Помоги проекту - поделись книгой:
КАЛАНЫ ВОЗВРАЩАЮТСЯ НА БЕРЕГ
ГЛАВНАЯ РЕДАКЦИЯ
ГЕОГРАФИЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
От Воронежа до Командор
(вместо введения)
Первая половина осени под Воронежем часто бывает сухой и ясной. До середины, а то и до конца октября стоят теплые дни, когда солнце так ярко и небо так сине, что только желтеющие кроны деревьев и поникшие от ночных заморозков травы выдают наступление осенней поры.
Но зоолог, изучающий жизнь птиц и зверей заповедного Усманского бора, что расположен в сорока километрах к северу от Воронежа, видит и другие признаки осени. Поредело пернатое население заповедника: улетели на юг быстрые ласточки, яркие и шумливые иволги, кукушки, славки, камышевки, мухоловки, пеночки, сизоворонки, трясогузки, и многие, многие другие птицы покинули родные места. Вместо них появились зимние квартиранты — желтоголовые корольки, чижи.
В сумерки и по ночам гремит воздух от рева возбужденных самцов-оленей, в упорных сражениях отстаивающих свое право на обладание табунком смиренных самочек. Впервые попавшего в заповедный лес человека оторопь берет от этих громких грозных звуков, несущихся из темноты со всех сторон, от треска сучьев, ломаемых самцами во время погони за своими более слабыми соперниками.
Барсуки чистят и углубляют подземные жилища, готовятся к длительной зимней спячке. На водоемах уже почти не встретишь обычных обитателей — ужей и лягушек; одни спрятались в коряги и валежник, другие опустились на дно и зарылись в ил.
Вы хотите увидеть, как готовятся к зиме главные обитатели заповедника — трудолюбивые бобры? Тогда пойдемте вместе на маленькую речку, в самый центр заповедного бора, где уже много лет живут эти удивительные звери. Только надо быть очень осторожным и внимательным: лесные тайны не даются шумливому поверхностному человеку…
Наблюдать за бобрами лучше всего вечером. Незадолго до захода солнца приходим к бобровому поселению. Лесную речку здесь не узнать. Только что мы шли вдоль берега маленького извилистого ручейка, который в болотных сапогах можно почти везде перейти вброд. Но вот бег ручья замедлился, водное зеркало расширилось и перед нами возник целый каскад прудов. Размеры их разные: самый верхний имеет в ширину не более десятка метров, следующий — метров двадцати, а центральный простирается метров на 90 в длину и на 25–30 в ширину; за ним расположено несколько небольших водоемов. Пруды образованы плотинами, которые построили хозяева ручья — бобры.
В двух метрах от берега центрального пруда — бобровый домик. Он производит внушительное впечатление. Высота его, если считать от скрытого под водой основания, не меньше 2 метров, окружность же — по крайней мере 10–12 метров. На крыше домика видны натасканные бобрами обрубки стволов деревьев, ветки, свежие «заплаты» из ила. «Бобровая крепость», «замок на воде» — так называли жилища бобров некоторые восторженные зоологи и писатели-натуралисты.
По берегам пруда множество конусообразных пней — остатков от подгрызенных зверями деревьев. Одни светлые, вокруг них на земле — белые стружки — это свежие следы работы бобров. Пни от давно сваленных деревьев совсем темные. Есть и такие, которые начали гнить, превращаться в труху. Не один год хозяйничают здесь бобры!
Несколько деревьев, недавно сваленных зверями, лежат на земле, от них к воде ведут темные, утрамбованные лапами бобров тропы. Мы видим какой-то совсем незнакомый, таинственный звериный городок. Приходит на память название книги американского натуралиста Эноса Миллса — «В мире бобров», написанной в начале нынешнего века. В ней он очень верно передал впечатление, которое производит на человека вся обстановка воздвигнутых бобрами городков. Действительно, особый, ни на что не похожий бобровый мир…
Солнце скрылось за кронами деревьев, начало смеркаться. В воздухе быстро расходится прохлада осеннего вечера. Пора затаиться и ждать, когда выйдут хозяева городка.
Вода в прудах безмолвна. Гаснущий закат отражается в ней своими бледными, так несхожими с летними красками. Очень тихо. Только где-то за большим лесом начинают свои турнирные бои олени. Но вот вода около бобрового домика заколебалась, по пруду пошла рябь и на поверхности показалась голова с плотной, блестящей шерстью, короткими округлыми, почти незаметными ушами. Это крупный старый бобр первым закончил дневной отдых и выплыл на работу. Несколько минут зверь осматривался своими небольшими, широко расставленными глазами, пытаясь определить, не подстерегает ли его какая-нибудь опасность. Все спокойно. Медленно повернувшись, бобр поплыл к противоположному берегу, вылез из воды, еще раз настороженно огляделся вокруг и направился к молодой зеленокорой осинке, растущей почти на самом берегу водоема. На фоне отраженного водой заката зверь был виден очень хорошо. Подойдя к дереву, он приподнялся на задние лапы, упершись о землю мощным хвостом, передними лапами обхватил осину, наклонил голову и быстро стал выгрызать из ствола, все время передвигаясь вокруг дерева, большие щепки.
Между тем из домика показались еще два бобра. Они не стали тратить времени на разведку: рассудили, что раз глава семьи спокойно работает, то бояться нечего; вылезли на берег среди зарослей тальника и болотных трав, покормились немного, затем один начал разгрызать на части верхушку сваленной ранее осины и обрубки ее таскать в воду (про запас на зиму), другой же принялся за ремонт хатки.
Наблюдать за «архитектором» бобрового городка особенно интересно. Он нырнул в воду, выгреб оттуда мокрый ил, перемешанный с водными растениями, и грудью, с помощью передних лап, вытолкнул его на поверхность жилища. На хатке осталась черная, покрытая грязью дорожка. Потом зверь принес в зубах большую осиновую палку с обглоданной корой и стал пристраивать ее на крыше домика. Несколько раз он перекладывал ветку с места на место, пока не нашел подходящего, с его точки зрения, положения. Небольшой бобр показался из-за домика и начал помогать старшему. Но дело у зверька не спорилось: приносимые им ветки цеплялись за неровности стенок жилища, и ему никак не удавалось затащить их вверх; комки грязи расползались в лапках сразу же, как только он выныривал из воды… Бобренку быстро надоело это бесплодное занятие, и он отправился на берег лакомиться побегами ив и болотными травами.
Стемнело. О деятельности зверей теперь можно было судить только на слух. Из разных мест поселения доносились плеск воды, хруст коры, обгрызаемой с веток острыми бобровыми резцами, и другие звуки: видимо, вся семья из шести-семи бобров покинула домик и дружно трудилась…
На противоположном берегу с треском упала подгрызенная старым бобром осинка. Испуганные звери бросились в воду (находившиеся в воде нырнули, ударив хвостами о поверхность и подняв фонтаны брызг) и скрылись в своих убежищах. На некоторое время все затихло…
Скоро бобры опять выйдут на поверхность и продолжат свои занятия. Но мы с вами их не увидим: ночная темнота поглотила и пруды, и бобровую хатку…
Перенесемся теперь из-под Воронежа за много тысяч километров, на восточную окраину нашей Родины. Там, за Камчаткой, этой легендарной страной ветров и туманов, в водах Тихого океана лежат Командорские острова. За два с лишним столетия после их открытия Командоры приобрели немалую известность не только в нашей стране, но и за ее рубежом.
Шумные в летние месяцы берега и прибрежные пространства этих островов осенью становятся почти безжизненными. Первыми покидают Командоры морские колониальные птицы: сначала малые конюги, затем кайры, крикливые чайки-говорушки, наконец, топорки и глупыши.
Оставшиеся на зиму краснолицый и берингов бакланы и некоторые из нырковых уток ведут молчаливую жизнь, собираясь в относительно тихие бухточки и заливы. Одни лишь крупные чайки-бургомистры громко и тоскливо кричат, облетая свои владения.
В октябре — ноябре замолкает шум и прекращается суета на котиковых лежбищах. Подросшие молодые котики вместе с матерями уплывают за много тысяч километров по неведомым морским тропам в южные моря, на зимовку. Их отцы — крупные секачи — не боятся зимних невзгод и остаются на зиму в Беринговом море. Однако и они почти одновременно с самками и детенышами покидают полузаснеженные берега летних лежбищ.
Зимой мелководная прибойная часть морского прибрежья сильно охлаждается, и ее еще осенью оставляют многие обитатели. Первыми уходят осьминоги и крабы, за ними — рыбы: камбала, терпуга, треска. Только полуподвижные морские ежи да моллюски остаются зимовать на мелководье.
Совсем не так, как бобры в Воронежском заповеднике, встречают наступление осени оседлые обитатели туманных Командорских островов — морские выдры — каланы. Вместо относительно спокойных летних дней, когда можно было часами нежиться на тихой, мерно дышащей груди океана, наступило время суровых испытаний.
Хмурый сентябрь все чаще приносит с собой штормовые ветры. По низкому небу то и дело проносятся тучи. Они задевают землю крылом дождя или снега и, как бы дразня, показывают на мгновение через редкие просветы осколки голубой лазури. Из океанской дали, оттуда, где тучи соединяются с водой во что-то серое, безликое, выползают волны. Задолго до берега они поднимаются на дыбы и, исходя пеной, рокоча, бьются о камни. Волны идут с неумолимой ритмичностью, с каждым часом все выше и грознее. Кажется, что это не океан, а ожившие гряды сопок подступают, к побережью. Широкая, почти в два километра полоса прибрежья превращается в сплошной клокочущий водоворот.
Кажется, ничто живое не может уцелеть в этом аду, все будет растерзано, раздроблено, разнесено вдребезги разбушевавшейся стихией. И все же… Стоит присмотреться, и с удивлением заметишь: в самой полосе прибоя стайки пестрых уточек-каменушек и цветастых стеллеровых гаг как ни в чем не бывало плавают, подбирая в хаосе водоворотов что-то съедобное, наверное, сорванных со дна мелких беспозвоночных.
Здесь же мы встретим и каланов. Плавая вдоль гребня волны и ныряя за несколько мгновений до того, как накат с грохотом упадет вниз, зверь успевает добраться до сравнительно тихих придонных участков, набрать в кожные складки на груди десяток морских ежей, схватить зазевавшегося бычка, оторвать кисть мидий или достать из-под камня редкого в эту осеннюю пору осьминога. Вынырнув на поверхность и оглядевшись, он принимается за обед: короткими, но сильными и ловкими шершавыми подушечками передних лап он сначала обминает иглы морских ежей, затем надкусывает край и снова с помощью ладони-ложечки выгребает съедобную внутреннюю часть ежа — главным образом вкусную и питательную икру — прямо в рот. Мелких ежей каланы разгрызают и проглатывают целиком. Обед проходит беспокойно: то и дело надо подныривать под набегающую волну и следить за тем, чтобы прибойный вал не занес на береговые камни или не ударил о многочисленные рифы.
Когда калан почувствовал себя достаточно сытым — а для этого ему нужно съесть не один килограмм рыбы или морских ежей, — встает новая проблема — где отдохнуть. Многие надводные скалы не могут служить убежищами во время штормов: их постоянно окатывает прибой. Но каланы хорошо знают местонахождение достаточно высоких скал или участков побережья. Немало ловкости и врожденного чувства ритма океанского прибоя надо иметь зверю, чтобы выбрать момент хотя бы небольшого затишья и быстро вскарабкаться по уступам скалы вверх, к незаплескиваемым местам.
Бóльшую часть осени и всю долгую зиму длится это единоборство зверей с суровой природой Командор.
…Наша страна богата водоемами. На десятки тысяч километров ее берега омывают воды морей и океанов.
В Советском Союзе 46 крупных речных систем. А десятки тысяч озер, больших и малых? Тростниковые крепи Балхаша и Амударьи, непроходимые топкие болота Белорусского Полесья… И все эти бесчисленные водоемы заселяют звери, которых называют околоводными или полуводными. Вода играет очень важную роль в их жизни, но, в отличие от типично водных (морских) млекопитающих, они не утратили связи с сушей и не могут обойтись без нее. Это — выхухоль, бобр, ондатра, нутрия, выдра, норка, калан, котик, сивуч, морж…
Еще С. П. Крашенинников, знаменитый русский ученый и путешественник, исследователь Камчатки, дал характеристику этих млекопитающих: «Под именем водяных зверей заключаются здесь те животные, которые на латинском языке амфибиями называются для того, что оные хотя по большей части и в воде живут, однако плодятся около земли и нередко на берег выходят».
Интереснейшая, с точки зрения биологии, группа зверей — амфибионтов — имеет большое хозяйственное значение. Калан, например, обладает ценнейшим мехом, красивым, теплым, чрезвычайно прочным. Славятся своим мехом и речная выдра, и котик, и речной бобр.
Ондатру завезли в Советский Союз из Северной Америки, и она в относительно короткий срок заселила почти все водоемы страны. Ее шкурки заняли одно из первых мест в пушных заготовках СССР. На своей родине ондатра вместе с канадским бобром также играет ведущую роль в пушном промысле.
Норка, которую человек научился хорошо разводить в неволе, вызвала к жизни целую «пушную индустрию»: во многих странах существуют крупные норковые зверохозяйства и зверосовхозы. Ежегодно на пушные рынки мира поступает около 20 миллионов шкурок этого маленького хищника. Глядя на голубые, сапфировые, бежевые шкурки так называемой цветной норки, с трудом можешь поверить, что ее прародительница — скромная темно-коричневая норка, населяющая поймы наших рек и ручьев.
Промысел околоводных зверей оставил заметный след в истории географических открытий и колонизации новых земель. В погоне за мягким золотом зверобои и торговцы пушниной преодолевали громадные расстояния, терпели всяческие невзгоды, а иногда и совершали преступления.
Первые белые поселенцы в Северной Америке правдами и неправдами получали от аборигенов-индейцев десятки и сотни тысяч шкурок бобра, а затем и сами начали хищнический промысел этого зверя, и в короткий срок многомиллионный «бобровый народец» континента был почти истреблен. Только с 1853 по 1877 год компания Гудзонова залива (одна из крупнейших в мире пушных торговых организаций) продала на международном пушном рынке свыше 3 миллионов бобровых шкурок.
Велика культурная и эстетическая ценность полуводных зверей. Десятки тысяч экскурсантов проходят ежегодно через заповедники, чтобы полюбоваться бобрами, их удивительными сооружениями. Выхухоль — реликтовый зверек, сохранившийся только в нашей стране, — охраняется как редкий и ценный памятник природы.
Котикам в США в пору сильного сокращения численности этих зверей оказывали почти королевские почести. В океане стада мигрирующих котиков сопровождал крейсер (правда, старый, списанный с вооружения) с приданными ему менее грозными военными судами. И сейчас еще, по действующей международной конвенции страны, ее участники обязаны выделять суда для патрулирования на миграционных путях котиков.
Много лет авторы этой книги изучали образ жизни некоторых околоводных зверей, добиваясь увеличения их численности. Ночные «вахты» на лесных водоемах Воронежского заповедника, работа по отлову и расселению бобров (подчас за тысячи километров от их родных мест), дежурство на котиковых и каланьих лежбищах Командор, регулярные «прогулки» у командорских прибрежий…
Немало тайн из жизни своих «подопечных» — каланов, котиков, ондатр, бобров — подсмотрели мы за эти годы, главное же — искренне полюбили их. И в этой книге мы с удовольствием расскажем читателям об интереснейших четвероногих, пушистых обитателях наших рек, озер и морей.
ГЛАВА 1
КТО ЕСТЬ КТО?
В этой главе мы хотели представить всех героев нашей книги. Рассказать об их внешности и особенностях биологии, коротко описать их распространение. Но сразу же встретились с трудной проблемой: с кого начать? Со степенного Бобра? Он достаточно известен, его образ жизни вызывает неизменный интерес, экономическое значение бобра велико. А не «обидится» ли на нас Калан? Шутка ли: обладать самым ценным в мире мехом— как же отодвинуть на второй план такую особу?! Но тут мы слышим голос Котика:
— Я не унижусь до перечисления своих заслуг и достоинств, однако не вы ли писали, что в океанах я плаваю в сопровождении почетного эскорта из военных кораблей? Кто же еще из зверей и когда был удостоен такой чести?..
И даже водяная крыса, вреднейшая Арвикола Террестрис[1], чье имя тысячи людей не могут произнести без ненависти, пропищала из-под кочки:
— А не лучше ли — с меня? Что там почет, слава, эскорты, ценный мех… Разве я не была причиной страшных «крысиных напастей», не я опустошала сотни и тысячи гектаров посевов на полях и огородах, атаковала гумна и погреба, разносила среди зверей и людей туляремию? В этом мире считаются только с силой, а я сильна и опасна!
Что ж, и у этого зверя несомненные «заслуги»…
Мы начали взвешивать все «рго» и «contra» наших героев и сразу же пришли к разным мнениям. Одному казались более уважительными доводы бобра и водяной полевки (да еще ондатры, которая — это ведь не пустяк! — занимает одно из первых мест в заготовках промысловой пушнины), второй больше прислушивался к мнению котика с каланом (и норки, «оккупировавшей» почти все звероводческие хозяйства мира).
Готов был разгореться спор, но мы вовремя вспомнили о путеводной нити, которая верно служит всем, кто имеет дело с живыми существами, — о науке, изучающей систематику животных. И сразу все стало на свои места. Мы будем писать о полуводных зверях, представителях класса млекопитающих. Млекопитающие (как и животные других классов) делятся на отряды, отряды — на семейства, далее следуют роды и виды. Учитывая, что в классе млекопитающих насчитывается свыше 3 тысяч видов (а в классах беспозвоночных животных счет подчас идет на десятки и сотни тысяч видов), такое деление, такая система просто необходимы, иначе в науке царил бы хаос.
Надо, конечно, добавить, что систематика занимается не просто формальным распределением живых существ по тем или иным «клеточкам» или «полочкам» — нет, она стремится по совокупности биологических признаков выявить действительные родственные отношения животных и на основе общности их происхождения отнести их в ту или иную систематическую категорию.
Среди полуводных зверей, или амфибионтов, есть насекомоядные, грызуны, хищные и ластоногие, члены различных отрядов класса млекопитающих.
О времени появления на земле животных различных систематических групп знает другая биологическая наука — палеонтология (наука об организмах, существовавших на протяжении геологической истории). Ее раздел — палеозоология говорит нам о том, что остатки первых млекопитающих, происшедших от древних пресмыкающихся, были найдены в юрских отложениях.
Чтобы яснее представить себе, когда это произошло, давайте вспомним хронологию земли. История нашей планеты делится на четыре большие эры: архейскую, палеозойскую, мезозойскую, кайнозойскую. Нас интересуют две последние. Мезозойская эра началась примерно 200 миллионов лет назад. Геологи выделяют в ней три периода: триас (начался 200 млн. лет назад), юру (168–125 млн.), мел (125— 63 млн.).
Так вот, ветвь примитивных млекопитающих, относимых палеонтологами к многобугорчатым, оказалась плохо приспособленной к трудным условиям той поры и вымерла очень давно — около 150 миллионов лет назад.
В начале юры появились пантотерии, или трехбугорчатые, истинные родоначальники класса млекопитающих. Как установили палеонтологи, древнейшие звери были насекомоядными. Следовательно, один из наших героев — выхухоль, до сих пор скромно молчавшая, не принимавшая участия в споре, неожиданно по праву старшинства получает преимущество перед остальными зверями. Даже современная форма выхухоли насчитывает без малого 30 миллионов лет.
История происхождения грызунов изучена недостаточно полно. Некоторые исследователи считают, что у них были общие предки с древними насекомоядными, другие — что грызуны произошли от этих первых млекопитающих. Как бы то ни было, отряд грызунов, видимо, несколько моложе отряда насекомоядных.
Временем появления грызунов считают мел или даже верхнюю юру, то есть более 100 миллионов лет назад.
Прежде чем продолжить рассказ о дальнейшей эволюции млекопитающих, познакомимся с хронологией кайнозойской эры. В ней два периода — третичный и четвертичный. Третичный период, начавшийся 63 миллиона лет назад, подразделяется на эпохи: палеоцен (63–58 млн. лет), эоцен (58–34 млн. лет), олигоцен (34–26 млн. лет), миоцен (26–12 млн. лет), плиоцен (начался 12 млн. лет назад, закончился около 1 млн. лет назад).
В палеоцене (то есть 60 млн. лет назад) от древних насекомоядных ответвились и примитивные хищники — креодонты. Их трудно отнести к типичным хищным зверям, так как они не обладали свойственной для этого отряда специализацией и были постепенно вытеснены более высокоорганизованными хищниками. Настоящие хищники появились почти одновременно с креодонтами. Между эоценом и олигоценом ветвь хищников разделилась на наземных хищников и водных хищных, или ластоногих.
Итак, насекомоядные, грызуны, хищные, ластоногие. На этой последовательности мы и остановимся.
Живой реликт
Так многие ученые называют одного из замечательнейших представителей насекомоядных — русскую выхухоль.
Характеризуя насекомоядных, известный немецкий ученый и писатель-натуралист Альфред Брем не мог удержаться от резких и обидных для этой группы млекопитающих выражений.
«Насекомоядные представляют собой тупоумных, угрюмых, недоверчивых, пугливых, любящих уединение и злых животных», — писал он. Затем, как бы почувствовав несправедливость подобных обвинений в адрес трудолюбивых кротов, домовитых ежей и прочих зверьков, относящихся к насекомоядным, Брем смягчился.
«Конечно, иначе относится к ним тот, кто дал себе труд ближе ознакомиться с образом жизни этих зверей. Он найдет в них столько привлекательного, что скоро забудет о некрасивой наружности их, станет относиться к ним с искренним участием и окажет им покровительство и защиту».
Все сказанное относится и к выхухолям: насколько непривлекательна ее внешность, настолько интересен образ жизни.
Выхухоль — единственный заслуживающий внимания представитель древнего и весьма почтенного семейства выхухолевых. Пиренейская выхухоль — бедный родственник, который не идет в сравнение с ныне здравствующей главой клана ни по размерам, ни по ценности меха.
Облик русской выхухоли весьма своеобразен. Это небольшое животное, достигающее в длину 18–22 сантиметра. Голова выхухоли заканчивается тонким, очень подвижным хоботком, увенчанным небольшим расширением с открывающимися на нем дыхательными отверстиями. Глаза маленькие, подслеповатые, взгляд неприветлив. Хвост выхухоли по длине почти равен туловищу, лишен волосяного покрова. Только между роговыми чешуйками пробиваются отдельные грубые волоски. У основания хвост имеет круглую форму и несколько уменьшается в диаметре. В шелковистой серой шкурке заметны бурые тона.
Размеры владений выхухоли на протяжении многовековой истории земли испытывали значительные колебания. Когда-то этот зверек населял почти всю территорию Европы. Со временем владения выхухоли уменьшились. Она сохранилась только в бассейнах Волги, Дона, Урала и, возможно, Днепра. В первые десятилетия XX века численность этого ценного зверька продолжала снижаться.
Люди вмешались в ход событий: организовали охрану и расселение выхухоли. Ее выпустили в водоемы Горьковской и Смоленской областей, а также в Татарии, Мордовии и Башкирии и даже перевезли за Урал — в бассейн Оби. В шести районах она хорошо прижилась, в остальных же исчезла или сохранились единичные особи.
Выхухоль — скрытный зверек: отдыхая в дневные часы, она бодрствует в сумерки и ночью, совершая прогулки по залитым лунным светом тихим плесам рек и озер. Выхухоль не имеет строго определенных сроков размножения, она может приносить детенышей даже в зимнее время, хотя есть два более или менее определенных периода массового появления молодых — апрель — май и октябрь. В помете бывает от 1 до 5 детенышей, обычно же — 3–4. В размножении выхухоли еще много неясного для зоологов.
Собирая на дне корм, зверек принимает весьма своеобразную позу — заднюю часть тела он приподнимает кверху, а передними лапами и длинным хоботком тщательно исследует дно: ищет улиток, личинок и прочую живность.
Меню выхухоли обильно. Этот зверек всеяден, и в список его кормов входит более 90 названий животных и растений.
Кроме различных личинок (стрекоз, ручейников, комаров, мух) он поедает червей, пиявок, некоторых ракообразных и паукообразных, моллюсков.
В питании выхухоли первое место занимают насекомые и их личинки (различные клопы, жуки, хирономиды и т. д.); значение личинок особенно велико. Из червей выхухоль особенно охотно поедает пиявок, в желудках некоторых зверьков их обнаруживали по 20–30 экземпляров; часто поедаются ею и олигохеты. Многие зоологи отмечали, что выхухоль в определенных условиях отдает предпочтение брюхоногим моллюскам, а также двухстворчатым моллюскам — беззубкам и перловицам. Из растительной пищи охотно поедает рогозы, тростник, ежеголовку, кубышку, кувшинку и другие водные и прибрежные растения.
Остается добавить, что выхухоль обычно устраивает свои жилища в тихих и довольно глубоких старицах, расположенных поблизости от берега поймы, в небольших лесных речках и озерах. Водоемов с быстрым течением она избегает.
«Из всех наших млекопитающих только выхухоль представляет собой типичного обитателя поймы, — пишет большой знаток выхухоли советский зоолог Л. П. Бородин. — За пределами последней она обычно не встречается. Все сообщения о находках выхухоли в степных прудах и прочих внепойменных водоемах относятся к отдельным странствующим особям, которые сюда попадают случайно и со временем, как правило, исчезают. Па неясным пока для нас причинам выхухоль во внепойменных водоемах не уживается»[2].
Итак, еще одна загадка из биологии выхухоли, раскрыть которую предстоит зоологам.
Строго говоря, к полуводным из числа насекомоядных кроме выхухоли можно отнести еще двух зверьков: водяную кутору и выдровую землеройку. Это совсем маленькие зверьки. У куторы имеется киль из волос на верхней поверхности хвоста и оторочки из щетинок на краях лап. Зверек встречается обычно в поймах рек и превосходно плавает и ныряет. Окраска куторы двухцветная — спина и бока бархатно-черные, а брюшко белое. На плаву вода доходит до границы этих различно окрашенных частей туловища, служащих как бы своеобразной ватерлинией. Можно сказать, что кутора — один из самых хищных полуводных зверьков. Она весит всего 15 граммов, но иногда нападает на огромных по сравнению с ней рыбин, весом до 800–1000 граммов. Если дорогу куторе вздумает перейти водяная крыса, то не поздоровится и ей.
Выдровая землеройка в фауне нашей страны отсутствует.
В дальнейшем мы не будем останавливаться на этих слабо специализированных (для жизни в водной среде), малоизученных видах, не имеющих заметного хозяйственного значения.
Бобровый народец
Речные бобры относятся уже к другому отряду, крупнейшему среди млекопитающих по числу видов, — к отряду грызунов; в его состав входит около 40 семейств с 2500 видами. Только в фауне СССР насчитывается 125 видов грызунов. Интереснейший отряд! Общую характеристику грызунов невозможно вместить в одну-две фразы, как это сделал А. Брем с насекомоядными.
Представители этого отряда угрюмы, злобны, противны? Да, если вспомнить хотя бы крыс, то эти эпитеты не покажутся чрезмерными. Ну, а легкая, изящная, быстрая белочка, краса и гордость наших лесов? Разве можно сказать что-либо недоброжелательное о ней? А сурки, бобры, дикобразы, водосвинки? Несмотря на своеобразие облика этих зверей, уродами их не назовешь. Если отбросить предубежденность, вызванную вредящей деятельностью различных мышей, и присмотреться к ним поближе, — какие это милые, грациозные, живые зверьки!
Грызуны приносят колоссальный ущерб человеку? Да, конечно. Почти все виды сусликов, хомяки, многие виды мелких мышевидных — злейшие враги человека, от которых он был бы рад избавиться навеки или во всяком случае изгнать их с освоенных хозяйством территорий. Однако не забывайте о ценности шкурок, получаемых от белки, ондатры, бобра, нутрии, сурков, — это миллионы рублей золотом! И таких противоречий множество.
Не будем же пытаться дать какой-то обобщенный образ грызунов и перейдем прямо к интересующим нас видам.
Бобра часто сравнивают с большой крысой. Но это не совсем так. Облик крысы иной: острая мордочка, острые торчащие ушки, бусинки-глаза и длинный голый крысиный хвост. Контуры бобра, если смотреть на него в профиль, более мягкие; округлые, маленькие уши спрятаны в густой шерсти и не заметны уже с расстояния 10–15 шагов. Хвост плоский, тяжелый. Он лишен волос и покрыт множеством ромбических чешуек, похож на часть автомобильного протектора, с мелким узорчатым рисунком.
Бобр кажется флегматиком, и это до известной степени ^рерно. Он бодрствует всего 9—10 часов в сутки, зимой и того меньше, а остальное время спит или дремлет в своих тихих укромных убежищах. На суше бобр довольно неуклюж, неповоротлив, и лишь в воде движения его легки и быстры. Флегматичность изменяет этому зверю и во время битв с «чужаками», вторгшимися на его исконную территорию…
На долю бобра выпала совершенно необычная судьба. На первых порах колонизации Северной Америки его шкурки имели большое значение в организации торговли с аборигенным населением и одно время даже играли роль денежного эквивалента.
«Изо всех крупных животных Америки бобр известен раньше всего и лучше всего: с исторической точки зрения, его можно считать самым важным, — писал известный натуралист и писатель Эрнст Сетон Томпсон. — Не может быть сомнений в том, что бобр сделал для открытия Канады больше, чем какое-либо другое существо или товар. Погоня за бобром привлекла сюда первых разведчиков, а за ними следовали первые колонисты… Поистине было бы справедливо, если бы это создание, символ энергии, мира и труда, являлось бы эмблемой Канады, для которой оно так много сделало».
Известно 13 видов ископаемых бобров, в том числе и таких, которые намного превосходили современных бобров по размерам. Ныне бобровое племя представлено на земле одним семейством, включающим в себя единственный род. В этом роде два вида бобров, очень близких друг к другу: европейский и канадский.
Вес самого крупного грызуна — южноамериканской водяной свинки (капибара) — достигает 50 килограммов. Бобр занимает второе место по размерам в этом отряде млекопитающих, его средний вес — 18–19 килограммов. Встречаются особи, весящие почти два пуда.
Компактное плотное тело бобра покрыто красивым густым мехом, окрашенным в бурые тона. Есть и черные бобры — меланисты. В бассейне Воронежа их очень много: почти каждый второй зверь, обитающий в системе этой реки, имеет черную окраску меха. От черных родителей рождаются только черные детеныши, поэтому при искусственном расселении бобров человек имеет возможность создавать популяции (различные естественные группировки особей, принадлежащих к одному виду), состоящие исключительно из более ценных, черных зверей. Такие колонии образованы в Печорском и Хоперском заповедниках.
Бурая окраска меняется от светлой, почти песчаной, до очень темной; у многих подвидов канадского бобра бурый цвет переходит в шоколадно-коричневый. На солнце такие звери кажутся красноватыми. Старейший зоолог Воронежского заповедника Л. С. Лавров много лет посвятил изучению и разведению бобров. Во время одной из экспедиций он обнаружил в бассейне реки Азас, на территории Тувинской АССР, пегих бобров, с четко выраженными белыми пятнами на брюхе. Удивляться этому не следует, так как альбинизм свойствен всем млекопитающим и птицам, а найденные Л. С. Лавровым звери относятся к частичным альбиносам.
Мы уже упоминали о необычном хвосте бобра. Во времена средневековья немало зверей поплатилось из-за этого органа своей жизнью. Голый чешуйчатый хвост давал основание монахам причислять бобра к рыбам и включать его в монастырское меню во время постов, когда «скоромное» есть не разрешалось. Правда, святые отцы предусмотрительно «не замечали» другой, «незвериной» части тела бобров — задних лап, покрытых перепонкой, весьма сходной с гусиной; ведь гусей-то относят к «скоромной» пище.
Владения бобра весьма обширны. В Северной Америке они простираются от Атлантического до Тихоокеанского побережья и от северных окраин Мексики до дельты реки Макензи в Канаде и водоемов Центральной Аляски.
В Европе и Азии бобры обитают в значительном количестве в Советском Союзе и Норвегии, встречаются в Финляндии, Швеции, Франции, в среднем течении реки Эльбы, в некоторых водоемах Швейцарии, Польши, Монголии, Китая.
Поделиться книгой: