Песок

Пока мы ели, мы без умолку болтали. О чем? Да обо всем! Кто видел каких лошадей, кто где живет, чей отец какую работу выполняет, кто что видел и слышал.

- А я видел змею размером с человека!

- А я видел змея толстую, как человек, и длинною с шатер!

- А я змею размером с два шатра видел!

- А у меня дома шкура самой большой змеи на свете!

Мы хвастались, кричали и смеялись. Я дал попробовать лепешки своей матери, а меня угостили молоком из фляги. Это был самый лучший обед в моей жизни! И пресные лепешки уже не казались мне такими безвкусными.

А вечером, за ужином я поглядывал на братьев и боялся. К счастью, отец не пришел с нами трапезничать, а Маса-ба запрещала нам говорить во время еды. Браться злобно зыркали на меня, но молчали и усиленно работали челюстями, хотя матери они уже наверняка поведали, где я провел день. Когда мы уже расходились спать мимо меня прошел брат и задел плечом, а после пообещал наябедничать на меня отцу. Я смолчал и только выше задрал нос, а сам от ужаса был готов расплакаться. Ложась спать, я долго ворочался и прислушивался к тому, что происходит снаружи, ожидая отца и выволочки от него. Но сон сомкнул мои глаза и я не дождался прихода родителя.

Рано утром, не дожидаясь, пока проснется вся семья, я вскочил на ноги и принялся торопливо собираться. Запихав в узелок свой обед, я словно ветер помчался в сторону шатра погонщика Стариса. Неудивительно, что пришел к шатру самым первым и долго ждал остальных. Мои братья пришли хмурыми, но меня не задирали, а держались в стороне. Я невольно воспрял духом и улыбнулся.

Наконец Старис подошел к гигантскому загону с лошадьми и мы принялись отворять ворота. Этот загон возили аж на трех телегах и первым делом на новом месте мужчины собирали не свои шатры, а именно его - вколачивали палки в землю, устанавливали перекладины. Затем подле загона селились погонщики. Старис пас общих лошадей - это те лошади, которыми мог пользоваться любой в племени, если своя лошадь заболела или умерла. У погонщика также был самый большой табун из своих лошадей - вроде голов двадцать. А еще Старису отдавали молодых коней, чтобы тот тренировал их и приучал к седоку, Старис брал за это плату, но какую - не знаю. Итого в загоне бывало и по сотни лошадей, ну или чуть-чуть меньше. Тут всегда было полно работы - натаскать лошадям воды, очистить навоз, найти траву, просушить ее, полученое сено принести лошадям... Дел - не продохнуть.

После того как все лошади вышли из загона, пару ребят сразу же вскочили в седло и погнали табун в сторону полей, мне и еще нескольким мальчикам пришлось бежать позади, однако мы были не самыми последними - замыкал нас Старис, верхом на своем коне. Через несколько часов к стоянке подъехали другие взрослые и начались тренировки. Я снова носился по всему полю и помогал то бинтовать ноги, то чистить копыта, то крутить веревки, то чистить шкуры.

Бывали конечно и передышки и перерывы - в такие моменты я бежал к Аменху и болтал с ним, иногда играл. Аменх был постарше меня и у него была своя лошадь. Он хвастался, что его отец приручил этого дикого мустанга и теперь лошадь под ним послушная и покорная, словно всю жизнь в стойле. Пускай верхом он всего пару месяцев, но он учился у Стариса верховой езде и поэтому уже держался весьма уверенно и редко слезал с коня. Мужчины запрещали мальчишкам слезать с коней по мелочам - степяк должен жить на коне, есть на коне и спать на коне - именно так они аргументировали свой приказ. Не передать словами как сильно я мечтал оказаться на месте Аменха и оседлать его когда-то дикого жеребца! Как же рано я познал чувство зависти...

День прошел насыщенно, я валился с ног, но при этом был безумно счастлив. Погонщики решили переночевать с табуном в поле, а старшие братья решили не возвращать конец домой. Мы втроем поплелись домой - я позади и два брата впереди. Аменх ускакал к себе, напоследок пожелав мне хорошего вечера и поэтому весь путь до дома я провел в молчании.

Не успели мы переступить порог, как Титах закричал во все горло:

- Отец, Янисат не пасет коров, он бегает пасти лошадей!

Из глубины шатра вышла высокая фигура отца и он пристально посмотрел на меня сверху вниз.

- Янисат, это правда?

- Да, отец, - я опустил глаза и сгорбился, ожидая удара.

Отец наградил меня затрещиной и принялся ругать - я прикрывал голову руками и ронял слезы, а отец продолжал меня бить. Наконец он успокоился и запретил мне более появляться у Стариса, и пообещал на завтрашний день спросить у Караса, как я выполняю свои обязанности.

За ужином я сидел и глотал слёзы, а Маса-ба неодобрительно качала головой. После ужина она помазала мои синяки мазью и вытерла мои слёзы своей старой сухой ладонью.

- Ба, отпусти, ба! - вырывался я, что-то внутри меня бунтовало против этой нежности.

- Тише, тише, - она крепко прижимала меня к груди и я потихоньку затих, а после незаметно уснул.

Утром упорно пошел к шатру Стариса и также упорно игнорировал злые выкрики братьев. После обеда, когда мы с Аменхом закончили нашу трапезу, ко мне подошел Старис и начал спрашивать:

- Ты брат Титаха и Сетнаха?

- Да, - непроизвольно убрал руки за спину, словно меня отчитывают.

- Идем, - Старис повел меня к плацу, где лошадей гоняли по кругу.

Он крикнул кому-то, чтобы привели Лужицу - старенькую кобылку, а сам подвел меня к середине плаца.

- Ну что, Янисат, лошади у твоего отца совсем не ездовые, учиться надо, - в этот момент подвели серую кобылку и Старис подвернулся ко мне, - что за степяк не умеющий верхом ездить? - он подмигнул и резко поднял меня за подмышки в воздух.

- Давай, раздвигай ноги, - я поспешно широко раздвинул ноги и тот час оказался верхом. Подо мной была горячая живая спина и я испытал неподдельный ужас от того, что не в состоянии удержаться на кобыле.

- Ну вот, пускай твои братья приручают ваших непослушных кобыл, а ты пока что катайся на этой. Аменх тебя будет учить, я страховать. И не слезай с лошади по пустякам! - строго наказал Старис.

Я поспешно закивал головой, и со всей силы вцепился в гриву кобыле, а потом и вовсе наклонился к ее спине и прижался грудью к ее спине и шее, а руками вдобавок обнял ее. Старис только хмыкнул и пошел дальше по своим делам, оставляя меня одного с животным.

Кобыла подо мной наклонилась к земле и принялась щипать траву. Вот она делает шажок, второй, бьет себя по крупу хвостом и снова перебирает ногами. Я прилип к ней, словно мокрый лист и молился всем ветрам, чтобы только закончилось это, сделайте что угодно, но пускай меня снимут! Живая лошадь подо мной вот - вот скинет меня! Я хочу к Маса-ба, я хочу в шатер!

- Что, испугался? - со смешком в голосе спросил Аменх.

Я отрицательно замычал, а сам не понимал, где находиться мой друг. Видимо с другой стороны лошади, но я не могу повернуться, ведь я тогда упаду.

- Давай Янисат, распрямляйся, - последовал голос Стариса.

А я то думал, что погонщик меня кинул и оставил одного на произвол судьбы.

- Как мне распрямиться?

- Отпусти шею Лужице, - последовала инструкция от Аменха, - свободно опусти руки вдоль тела и не держись за нее руками вообще, пусть руки болтаются. Сожми сильнее спину коленями, а туловище распрями.

Про себя я решил, что эта затея самоубийственная. Если не буду держать лошадь руками, то точно упаду и разобьюсь насмерть. Однако Старис молчал и я не видел погонщика, да я вообще ничего не видел, кроме шкуры животного и земли под ее ногами.

Опираясь руками, я помог себе распрямиться и тот час заметил в паре метров от меня Аменха, и Стариса, со скрещенными руками. Погонщик не спускал с меня и глаз и сейчас его взгляд был во сто крат пронзительней, чем у Аменха. Старис заговорил:

- Степяк должен хорошо держаться как в седле, так и без него. Должен уметь есть на коне, спать на коне, жить на коне, если это потребуется. Через пару лет вы пойдете учиться военному делу и вас будут учить стрелять из лука, верхом на жеребце, на полном ходу. Ты должен научиться управлять лошадью с помощью коленей, должен научиться чувствовать ее, мыслить как она, понимать чего может испугаться конь и как развеять его страхи. В бою этот навык тебе пригодиться. А сейчас откинь корпус тела немного назад и отпусти гриву кобыле. Маши руками, болтай ими в воздухе, ты держишься на коне задницей, а не пальцами.

Я послушно откинул назад корпус и нервно сглотнув выпустил гриву.

- Хорошо, Аменх, погоняй лошадь по кругу.

Друг привязал Лужицу к длинной веревке и пустил шагом.

Я медленно привыкал к новому ощущению, привыкал к живому организму между моих ног и мне это начинало нравиться, не так уж и страшно, но зато также здорово, как в моих мечтах. В голове уже проносились картинки, где я скачу во весь опор по степи и ...

Кобыла подо мной немного оступилась, а я в ужасе вновь припал к ее шее.

До самого вечера я не слезал с Лужицы, Аменх научил меня делать разные упражнения, как например: наклоны, тянуться рукой к носку и пятке, наклоняться без рук вперед и назад, чтобы моя спина полностью легла на лошадиный круп, воздействовать на лошадь корпусом. Аменх прекрасно объяснял задачи и даже Старису нечего было дополнить. Погонщик подходил к нам пару раз, иногда отлучаясь по своим делам и смотрел на мои успехи. В последний раз он сказал, чтобы я каждый день брал Лужицу и тренировался на ней. От такой новости на рту расцвела улыбка.

Наступил вечер, но погонщики решили оставить табун ночевать в поле, а не гнать обратно. Ребята спешивались, оставляя своих лошадей и потихоньку разбредались домой. Едва я слез с седла - как почувствовал боль между ног, в пояснице и даже попа болела.

- Что, болит все? - Аменх смотрел на мое кислое лицо, - Завтра еще хуже будет, а потом пройдет.

Я скривился еще сильнее и постанывая побрел с другом по домам. Аменх подстраивался под мой шаг и с видом знатока, рассказывал про лошадей все, что только знал, а я как благородный слушатель внимал его словам не перебивая оратора.

- Ну, до завтра! - Аменх помахал рукой и пошел в сторону своего шатра, а я поплелся за братьями в сторону моего.

Я шел позади братьев и знал, что дома меня ждет взбучка. Я в который раз ослушался отца... Мой шаг непроизвольно замедлялся, и даже черепаха сейчас бы обогнала меня по скорости. Наконец впереди показался наш шатер братья ускорились и помчались домой. Против воли вырвался тяжелый вздох, я собрался с силами и подошел ко входу. Не успел я переступить порог, как на меня обрушилась тяжелая родительская ладонь.

- Язвить тебя в сердце, язвить Янисат! - отец поднял меня за шкирку, словно щенка.

- Яхмес, сын, отпусти его, Яхмес! - влезла в разговор Маса-ба.

Отец промолчал, продолжая удерживать меня, я зажмурил глаза, Маса-ба стояла в нескольких шагах от нас и грозно хмурила брови.

Меня бросили на пол и приказали убираться прочь - я быстрым ветром выбежал их шатра и побежал, куда глаза глядят. Боль от верховой езды отступила, страх заставлял меня бежать сломя голову, не оборачиваться. Я бежал, сверкая пятками, словно за мной гонится стая шакалов, бежал и ветер свистел в ушах. Мне показалась, что я за считанные секунды преодолел нашу стоянку и взбежал на холм. Здесь, я остановился, оперся на колени и отдышался. Возвращаться домой мне было страшно, но и куда идти я не знал. Так я простоял весь вечер, смотря на удлиняющиеся тени, да прислушиваясь к шепоту ветров. Лишь когда солнце окончательно село за горизонт, тело полностью продрогло, а живот уже беспрерывно урчал я поплелся домой.

Маса-ба встретила меня у шатра и ласково погладила по голове.

- Янисат, можешь пасти лошадей, - обрадовала она меня и приложив палец к губам приказала следовать за ней.

У костра она налила мне воды и протянула лепешку с сыром и куском мяса - я был так рад, что проглотил свой поздний ужин в два счёта. Я хотел спросить про отца, про то, почему он разрешил мне пасти лошадей, сказать спасибо за ужин и поделиться своими успехами в верховой езде. Но каждый раз, когда я открывал, рот Маса-ба прикладывала к губам палец и улыбалась.

Я поклонился ей и в порыве чувств обнял, зарываясь лицом в юбку ее платья.

- Янисат, милый ты мой внучок, как же я тебя люблю. Хочешь, расскажу тебе на ночь сказку?

- Да, - я отпустил бабушку и принялся укладываться.

- Про кого ты хочешь услышать? Хочешь про воина Нахаму? Твоя любимая легенда... Или же рассказать тебе про дикого мустанга? Какую хочешь историю?

Я призадумался и выбрал историю про духов.

- На заре земли нашей, не было ни света ни темноты, не было ни солнца ни луны. Но пришли демиурги и создали земли, поселили на ней духов, богов, а те создали и свет и тьму, подарили жизнь и принесли смерть. Боги правят, а духи просто существуют и есть четыре вида духов. Первые воды, что резвятся в ручьях и морях, несут они жизнь и справедливость, не увидеть тебе их в наших степях, не любят они пески, да твердую почву, не нравятся им пересыхающие родники и посему никогда тебе не увидать их. Вторые духи - земли. Им подвластны горы и пески, сеют они саженцы деревьев и растят вкусные плоды, дом их - леса, пища их - плоды да трава. Редки они в наших землях, ведь не всходят саженцы ни на твердой земле ни на песке. Но эти полюбили они род людской и восхитились они степным народом, что может выживать без зелени да без воды. Подарили они знания и умения песком управлять, да песчаных коней создавать.

- Ба, а ты видела детей песка?

- Видела, Янисат, но в другом племени. Редки такие люди, вырождается этот дар или не раскрывается. Рассказывать тебе дальше?

- А песчаных коней они создавали?

- Не видела я, Янисат.

- Расскажи про духов огня, про тех, что танцуют иногда у нас в общем костре.

- Огонь... Огонь - это смерть и посему суровы духи огня, пускай и проходят они иногда в общий костер на танцы, но никогда не корми их. Эти духи переменчивы и никто не знает, как они себя поведут. Духи эти живут на великих горах, тех, что изрыгают дым и пламя, из которых текут красные реки... и сражаются они с ледяными драконами...

Конец рассказа я не дослушал и уснул. Перед моими глазами стоял большой костер, который иногда собирают в центре шатров, куда приходят веселиться и танцевать... И танцевали на черных головешках духи и посылали на людей столп иск...

***

В тот вечер я впервые отстоял свою позицию, а впрочем, скорее отревел, а отстояла мою позицию моя же бабка. Больше с отцом на эту тему мы не говорили, да и вообще он окончательно перестал замечать меня.

Прошло полгода и оба брата ушли учиться военному ремеслу - держать лук, орудовать саблями и как-то так само получилось, что теперь я пас наших трех лошадей, в то время как оба мои брата ходили учиться воевать. Зачем степным воевать? Все просто - в степи полно шакалов, змей, диких кошек и прочих зверей. В зависимости, от того куда повернет племя встречаются разные звери, которые не прочь полакомится скотом. Также племя должно уметь стоять за себя, пускай воры одиночки и обходили нас стороной, но вот мы не брезговали нападать на одиноких. Да, племя грешило разбоем. Слабые и чужаки подвергались нападениям и грабежу, иногда мужчины седлали конец и скакали на промысел, чтобы вернуться из деревень с полными руками добычи. Бывало, пересекались племена на кочевом пути, и тот час проходили свадьбы, встречались дальние родственники, люди делились событиями, а некоторые семьи принимали решение сменить одно племя на другое. Но чаще всего в такие моменты племена объединялись для большого набега. Больше воинов - больше успеха - так говорил мой отец. Кстати отец всегда оставался с Чурачи. Его считали славным воином и часто другие племена зазывали его жить к себе, но тот отказывался. Яхмес был с племенем от начала и до конца, но вот таких 'сторожил' как он было мало. Семьи меняли племена, в поисках лучшего места и степные всегда были рады перебежцам.

Наступила зима и у меня появилась еще одна сестра, которая заняла свое место на горбу Маса-ба, мать все чаще оставляла старших сестер помогать себе в шатре, а отец также принялся посвящать старших сыновей в свое ремесло, полностью игнорируя при этом меня.

Расстраивался ли я? Отнюдь. Я скакал во весь опор на лошадях, гонялся по степям наперегонки с другими ребятами и впадал в неприятности напополам с Аменхом. Вместе с другом мы проводили вечера, встречали рассветы в степи и бесконечно шалили. Мы подсовывали девчонкам гадюк, гоняли шакалов, искали гнезда перепелов и дрались на кулаках, получали синяки и шрамы, и наши колени никогда не заживали от ударов. Пожалуй, всего и не перечислить, но клянусь ветрами - каждый день мы во что-нибудь да влипали! И неизменно получали тумаков от Стариса, который ругал нас за очередную шалость. Хотя не только Старис ругал нас, да отвешивал затрещины.

***

Чурачи бесконечно кочевали. Не проходило и двух-трех месяцев, как мы меняли места стоянок и вновь и вновь шли сквозь степь. Несколько раз мы проходили пустыню и оказывались посреди бесконечных песков, но Чурачи не любили эти места, предпочитая твердую и сухую землю, земле вязкой и желтой. Однако именно в пустынях встречались духи огня.

Как-то раз, во время кочевок в общий костер пришли огненные духи. Красивые и гибкие огненные девы плясали на головешках в такт барабанам, изгибались и наклонялись, завораживая своим танцам. Ни одна девушка из племени не могла сравниться в грации и гибкости с огненной, а может быть ни один человек не способен повторить их танец. Барабаны били сильнее, танец становился все быстрее, а в костер подкидывали головешки и тот становился все жарче и сильнее.

- Ты готов? - шепнул Аменх.

- Угу, - я старался не пропустить ни одного движения огненных дев.

- Оторви свои глаза, сейчас будет весело!

- Они такие красивые, - прошептал ему.

- Еще бы, они же не люди, смотри давай за мной.

Аменх задел меня нарочно плечом и пошел в сторону большого костра. По одной стороне сидели люди, играли, ели и танцевали. По другую же сторону никого не было. Здесь лежали дрова. Именно по этой стороне Аменх незаметно плеснул жир на песчаную землю. Я последовал его примеру и, как и он, незаметно разлил жира. Масляные лужицы на песке образовывали тоненькую дорожку от костра до ... стопки дров. Мы хотели посмотреть, что будет, если отдать духам огня целую охапку дров. Жир должен был воспламениться, едва мы соединим наш ручеек с общим костром, огонь перекинуться на него и тогда по маленькому ручейку духи смогут подойти к охапке дров.

- Давай, твоя очередь, - зашипел Аменх.