Дом

– Двадцать два. Самый мелкий, – отмахнулась Грейс. – Но все они кретины.

Я мысленно пыталась понять, сколько тогда Джасперу. Мои мысли возвращались к нему как магнитом притянутые, несмотря на то, что я пыталась выбросить его ухмылку и насмешливые зелёные глаза из головы.

Найдя в одной и комнат сигареты, Грейс затянулась, предлагая мне. Я отрицательно мотнула головой.

– Молодец. Джас тоже не курит – считает, что табак – это зло, придуманное человеком, чтобы укоротить его жизнь. А мы немного привыкли, но синтетический не идёт ни в какое сравнение с этим, – она прикрыла глаза. Её лицо тускло подсвечивалось горящим угольком сигареты. – Думаю, Джаспер успел уже вынести тебе мозг. Он у нас тот ещё нарцисс и мистер всезнайка.

Я рассмеялась.

– Да, есть такое. Он противный.

– Не, – Грейс открыла один глаз, смахнув с лица рыжие локоны. – Он умный, но любит перегибать палку. Противный тут только Калеб, – тут уже засмеялась она.

Её смех походил на звон маленьких колокольчиков. Затем она наклонилась ко мне и прошептала, дыхнув в лицо табачным дымом:

– Привыкай.

Она не спрашивала меня, как я тут оказалась, ей не был интересен факт отсутствия кода на моей шее, она не говорила загадками, и через два часа общения с ней я могла поклясться, будто знаю её всю жизнь.

Всё моё знакомство с ними произошло очень стихийно, было очень много рваной информации, однако, уже лёжа в кровати и готовясь ко сну, я смогла собрать весь паззл воедино.

Во-первых, эти ребята и Томас пришли с какой-то базы, которая называется “Ковчег”. Она находится в пустыне, потому что солнце выжгло всю растительность. Там много людей, и все имеют номера, выбитые на шее.

Во-вторых, существует какая-то вакцина, которая якобы их усовершенствовала: сделала их сильнее и выносливее. Теперь они невосприимчивы к вирусам, болезням, инфекциям, радиации и излучению. Их раны быстро заживают, а сами они могут похвастаться отменным здоровьем.

Звучит как бред. Ровно как и моя история появления здесь. Потихоньку я проваливалась в сон, думая о завтрашнем дне, о том, как попробую чуть больше узнать о них и обо всём остальном тоже…

Утро для меня началось чуть позже, чем обычно, однако всё так же – с пробежки. Половину дня я не видела своих новых соседей, лишь Томаса и Грейс, мимо которых я прошла к кладовке. Томас спал, но у него была температура, а Грейс пыталась её сбить. Она выглядела бодрой и улыбнулась мне при встрече. Я предложила свою помощь, но она вежливо отказалась. Вечером мы встретились у дерева снаружи. Она переоделась в чистые майку с шортами, а на ногах были кроссовки. Мы обнаружили, что на дереве появились ещё одни качели (Калеб постарался), и немного расслабились вместе. Потом мы перекусили в её комнате (она заняла шестьдесят восьмую) и вышли подышать холодным воздухом, дующим с пустыни. Закутавшись в пледы по самые носы, мы сидели на ступеньках, слушая, как эхо мужских голосов гуляет по дому.

– Эти два идиота облазили весь этот домишко за сегодня. Хуже, чем собаки! – жаловалась Грейс, хрустя чипсами с крабом.

В течение всего дня я часто слышала их громкие голоса, но старалась делать вид, что занята чем-то более важным, чем беготней и выяснением, что же они там делают. Джаспера я видела несколько раз, но держалась от него подальше – если захочет, то подойдёт сам. Но он не подошёл, лишь молча с качелей наблюдал, как я пропалываю грядки.

– У Томаса темпа, дело плохо. Надеюсь, что он сможет её перебороть, – её красивое лицо окутала тень. – Пошли-ка ко мне, я там достала для нас кое-что вкусненькое.

Она легко вскочила на ноги и потянула меня за собой в дом. Когда мы с Грейс поднимались по лестнице, и она мне рассказывала какую-то историю, кишащую непонятными для меня словами типа “круэзнул”, “шапала”, “мекс”, “хэкнота” и так далее, мы снова пересеклись с Джаспером. Увидев меня с Грейс, он как-то странно отреагировал и начал спускаться по лестнице быстрее. Что, мне нельзя общаться с другими?

Ночью моя голова пухла от обилия странного сленга – я не понимала половины их речи, а просить объяснить, мне было не по себе. Но эти ребята мне нравились, и я надеялась с ними подружиться.

Мои мысли прервал шорох у входа – я оставила небольшую щель между рольставнями и полом, чтобы Орбит мог пролезть, когда вернётся.

– Орбит?

Ответа не было, но кто-то гораздо крупнее, чем собака, проник в мою комнату. Я быстро выхватила из-под подушки пистолет и резко включила свет. Это был Джаспер.

Он стоял, щурясь от яркого света, пока я тоже пыталась проморгаться. На нём была голубоватая футболка с малышом Йодой и шорты в клеточку, отчего он выглядел необычайно мило.

– Что ты здесь забыл?

– Я не могу уснуть в этом доме, он странно на меня действует.

– Это мои проблемы?

– Не кипятись, я не понимаю, почему ты такая злая, но я не хотел тебя задеть. Можно я переночую в гамаке?

– Нет, иди обратно. Здесь спим только я и Орбит. Никаких Джасперов.

– Орбит сегодня спит с Калебом, – улыбнулся Джаспер. В его глазах плясали озорные огоньки. – Так что можно я сегодня за него?

– Если только ты будешь спать на коврике, – фыркнула я, убирая пистолет обратно под подушку.

– Спасибо.

И он плюхнулся на гамак.

– Эй, мы же договорились! – протянула я.

– Я думал, ты шутишь. Но я уже в гамаке, так что если ты хочешь меня видеть на коврике – тебе придётся меня с него спихнуть. Слезать я не намерен, я сегодня очень устал.

– Разве такие, как ты, могут устать?

Он развернулся лицом ко мне и внимательно на меня посмотрел.

– Какие “как я”?

Я хмуро на него взглянула.

– Такие… сверхлюди с номером на шее, как ты, – его реакция на мою фразу была от слова “никакой”.

– Я тебе обещал, что всё расскажу и отвечу на твои вопросы. Вот только ты не интересовалась, а теперь говоришь о том, о чём не знаешь.

– Да, я вообще-то собиралась тебя помучить вопросами, а потом ты…

– Что я?

– Не важно.

– Важно, Хлоя. Что я?

– Ты был невыносимым, – выпалила я.

– Да, я помню, как ты сказала, что я тебя раздражаю.

– Именно так.

– Сейчас я тебя тоже раздражаю?

Я поморщилась.

– В меньшей степени. Я не люблю, когда ко мне вламываются посреди ночи.

Мы замолчали. Часы противно тикали на стене, а я ворочалась в кровати, не имея возможности уснуть. Свет я вырубила около получаса назад, но это не помогло.

– Не спишь? – Услышала я его голос.

– И ты тоже. Как я понимаю, смена места не помогла?

– Нет, я просто хотел с тобой поговорить. Не мог уснуть из-за этого.

– Тогда зачем соврал?

– Ты бы не пустила.

– И то верно.

Снова тишина. Не могу так.

– Так о чём ты хотел поговорить?

И почему я должна тянуть из него всё клещами…

– Мне интересно, что ты знаешь об этом месте и как здесь оказалась. Ты все странно принимаешь: соглашаешься даже с вещами, кажущимися тебе необычными. Но вопросов не задаешь. Отвечаешь лишь на заданные тебе. Ты другая.

– Это я уже слышала.

– Нет, Хлоя, ты другая, потому что ты не отсюда. Ты не знаешь про “Ковчег”, про коды, про…

– Коды?

– Это то, что ты назвала номером на моей шее. Это код, который индивидуален для каждого из нас. Он хранит в себе данные, плюс по нему можно отследить всю нашу биографию и генетику с самого рождения, а также вакцины и усовершенствования в ДНК.

– Понятно…

– Так вот, Хлоя. Из этого следует, что ты не знаешь того, что произошло за это время в мире. Либо ты настолько отшельница здесь, что тебя не интересовал мир вокруг, либо ты здесь родилась и тоже была оторвана от всего. Но есть один большой нюанс, Хлоя. Для начала скажи, какой сейчас год.

– Год? – я удивилась его вопросу.

– Да, год. Только не ври мне, пожалуйста. По твоим словам и календарю, что ты ведешь, я понял, что ты здесь чуть больше четырёх месяцев. И мои теории разбиваются в пух и прах. Однако если ты была за пределами этого дома четыре месяца назад, то ты должна точно знать год. Скажи мне, пожалуйста, – его голос вдруг стал мягким.

– Окей, окей, не надо мне объяснять это как ребёнку. Год? Без проблем. Сейчас две тысячи двадцать пятый год, сентябрь.

Снова повисло молчание.

– Что я сейчас не так сказала? – бросила в темноту я.

– Всё так, Хлоя.

– Тогда что это тебе дало? Ты понял, что говоришь полный бред на счёт меня, и решил сдаться?

– Нет.

– Тогда что?

– Хлоя, мы – Калеб, Люк, Грейс, мистер Ти, Аден и я – пришли с “Ковчега”…

– Это я уже слышала, – я начала заводиться. – Не тяни. Какой сейчас по-твоему год? Я готова это услышать.

– Две тысячи семьдесят шестой.

– ЧТО?! Ты шутишь? – я вскочила с кровати и включила свет.

Он поднялся с гамака и внимательно на меня посмотрел. Его волосы были взлохмачены, а под глазами залегли синяки.

– Ты же сказала, что готова это услышать…

– Я проторчала в этом идиотском доме пятьдесят один год?! – моей злости не было предела, я принялась расхаживать взад и вперед. – получается, что мне уже семьдесят один? Я всегда знала, что в душе я уже пенсионерка!

Парень молча на меня смотрел и ждал, пока я успокоюсь. Однако я не собиралась успокаиваться. Потом меня осенило. Томми было пять лет, когда я пропала. Смс, что я печатала, дошло, прошло пятьдесят лет, и он меня нашёл. Он пришёл сюда, потому что верил, что то смс отправила я и что тут есть убежище. Какая же я дура!

Я направилась к выходу, но меня удержали.

– Отпусти меня! Мне надо увидеть брата!

– Успокойся, Хлоя. Он сейчас ещё слаб, не надо его пугать. К тому же сейчас ночь. Утром его навестишь.

Ладно, в его словах был здравый смысл.

– Ты знал?!

– Что знал? Что у мистера Ти была сестра? Да, знал. Он всем об этом говорил, но только мне он сказал, что её звали Хлоя.

– Ты догадался сразу, что это я?

– У меня были сомнения, но сейчас ты их развеяла…

– Почему ты не сказал сразу?!

– Ты вчера и сегодня меня избегала и бегала за Грейс. Успокойся же наконец! – он с силой дернул меня вверх, и я, лишившись сил, обмякла в его руках.

– Это неправда, так не может быть… – из моих глаз предательски хлынули слезы. – Тогда как же наши родители… я что, никогда теперь их не увижу…

Джаспер аккуратно усадил меня на кровать и стал вытирать своей футболкой мне слёзы. И когда он успел переодеться? Ах да, когда я “бегала за Грейс”…

Мне было грустно. Мне было противно. Но я знала, что что-то в моей истории не сходится. Боже, я правда провела здесь пятьдесят лет? Какой кошмар…

– Эй, Хлоя, очнись.

Я открыла глаза. Он смотрел на меня с пониманием, но ведь он не может понимать, насколько мне сейчас кошмарно! Пятьдесят лет!