. Иностранный гость, архидиакон Кокс, приехав в Копенгаген, сообщал, что и два года спустя все оставалось на своем месте.

Хотя Струэнсе, несомненно, был способным и по крайней мере вначале стремился к преобразованиям, его поведение было высокомерным и пренебрежительным по отношению к датчанам, на языке которых он не говорил. Кроме того, за его саморекламой и самообогащением скрывается подозрение в коррупции. В результате многие историки ставят под сомнение все его мотивы, предполагая, что роман с королевой был не чем иным, как обольщением зрелым мужчиной молодой и беззащитной женщины с целью достижения власти. В то время как страстная привязанность Каролины Матильды обычно воспринимается как данность, его чувства вызывают больше вопросов[80]. Его критики вскоре заявили, что он не проявлял настоящей любви к королеве и не выразил сожаления по поводу того, что стал причиной ее позора. Его обвиняли в этом несмотря на то, что в своей последней записке Струэнсе признавался, что чувствует вину за преступление, которое он не может и не будет оправдывать или извинять и которое оставило его «ни с чем, только с угрызениями совести и сожалением о всем прошлом» [5]. Во время романа ослепленные своей властью Струэнсе и королева потеряли большую часть разума и всю свою сдержанность. Струэнсе стал гордым и жадным, а Каролина Матильда – упрямой и не желающей прислушиваться к советам. По мере того как она становилась все более одержимой своим любовником, ее поведение испортилось, и она перестала относиться к другим с тем вниманием, которое изначально очаровывало очень многих людей. И она, и Струэнсе были людьми своего времени, когда столкнулись распущенность нравов, свободомыслие, строгий этикет и привычные религиозные принципы. Как и многие его современники, Струэнсе поддерживал тогдашнее вольнодумство, свободное отношение к морали было символом современного оспаривания созданных человеком религиозных и общественных догм. Просвещение подверглось жесткой критике в XIX в., когда ужаснувшиеся жестокостью якобинского террора критики безоговорочно обвинили философов XVIII столетия во Французской революции. Элементы этого всеобъемлющего и некритичного приговора «веку разума» во многом отражают то, как недоброжелатели смотрели на Каролину Матильду и Струэнсе. Некоторые апологеты королевы позже пытались обелить ее, повторяя необоснованные утверждения, что на смертном одре она настаивала, будто роман никогда не имел места, а когда разразился скандал, ее несправедливо обвинили в первом попавшемся преступлении, которое можно было на нее повесить. Она была горячо любящей матерью, которая искренне верила в преимущества воспитания по Руссо, в основе которого лежали пребывание на свежем воздухе, простая жизнь и необходимое наказание, но члены двора обвинили ее в жестокости, придерживаясь прежних идей воспитания юных королей и принцев. Они предпочитали более традиционную систему почтительного отношения, строгого этикета и принудительного обучения, в которой часто воспитывались избалованные, эгоцентричные правители, например Людовик XV.

Точно так же описания Струэнсе заостряют внимание на его ошибках, часто игнорируя его достижения, и, как бы мы ни интерпретировали его поведение, его уход был горькой потерей для короля. Через некоторое время несчастный, психически неуравновешенный Кристиан сделал небольшой набросок двух своих бывших друзей Струэнсе и Брандта, написав на этом рисунке: «Жаль, что я не спас их обоих». Далее указав, как им манипулировали, король дополнительно заметил, что ответственность за их смерть лежит на Юлиане Марии и ее восемнадцатилетнем сыне. После переворота, хотя и оставаясь номинально абсолютным монархом Дании, Кристиан VII был признан слишком больным, чтобы управлять страной, поэтому та же Юлиана Мария взяла на себя управление правительством, в то время как ее сын, наследный принц Фредерик, был провозглашен исполняющим обязанности регента.

2 апреля 1772 г. Каролину Матильду официально развели с королем, а ее имя было исключено из публичных молитв, хотя в то же время странным образом, чтобы не раздувать скандал, ее дочь признали законнорожденной. Какое-то время собирались изгнать опальную королеву до конца ее жизни в небольшой датский городок Ольборг в Ютландии, но ей на помощь пришел британский эмиссар, которого раньше она игнорировала, Роберт Мюррей Кейт. Хотя ухудшающаяся ситуация грозила перейти в острый конфликт между Великобританией и Данией, в конечном итоге благодаря дипломатии Кейта правительство Юлианы Марии признало, что Каролине Матильде, сестре правящего короля Великобритании, следует разрешить покинуть страну и жить за границей. По этой причине 27 мая, приняв доказательства вины своей сестры, Георг III отправил три британских корабля, чтобы забрать ее из Кронборга. Хотя Каролина Матильда была спасена, она дорого заплатила за этот отъезд, поскольку ее насильно разлучили с оставшимся ребенком, дочерью Луизой Августой. Она никогда больше не видела ни одного из своих детей.

После недолгого пребывания в окрестностях Люнебурга Каролина Матильда поселилась в Целле, примерно в 36 км от Ганновера. Ее брат намеренно выбрал этот город, надеясь, что, если она будет в этом курфюршестве, подальше от его королевства, он сможет предотвратить любые другие возникшие из-за скандала проблемы. Его жена, королева Шарлотта, категорически не одобряла поведение его сестры, опасаясь, что оно станет плохим примером для ее молодой семьи. Георг III оказался втянут в новый конфликт, на сей раз с североамериканскими колониями. Из-за угрозы войны король хотел предотвратить любые другие дипломатические столкновения.

После того как Каролина Матильда устроилась в обновленном дворце в Целле, к ней возвратилась ее прежняя фрейлина Луиза фон Плессен. Каролину часто навещала ее сестра герцогиня Августа Брауншвейгская. На четырнадцать лет старше Каролины Матильды Августа по-прежнему оставалась англичанкой и была только рада сбежать из своего герцогства, где она не пользовалась особой популярностью. А прибытие Каролины Матильды было с энтузиазмом встречено жителями Целле, где она, вернув себе прежние хорошие манеры, вскоре стала любима благодаря благотворительной деятельности, доброте и легкости в общении. Каролина никогда не оставляла надежду, что однажды сможет вернуться в Данию и воссоединиться со своими детьми. Пока она находилась в изгнании, противники нового режима начали обращаться к ней, предлагая совершить переворот, чтобы восстановить ее в качестве регента своего сына. Теперь, когда Струэнсе не стало, а новое правительство Дании все более теряло популярность, поддержка изгнанной королевы начала расти. Воодушевленная молодым английским посредником Натаниэлем Рэксоллом, который трижды посещал ее в Целле, Каролина Матильда начала рассматривать возможность присоединиться к заговорщикам при условии, что ее поддержит брат. Однако зарождающиеся планы получили лишь частичную поддержку Георга III, который по-прежнему хотел избежать участия в каких-либо еще международных конфликтах. В мае 1775 г. Каролина Матильда в возрасте всего двадцати трех лет умерла, вероятно, от скарлатины, возможно, от тифа, а некоторые предполагали, что от порфирии. По словам британского посланника в Копенгагене, Кристиан VII, узнав о смерти своей жены, выглядел потрясенным. Напротив, незадолго до того, как информация стала официальной, Юлиана Мария посетила в ту же ночь бал, а позже распорядилась о минимальном сроке придворного траура. Хотя Каролина Матильда хотела быть похороненной в Англии, вскоре после ее смерти разразилась война в Америке, что сделало ее желание невыполнимым. Она была похоронена в Целле в городской церкви Святой Марии, рядом со своей прабабушкой Софией Доротеей, другой такой же опальной королевой и «неверной женой», с которой развелся Георг I[81].

Юлиане Марии, которая правила вместо своего сына, наследного принца Фредерика, помогал ее министр Уве Хех-Гульдберг. Вместе они отменили большинство реформ Струэнсе и вернули страну к ее более консервативному прошлому, восстановили права дворян и, что еще более важно, признали незаконным занятие государственных должностей иностранцами. В рамках этой политики ксенофобии немецкий язык для военного командования теперь заменили датским. Юлиана Мария ввела эту меру несмотря на то, что она воспитывалась при немецком дворе и никогда в совершенстве не владела датским языком. Она была полна решимости избежать ошибок, которые привели к краху Струэнсе, и пыталась удовлетворить потребности растущего среднего класса, который зачастую не принимался во внимание в программе реформ доктора. Полностью понимая шаткость своего положения, Юлиана Мария нашла способ придать законный характер своему захвату власти. Каждый год 17 января, в день переворота, она убеждала Кристиана VII опубликовать письмо с благодарностью правительству за совершенное «избавление».

При новом режиме Дания продолжала избегать участия в конфликтах, и, в то время как другие страны, в частности Великобритания, были вовлечены в Войну за независимость США, Дания смогла расширить торговлю и наслаждаться временем исключительного коммерческого успеха. Помимо прочего, увеличилось производство и основана Датская королевская фарфоровая мануфактура. Хотя Фридрих Великий жестоко обращался со своей супругой, сестрой Юлианы Марии, тем не менее вдовствующая королева Дании всегда поддерживала Пруссию и находилась в хороших отношениях с прусским королем. Юлиана Мария часто переписывалась с Екатериной Великой вплоть до их смерти в 1796 г. В 1780 г. они пришли к соглашению относительно семьи Ивана VI. Предоставив убежище двум своим племянницам и двум племянникам, братьям и сестрам ранее убитого царя, всегда исполненная сознания долга, Юлиана Мария устроила их подальше от двора, в Хорсенсе в Восточной Ютландии. Это снова говорит о том, что ей не хватало тепла и открытости, что, возможно, обострило ее и без того сложные отношения с сыном и дочерью Каролины Матильды. Точно так же Юлиана Мария навязала строгое и благочестивое воспитание детям своей предшественницы, королевы Луизы, хотя между ней и ее падчерицей Софией Магдаленой было больше привязанности.

Когда сыну Каролины Матильды, кронпринцу Фредерику исполнилось четырнадцать лет, ему полагалось пройти конфирмацию – церковное таинство, после которого были бы признаны его зрелость и право посещать заседания Тайного совета. Юлиана Мария хотела отложить это событие, чтобы сохранить контроль над правительством, но в 1784 г. она больше не могла откладывать. Когда проводилась конфирмация, кронпринц Фредерик поразил иностранных представителей своими ответами, доказав, что вопреки распространенным слухам обладает ясным мышлением в отличие от своего отца. Самое поразительное случилось позже, поскольку во время следующего заседания совета принц прервал совещание и передал ничего не подозревающему Кристиану VII документ на подпись. Таким образом было распущено действующее правительство, а кронпринц становился соправителем короля. К тому времени, когда наследный принц заметил, что происходит, он уже мало что мог сделать, а его последняя попытка взять под контроль теперь уже совершенно сбитого с толку Кристиана закончилась недостойной потасовкой между ним и его племянником. Последний спрятался за своего отца, но смог удержать власть и стать новым официальным регентом. Этот переворот застал Юлиану Марию врасплох, но, несмотря на ее ярость и совет короля Швеции Густава III попытаться вернуть власть, она признала абсолютную власть монарха и, приняв свое поражение, удалилась с сыном во Фреденсборг.

Юлиана Мария получила негативную оценку в прессе за роль в более раннем государственном перевороте против Струэнсе и Каролины Матильды. Некоторые ее действия, возможно, были частично вызваны ее амбициями и желанием посадить на трон собственного сына. Однако ее решение отстранить кронпринца от его неподходящей «аморальной» матери, возможно, было понятно в обстановке того времени, и следует отдать должное тому, как в конечном итоге она приняла свое низвержение. Покорностью и отказом участвовать в работе правительства она избежала более серьезных гражданских беспорядков. Воспитанная в строгих правилах Юлиана Мария никогда не могла смотреть сквозь пальцы на разрушительный образ жизни своего мужа и моральную распущенность датского двора, а также на сомнительные отношения Струэнсе и Каролины Матильды. Желая представить королевскую семью образцом моральной чистоты, она хотела стереть пятно позора, оставленное их прежним поведением. Страх скандала может объяснить и ее желание воспитать «малышку Струэнсе» как законную дочь короля, так что, возможно, для Юлианы Марии отобрание детей Каролины Матильды диктовалось не столько озлобленностью, сколько практической политической целесообразностью.

Новым регентом кронпринцем Фредериком, которому было всего шестнадцать лет, руководил его министр иностранных дел Андреас Петер Бернсторф, и в эти годы он провел некоторые более либеральные реформы. В 1785 г. Фредерик хотел жениться на одной из своих британских кузин, но Георг III теперь отказывался связывать жизнь своих дочерей с датчанами, которые так жестоко обошлись с их теткой. По этой причине в 1790 г. Фредерик женился на другой кузине, Марии Софии Фридерике Гессен-Кассельской, внучке Фредерика V и праправнучке Георга II. Выросшая в Дании, она пользовалась популярностью у датчан, но отношения с невесткой, Луизой Августой, которая особенно сблизилась с братом в детстве после их разлуки с матерью, были напряженными. Однако Мария София хорошо разбиралась в политике, могла давать советы своему мужу и действовать от его имени, когда он был за границей. Даже при наличии у короля любовницы и четверых незаконнорожденных детей ее отношения с Фредериком оставались хорошими. Из восьмерых детей, рожденных в их браке, шестеро умерло в младенчестве, в живых остались только две дочери.

Когда Фредерик еще был регентом, в 1794 г. пожар уничтожил замок Кристиансборг, из-за чего ему пришлось переехать с семьей в Амалиенборг, где они заняли один из дворцов знати. После того как это и другие здания были переданы Юлиане Марии и ее сыну, площадь стала королевской городской резиденцией, которой она остается и сегодня. В следующем году сам Копенгаген сильно пострадал от очередного разрушительного пожара, из-за которого многие тысячи жителей остались без крова. В конечном счете эта катастрофа привела к масштабной перестройке всего города. Кристиансборг восстановили, но примерно через девяносто лет его постигла та же участь, и в начале XX в. на его месте появилось другое здание, где сегодня заседает парламент, находятся кабинет премьер-министра и Верховный суд.

После смерти своего более осторожного министра иностранных дел Бернсторфа в 1797 г. Фредерик начал отстаивать свое единовластие, отклоняя все нежелательные советы словами: «Только мы знаем». Раньше, при Юлиане Марии, в 1780 г. Дания присоединилась к коалиции с Россией и Швецией (Декларация о вооруженном нейтралитете), пытаясь защитить балтийское судоходство от британцев, а двадцать лет спустя, в 1800 г., Фредерик стал участником другой Лиги вооруженного нейтралитета – с Россией, Швецией и Пруссией. Этот союз, возглавляемый новым царем Павлом, стремился противостоять блокаде Балтики, которую наложила Британия, чтобы предотвратить любую торговлю с революционной Францией. 2 апреля 1801 г., опасаясь, что Дания нарушит эмбарго, Великобритания осуществила упреждающий удар по датскому флоту у Копенгагена. Фредерик наблюдал за ожесточенным сражением из цитадели, пока Нельсон в итоге не спас положение Королевского флота, отказавшись выполнить приказ об отступлении.

Однако Наполеон, провозгласивший себя императором в 1804 г., укреплял свои позиции, и он вынудил Данию и другие страны закрыть свои порты для британцев. После того как последние безуспешно пытались подкупить Фредерика, чтобы отменить этот приказ, в августе 1807 г., пока король отсутствовал в городе, Королевский флот предпринял еще одну атаку. Это второе сражение при Копенгагене стало катастрофой для датчан, поскольку не только их флот был частью уничтожен, частью захвачен, но и сама столица подверглась сильной бомбардировке, в конечном итоге превратилась в руины. Два месяца спустя Фредерик, который еще больше усилил контроль над делами, приостановив деятельность Государственного совета, официально объявил войну британцам, начав «Канонерскую войну», которая продлилась до 1814 г.[82].

К тому времени психическое состояние Кристиана серьезно ухудшилось. В марте 1808 г. он умер в Шлезвиге и был похоронен в Роскилле. После его смерти кронпринц стал Фредериком VI, но из-за войны его помазание во Фредериксборге произошло лишь 31 июля 1815 г. Тем временем у Фредерика были другие замыслы. Желая создать новый Скандинавский союз, он считал себя, будучи потомком Густава Вазы, подходящей кандидатурой, чтобы стать избранным монархом Швеции после смерти стареющего бездетного Карла XIII. Итак, объявив войну своему ближайшему соседу, он решил заявить о себе как о будущем скандинавском короле объединенных стран, отправив воздушные шары со своим посланием на южные территории Сконе (Скании). Однако всего через год после того, как этот небольшой конфликт закончился, шведский риксдаг выбрал другого кронпринца, дальнего родственника Фредерика из Ольденбургов, Карла Августа Августенбургского, деверя «малышки Струэнсе». Ко всеобщему удивлению, через несколько недель у него случился инсульт, и он умер. Его заменил французский маршал Жан Батист Бернадот (Карл XIV Юхан).

В то время как Наполеоновские войны продолжались, Фредерик VI оставался верным французскому императору даже после катастрофического отступления Великой армии Наполеона из России в 1812 г. Тогда некоторые, в том числе двоюродный брат короля Кристиан Фредерик, предлагали Дании изменить убеждения, но Фредерик остался верен своему союзнику, возможно, во многом потому, что опасался нападения французов на морские пути, которые были так необходимы для снабжения Норвегии. Вскоре стало только хуже. После поражения Наполеона в битве при Лейпциге в 1813 г. Швеция вторглась в герцогство Фредерика Гольштейн, победив датчан в битве, которая оказалась последним сражением двух стран. В январе следующего года по Кильскому мирному договору Дания была вынуждена отдать Норвегию, уступив ее Швеции после 430 лет владения. Взамен Фредерик получил шведскую Померанию, которую вскоре обменял с Пруссией на Лауэнбург, который раньше принадлежал Ганноверу. Дания по-прежнему удерживала Исландию и Гренландию, но для многих датчан эти уступки не компенсировали потерю Норвегии, и до сих пор есть те, кто обвиняет короля в снижении международного статуса страны. Они считают короля ответственным за начало упадка Дании из-за его незыблемой, но неудачной поддержки Наполеона.

В Норвегии дела поначалу тоже шли не так гладко. После Кильского договора Фредерик VI отправил своим представителем в страну двоюродного брата Кристиана Фредерика[83], но его выбрали главой националистической партии, выступавшей против нового союза Норвегии со Швецией. Хотя Фредерик VI мог тайно поддерживать заговорщиков, посылая запасы зерна голодающим норвежцам и тем самым увеличивая популярность датчан, он не мог действовать открыто, опасаясь возмездия Швеции. Затем, всего через месяц после подписания договора в Киле, в феврале 1814 г. Кристиан Фредерик созвал собрание из двадцати одного знатного норвежца в Эйдсволле, примерно в 70 км от Христиании (Осло), и был избран королем (вице-регентом) Норвегии. 17 мая была подписана Конституция, и он был окончательно провозглашен королем Кристианом Фредериком. Эта дата до сих пор отмечается в Норвегии как национальный праздник. Его положение немедленно оспорили другие державы, которые потребовали, чтобы он соблюдал условия более раннего договора. Новый король отказался предпринимать какие-либо действия без одобрения норвежского парламента, и поэтому в июле шведы оккупировали страну под командованием недавно избранного кронпринца Жана Бернадота. Через два месяца норвежцы потерпели поражение, и война закончилась, а на последующих мирных переговорах шведы настаивали на отречении Кристиана Фредерика от престола. Он согласился, возможно надеясь тем самым обеспечить вступление на шведский престол себе или своему сыну. Если это было его целью, то ему повезло не больше, чем Фредерику VI. В 1818 г. Карл XIII умер, и ему наследовал Жан Бернадот. Однако, одержав одну победу во время сражений, Кристиан Фредерик смог добавить к своему отречению одно условие, а именно что Швеция должна принять новую норвежскую конституцию. Итак, хотя на протяжении следующих девяноста лет Норвегия находилась в союзе со шведской монархией, она избавилась от более чем четырехвекового статуса простой провинции крупных соседей.

Фредерик VI был потрясен, когда шведский трон предложили Бернадоту, а не ему, но считалось, что французский маршал придерживался более умеренных взглядов, чем самодержавный король. Когда полуавтономная Норвегия оказалась под шведской короной, обстановка еще более усложнилась. Война привела к тому, что датчане потеряли свои сельскохозяйственные рынки и основную часть морского бизнеса. В стране начался финансовый спад. Со временем разразилась серия банкротств, которые в равной степени ударили и по стране, и по отдельным торговцам, что ввергло Данию в огромные долги. В 1817 г. положение стало еще хуже, когда начался кризис в торговле сахаром, вызванный не только недостаточным производством и устарелостью рафинадных заводов, но и конкуренцией со стороны сахарной свеклы.

Во время пребывания у власти Фредерик провел ряд реформ, среди которых улучшение условий образования и тюремного содержания, а также предоставление евреям прав меньшинств. Кроме того, еще в 1788 г. он упразднил крепостное право, а через четырнадцать лет запретил работорговлю. Хотя в старости он стал более консервативным и властным, к концу его правления бо́льшая часть народа наслаждалась мирной жизнью. Иначе обстояли дела в Шлезвиге и Гольштейне. Несмотря на то что Романовы уступили оставшуюся часть этих герцогств более полувека назад, уровень жизни в этих областях был ниже, чем в остальной части страны[84]. В результате начали назревать открытые волнения, оппозицию воодушевили новости 1830 г. о революции во Франции. По этой причине четыре года спустя Фредерик решил ослабить свою неограниченную власть и провести в герцогствах определенные конституционные преобразования.

Наконец, после пятидесяти пяти лет правления, сначала в статусе регента, потом короля, в 1839 г. Фредерик VI умер, оставив только двух законнорожденных дочерей. Согласно датской конституции, эти женщины не имели права наследовать отцу, поэтому корона перешла двоюродному брату Фредерика VI, бывшему королю Норвегии Кристиану Фредерику. Хотя ходили слухи, что этот человек был незаконнорожденным ребенком придворного, официально он был сыном наследного принца Фредерика и внуком Юлианы Марии и Фредерика V и был провозглашен полноправным правителем Дании Кристианом VIII.

Кристиан VIII развелся с первой женой из-за ее неверности, но не раньше, чем в браке родился мальчик, которому во время развода был один год и которого навсегда разлучили с его матерью. Через два года после того, как Кристиан стал вице-королем Норвегии, он женился во второй раз на Каролине Амалии, дочери Луизы Августы, «малышки Струэнсе». Этот союз наконец объединил две так долго враждовавшие ветви семьи Фредерика V. Пара осталась бездетной, несмотря на то что Кристиан стал отцом десяти незаконнорожденных детей из-за постоянных внебрачных связей, но брак был счастливый. У короля и королевы были личные интересы, он продолжал свои научные исследования, а она сочиняла и играла музыку, когда не занималась благотворительной деятельностью. Несмотря на то что у Каролины Амалии не было детей, вероятная линия Струэнсе не исчезла. После смерти Луизы Августы в 1843 г. в возрасте семидесяти одного года внучка ее сына стала последней немецкой императрицей, предшественницей королевы Испании Софии и ее брата, короля эллинов Константина.

Кристиан VIII вырос при образованном дворе и поначалу казался более просвещенным, чем его предшественник, а своим обаянием и внешностью он нравился датчанам. Его популярность с годами испарилась, поскольку его курс оказался более реакционным и консервативным, чем ожидалось вначале. Хотя, как и Фредерик VI, он начал обдумывать вопрос прекращения рабского труда в колониях, его осторожный подход означал, что он только начал реализовывать эти меры незадолго до смерти, и полная отмена рабства состоялась лишь год спустя. Предложение его предшественника об ограниченной автономии провинциям открыло путь оппозиционным движениям в более бедных герцогствах Шлезвиг и Гольштейн, особенно в последнем, где большинство говорило по-немецки. В то время как росло напряжение, Кристиан казался нерешительным. Всего лишь за два года до своей смерти он выступил в поддержку датчан, которые хотели сохранить Шлезвиг в Южной Ютландии. Поскольку герцогства давно были объединены, этнические немцы хотели независимости двух областей вместе. Еще больше усложняли обстановку разногласия среди королевских родичей. Его сородичи поддерживали пронемецких националистов, и даже у его жены Каролины Амалии были схожие пристрастия, что в конечном итоге ослабило ее популярность.

Вдобавок к этим опасениям Кристиан VIII осознал сложности, с которыми столкнулся его преемник, сын от первого брака Фредерик, который подавал мало надежд, что когда-нибудь произведет законных наследников. По этой причине в 1846 г. король внес изменения в датские законы о наследстве, а в следующем году, получив одобрение из-за рубежа, назначил мужа своей племянницы преемником Фредерика, официально обнародовав это решение через пять лет. Хотя Кристиан планировал идти дальше и ввести в Дании конституцию, в январе 1848 г. он неожиданно скончался от заражения крови. Его последними словами стали «Я не сделал этого».

После смерти Кристиана VIII в стране снова мог появиться неподходящий монарх. В молодости в Женеве юный Фредерик был замешан в различных скандалах и, к ужасу более консервативных датчан, подхватил зарубежные республиканские идеи. Его заключенный в двадцать лет брак с дочерью Фредерика VI Вильгельминой стал настолько неблагополучным, что закончился горьким разводом в 1837 г.

После развода Фредерика сослали в Ютландию, где он встретил свою будущую возлюбленную Луизу Расмуссен. Однако четыре года спустя Фредерик снова женился, на этот раз на Каролине Шарлотте Мекленбург-Стрелицкой, внучатой племяннице жены Георга III, королевы Шарлотты, и племяннице всеми любимой королевы Пруссии Луизы. Каролина Шарлотта была не более счастлива, чем ее предшественница, и, приехав навестить свою семью в Мекленбург через три года после свадьбы, отказалась возвращаться в Данию, так что брак Фредерика снова закончился разводом.

Через два года после восшествия на престол Фредерик VII, к ужасу знати, в августе 1850 г. решил жениться в третий раз, выбрав простолюдинку, свою любовницу Луизу. Как бывшая балерина, которая держала магазинчик по пошиву шляп и платьев, она считалась неподходящей для роли официальной супруги, поэтому Луиза стала морганатической женой Фредерика, получив титул графини Даннер. Хотя высшие слои общества относились к ней с презрением, она действовала как советник короля, а также могла сдерживать своего вспыльчивого и распутного мужа. А позже, когда из-за нагрузок он стал психически и физически болен, она продолжала поддерживать его.

Вступив на престол, Фредерик VII тут же столкнулся с нарастающими трудностями в Шлезвиге и Гольштейне, где все громче становились требования независимости. С выхода в 1846 г. указа Кристиана VIII законы о наследовании в Дании и в герцогствах различались, что поставило вопрос о том, кто в конечном итоге станет преемником короля в этих двух областях. Вдохновленные последними революционными событиями в Париже в предыдущем месяце, в марте 1848 г. депутаты герцогств посетили короля в Копенгагене, требуя признания их независимой и объединенной земли Шлезвиг-Гольштейн. Хотя Фредерик признал эти права за Гольштейном, где проживало больше немцев, он отрицал, что может предоставить те же права преимущественно датскоговорящему Шлезвигу. В результате вспыхнуло восстание, возглавляемое племянником короля Кристианом Августом II, герцогом Августенбургским, сыном «малышки Струэнсе», и, когда мятежники захватили Киль и ненадолго оккупировали Фленсборг (Фленсбург), к началу апреля началась Датско-прусская война 1848–1850 гг., или первая война за Шлезвиг. Фредерик, прислушавшись к требованиям датских радикалов, подписал новую конституцию Дании, а в следующем году учредил двухпалатный парламент, который положил конец почти двухсотлетнему королевскому абсолютизму. Это сделало короля популярным среди датчан, и после его смерти жители Копенгагена установили в его честь памятник рядом с дворцом Кристиансборг.

Хотя детали личной жизни короля остаются неопределенными, обычно его считали неспособным к продолжению рода, но в последнее время исследователи выдвинули другие гипотезы. Согласно одной из них, в 1843 г. бывшая любовница Эльза (Мария) Педерсен родила ему сына Фредерика Поульсена. В поддержку этого аргумента были найдены письма, в которых король выражает свою любовь к ребенку и обнаруживает желание его обеспечивать. Недавно появилось еще одно заявление о том, что в 1851 г. его третья жена Луиза родила дочь, которая затем воспитывалась в Уэльсе под именем Элизабет Винн. Такие дети, рожденные вне брака или в морганатическом браке, не претендующие на престол, вне зависимости от того, правда это или нет, никогда не смогли бы изменить порядок престолонаследия.

В 1850 г. закончилась Датско-прусская война, а на Лондонской конференции в мае 1852 г. Англия, Россия и Франция подтвердили новый статус Дании. С этого времени Дания стала федерацией, объединенной личностью монарха с независимыми герцогствами Шлезвиг и Гольштейн. Однако проблемы были лишь отложены, что усложнялось сохранением правовых различий в отдельных территориях со времен указа Кристиана VIII. В то время как герцогства сохранили приверженность салическому закону[85], Дания приняла полусалическую систему, по которой право на престол могло переходить к женщине, рожденной в семье Ольденбургов. Как и следовало ожидать, когда Фредерик VII умер в ноябре 1863 г., положив конец прямой линии Ольденбургов, напряженность вновь обострилась, достигнув пика в Австро-прусско-датской войне 1864 г., или второй войне за Шлезвиг, разразившейся в феврале. К тому времени был провозглашен новый датский король. Несмотря на различных кандидатов, отстаивавших свои права на престол, прежде выбранный член младшей семейной ветви Шлезвиг-Гольштейн-Зондербург-Глюксбург унаследовал престол как Кристиан IX, тем самым положив, спустя более четырехсот лет, начало новой датской династии (см. генеалогическое древо «Последние представители династии Ольденбургов и приход к власти династии Глюксбургов» на с. 15).

15. Швеция: век революции