Час волка

«Опустите занавеску», — сказала София, имея в виду одеяло, служившее дверью. Я ослабил веревку, удерживающую его на месте, и она упала в отверстие.

«Подойди и сядь рядом со мной».

Когда я снова оказался на матраце, она прижалась ко мне и тихо спросила: «Ник, тебе действительно нужно вернуться за этой шкурой?»

— Да и ты сама знаешь, что я должен это сделать.

«Вы уже сделали больше, чем кто-либо может сделать. Намного больше. На твоем месте я бы покинула Афон до того, как меня замучили или потерпели поражение в битве, которая не была моей .

— То же самое я могу сказать и о тебе, София. Полгар мертв.

«Это моя борьба, Ник. Я сделала её своей . Я больше ничего не сказал, только погладил ее шелковистые черные волосы.

«В свой двадцать пятый день рождения я проснулась с грустным чувством, что прожила четверть века, ничего не добившись. Вскоре после этого я встретила Полгара Милана». Она говорила спокойно, глаза ее были задумчивы. «Теперь, когда он ушел, Аптос — это все, во что мне осталось верить».

'Вы еще молоды. Вы можете найти другого человека.

— Да, — сказала она, поглаживая мое лицо кончиками пальцев. — Но после лучшего ты не хочешь соглашаться на меньшее. Пожалуйста, давайте допьем вино.

Мы опустошили бутылку. Ее щеки покрылись пятнами от выпивки, а дыхание стало немного тяжелее. — Не уходи, — прошептала она. «Скажи своим людям, что шкура уничтожена».

— Но я знаю, что это не так, София, и этого достаточно, чтобы все шло своим чередом. Есть еще одна вещь: обещание, которое я дал жителям Джзана.

«Да, я помню, ты сказал, что город захватывают, и ты хотел им помочь».

— Помочь, — саркастически сказал я. «Прекрасная помощь — это Аптос».

«Ты получишь помощь», — пообещала она. — Ты как-нибудь получишь её, если один из нас выживет. Слезы навернулись на ее глаза. — Пожалуйста, не уходи, — снова сказала она. «Я не хочу, чтобы ты умирал».

«Если кто и умрет, так это этот дерзкий ублюдок с бородой».

'Ты сумасшедший. Такой же сумасшедшей, как и Полгар, — закричала она. Затем она бросилась ко мне и с варварской силой прижала свои влажные губы к моим .

Она вырвалась на свободу так же внезапно, как и уцепилась, оставив нас обоих задыхаться и жаждать большего. Луч солнца пробился сквозь щель в стене и осветил ее лицо, и я увидел улыбку, которая была одновременно и грустной, и теплой, и нежной. Я притянул ее к себе и жадно поцеловал во влажный открытый рот. Наши поцелуи разожгли неконтролируемый огонь. «Да, да», — простонала она, когда я расстегнул и снял с нее блузку. 'Да . .. '

Одним движением вниз я расстегнул молнию на ее штанах и натянул их на ее сочные бедра. Я чувствовал тепло ее тела, когда она двигалась ко мне, спуская штаны по ногам. Теперь на ней были только трусики, и каким-то образом этой необыкновенной женщине удалось найти шелковистые на ощупь и очень маленькие, проблеск ее женственности в мире, состоящем из жестоких и безжалостных мужчин. Я стянул трусики, и ее ягодицы и бедра освободились для моих исследующих рук. Медленно я провел рукой по ее животу и бедрам, а затем глубоко проник ей между ног. Она стонала и дрожала от желания.

София помогла мне скинуть одежду, нервно потянув штаны и свитер, подставив мое тело на холодный воздух хижины. Мы откинулись на кровати и молча обнялись, наслаждаясь прикосновениями друг друга в темноте.

Страстно наши губы слились воедино, и вся нежность была выброшена за борт. Ее руки обвились вокруг меня и притянули к себе, когда она покусывала мои губы, глубоко втягивала мой язык в рот и провела ногтями глубоко по моей спине. Я чувствовал ее грубую похоть, ее соски твердеют на моей груди, ее тело двигалось, когда она непрестанно стонала.

Слабые крики животного восторга вырывались из ее горла, когда она обнимала меня. Ее лицо было искажено похотью, рот жадно шевелился, бедра ритмично открывались и закрывались вокруг меня. Мы больше не ощущали ничего, кроме невероятного волнения момента. Я ускорил свои толчки, и чудесная боль удовольствия заставила Софию ворочаться подо мной. «О, о, оооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооочичичичихауууу!» закричала она. Я чувствовал только растущее внутри меня огромное напряжение и трение наших тел друг о друга.

Затем она закричала, закричала от почти невыносимой интенсивности удовольствия, и все в наших телах, казалось, слилось воедино в последнем взрыве.

Когда все закончилось, мы задремали счастливым сном без сновидений, наши тела нежно переплелись.

Глава 6

Мы вышли из хижины незадолго до заката. Я чувствовал себя отдохнувшим после сна, но замерзшим. София настояла, чтобы я оставил свою рваную кожаную куртку и вместо нее надел лишний свитер. Я заправил оба свитера в штаны и заткнул МАБ за свой пояс. София переоделась в чистые брюки и рубашку и разыскала пару туфель. Она заверила меня, что в них шнурки, которые не порвутся. В лучах заходящего солнца ее лицо было золотым и необычайно красивым. Ее губы были полными и красными.

Падра вышел из другой хижины, тряся плечами и почесывая грудь крюком. У него был тот же понимающий взгляд в глазах, и когда София увидела, что он приближается, она густо покраснела и поспешила обратно в хижину, чтобы найти себе занятие .

— Все сделано? — коротко спросила я, игнорируя его взгляд.

«Настолько готово, насколько это возможно. Он обернулся, чтобы посмотреть на карьер. «Она дикая кошка, — мягко сказал он, — но даже у диких кошек есть сердце».

Я кивнул в знак согласия.

В свете заходящего солнца тени были длинными, а тропа вдоль восточного склона казалась лентой пыли. Далеко внизу виднелись огромные валуны, которые, вероятно, скрывали людей Карака, а к этим валунам тянулись коварные осколки сланца. Сланец был похож на сухой зыбучий песок и стал ловушкой для любого, кто пытался подняться или спуститься по нему. Но путь был бы слишком хорошо охраняем, чтобы пытаться сделать что-то подобное.

— Мы могли бы пойти другим путем, — мрачно предложил Падра.

'Нехорошо. Там восходит солнце, и люди Карака могут пересчитать нас по пальцам, кто попробует с той стороны, если мы не воспользуемся тропой. Я думаю, мы должны пойти по тропинке. Мы будем в тени, и они не подумают, что мы попытаемся пройдти.

— Хорошая идея, Картер, — заметил Падра.

Бесшумно мы заскользили с вершины плато вниз к уступу над полосой сланца. Мы осторожно двинулись, держа пистолеты наготове, и начали сползать по сланцевому склону.

Теперь мы были на открытом воздухе, и каждый дюйм нашего спуска был мучительной борьбой с рыхлым сланцем. Это требовало от нас полной концентрации, и если люди Карака заметят нас сейчас, у нас не будет ни единого шанса. С каждым шагом я ожидал, что меня застрелят. Мои мускулы напряглись в жестокой судороге, когда я схватился за изрытую колеями землю и соскользнул вниз по коротким участкам, слишком крутым, чтобы идти иначе. Время как будто остановилось, но постепенно перед нами вырисовывались огромные валуны.

Наконец мы достигли предела сланцевого склона. Я перекатился между первыми камнями, на которые наткнулся, и Падра последовал за мной. - Мы сделали это, - ухмыльнулся он мне. — Теперь давайте прикончим этих ублюдков. Здесь только новобранцы Карака и никого из моих бывших братьев. На этот раз я не буду стрелять только для того, чтобы ранить».

Я кивнул в знак согласия, а затем отправился через пустынный, жестокий пейзаж, через подлесок и вокруг валунов. Почти милю мы с Падрой крались, постоянно следя за тропой. Часовые Карака не могли быть далеко, и тропа сведет нас вместе в удобное время.

Внезапно мы подошли к глубокому рву, где когда-то, много веков назад, оторвался огромный валун и с грохотом пронесся по дну долины, оставив там глубокий след. Я осторожно подполз к краю щели с Падрой, ползущим сзади и затем, шепча через плечо, сказал: «Двое мужчин».

Падра немного приблизился, чтобы он мог заглянуть за край. Впереди лежал пологий склон около двадцати метров. У борта, защищенного от яростного ветра, стояли два бандита, прислонив ружья к скалам. Один мужчина скручивал сигарету, а другой пил из бутылки. — Разве я тебе не говорил? — презрительно сказал Падра. «Это не борцы за свободу. Они преступники. У них нет никакого политического понимания. Им нечего делать здесь, в Аптосе.

Я вспомнил слова Софии: «Мы не просто воры». В следующий момент Падра нацелил винтовку на бутылку.

— Нет, — прошипел я, отталкивая его руку. «Если вы выстрелите, шум привлечет всех остальных».

— Ты прав, — вздохнул он. — Прости, Картер.

Я сказал ему прикрыть меня, а потом спрыгнул в окоп, направив на них МАБ. - «Ни звука».

Они не успели вовремя добраться до своего оружия и, к счастью, даже не попытались. Они медленно выпрямились, держа руки над головой, на лицах было написано недоумение.

— Падра, — крикнул я через плечо. «Иди сюда и возьми их оружие».

Он скользнул через край траншеи и направился к часовым, вне линии огня моего автомата на случай сопротивления.

Внезапно из-за слепой зоны появилась группа вооруженных людей. Какое-то время они стояли там, их лица были полны замешательства и изумления, затем они открыли огонь. Свинец со свистом рикошетил вокруг Падры и меня.

Я бросился в сторону и поднял пистолет-автомат, чтобы ответить на смертоносную атаку. Падра нырнул за скалистый уступ, хладнокровно целясь в них каждой пулей . Группа нападавших рассеялась, оставив двоих убитыми и троих ранеными. Я пристрелил другого, когда он достиг края впадины. Еще один человек, неуклюжий усатый бандит, чуть не налетел в меня, когда упал с с пулей Падры в грудь. Я отошел в сторону и выстрелил в человека с крысиным лицом, который целился в Падру. Он дернулся назад, а затем упал вперед, скользя по тому, что осталось от его лица.

Стрельба стихла, когда люди Карака перегруппировались, и я смог присоединиться к Падре до того, как стрельба снова разгорелась.

Я спросил. - "Как дела?"

«Их меткость хуже, чем их дыхание», — сказал он, перезаряжая маузер. Боеприпасов для МАБ в хижине Софии не было и я использовал последний патрон. Один из парней Карака метался от укрытия к укрытию, но почва расшаталась, и он поскользнулся. Я сделал свой последний выстрел. Пуля попала ему в пряжку и исчезла в углу живота. Там я стоял со своим пустым пистолетом, теперь не чем иным, как дорогой и сложной металлической дубинкой.

«Падра, они окружат нас».

« Да, и я боюсь, что мы наделали достаточно шума, чтобы привлечь всю их компанию».

- Тогда давай убираться отсюда к черту .

Выход из каменоломни превратился в кошмарную череду трудных восхождений и внезапных коротких стычек. Я взял Schmeisser MP 40 у одного из убитых. «У вас здесь чертовски странная коллекция оружия», — заметил я Падре. «Мой друг, если ты будешь бороться против угнетателей как партизан, вместо того, чтобы позволить им снабжать тебя, ты будешь доволен всем, до чего дотянешься».

«Так что есть вероятность, что у Карака нет никакого радиооборудования, вроде раций».

"Нет, он их не имеет."

«Ну, я полагаю, это то, чему мы должны быть благодарны».

Мы карабкались по трещинам и оврагам, по крошащимся под моей тяжестью древним скалам, по колючим, искривленным кустам, изводившим нашу кожу. Раны в боку и руке пульсировали тупой жгучей болью, и я дрожал на холодном ветру. Еще один гребень, еще одна трещина; беги, сражайся и снова беги. Падра задавал темп. Мы оба были истощены и задыхались, когда наконец добрались до поля и снизили скорость до медленной рыси. Мы потеряли людей Карака из виду и в последний раз осмотревшись, спрыгнули в канализацию.

Через полчаса мы были на вилле. Мы проползли вдоль задней стены на другой конец здания и выглянули из-за контрфорса. По разрушенному двору беспокойно ходил часовой с ружьем на плече. Падра кивнул головой в сторону разрушенных ворот в нескольких ярдах позади охранника. — Мы пойдем в подвал, — прошептал он. — Там мы можем залезть в воздуховоды. Он положил маузер в карман и предложил мне оставить шмайссер. «Для этого нет места», — сказал он мне.

«У нас будет твой пистолет, только если нас поймают». Он фаталистически вздохнул.

Я повернулся и посмотрел на часового, задаваясь вопросом, кто был более безумен, Карак, Падра или я. Часовой, казалось, ходил целую вечность. Время от времени он садился, чтобы потереть свой ботинок и что бормотать про себя. Наконец он скрылся за углом. Я глубоко вздохнул и побежал за Падрой.

Часового еще не было видно, когда мы достигли арки и нырнули в заплесневелый, пропахший плесенью подвал. В центре находился форнакс, свод античного очага, над которым между стенами разветвлялись узкие трубы, площадью около полуметра.

— Это будет путь для нас, — сказал я. — Ты уверен, что это приведет нас к Караку?

'Да. Они ведут в каждую комнату виллы.

— Тогда давай попробуем проникнуть в спальню. Мы можем застать его, когда он придет один. Кстати, что произойдет, если мы застрянем?

— Это было бы очень прискорбно, — сухо ответил Падра. «Мы не сможем развернуться и прогнать крыс».

Я смотрел на отверстия с еще большим отвращением. Падра указал на трубу, в которую хотел влезть, и я прижался, чтобы оттолкнуться ногой от края и соскользнуть внутрь. Там я перевернулся на живот. Падре было еще труднее, но он забрался сзади меня, пока я двигалась дюйм за дюймом, опираясь на предплечья и пальцы ног.

Эти старые воздуховоды, должно быть, функционировали в прошлом примерно так же, как и сегодня. Помимо решеток в полу, у римлян были выходы в нижней части стены. Ближе к потолку были более узкие отверстия. Это была удивительно эффективная система.

В темноте мы ползли, время от времени останавливаясь, чтобы передохнуть. Это было грязное, изнурительное дело. Я все время думал, что мы легко можем застрять в узком месте, и крысы будут грызть мне ступни.

«Сейчас мы в главном зале», — заметил Падра в одном из промежутков. "Еще одна комната или две, еще три, я думаю."

— Надеюсь, ты прав, Падра.

Он ничего не сказал, только фыркнул. Мы продолжали ползти по трубе, пока не достигли обрушившейся секции. Медленно я расчищал проход, передавая Падре куски камня и грязи. Затем мы поползли дальше.

Звуки начали просачиваться откуда-то сверху. Я не был уверен, что они говорят, но я был абсолютно уверен, что узнал голос Карака. Я помедлил, жестом приказал Падре вести себя потише и продолжил путь, скользя очень тихо, чтобы нас никто не услышал.

Я задержал дыхание, когда добрался до выхода, где шум был самым громким. Та же самая сила, которая разрушила трубу позади нас, расширила ее здесь. Постепенно мне удалось найти достаточно места, чтобы передвигаться на корточках. Падра был рядом со мной, сгорбившись и опираясь на бедра. Он был похож на трубочиста. Я наклонился вперед, миллиметр за миллиметром, и осмотрел комнату, мои глаза привыкли к тусклому свету факелов.

Около дюжины мужчин сидели за шатким столом. Четверо из них выглядели как ветераны старой гвардии, оставшиеся со времен руководства «Милана». Остальные были дерзкими молодыми бандитами Карака. Карак расхаживал взад и вперед в разочаровании или нетерпении, а может, и в том, и в другом, когда он ударил правым кулаком по левой руке. Падра тихо зарычал, словно животное, почуявшее врага, и переместил свой вес в растущем раздражении.

С этими словами он обрушил кусок камня. Звук казался оглушительным. Я был уверен, что они услышали бы это в комнате. Но нет, разговор продолжался без перерыва.

Я слышал, как Карак сказал: «К черту вдову Милана и этого идиота с крюком. Мы должны смотреть фактам в лицо. Мы слабеем, а армия становится сильнее. Дни нашей славы позади. Мы для них не более чем заноза в боку.

«Шип все еще может быть сильным», — напомнил ему один из мужчин постарше .

«Ба. На сколько долго? Наше оружие устарело и устаревает. Запад потерял интерес и отвернулся от нас. Никого это не волнует.

— Но этот человек, Картер, сказал… .. '

— Он сказал, он сказал, — закричал Карак. «Это всего лишь один человек».

— Ты ожидал большего, Эван? — спокойно спросил старик. «Только у одного человека был шанс добраться до Аптоса, и Картеру это удалось».

— Я ничего не ожидал, — горячо возразил Карак. «Только холод, голод и позорная смерть, если мы будем продолжать в том же духе».

«Другого пути нет».

"Есть."

Бородатый предводитель с покрытым пятнами лицом свирепо посмотрел на старика: «Слушайте, все вы. Наш контакт в Метковиче сделал несколько запросов властям. Он говорит, что если мы сейчас будем вести себя потише, то можем получить определенные уступки.

— Он лжет, — прошипел Падра.

Я прижал палец к губам, чтобы заставить его замолчать, но в моем мозгу крутились противоречивые мысли. Был ли контакт Карака в Метковиче тем же, что и у меня? Если да, то был ли он тем, кто предупредил югославскую армию и они чуть не убили меня? И кроме того, если правительство было таким примирительным, то почему они захватили Джзан?

«Вот почему, — продолжал Карац, стуча костяшками пальцев по столу, — я пригласил людей из Белграда навестить нас здесь».

'Здесь?' прорычал Падра, подавленный. Он выглядел так, будто собирался взорваться от ярости. — Он привел сюда врагов? Милан перевернулся бы в гробу, если бы услышал это».

— Ш-ш-ш, — прошипел я ему.

— Но что, если мы не согласимся? — тихо спросил старик.

«Тогда присоединяйся к тем маньякам в каменоломне», — рявкнул Карак. «У нас есть шанс на безопасность и мир, и если вы не видите этого для себя, подумайте о будущем своих жен и детей. Мы заключим выгодную сделку и покончим со всеми этими годами кровопролития.

Я услышал рычание рядом со мной и шарканье ног. Прежде чем я успел что-либо сделать, разъяренный Падра прыгнул через отверстие в комнату, ревя от ярости и негодования. Все лица повернулись в его сторону, потрясенные появлением этого почерневшего от сажи дикаря.