Тунисские напевы

– Тебя мучит страх перед неизвестностью?

– Нет… да и к тому же денег у меня нет. Ты же знаешь, что евнухам не дают монет.

– Так дело в деньгах? Тоже мне беда! Заработай или укради и дело с концом.

У Кирго были деньги. Его господин пожаловал ему сто динаров за то, что он поймал вора в покоях гарема. Эти деньги лежали у Кирго в маленькой шкатулке, и он никак не мог понять, куда их потратить.

– А вообще я живу здесь почти всю жизнь и ко всему привык.

Карпер закинул ногу на ногу и с силой плюнул в море. – Человек и к плохому быстро привыкает! – Сказал он быстро, – честно говоря, дрянь этот ваш человек и ты, Кирго, дрянь! Скучно, скучно… – тут бандит махнул рукой, как человек которого лишили опасного приключения, встал и отправился в каюту. Это означало, что разговор окончен.

Евнух вдруг вспомнил, как они с Карпером познакомились, как затем сдружились, и как весело было им когда–то. Теперь же старым товарищам как будто не о чем было поговорить. Они словно всё уже рассказали друг другу; и если раньше Кирго, как заворожённый, слушал рассказы о далёких землях и славных походах, то теперь они не разжигали интереса. Может быть, эти два одиночества влекло друг другу лишь любопытство, а может, они и сами уже устали от собственных жизней, в коих ничего нового не происходило. От таких мыслей Кирго сделалось зябко посреди летней жары. Он вспомнил про огромную рыбу, купленную им, и поспешил перепрыгнуть через корму. Нужно было торопиться.

Он побежал вверх по городу. Улицы Сусса мелькали перед ним. Сначала оранжевые покатые ночлежки, бледные и обшарпанные. Затем, когда поднялся выше – двухэтажные белые дома. В их тени сидели и курили продавцы. Откуда-то доносилось завывающее пение. Узкие улицы перешли к маленькому разветвлению похожему на площадь – это был центр Медины Сусса. Мощеные дороги ныряли вправо и влево меж домами. Маленькие узкие улочки, вымощенные неровным камнем и уставленные товарами. Посреди площади не было тени, и никто не стоял на солнцепеке.

По левую руку Кирго высилась мечеть с семиметровыми желтыми стенами. Внутри мечети был большой двор с мрамором. Каменная лестница вела на стены и к башне, имеющей круглую крышу. На стенах вкруг двора вырезаны строки из Корана. Изнутри их венчают каменные арки. Мечеть эту назвали Великой мечетью города Сусс.

Кирго пробежал по центру площади и свернул направо, чуть не столкнулся с тучным арабом, у которого на бедре висела джамбия (сабля). Араб взвыл, но юноша бежал дальше, не обращая внимания; свернул вправо и перед ним явилась старая крепость Рибат. Теперь она была пуста; монахи ушли из неё много лет назад, но её вид и теперь был грозен и дик, напоминая о крови, пролитой у высоких стен. Кирго видел её каждый день: видел башню в правом углу высотой в двадцать метров. Видел стены по десять метров, на вершине которых красовались каменные зубья с дырой по центру для лучника. Кирго уже совершенно не удивляли три этажа крепости. Просторный двор, точно хранивший ещё перекличку часовых. Аскетичные помещения для солдат. Площадка для наблюдения. Даже Каменные лестницы и маленькая башенка с круглой крышей были не интересны. Но раньше, когда маленький польский мальчик только увидел грозную восточную страну, больше всех ему была любопытна именно крепость Рибат. В это мгновение Кирго неожиданно вспомнил маленького любознательного мечтателя: грёзы о ратной славе и былых сражениях, о самоотверженных защитниках, подвигах и, конечно же, любви.

Вспомнилось ему, что в самой высокой башне крепости узкий подъем и пологие ступени; а также, что с неё был виден целый город, который со всех сторон окружен коричневой стеной. Дома двухэтажные белые и серые. На севере за стеной порт, а далее нежно синее море – на нем покачиваются шхуны. На юго-востоке стоит величественная крепость с огромной двухуровневой прямоугольной башней, на вершине которой расположен маленький белый купол; стена там толстая и с такими же зазубринами. С севера на юг возвышенность и город словно вырастает к горизонту. Та большая крепость стоит в левом углу города на самом его краю, где оканчиваются все дома, и начинается пустыня в самой высокой точке на местности. Поэтому кажется, будто крепость парит в воздухе или возведена прямо на небосводе.

Кирго обогнул Рибат. Прошёл метров двадцать и крепость осталась позади. Между стеной и двухэтажными домами тянулась узкая улица, идущая снизу-вверх в гору. По бокам стоял всякий сор и мусор. Желтая стена из крупных камней не прерывалась ничем. Иногда у неё встречалось деревце или зелень с розовыми цветками. Дома каждые пятьдесят шагов расступались, и меж них влево уходила какая-нибудь улица. Двери у домов были скромные с какими-то нарезными символами.

И вот наконец, запыхавшись и вспотев, герой добрался до гарема; открыл большую дверь, а в этих краях, чем больше дверь, тем богаче хозяин. Приемная, тесная с двумя маленькими окнами, встретила запахом благовоний. В ней сидел старый, сухой старик в синих, заляпанных шароварах и короткой куртке из грубой шерсти. То был евнух по имени Малей.

– Чего так долго? – рявкнуло обрюзглое лицо, изрезанное морщинами.

– Меня Милима за рыбой отправила – не растерялся Кирго.

– И что же, ты весь день за одной рыбой ходил? Бездельник, лодырь паршивый, ты меня не обманывай!

Кирго отступил на шаг и слегка опустил голову. – Честно. Я торговался с купцами и выбирал самый свежий товар.

– Врёшь! – Выдавил Малей. Но сделать ничего не мог, ведь был старшим евнухом лишь формально, а основную работу делал молодой. Дальше он начал важничать, как и все, кто имеет мнимую власть. – Я всё ведаю, всё знаю, поэтому ты мне не балуй! Такого терпеть не стану. И так за тебя работаю, ещё следить прикажешь? Иди на кухню и отдай рыбу, а потом возвращайся, у меня для тебя будет задание.

Кирго молча вышел из приемной на центральный двор, подавляя ухмылку. На дворе крыши не было, и солнце падало прямо к центру, отражаясь от мраморного пола. Влево, вправо и прямо располагались три больших комнаты. Левая – для младших наложниц. В этой комнате стояло четыре спаленки. И она была разделена четырьмя перегородками на равные части и прихожую.

Если идти вперед с центрального двора, то непременно наткнешься на комнату для средних наложниц. Там также четыре равных отделения и спаленки.

Ну а покои справа – это покои для старших наложниц, рассчитанные только на две персоны. Они отличались тем, что у них имелась собственная личная купальня.

Рядом с входами в каждую комнату стояли диваны скамейки и столы. За некоторыми сидели наложницы, борющиеся с жарой вздохами и порханием прекрасных ресничек.

– Кирго, – крикнула одна из них, – Помахай опахалом, а то так душно!

– Сейчас, Мусифа, я только до кухни и обратно, – с лёгкой фамильярностью в голосе отозвался евнух.

– Ну, быстрее, – притворно простонала девушка и откинулась на спинку дивана. Ей было не больше семнадцати лет. Лёгкая полупрозрачная рубаха с воздушным воротником водопадом струилась по стройным формам красавицы и вздымалась от каждого вздоха. На наложницах было мало одежды, ведь внутри дома были лишь женщины и евнухи, а мужчины могли заходить только в приёмную.

Справа от старшей спальни чернел вход на второй этаж. Туда и шмыгнул Кирго. Далее по коридору, затем влево и теперь оказался на большой кухне с глиняной печью, казаном, большими горшками подобными виолончели: с маленьким дном и широкими краями. У печи стояла низенькая полная женщина в косынке. Это повариха Милима.

– Кирго, мальчик мой, давай её сюда. Какая огромная, прямо баракуда какая-то! И не знаю, за сколько же ты её купил?

– За три султани, – отвечал юноша.

– Ай, молодец. Ну, что ты… весь день на воздухе и голодный. Садись я тебя покормлю жареным мясом. А какие лепёшки я сделала…

Милима знала Кирго с самого первого дня, когда того только привезли издалека. Она всегда старалась накормить мальчика и как-нибудь его развеселить. Евнух неожиданно понял, что повариха единственное существо во всём мире, которое желает ему добра. Он невольно улыбнулся на её уговоры пообедать.

– Спасибо, – перебил он рассказы о чудесных лепёшках, – мне Малей какое-то задание приготовил, я лучше пойду.

– Этот старый шакал опять к тебе придирается? С тех пор как ты поймал вора в покоях, он всё боится, что хозяин сделает тебя главным. Да, что он себе думает… – возмущалась Милима и трясла дородным большим кулаком.

– Я попозже забегу, – прозвучал голос юноши уже из коридора. Кухарка с любовью посмотрела ему в след.

Кирго вернулся в приёмную. Малей тем временем пил прохладную воду сильно причмокивая. – А ты уже здесь… – отозвался он, – ну, значится, это… к хозяину сегодня пребывает новая наложница в подарок от какого-то князя. Поэтому нужно подготовить покои, предупредить других и… сделать все иные надобности. Ты понял?

– Да, именно этим и займусь.

Малей встал и оба евнуха вошли во внутренний двор.

– Ещё подмети и промой все покои чистой водой с благовоньем, а ложе новоприбывшей укрась цветами.

– Хорошо, будет сделано.

Мусифа – наложница, лежащая на диване, начала кричать через весь двор: «Кирго, Кирго, неси опахало! Мне так жарко!».

– Я сейчас не могу, я занят, – крикнул юноша, так, что Малей испуганно повёл бровью.

– Ну, иди, иди… – запричитал старик себе под нос. И юноша побежал в комнату слева. Туда вели две двери, выкрашенные бирюзовой краской; открытые настежь и завешенные изнутри тяжёлыми бардовыми шторами. В комнате не было окон, и от того делалось прохладно. Две наложницы спали на своих ложе и Кирго попросил их выйти на двор, дабы они не вдыхали пыли. Девушки нехотя удалились, и евнух остался один.

Каменный пол, изукрашенный жёлто красной мозаикой, казалось, блестел от чистоты, но Кирго старательно подмёл и промыл его. Затем омыв себя, евнух мог сменить постели наложниц. Их было всего четыре – по две слева и справа. Перины огромные и мягкие, словно облака. Сама кровать состояла из места для сна и примыкающей к ней вплотную лавочке. Сверху нависали красные шторки, которые можно было запахнуть и остаться одной. На шторах золотом блестели узоры и свисали кисти, тоже золотые. Выше них было резное красное дерево, изображавшее ветви кипариса, венчавшее перегородки и как бы отделявшее ложе одной наложницы от другого. Кирго застелил четвёртое свободное ложе шелками, украсил его, повесил штору.

У стены, напротив входа стоял комод, тоже золотого оттенка, а над ним нависало мутное зеркало. Юноша вдруг понял, что нужно его протереть. По бокам от зеркала находились две картины, изображающие женщин в платьях, стоявших в полный рост; одна в поле, а другая среди города. То были одни из немногих предметов изобразительного искусства, которые находились в гареме, и Кирго любовался ими даже сейчас.

Но дел не убавлялось, и евнух ещё долго мыл, чистил и украшал всё, до чего добирался. Скудное повествование об этой процедуре было введено только для того, чтобы описать быт наложниц: устройство и убранство их комнат. Думаю, читателю не составит труда представить себе белёный потолок, висящую под ним хрустальную люстру с десятью свечами. Плитку на стенах под потолком сине-зелёного отлива с затейливыми арабесками. И узоры, узоры повсюду: на скамьях, на тканях, на бесчисленном количестве подушек. Посему, раз уж мы выполнили цель по созданию некоего образа, то можем опустить дальнейшие изыскания юного слуги и перенестись во внутренний двор. Тут, в это самое время, собрались несколько наложниц, дабы обсудить некоторые вопросы, касавшиеся до каждой из них.

Мусифа, уже знакомая вам, развалилась на диване, подняв ножки к верху. Гайнияр – полная девушка с розовыми щеками сидела напротив, играясь с драгоценным камнем. Наложница с именем Асира – самая старшая из них – царственно восседала в кресле.

– Что же наш евнух так суетится? – отмечала Гайнияр с лёгкой ухмылкой.

– Да уж опять, поди, какая-то глупость, – отвечала Мусифа тоном обиженного ребёнка, – он даже опахалом не помахал, хотя жара такая…

– Сегодня прибывает новая наложница господина, он готовится. А после хлопот наверняка соберёт всех нас, дабы сообщить, что у нас пополнение, – заключила Асира.

Мусифа несколько раз хлопнула ресничками. – А ты откуда знаешь? – Удивилась она.

– Мужчины думают, будто умеют что-то скрывать от нас. На самом деле это женщины позволяют им так думать, – улыбнулась Асира.

Гайнияр продолжала играть с драгоценным камнем, не обращая внимания на разговор, но невольно участвуя в нём. – Интересно, кто эта новая? Откуда она?

Стояла обычная для Сусса жара, но девушкам отчего-то было скучнее обычного. Воздух тяжело перемещался по дворику, принося за собой не прохладу, а ещё больший зной. По шее Асиры медленно стекала серебряная капля, стремясь всё ниже и пропадая меж двух смуглых перси. Наложница была уже не молода. Однако красота её блестела ярче многих: с особой силой, словно предчувствуя скорое увядание. И мудрые, хоть и наполненные презрением глаза часто искали чего-то вокруг. Ей не хотелось говорить. Она видела тоже самое и в своих подругах. Но чем ещё занять себя в таких похожих днях гарема. Поэтому она начала вслух рассуждать, кем же будет новая наложница.

Тут же это рассуждение подхватила Мусифа. Удивительно подвижная и яркая девушка в каждом движении своем струила простоту и лёгкость. Звонкий голос её бойко перебирал разные варианты и предлоги, а воображение ребенка рисовало безыскусственные, хоть и мелкие образы.

Гайнияр глядела добрыми, но пустыми глазами, как у теленка. Когда она говорила, часто не могла найти слов, сбивалась, махала руками и быстро моргала. Вся её тучная фигура, казалось, не создана для изящества и красоты, и стоило в это поверить, как она тут же умела удивить тебя.

Так девушки рассуждали, по капле отдаваясь той сладкой поэзии женских пересудов. Куда? зачем? – если б рассказывать все их мнения, то мне был бы нужен талант Льва Толстого и терпение его читателей.

Рядом с ними пару раз промелькнул старый евнух. Малей был отвратителен и от него всегда несло аммиаком. Наложницы презирали его. Тогда как Кирго был им более чем приятен: молодая прелесть и бледность кожи, при мягком не сломавшемся голосе делали из него цветок экзотический.

2

Вечер безмолвствовал. Зной медленно отходил от города, как бы улетучиваясь, его сменяла мятная прохлада остывающей пустыни.

В лимонных лучах искрились камни домов, всё ещё горячие, и в глубокой тишине городских стен не раздавалось ни звука. Изнуряющий климат научил местных подолгу молчать в час вечерней прохлады.

По дороге неслось нечто вроде кареты. Нарушая тишину, оно скользнуло в знакомый переулок и остановилось пред самой дверью. Из кибитки вышла девушка в чёрной, несколько выцветшей чадре.

«И здесь я буду жить – подумала незнакомка с горечью – дом, словно пустынный бархан. Да и чего ждать от пустынников».

Изнутри появился старик, похожий на высохший финик.

– Аллах с вами, – заговорил он, – проходите внутрь, госпожа. Как добрались? Нужно ли вам что-нибудь?

– Нет – суров и глух был ответ.

– Меня зовут Малей и здесь главный я, – не без гордости продолжал старик, – потому, всегда рад одолжить.

Дева молчала и шла вперёд. Они минули переднюю, в тени сбоку стоял молодой мужчина в персиковых шароварах. Ей показалось, что на вид ему не больше двадцати. Как только край чадры пересёк порог, двери за ней захлопнулись.

– Можете-с снять – шипел Малей, стоя за спиной.

– Мне и так хорошо, – встрепенулась она – раз уж меня заставляют ходить в этой безвкусице, отчего бы и вовсе её не снимать.

– Как будет угодно – отозвался евнух, уходя в тёмный неизвестный коридор. Через минуту он появился вновь. Будто не зная, что делать, он смотрел по кругу холодными, но беспокойными глазами.

– Прошу всех собраться в центре, – кричал сиплый голос Малея, – Представляю вам новую наложницу нашего господина достопочтимого кади Сеида. Подойдите-с. Её зовут Гайна. Госпожа Асира объяснит тебе порядки, – она старшая из наложниц и всё знает. А Кирго, да где этот? Ах… ну, другой евнух покажет твоё место.

Малей скользнул куда-то, точно скорпион в песок. Все столпились на дворе и мерили взглядом Гайну, пока Асира поводила руками, объясняя устройство гарема.

В ту самую минуту в прихожую вошёл высокий жилистый араб по имени Ракыб. Он был главным стражем кади Сеида. Испытанный в боях и верный, как сабля, Ракыб охранял всё, что принадлежало господину, включая и гарем.

– Здравствуй, Кирго, – обратился тот неожиданно вежливо для своего грозного вида. Кирго стоял рядом с закрытой дверью внутрь. Они были вдвоем, и никто не мог их слышать.

– Приветствую Ракыб, – отозвался юноша из тени – Как доехали? Много пришлось с барышней хлопот?

Ракыб отёр пот со лба, на котором заблестело два глубоких шрама. – Нет. Всё быстро пошло, я ведь её доставлял, да и дама не капризная попалась. Всё ехала да на дорогу смотрела. А у тебя как?

Кирго ещё не совсем привык к добродушному обращению Ракыба. Обычно мусульмане в лучшем случае пренебрегали юношей. Однако, после того, как Кирго поймал вора в покоях гарема, Ракыб будто зауважал его за смелость и удаль.

– Да ничего. – начал Кирго. – Готовились к прибытию сиятельной особы. Рыбу покупали.

– Тебя тут никто не обижает? – проговорил, встрепенувшись, Ракыб.

– Обижает! – повторил Кирго. – Меня нельзя обидеть. Моё место мне известно.

– Твоё место известно одному милосердному Аллаху. А ты не придумывай. Хотя, я-то знаю, как наш брат груб. Они тебя за равного не считают. Я видел раньше и раньше думал: «пусть». Но они забыли, что тебя похитили в детстве, когда ты был мал, и, если б этого не было, ты бы был славный мужчина, храбрый воин. Это я недавно понял. После заговорил о тебе с муллой Мактубом. Он тебя знает. Он объяснил!

Ракыб произнёс свою речь в нос, толи стесняясь, толи теряясь в собственных мыслях, как человек не привыкший много говорить.

– Спасибо, конечно, но я своей участью вполне доволен. – отвечал евнух.

Ракыб покачал головой.

– Вот и хорошо. Тогда будь бдителен, а мне пора…

И он вылетел из прихожей, словно искра из костра. А Кирго ещё некоторое время неподвижно стоял, глядя как тень ложится на стену. Затем запер двери и взошёл внутрь.

Во дворе наложницы окружили новую свою соседку и поддакивали, пока Асира что-то объясняла. Кирго подошёл к строю.

– Здравствуйте, госпожа, – заговорил он, а Гайна слегка вздрогнула от его молодого и мелодичного голоса – Меня зовут Кирго, и я здешний слуга. Позвольте узнать, как вас зовут?

– Гайна, – отвечала она.

– Мне крайне приятно. А теперь разрешите показать ваши покои?

Девушка кивнула. Кирго указал ей рукой направление, куда нужно идти. Они вместе прошли до двери в младшие покои. Зайдя внутрь, девушка обнаружила вполне роскошные палаты. Гроздья хрусталя, ниспадающие с люстры, дивно искрились. Белые стены, лепнина, мраморный пол заставили девушку внутренне изменить своё мнение о пустынниках и их чувстве прекрасного. Кирго указал на ложе, занавешенное алой шторкой, отделённое перегородкой из дерева.

– Здесь будет ваше место.

– Пусть.

– Вы не хотите снять чадру? Вам не жарко?

– Жарко. Но что обо мне заботиться?

– Я… извините, – запнулся Кирго.

Девушка пристально посмотрела на него. Ничего не было видно у ней под чадрой, кроме самого лица, обведённого в кружок. – Это вы меня извините, – начала она, – меня зовут Гайна… хотя на самом деле Гайдэ, но арабам привычно называть так.

– Я буду звать вас Гайдэ, – отозвался юноша.

– Спасибо. И ещё за то, что спас меня от этих гарпий. – указала она в сторону дев.

– Они мои госпожи, к тому же почти все из них добрые.

– Может быть, – произнесла Гайдэ, – только они столпились… и всё глядят пристально, а их главная так важничает.