Группа Векслера

— Ух ты, нэпманы! Слыхал, Валек? Твою ж дивизию... Сколько самогона вы продавали за сутки?

Парень затравленно посмотрел на опера и замолчал. Затянувшуюся паузу прервала знатная затрещина, чуть не швырнувшая Шилина на пол.

— Задрал цедить по чайной ложке! Отвечай по-хорошему, или я тебя вначале сам измордую, недоносок, а потом в СИЗО посажу к пиковым. Даже если ты оттуда выйдешь, то ходить будешь ссутулившись и застенчиво потупив зенки. Говори, падаль!

— Да шо я?! Я там ваще никто, только присматривал за копеечку... И теток лупили иногда, — захныкал уголовник.

— Еще раз: сколько самогона проходит в сутки? — вернул разговор в нужное русло Векслер.

— Два-три ящика, может, больше, да я не знаю точно!

— Каких теток ты там избивал?

— Пришлых, что торговать пытались мимо смотрящих.

— Кто смотрящие?

— Нюрка главная.

Майор поднял глаза на капитана.

— Дочка Криндычихина, — ответил участковый. — Ты гляди, в люди выбилась. А я думал, эта шлендра только мохнаткой своей барыжить умеет...

Старший группы встал, подошел к столу дежурного и поднял трубу.

— Дежурного по ЛОВД, — бросил он диспетчеру. — Старшина, ты?! Отлично! Слушай сюда. Дуй на перрон, задержишь Нюрку Криндычеву — и к себе ее, мы сейчас приедем. Только так — без шуму! Мол, погутарить надо, подруга. Дескать, по делу. Деловой вопрос, все такое... Не вспугни товарок! Ага, вот-вот, молодец!

Положив трубку, он повернулся к задержанному:

— Ты там кто?

— Так, охраняю чуток, ну или там погонять кого надо, побазарить, терки там потереть...

Раздался телефонный звонок. Векслер вновь встал и подошел к аппарату.

— А когда будет? М-м-м... Ладно, старшина, не отходи от телефона.

Майор обернулся к Шиле:

— Чего не сказал, что ее днем не бывает?

— Ну так это... Вы не спросили...

Оперативник жестом остановил шагнувшего было вперед участкового.

— Кто рулит нэпом в отсутствие Нюрки?

— Лысая, — презрительно скривился парень, придерживая израненную руку.

Старший вновь встал и пошел к телефону.

— Ульяна Лыско... Мелкая шмакодявка, что пасть свою сегодня открыла. Такая же шмара, как и Нюрка, только без жопы, — прокомментировал капитан.

— Старшина, Лыско тогда бери. Тоже по схеме Нюрки. Вежливо, но настойчиво веди поговорить. И не отпускай, пока мы не приедем!

— Где Нюрка живет?! — развернувшись, бросил он Шиле.

— Не знаю, я у нее не ночевал...

— Та кто ж тебе даст, задрот?! Говори точнее! — встряхнул его за ворот Дробот.

— Где-то на МЮДа... — заскулил Шила.

— Жень Палыч! Где живет Криндычиха — знаю, а та сучка либо у нее обретается, либо где-то рядом, они там все кучкуются, всей своей самогонной слободой.

Уже на выходе Векслер спросил:

— А где остальные?

— Так мы, кроме крысеныша, никого не брали, — ответил участковый.

— Почему?

— Та то ж центряковские пацаны! Он их блатовал в какой-то мутный движняк вписаться, а те — просто пацанва, не при делах...

— В камеру! Никого к нему не подсаживать. И врачей не звать... Мы еще не закончили, — кинул майор напоследок дежурному.

***

— Еще стучим? — спросил участковый, прислушиваясь у высоких ворот усадьбы.

— Входим, — скомандовал Векслер и расстегнул кобуру.

Участковый осмотрел ворота и, не найдя тайной щеколды, пошел вдоль забора. Выбрав место, он с разбега взлетел на самый верх и, оглядевши двор, спрыгнул вниз.

Старший группы удивленно посмотрел на бесцеремонно отодвинувшего его в сторону Узлова, зашедшего в открытые ворота первым. Собака на мгновение потянула носом и уверенно увлекла кинолога во двор усадьбы.

— Держишь улицу и ворота, — отдал на ходу приказ Владлену майор, и, вытащив оружие, офицеры двинулись к дому.

— Хм, двор без собаки, а будка на двух... — Оперативник огляделся и кивнул капитану.

Милиционеры по очереди скользнули в оказавшиеся незапертыми двери большого дома. Пройдя веранду, вошли в центральную прихожую, куда со всех сторон смотрели дверные проемы из кухни и комнат.

Первым привлек внимание слоноподобный шкаф, занимавший весь правый угол. Векслер показал глазами: «Давай» — и участковый аккуратно приоткрыл створку. Весь шкаф — от пола до антресолей — был забит рядами поллитровок с сургучными головками. Офицеры переглянулись. Во дворе мощно рявкнула Фрося.

— Вот веришь, чуял! — зло сплюнул старший группы и, раздраженно сунув свой трофейный «штайер» в кобуру, развернулся на выход.

Грузное тело Криндычихи лежало у дальнего дровяного сарая, откуда, несмотря на легкий ветерок, отчетливо тянуло брагой. Под ней натекла лужа почерневшей крови, неестественно выгнутая в суставе нога указывала куда-то вправо.

— Ищите Нюрку, — кинул майор Узлову и повернулся к капитану. — Не отпетляла твоя хабалка. — Оглядевшись по сторонам, он указал подбородком на тело: — Узнаешь почерк?

Участковый лишь кивнул в ответ.

— Валек, ты Плакиде давал адрес?

— Да.

— Когда собирался выезжать?

— Та следом...

— Нюрка где-то здесь. Найдете, оформите, а я погнал на жэдэ.

— Сам?!

— С Вадиком и ППШ...

Из дома гулко гавкнула Фрося.

— Вот и Нюра. Еще одно легкоранимое сердце...

Узлов стоял над люком закрытого погреба и осматривал розетку с подвешенным рядом на гвоздь витьем двух проводов со штепселем на конце. Векслер кивнул и, включив свет, милиционеры подняли ляду погреба.

В самом низу лестницы головой вниз, скособочившись, лежало переломленное тело дочери Криндычихи. Задравшийся халат оголил толстые ляжки и испачканные в предсмертной агонии трусы. Под головой убитой образовалась целая лужа крови.

— Найдешь ее сожителя с детьми и родней. Всех под охраной — в управу, — кинул на ходу майор.

***

Уже смеркалось, когда к торцу вокзала подъехал мотоцикл с коляской. Нищих не было, лишь с десяток торговок, гомоня, ждали московского поезда.

Один из приехавших, тридцатилетний парень в армейской гимнастерке, вышел на платформу и о чем-то переговорил с торговками. Те сразу стали расходиться. После молодой человек вернулся к товарищу.

Перекурив и взглянув на часы, мужчина в пиджаке и расшитой рубахе навыпуск подхватил из коляски корзину. Пара двинулась в дежурное отделение.

— Вы к кому, товарищи?! — попытался остановить их на входе сержант, но парень в гимнастерке молча ткнул ему армейским «вальтером» в подбородок и, ухватив свободной рукой за ворот, спиной вперед втолкнул в кабинет.

Старшина, увидев гостей, успел вскочить, но, упершись взглядом в направленный на него ствол в перфорированном кожухе, лишь молча поднял руки.

Ульяна, сидевшая на стуле напротив старшины, мраморно побелела и, откинувшись на спинку, вцепилась посиневшими костяшками в юбку на бедрах.

Подталкивая пистолетом, сержанта поставили под стеночку в угол рядом со старшиной. Засунув «вальтер» за поясницу, парень поднял корзину, в которой его товарищ пронес автомат. И пока тот держал милиционеров под прицелом, показал Лыско глазами: мол, доставай.

Загипнотизированная Ульяна, словно сомнамбула, двумя руками медленно вытащила и по очереди поставила на стол три поллитровые бутылки самогона.

Отставив принесенную корзину, парень подошел к дальнему столику и забрал оттуда объемную кошелку женщины.

Вновь вытащив пистолет, он посмотрел на часы. Раздались звуки подходящего состава. Оба бандита бесцветными, прозрачными глазами равнодушно, но уверенно смотрели на милиционеров.

Паровоз выполз на платформу и, закутавшись в облако пара, дал гудок. Первая же пистолетная пуля на выходе вынесла женщине затылок, а жирная очередь буквально перерубила по груди обоих милиционеров.

Глава 3. Острая Могила

Векслер не успел. Когда он примчался на вокзал, в дежурной уже работали криминалисты, а оперы Плакиды пытали персонал и потенциальных свидетелей.

— Петрович в бешенстве... — успел шепнуть старлей на входе.

— Насколько я понимаю, все свидетели зачищены под Котовского? — спросил начальник городского ОВД. — У нас с тобой начинаются веселые деньки, Женя... Мало никому не покажется. Порадуешь чем-нибудь? — добавил он.

— Думаю, к ночи соберу все до кучи, и что-то проявится, — ответил майор, осматривая комнату.

— Постарайся, пожалуйста... К тому времени, как нас с тобой начнут свежевать, хорошо бы иметь хоть какую-то версию, — подполковник безрадостно посмотрел на тела.

Два убитых милиционера лежали в углу, навалившись друг на друга. Мелкая Лыско так и застыла сидя, запрокинув простреленную голову за спинку стула.

Эдик кивнул Зое и обратился к офицерам:

— У меня что-то непонятное...

Все повернулись. Аккуратно взяв обработанную алюминиевой пудрой бутылку со стола, криминалист поднял ее вверх, к свисавшей с потолка лампочке.

— Посмотрите. Мы видим отпечатки пальцев и ладоней двух рук — и больше ничего. Словно эту бутылку принесли по воздуху и впервые вручили в руки.

— Понятно, что подстава! — ответил подполковник. — Дактилоскопируй бутылки в корзине, небось, стерильные, — мотнул он головой.

Блеснула вспышка фотоаппарата Зои.

— Что по баллистике?

— Да как-то пока еще не разобрались, надо гильзы и пули смотреть, но то — не раньше утра, — ответил Эдуард Константинович. — С пистолетом понятно: выброс гильзы соответствует немецким образцам армейского оружия. С пистолет-пулеметом есть вопросы. Все гильзы — там. — Он указал влево.

— «Бергман»...

Офицеры повернулись к Векслеру.

— Пистолет-пулемет Бергмана. Стоял на вооружении полиции, гестапо, вспомогательных отрядов, — пояснил майор.

— Думаешь, надо МГБ подключать?

Старший опергруппы неопределенно пожал плечами.

— Ну так сам ведь говоришь: тема полицаев нарисовалась?

— Не знаю пока, Петр Петрович, слишком много фактажа и смертей сразу. Надо собрать мозги и материалы до кучи...

— Собирай. Там твой Туманов, похоже, даже отлить не выходил. Ройте. Как будете готовы — жду опергруппу на процедуры. Ночевать сегодня на стульях будем.