Пароль — «Седой Каспий»

Проверка показала, что Урахов Магомед как выходец из Ахалчи нигде не числится. Вообще в селении не было такой фамилии. Через старожилов удалось выявить всех ахалчинцев, выехавших на жительство в другие места, однако и среди них не имелось лиц, носивших такую фамилию.

Таким образом, думал Мустафаев, первый вывод Николая Семеновича подтвердился. Продолжая проверку, он установил, что по прибытии в селение Урахов стал работать батраком у местного кулака, а спустя полгода женился на вдове по имени Патимат, муж которой погиб в 1918 году на фронте. Работал Урахов усердно, несмотря на то, что получал за свой труд мизерную плату. В его поведении никто не замечал никаких особых черт, за исключением подчеркнутой вежливости в обращении с жителями селения.

При встречах Урахов всегда первым приветствовал сельчан, даже если они были младше его. Правда, многие жители не обращали на это внимания, полагая, что ведь он человек подневольный.

Жена его Патимат в разговорах с соседками отзывалась о муже тепло. Она была довольна его отношением к себе и к ее родственникам. Правда, иногда он уходил куда-то по ночам, но Патимат в таких случаях успокаивала себя тем, что Магомед батрачит у кулака, а тот может заставить работать его и ночью. Каждую свободную минуту Урахов использовал для работы в своем небольшом хозяйстве. За время их совместной жизни Магомед достроил часть дома, а за деньги, заработанные у кулака, купил корову и кое-что из одежды. Словом, Патимат жила хорошо и за все это была благодарна Магомеду.

Магомедом был доволен и его хозяин. В обычные дни батрак ухаживал за хозяйским скотом, а когда приезжали гости, обязанностью его было встречать и обслуживать их, кормить коней. Единственное, что не нравилось хозяину в поведении батрака, — это его любопытство. Обслуживая гостей, Магомед иногда старался подольше задерживаться в гостиной и прислушиваться к разговорам.

Обо всем этом Мустафаев доложил Николаю Семеновичу, и тот остался доволен проделанной работой.

* * *

...Из Сибири получен ответ. В 1909 году в одном сибирском остроге действительно содержался некий Урахов Магомед, дагестанец, уроженец Закаталы Азербайджана, но через год, то есть в 1910 году, он заболел туберкулезом и умер. Есть номер могилы на кладбище, где его похоронили.

Сибирские чекисты прислали и выписку из архивного дела на Урахова, где, кроме других данных, была указана дата его смерти и особые приметы. Отбывавший в Сибири наказание Урахов был ниже среднего роста, плотного телосложения, без правой руки.

Так каким же образом воскрес умерший? Если это дело рук иностранной разведки, то слишком грубо она подготовила дублера покойника. В конце концов, не говоря уже о других расхождениях в биографических данных, неужели она не обратила внимания на такие характерные приметы своего дублера, как наличие у него обеих рук и отсутствие одного глаза. Может быть, иностранная разведка располагала неточными данными на отбывавшего срок наказания Урахова, поэтому не все учла при подготовке дублера? Однако, не исключено, что все это случайное совпадение. Мало ли на свете Магомедов или Ураховых? Имя Магомед, например, в Дагестане имеет такое же распространение, как Иван в России.

— Радоваться еще рано, товарищ Мустафаев. Чекист не должен выдавать желаемое за действительное. Мы должны разыскать источник информации.

— Николай Семенович, если мы окончательно убедимся, что Урахов Магомед не то лицо, за которое он себя выдает, то что мы должны сделать для его разоблачения?

— Тогда и решим, как нужно поступить с ним, а пока нам надо точно установить: действительно ли он подставное лицо? Это нелегкая работа. Потребуется много времени и энергии, а самое главное терпения.

— Вы уже не в первый раз говорите о моей торопливости. Что же, я давно пришел к выводу, что в нашей работе нельзя спешить.

Мустафаев дал понять, что хватит предупреждать его об осторожности, терпении и выдержке.

Гудков, понимавший с полуслова своего собеседника, заметил, что самолюбие его помощника немного задето, поэтому решил перейти к конкретному делу.

* * *

Однажды на Аргутинской улице Темир-Хан-Шуры Мустафаев после долгой разлуки встретил своего старого знакомого. Это был рабочий жестяных мастерских Георгий Петрович Захаров. Мурад познакомился с ним еще в годы учебы в Темир-Хан-Шуринском реальном училище.

Захаров пригласил Мустафаева в гости.

— Если ты завтра после работы не зайдешь к нам, больше мы не друзья.

— Обязательно зайду, Георгий Петрович.

— Я расскажу дома, что встретил тебя.

— Приду, обязательно приду, Георгий Петрович...

— Итак, договорились. Кроме того, Мурад, раз ты теперь чекист, у меня есть и деловой разговор.

— Какой? — заинтересовался Мурад.

— Завтра скажу.

— Хорошо, Георгий Петрович.

На следующий день, после окончания работы, Мустафаев пошел к Захаровым. Приняли его радушно. В этой семье любили Мурада и относились к нему, как к близкому человеку.

Его засыпали вопросами, и он подробно рассказывал обо всем.

После ужина Георгий Петрович пригласил Мустафаева в другую комнату для «мужского» разговора, который продолжался около часа...

Георгий Петрович давно живет в Темир-Хан-Шуре и хорошо знает многих жителей города.

Вскоре после установления Советской власти в Темир-Хан-Шуре появился человек по имени Рустем, который теперь развернул бурную торговую деятельность.

Он легко завязывает знакомства среди горожан. Его можно встретить в шашлычных и духанах города, оживленно беседующим с посетителями этих заведений. На деньги он не скупится. Однажды к Рустему в дом приходил шеф-повар местного гарнизона. Что общего между ними?

Рассказав о Рустеме, Захаров рекомендовал Мураду проверить личность этого человека. Кто он? Крупный коммерсант или тип, занимающийся более «серьезным» ремеслом?

— Может быть, — сказал Георгий Петрович, — мои сомнения напрасны?

...Мустафаев рассказал Николаю Семеновичу о встрече со своим знакомым и доложил о его подозрениях в отношении Рустема. Они решили собрать более подробные данные о нем...

...По документам, Рустем родился в селении Маштага, что недалеко от Баку. В прошлом работал подрядчиком в одной из английских нефтяных концессий, а после изгнания интервентов из Азербайджана, переехал в город Куба, где занимался торговлей, а затем переселился в Темир-Хан-Шуру. Здесь он реализует различные дефицитные товары, за которыми часто ездит в Баку, Тбилиси, Кубу и в другие города Кавказа. Иногда Рустем отправляется с товарами в горы, где жители якобы встречают его как «дорогого» человека.

Беседуя с сотрудниками отдела, проверяющими сигналы об утечке данных к противнику, Рамазанов сказал:

— Не забывайте, товарищи, что Рустем работал в английской нефтяной концессии и статейка об убийстве большевиками муллы появилась в английской газете.

— Али Касимович, Рустем работал у англичан до революции, а в населенном пункте, где произошло случайное убийство, он и вовсе не был, — вставил Гудков.

— Кроме того, — включился в разговор Мустафаев, — Рустем человек открытой души. Он свободно рассказывает о своих торговых сделках. Создается впечатление, что он просто коммерсант-комбинатор.

— Друзья, — начал Рамазанов, — ни один иностранный разведчик не станет работать без ширмы, иначе он не в состоянии будет выполнять задания своих хозяев. Говоря о Рустеме, должен отметить, что если только он шпион, — чего утверждать пока мы не можем, — то ширма у него очень хорошая, а главное, удачная в теперешних условиях. Нуждающиеся в товарах горцы не смотрят, кто им продает их. Каждого торговца в селе принимают, как желанного гостя. У какого-нибудь своего кунака, устроившись поудобнее, он реализует товары. О появлении в селе такого человека сразу становится известно не только всем его жителям, но и в соседних населенных пунктах. Поэтому тот факт, что в населенном пункте, о котором идет речь, Рустем не был, еще ни о чем не говорит.

— Товарищ заведующий отделом, о случившемся знали буквально считанные люди, и никто из них не знаком с этим торгашом. По нашему мнению, поведение Рустема в городе вполне объяснимо. Рустем человек с деньгами, и он может проводить свободное время в «Национале», «Идеале», в шашлычных и духанах города. Ваш заместитель товарищ Бархударов согласен с нашим мнением. Что касается шеф-повара гарнизона, то он посетил Рустема, чтобы купить подарок своей жене, — такие доводы привел Гудков.

— Я высказал только свои подозрения в отношении Рустема, — заметил Рамазанов, — а чекисты не должны строить свою работу только на подозрениях. Одних подозрений недостаточно, чтобы придти к выводу о принадлежности того или иного гражданина к вражеской разведке. Нужен самый тщательный анализ собранных сведений, нужны доказательства. Конечно, у меня нет оснований не согласиться с вами, Николай Семенович, и все же необходимо еще раз проследить за Рустемом при его очередной поездке в горы. В случае его выезда в другие города, сообщите об этом телеграфом в соответствующий местный чекистский орган. Может быть, это и излишняя работа после ваших проверок, но нам надо окончательно установить, что это за личность.

В конце беседы Али Касимович попросил передать Захарову, что его сигнал пока проверяется. Этим руководитель чекистов как бы подчеркнул, что он все же остается при своем мнении о Рустеме...

* * *

...За последнее время из АзЧК и СибЧК были получены новые сведения об Урахове, открывавшие некоторые стороны его жизни. Теперь не оставалось сомнений в том, что проверяемый Урахов и Урахов, умерший в заключении, — разные люди. Но надо еще установить, принадлежит ли «воскресший» Урахов к иностранной разведке.

Заведующий отделом пригласил к себе своего заместителя Бархударова, Гудкова и Мустафаева, чтобы обсудить с ними план дальнейших действий. Бархударов постарался опередить своего начальника.

— Ребята, дело на Урахова интересное, и если после проведения наших мероприятий в жизнь мы достигнем желаемых результатов, то сразу схватим шпиона.

— Подождите, товарищ Бархударов, мы пока не должны говорить об аресте Урахова, — заметил Али Касимович. — Чтобы привлечь человека к ответственности, нужны неоспоримые доказательства, а у нас их пока нет.

— Мы же получим эти доказательства после выполнения намеченного плана.

— Сейчас идет речь о проверке личности подозреваемого. Когда подтвердятся наши подозрения и мы убедимся, что Урахов действительно поддерживает связь с иностранной разведкой, тогда и приступим к решению вопроса о нем. А сейчас предупреждаю вас о строго последовательном проведении намеченных мероприятий и прошу каждый шаг по делу Урахова согласовывать со мной.

* * *

...Однажды сосед Урахова по дому Чиэр встретился с ним и рассказал ему «по секрету», что на территорию Андийского округа с самолета выброшена немецкая разведывательная группа, которая должна установить связь со штабом Гоцинского и оказать ему помощь.

На другой день вечером Чиэр увидел следующую картину: Урахов спустился в лощину, что за селом, подошел к небольшому камню, внимательно осмотрелся вокруг, поднял камень и что-то положил под него, а затем быстрым шагом направился в сторону населенного пункта. Причем, к лощине Урахов подошел с южной стороны, а ушел от нее в противоположную сторону.

После ухода Урахова любопытный сосед вышел из своего укрытия и решил проверить, что находится под камнем. В небольшом бумажнике он обнаружил записку на тонкой папиросной бумаге. В ней с предельной точностью была воспроизведена беседа, которую вел Чиэр с Ураховым о немцах. Боясь быть замеченным посторонними лицами, Чиэр оставил бумажник с запиской под камнем и быстро вернулся в село...

Чекисты убедились: Урахов связан с разведкой противника, и для связи с центром шпион пользуется тайником. Один человек, работающий на врага, известен. Но должен быть и второй — тот, который забирает информацию из тайника...

Подозрения Рамазанова в отношении Рустема не подтвердились. Рустем на следующий день, после того как обнаружили записку в лощине за Ахалчи, выехал из Темир-Хан-Шуры в горы для реализации товаров. В отличие от предыдущих поездок, на этот раз он был даже в Ахалчи, но в районе тайника не появлялся. Через два дня после реализации товаров он выехал в Баку за новой партией вещей. Из Азербайджана сообщили, что в Баку Рустем посещал зубного врача Шамси-Заде, в прошлом замеченного в связях с валютчиками...

...Из Москвы раздался звонок. Снова в английской прессе появилось сенсационное сообщение. На этот раз англичане разоблачили «подрывную» деятельность германской разведки в Дагестане.

...На экстренном совещании председатель ДагЧК спросил у Рамазанова:

— Как попал бумажник с запиской Урахова к англичанам?

— Бумажник пока лежит под камнем.

— Что вы говорите?! Не увидели же англичане записку своего разведчика во сне!

— Товарищ председатель, чекисты неотлучно охраняют тайник. К нему никто не подходил после того, как Урахов оставил записку.

— Али Касимович, я вас не понимаю.

— Товарищ председатель, вначале я подозревал Рустема в причастности к утечке данных за кордон и, вопреки возражениям со стороны наших сотрудников, проверивших его по всем косточкам, заставил их продолжать его изучение, которое показало, что Рустем — крупный коммерсант и валютчик.

— Может быть, существует другой Рустем?

— Возможно, но записка все же пока на месте.

— Да! Записка на месте, а ее содержание в английской прессе. Ловко! Продолжать охрану тайника. Урахов должен, по-моему, проявить интерес к своему хозяйству. Что касается Рустема, то передайте материалы на него работникам, занимающимся спекулянтами, пусть они поинтересуются его деятельностью.

Предстояла кропотливая работа. Прежде всего нужно срочно выявить лицо, которое должно изымать из тайника бумажник. До этого трогать Урахова нельзя, а то оборвется нить, идущая от него к англичанам. Время шло, однако за бумажником никто не приходил.

К этому времени стало известно, что в ставку контрреволюционных войск поступают сообщения о положении дел в частях Красной Армии. Используя эти данные, врагу кое-где удалось нанести нам ряд серьезных ударов. Агентура противника не дремала.

...Председатель ДагЧК дал указание произвести обыск Рустема, задержанного по подозрению в валютных операциях. У него нашли две золотые монеты царской чеканки, которые он купил, чтобы вставить зубы. Оснований для привлечения его к уголовной ответственности за крупные валютные сделки не было, а что касается его коммерческой деятельности, то подобной торговлей занимались многие.

Сотрудник, занимавшийся проверкой данных о валютных операциях Рустема, докладывая о результатах обыска задержанного, сказал, что ничего подозрительного в его документах не нашли.

Рамазанов при осмотре записной книжки Рустема обратил внимание на странные зарисовки каких-то предметов. Одно изображение походило на надгробный камень. На последнем листе книжки значился список должников с указанием суммы денег против каждого имени. Внимание Рамазанова привлекла не совсем обычная запись. Напротив одного имени был изображен полумесяц и стояли цифры: «10 руб. х 3 руб. 12 коп.»

...Рустем был освобожден из-под стражи. Работник, задержавший его, извинился перед ним за недоразумение. Наблюдение за тайником в лощине продолжалось.

Вместе с Гудковым в селение Ахалчи выехал и Рамазанов...

Чиэр вел с Ураховым очередную беседу... Шпион под покровом ночи снова появился в лощине. Чекист, просмотревший после ухода Урахова бумажник, вложенный под камень, был удивлен. Первая записка исчезла. Неужели Урахов забрал ее? Зачем? В новой записке Урахова подробно излагалась вторая беседа с Чиэром и кое-какие материалы информационного характера, собранные им за последние дни.

Рустем после освобождения из-под стражи снова приехал в Аварский округ. Это было вскоре после посещения Ураховым лощины. В это время Рамазанов сам участвовал в засаде у тайника, но к нему никто не подходил...

Оставив в засаде Гудкова и Мустафаева, Рамазанов рано утром вместе с Чиэром пошел на кладбище, оно находилось далеко от лощины, где шпион организовал тайник.

Спутник Рамазанова обратил внимание на следы ног человека на могиле, в которой захоронен его давно умерший родственник.

— Интересное явление, товарищ Рамазанов.

— Какое?

— Никто из наших на эту могилу не ходит. Интересно, кто же проявляет заботу о нашем покойнике?

— Подождите, подождите, Чиэр, — сказал Рамазанов, открывая свою записную книжку, в которой находились фотокопии документов.

— Не Кумачом ли звали покойного?

— Откуда вы узнали об этом? — спросил удивленный Чиэр.

— Всему свой черед, друг, а пока нам надо кое-что поискать.

И они внимательно стали осматривать землю вокруг могилы Кумача, однако ничего подозрительного, кроме следов ног, не обнаружили.

Рамазанов определил, что следы оставил человек, носящий сапоги...

— Какие сапоги носит ваш сосед Урахов?

— Он никогда их не носил.

— Точно ли это, Чиэр?

— Я знаком с ним с момента его приезда в селение, часто бываю у него дома, но никогда не видел, чтобы он надевал сапоги.

— Нам нужно снять мерку следа, или, говоря языком юристов, нужно зафиксировать его отпечаток. Потом будем искать сапоги и их хозяина...

— А если он продал сапоги другому?

— Все равно мы должны найти их.

— Что будем делать со следами на могиле?

— Не трогать. И нужно организовать за могилой наблюдение.

Рамазанов вернулся в Темир-Хан-Шуру. Внутренняя интуиция подсказывала, что, возможно, существует какая-то связь между обнаруженными следами и изображениями в записной книжке Рустема. Но вдруг и Рустем не носит сапог, тогда что? Добрая половина дагестанцев ходит в сапогах. Поищи-ка иголку в стоге сена.

...Исследование отпечатков следов показало, что неизвестный, оставивший след сапог на могиле, носит обувь сорок второго размера. Судя по отпечаткам, сапоги еще новые, скорее всего военного покроя.