Господин судья

Mikka Hope

Господин судья

Глава 1

— На основании закона от шестого года двенадцатой эпохи и эдикта короля Карла суд постановил решение суда графства Пармеского оставить в силе, а жалобу торговца Сабера отклонить. Постановление может быть обжаловано в течении десяти дней в высокий суд императора.

Сабер возмущённо воскликнул, но ругаться не решился. Его уже трижды штрафовали за дерзкие высказывания. Он был высоким сухим мужчиной, который торговал золотыми и серебряными изделиями. Сабер был очень богат и плодовит. Его род насчитывал едва ли не две сотни человек. Его противник, барон Сольдерс, производил впечатление этакого весельчака с картины. Розовощёкий, голубоглазый, улыбчивый, но у меня он вызывал стойкое отвращение.

— Ваша Светлость, — не удержался торговец. — Да что же это делается. Он меня разорил, а найти управу на него нет возможно.

Я повернулась к торговцу. Мне его было жаль, но ничего в этой ситуации сделать я не могу.

— Найдите нормального легиста. Вам расскажут, где вы ошиблись. Иск вы не тот подали.

Я смотрела на мужика. Всё понимаю, но выхода у меня другого нет. Из зала хотелось быстрее уйти. Голова рассказывалась. Я боялась ею тряхнуть, чтобы не вырвало. В зал снова кто-то пронёс артефакт. И этот кто-то барон. Слишком уверенно он себя вёл.

— Барон Сольдерс Дав, я накладываю на вас штраф в размере трёх тысяч золотых за то, что вы принесли в зал суда запрещённый к проносу артефакт.

Барон возмущённо воскликнул. Теперь всё дело оборачивалось для него пустой затеей, но мне до смерти надоели выходки этих горе властителей. Готовы на шею сесть.

— Ваша Светлость, — закричал барон.

Я вышла из зала, но меня не оставляли в покое. Барон бежал следом.

— Герцог Георг, ну хоть половину скиньте.

Я посмотрела на него и поморщилась. Артефакт он так и не дезактивировал. Магия перстня вгрызалась мне в голову и вызывала жуткую головную боль.

— Вы пронесли артефакт с целью воздействовать на суд. Это минимальный штраф, который за такое предусмотрен. Если будете настаивать, то вас ждёт штраф в размере половины вашего имущества.

Я хлопнула дверью перед его носом и направилась в кабинет, предварительно сказав помощнику:

— Зал очистить. Вызови мага. И позови Зольдара.

Нет, барон не ошибся обращением. В этом мире я мужчина, а о том, что я на самом деле женщина знают всего десяток человек. Двенадцать лет назад я свалилась на голову герцогу, который намеревался убить правителя и занять его место, считая, что у него больше прав на трон. Так я стала герцогом Георгом, потому что мы были с ним как две капли воды. Отдавать место другому роду император не пожелал. Так я получила место верховного судьи и кучу проблем. Мне повезло, что герцог имел эльфийскую кровь, а потому не было необходимости как-то разбираться с растительностью на лице. Денег у судьи и герцога было навалом, как и врагов. Первые два года на меня было десять покушений. Теперь успокоились или враги оказались перебиты и пересажены в тюрьму. Магический мир и высокое положение были для меня скорее ловушкой, чем плюсом. Меня часто накрывало каким-то чёрным пологом. Депрессия. Это слово стало синонимом моего настроения. Вырваться из чреды было невозможно, как и разобраться с проблемой. Я не хотела сознаваться в том, что всё ещё надеюсь когда-нибудь стать женщиной, а не каким-то непонятным суррогатом.

Я села в кресло и сжала виски. Как же раскалывалась голова. О моей непереносимости знали многие. Аппарат старался даже фамильные артефакты не приносить на работу. Правда, мне до них не было никакого дела. Головную боль приносило всё, что так или иначе было связано с принуждением или приворотом. Потому-то и стать окончательно мужчиной я не могу. Магия оборота сведёт меня с ума.

Зольдар вошёл в кабинет. Он был обладателем шикарной рыжей бороды и дурного характера и чем-то напоминал гномов. Магистр и лекарь был одним из десяти, кто знал о том, что я женщина. Он помогал мне справиться с внешними проявлениями пола. Грудь мне этот лекарь уменьшил, чтобы не приходилось бинтовать или носить корсет. Частично провёл кое-какие манипуляции после того, как четыре годна назад у меня родился мальчик. Теперь я родить не смогу никогда, но довести дело до конца оказалось невозможно. Я свалилась в беспамятство на несколько дней. Процедуры пришлось прекратить. Зольдар же помогал в трудные минуты, когда некоторые виды магии доводили меня до приступов.

— Опять, — сказал он.

— Дурной барон притащил какую-то гадость. Нужно дать распоряжение, чтобы с него взыскали штраф.

Зольдар усмехнулся.

— Твой помощник уже распорядился. Этого надменного барона давно хотят все поставить на место. Он так легко обманывает людей.

— Артефакт у него. Кольцо с золотистым камнем.

— А у тебя непереносимость.

Зольдар зашёл за спинку и поднёс руки к вискам. Я уже знала, что будет, но всё равно сжала зубы. Магия проникла под кожу, словно кто-то вгрызался в голову. Я закрыла глаза, чтобы не видеть поток разноцветных искр. Это не было больно, только противно. Зольдар действовал быстро и уже через минуту в глазах посветлело. Лекарь сел напротив меня и улыбнулся. Мы с ним за эти двенадцать лет стали близкими друзьями. Он часто приходил ко мне и помогал с проблемами, я закрывала глаза на некоторые его шалости. Торгует он не совсем легальными товарами из Сании.

— Надо тебе вырезать эту гадость, которая мешает магией пользоваться, — сказал Зольдар.

Я рассмеялась и достала конфеты.

— И стану я сильным магом.

— Нет. Станешь средним, но магом. Какая-то опухоль у тебя в районе матки. Она и мешает тебе пользоваться своими способностями.

Я махнула рукой.

— Что у нас на западе? Говорят, что снова война будет.

Вопросы моей восприимчивости магии дело третье, а вот проблемы с Курией могут принести империи много неприятностей. Это королевство с завидной регулярностью пытается подмять под себя огромный горный массив. В Лулимогенте считали горы своими, а сейчас там ошивались и мы, и они, и люди из Сании, и из Фьюмоно. Не было там только духовников Алудиании, но у тех не было выхода к горам. Зольдар помолчал, рассматривая, как я наливаю чай.

— Король Курии до сих пор не может забыть, что когда-то из Лулимогента давали советы всем правителям.

— Но забывает, что винить нужно духовников Алудиании.

— Духовники ничего не могут ему дать, а у нас обширные территории и много ценностей.

Я покосилась на Зольдара. Не совсем он прав. Духовники, вернее их люди добывают массу ценностей в море, но почему-то король Курии неизменно смотрит на восток, словно ему кто-то туда голову поворачивает. Найти бы этого умника, да рога обломать.

— Духовники Алудиании мутят воду, — сказал Зольдар.

— Нет. Это не они.

— Почему?

Лекарь смотрел на меня с напряжением, а я в который раз подумала, что этому мужику слишком легко все верят.

— Война с Санией у них только что закончилась. Они лишились половины рынка сбыта своих товаров, и казна у них сейчас тощая, да ещё и неурожай. На такую махинацию нужно много денег. Так что это точно не они.

Лекарь пожал плечами. Мы с ним обсуждали общих знакомых, посмеивались, но проблем политических больше не касались. Зольдар ушёл через полчаса, когда стало ясно, что приступ прошёл. Работы у меня хватает и без заседаний. После ухода лекаря я долго сидела за бумагами, но мысли всё также возвращались к непонятной ситуации на границе. Как же не хотелось влезать в большую войну. Хотя если правителю попадёт шлея под хвост, война будет.

После его ухода я достала из клетки голубя. На лапу была повешена красная метка. Это означало, что мне нужно поговорить с хозяином птицы.

Бумаги рассосались ближе к четырём часам. Больше мне тут делать нечего. Помощнику и секретарю даны задания.

— Ваша Светлость, — сказал помощник. — Его Величество просил вас зайти к нему завтра с утра.

Значит император собирает совет герцогов. Вот этого не хватало. В Шунии нас восемь. Формально мы подданные императора, а по факту независимы. На меня он может попытаться надавить. Правда, кто поверит императору, что я женщина, но рисковать всё же не стоит.

Я ехала домой и думала, что будет завтра. Итак, герцог Сайман — северянин, аристократ чёрт знает в каком поколении. Говорят, что его предки уже двадцать три поколения носят титул герцогов севера. Все его имена я не вспомню даже под пытками, как, впрочем, и свои. Высокий мужчина со щегольскими усами и каштановыми волосами, которые отливают рыжим. Он маг, женат на дочери хозяина банка. Ему собственно всё равно, что решит совет. Ну или я чего-то не знаю.

Второй хозяин северо-востока Карл. Он молод, пока холост, вроде говорят, что он возьмёт в жёны дочь нашего южанина герцога Армана. Последний самый старый из нас, большой грузный, постоянно играет весельчака. Разводит скакунов и владеет огромными виноградниками, вино с которых продаётся по всему миру. Семейство у него огромное.

Следующий герцог Атуан. Странный мужчина, с которым я практически не общалась. Говорили, что он держит семью едва ли не в тюрьме. Маг, по документам некромант.

Герцог Филипп был другом отца моего предшественника, но у нас нет нормальных отношений. Мой предшественник умудрился с ним поссориться.

Двое остальных Тейлор и Якоб владели западными землями. Им война не выгодна. Пока я размышляла машина добралась до дворца. Здесь всегда спокойно. Прислуга только тщательно проверенная. Кроме дворецкого ещё несколько горничных, кухарка и пара слуг во дворе. Большая часть дворца стоит закрытой. В моём положении иного выхода нет. Заводить обширные знакомства и устраивать праздники я не могу и не хочу.

Дворецкий поклонился мне и сказал:

— Вам письмо.

Я быстро пробежала по строчкам. Как я и думала, совет герцогов собирал Арман, как самый старший из нас.

— Распоряжения будут?

— Приготовьте отвар. В заседание опять притащили артефакт подчинения.

Клаус улыбнулся уголком губ. Он знает о моей непереносимости этой гадости. Первый раз меня буквально вывернуло, когда эта радость появилась рядом.

— Ко мне придёт гость. Пустишь в кабинет.

— Обед на столе.

Большая столовая давно закрыта. Я перебралась в маленькую, отделанную ореховым деревом. Она уютная и тихая. Горничные суетились, расставляя блюда, а у меня есть время, чтобы привести себя в порядок и отдохнуть от суеты. Я скинула надоевший сюртук и узкие туфли. Как же я уставала от необходимости соответствовать положению. Хотелось бросить всё и убежать на речку, болтать ногами в воде и смотреть на птиц. Я жутко уставала от обилия бумаг, жалоб и пустой болтовни, необходимости держать лицо и общаться с элитой нашего мира. Слуги знали, что дома, когда нет гостей и посетителей со мной можно общаться спокойно и почти на равных. До определённой степени. Вбитый этикет и необходимости себя муштровать давали о себе знать, я привыкла и к мужскому имени и обращению. Панибратство стало меня бесить.

Камердинер открыл двери и поклонился.

— Что произошло у нас?

— Пока всё отлично. Александр разбил вазу в гостиной.

Александр официально мой воспитанник, а по факту сын, которого мне пришлось родить, чтобы иметь возможность кому-то оставить титул и состояние. Мальчик был очень активным и живым. Ваза не первая и, наверняка, не последняя.

— Гувернёр сказал, что он определённо одарённый мальчик. Только не умеет сидеть на одном месте.

— Ему всего четыре года. В таком возрасте сложно долго сидеть на одном месте.

Камердинер подал мне домашнюю одежду.

— Решили бы вы свою проблему. Маги это сделают за месяц. Станете мужчиной. Никто больше не скажет ничего дурного. Да и вы бояться перестанете, а то чего доброго женить вас надумают.

Я вздохнула.

— Ты же знаешь, что с моей непереносимостью это подобно смерти.

— Знаю, но не кончилось бы это плохо. Тут рядом стал какой-то мужик крутиться. Он пытался завести роман с одной из наших горничных и попасть в дом.

Камердинер вздохнул. Мы оба знаем, что непереносимость к определённой магии в этом случае станет фатальным. При перемене пола с возможностью иметь детей используют ментальную магию, а я от неё сойду с ума от головной боли.

В столовой уже был Александр. Мальчик сидел за столом и махал ногой. Я хмурюсь. Мне не хочется обижать мальчика, но он всего лишь воспитанник и должен соблюдать определённые правила. Александр должен встать и подойти ко мне. Он сообразил, что нарушает правила и быстро исправляет ошибку.

— Вы… — начинает гувернёр, но натыкается на мой сердитый взгляд.

— Это и ваша ошибка, — одёргиваю я его. — Если вы не можете научить ребёнка этикету, то не стоите этих денег.

Гувернёр вздыхает.

— Не переживайте, — сказала я примирительно. — Он ещё мал. Вы многого добились от него за этот год.

Я сажусь за стол, следом гувернёр и Александр. Он старательно следит за мной и строгим учителем, копируя наши действия.

— Как прошёл ваш день, Александр?

— Хорошо, Ваша Светлость.

— Я предлагаю научить его верховой езде, — сказал Сальдор.

В этом мире давно лошадей выжили машины на магии, но аристократы по-прежнему держат конюшни с лошадьми. На балы не принято ездить в машине, только в фаэтоне. У меня большая конюшня за городом и конезавод, который приносит солидный доход. Александр обожал лошадей.

— Я не против, — сказала я.

Мальчик улыбнулся, а я продолжила:

— Если вы будете слушать гувернёра и не станете шалить.

— Буду слушать, — сказал мальчик.

Он смотрел на меня большими светло-карими глазами. Его отцом был наследник престола принц Максимилиан. Я вспомнила, как разыграла этот спектакль, и едва не рассмеялась. Перед принцем я предстала в виде красотки из Курии. У них есть такая глупость, как удаление груди. Там считается, что плоская фигура — это верх красоты. Перед рождением сына я уехала в своё герцогство под предлогом пошатнувшегося здоровья и необходимости его поправить.

После ужина я зашла в кабинет, где меня уже ждал приметный мужик, за голову которого духовники Алудиании отвалят солидный куш. Он сидел в кресле, положив ноги на стол. Я скинула его грязные сапожищи.

— Ты не в духе? — спросил он.

Мне оставалось только надеяться, что этот ублюдок не знает, что я женщина.

— Барон притащил артефакт подчинения в суд. Как ты думаешь, в духе я или нет?

Он только пожал плечами.

— Мне этого не понять. Я не маг и не обладаю чувствительностью к разной ерунде.

Я едва не рассмеялась.

— Что ты хотел?

— Мне нужна информация, кто в мире мутит воду.

Собеседник, напоминавший ассасина моего прежнего мира, усмехнулся и скинул капюшон. Он долго смотрел на меня, пытаясь хоть что-то увидеть на моём лице.

— А с чего ты взял, что кто-то мутит воду? Может, людям самим хочется воевать?