Шам

Кавказец ожидаемо не ударил в грязь лицом, легко и непринуждённо подтянувшись двадцатку. Следующий за ним мужик постарше, вроде как снайпер, прошедший обе Чечни, с трудом изобразил пятёрку, извиваясь и делая рывки. На беговой дорожке он тоже не блеснул, мягко говоря, но снайпера́, по слухам, в дефиците. Через пару человек дошла очередь и до Марата, которому не составило проблем выдать образцово-показательные пятнадцать раз. Оставивший всех далеко позади на предыдущем тесте Кузнецов особо выёживаться не стал и тоже подтянулся пятнашку, хотя по нему было видно, что ещё как минимум столько же он может сделать не напрягаясь. Крепыш, когда настал его черёд, на один побил установленный Байрамуковым рекорд дня, пытаясь отыграться за едва-едва не полученный «неуд» в беге.

– Ша́рин!

– Шарьи́н… – пробормотал «бритый», поправляя, но Вагай лишь раздражённо дёрнул бородой в сторону турника. Антон довольно легко и правильно сделал десятку, с видимым напряжением, но по-прежнему правильно ещё три, и лишь рывком дотянулся подбородком до перекладины на четырнадцатый раз. Экзаменатора, впрочем, это устроило.

– Четырнадцать! Ющук!

Тест на физподготовку завершился, причём у как минимум трети кандидатов выходил стопроцентный «неуд». Народ, впрочем, чрезмерного беспокойства не проявлял, предпочитая верить в «берут всех». Слухи, кстати, как все уже знали, в Конторе назывались трассерами. Соответственно, «пускать трассера», «новый трассер прилетел», «трассера летают» и так далее.

– Построение в восемь часов, перед фильтром.

До завтрака оставалось всего ничего, перед закрытой дверью столовой уже собралась внушительная толпа, так что времени на душ не оставалось. Пришлось идти на приём пищи потными и вонючими, хотя по двум третям кандидатов не заметно, что это их хоть сколь-нибудь напрягло. Завтрак, как и ужин, оказался вполне приемлемым – рисовая каша, яйца, сыр, масло и даже варёная колбаса, плюс чай с печеньем. Необъёмно-брюхатый пожилой армянин, щеголяющий в выпендрёжном 5.11,8 грозно покрикивал на пытающихся нагрести в тарелку слишком много вкусняшек.

Огромный, толстый бело-чёрный кот важно расхаживал среди столов, снисходительно принимая подношения.

– Гитлер, колбасу будешь? – молодой парень с «ирокезом» на голове, не из кандидатов, опустил руку с кусочком «варёнки». Кот, степенно обнюхав подношение, аккуратно взял колбасу и неспешно, с достоинством съел. Характерные чёрные пятна на лбу и под носом не оставляли сомнений, откуда взялось прозвище.

– Надо бы в темпе, а то сейчас душ займут! – предложил Антон, одновременно пытаясь намазать маслом печенье. – Сука!

Попытка не удалась – прочность смёрзшегося до каменного состояния кусочка пальмовой гадости оказалась выше прочности печенья, и последнее раскрошилось в руках.

Как вскоре выяснилось, Шарьин переоценил любовь временных товарищей к гигиене – помимо их троицы, в душ после завтрака поспешили человек пять, не более.

Восьмичасовое построение вместо Вагая возглавил Туер, оставив причины неразъяснёнными.

– Сейчас все идём в штаб, на второй этаж. Там медкомиссия. После неё, кто закончил, не разбредаться, спускаетесь вниз и ждёте вон там, в курилке. Нале-во! Заходим.

На втором этаже всех застроили ещё раз, повторив только что озвученное, и добавив технических деталей:

– Сначала сюда, на осмотр. Один выходит, другой сразу заходит. Кто вышел – ждём здесь, ещё анализы сдавать, на наркотики. Первый – заходи!

Начальственная длань уткнулась в подвернувшегося под неё Петренко.

В кабинете сидели упитанно-чеховского облика пожилой врач с молодым помощником, что-то одновременно писавшим на бумаге и набивавшим на компьютере.

– Фамилия, имя, отчество? Возраст? – «Чехов», поправив очки, взглянул на вошедшего.

– Петренко, Григорий Сергеевич, двадцать девять.

«Молодой» пробарабанил по клавиатуре и удовлетворённо «угукнул», видимо, сообщая старшему товарищу «есть такой».

– Жалобы на здоровье есть?

– Нет. – Григорий помотал головой.

Клац-клац.

– Болели туберкулёзом, гепатитом?

– Не болел.

Клац-клац.

– Шрамы на теле, характерные отметки?

– Э-э… да, есть. Пулевое было в пятнадцатом.

Врач махнул рукой:

– Показывайте.

Кандидат приспустил штаны, демонстрируя округлый шрам на левом бедре. «Молодой» встал с места и с близкого расстояния сделал снимок на цифровую «мыльницу».

– Беспокоит?

– Нет.

– Ещё есть?

– Нету.

– Одевайтесь, ждите в коридоре.

Выйдя к остальным и пропустив в кабинет очередного кандидата, Петренко немедленно оказался под градом вопросов с общим смыслом «ну что там?».

– Да, фигня. – он пренебрежительно махнул рукой. – Руки-ноги есть, ту́бика-желтухи нет – годен.

– Пушечное мясо набирают. – вздохнул один из мужиков постарше, но особой поддержки не получил. Большинство явно придерживалось идеи «пусть возьмут, а там видно будет».

Очередь продвигалась довольно быстро, хотя некоторые, в основном из старшего поколения, задерживались подольше – «Чехова» интересовали болячки, которые обычно портят жизнь мужчинам старше сорока.

Марат вошёл и вышел, практически не задерживаясь, у Антона заняло чуть больше времени фотографирование двух осколочных шрамов на спине.

Закончив осмотр, «Чехов» вышел к ширнармассам.

– Все берём по одной пробирке из ящика. – он показал на стоящую на подоконнике, возле туалета, картонную коробку. – Да погодите, дайте договорить сначала!

Толпа, качнувшаяся было к цели, вновь замерла.

– Как взяли, стоите здесь. По команде, по два человека подходите, называетесь. Заходите в туалет, наполняете пробирки. Выходите, опять отходите сюда, ждёте. Как вызовут – подходите, показываете пробирки. Потом выливаете в туалете, пробирки выкидываете. Всё понятно?

Система казалась довольно запутанной, но уточнять никто не стал, и все дружно ломанулись за пробирками, едва не затоптав доктора. В стеклянных колбочках были какие-то бумажные полоски, немедленно вызвавшие умеренно-остроумные и неумеренно-пошлые шутки.

– Так, два человека, первые, подходим.

Ажиотажа не наблюдалось, так что Антон, пожав плечами, шагнул вперёд. За ним двинулся мужик, жаловавшийся насчёт «пушечного мяса». Проделав все необходимые манипуляции, они вернулись на место, а доктор вызвал следующую двойку.

– Слушай, кореш… – среднего роста и без особых примет шатен, с виду чуть младше Антона, понизил голос. – Ты как, жизнь себе не подслащал в последнее время?

– В смысле? – не догнал Шарьин.

Шатен сделал нетерпеливый жест, как будто сворачивал «косяк»:

– Тест на две полосочки пройдёшь, говорю?

– А… Да, я только бухаю. А что?

Мужик шмыгнул носом:

– Да я тут перед отъездом сознание расширил малёк, с пацанами. Пробирку дашь свою?

– Э-э…

Антон задумался. Отказать, вроде как, «не по понятиям», дело-то житейское, но и спалиться на такой ерунде тоже особого желания нет – эта работа ему нужна. В конце концов, он решился.

– Ну ладно. Ты только так подгадай, чтоб в сортир зайти тоже, когда я выливать пойду.

Некоторая надежда на то, что «подгадать» у шатена не выйдет, не оправдалась – показав доктору пробирку и удостоившись одобрительного кивка в ответ, Шарьин зашёл в туалет, сопровождаемый ещё двумя кандидатами. Одним из только что получивших пробирки счастливчиков был настойчивый шатен. Взгляд в сторону дверей – никто не наблюдает, новая и пустая пробирка летит в урну, а уже доказавшая свою полезность переходит в руки любителя «расширения сознания».

Антон, отойдя в конец очереди, краем уха услышал ещё одно совещание, аналогичное тому, что недавно состоялось у него с шатеном. Вообще, от всей организации процесса явственно попахивало либо полнейшей халатностью, либо трезвым осознанием того, какой именно контингент сюда стремится. Во втором случае, происходящее становилось понятным. Начальство требует набрать нужное количество людей и проверить их на наркотики. Основная задача здесь, совершенно очевидно, первая. Соответственно, ради неё качеством выполнения второй можно и нужно пожертвовать. Тем более, что выполнение первой проверить очень легко, а вот второй – куда сложнее. Да и мало кому надо, будем откровенны.

Наконец, муторный медосмотр завершился, и всех кандидатов в очередной раз построили перед фильтром. Тут же появился и пропавший куда-то после завтрака Вагай.

– Сейчас идём эсбэшников проходить! После этого, у кого всё нормально, в отдел кадров. Вопросы?

– А-а-у-у-ы-ы!

Проваливший тест на физподготовку снайпер внезапно поднял над головой странно выгнутую руку и завопил во весь голос. Окружающие покосились было со смесью недоумения и раздражения, мол, нашёл время придуриваться, но тут мужчина плашмя рухнул на землю и начал биться в судорогах.

– У него припадок! – непонятно, кто это выкрикнул, но все в растерянности столпились вокруг «эпилептика». Товарищ больного, сапёр-«чеченец», бросился к другу, пытаясь сделать хоть что-нибудь. Вагай схватился за рацию:

– Айболит Вагаю! Айболит Вагаю!

«Айболит слушает»

– На фильтре припадок у человека – упал на землю, бьётся в судорогах! Можешь подойти?

«Две минуты»

У столпившихся вокруг, тем временем, начали зарождаться умные (?) мысли:

– Ложку надо! Зубы разжать, чтоб язык себе не откусил!

– Сейчас принесу! – словоохотливый чернявый Ющук метнулся в кубрик за ложкой.

– Пацаны, руки-ноги ему держите!

Несколько человек с готовностью навалились на конечности несчастного снайпера. Из дверей фильтра выскочил Ющук с ложкой наперевес и замер в растерянности под ободряющее «Во, а теперь челюсти ему разожми», донёсшееся из толпы.

– Дай сюда! – Вагай, тяжело вздохнув, забрал у него ложку и, тоже без особой уверенности, потянулся ей к покрытым пеной челюстям больного.

– Кто-нибудь умеет?

Охотников прогнозируемо не нашлось, начальник фильтра буркнул под нос что-то матерное и приступил. По всей видимости, что-то он делал неправильно, потому что зубы снайпера ломались один за другим с отвратительным звуком, а пена окрасилась кровью. Если угроза того, что жертва припадка откусит себе язык, и была, то сейчас она явно миновала – откусывать стало нечем.

«Чехов», вопреки обещанному, появился только минут через пять, зато с медицинским чемоданчиком. Снайпер к тому времени уже перестал биться, более-менее вернулся в сознание и тихо подвывал, пуская кровавые пузыри.

– Млять, на хера вы ему ложку засунули? Совсем дауны, что ли? – не придя в восторг от зрелища оказанной больному первой помощи, добрый доктор без особого стеснения высказал своё критическое отношение.

Вагай растерянно развёл руками и смущённо пробормотал что-то вроде «Сказали, так надо…».

– И какой полудурок это сказал?

Толпа вокруг места происшествия как-то незаметно разредилась, желающих признаться в авторстве идеи не обнаружилось. Айболит покачал головой:

– Дегенераты, млять. Вы на хрена человеку зубы выломали?

Тишина, нарушаемая лишь подвыванием снайпера.

– На койку его несите, внутрь. Там разберёмся.

Несколько добровольцев осторожно подхватили бедолагу и понесли на фильтр. Друг пострадавшего, разумеется, порывался быть в их числе, но Вагай цепко ухватил его за рукав.

– Погоди, без тебя отнесут. Что с ним за фигня такая?

Сапёр с не очень искренним недоумением развёл руками:

– Не знаю, никогда не было такого.

– Что мне тут заливаешь?! – раздражение Вагая прорвалось наружу. – Сейчас вместе с ним вылетишь отсюда!

– Да блин, ну я клянусь – первый раз такая хрень! – сапёр, для пущей убедительности, прижал руки к груди.

Вагай, пару секунд помолчав, презрительно сплюнул:

– Посмотрим. Ладно, всё – цирк закончен. Становись!

Кандидаты сгуртовались в некое подобие строя и, ежась под начинающимся дождём, побрели в юго-западный конец лагеря. Там, в нескольких контейнерных домиках, обитали (фэ?) эсбэшники, а также находилось место, попасть куда никому не хотелось. Процесс назывался «на контейнер» и, по слухам, приятным отнюдь не являлся.

Эсбэшники принимали в двух кабинетах, расположенных в разных домиках. Дождь усилился, так что кандидатам в личный состав разрешили укрыться в одном из тех самых «на-контейнеров». Благо, постояльцы на данный момент отсутствовали. Пара грязных топчанов, наручники, сильный запах рвоты и экскрементов. Народ, впрочем, особо не заморачивался, располагаясь поудобнее и старательно отгоняя тюремную вонь табачной.

Появились первые прошедшие собеседование – Абрикосов и Кузнецов.

– Ну, чего там?

Упитанный Абрикосов (кажется, откликающийся на Толика) отмахнулся:

– Да фигня. Что-как, туда-сюда, и всё.