Шам

Переписав данные совершенно неразборчивым подчерком, дежурный вернул документы и ткнул рукой влево.

– Првй кзрм, вхд стрц. Нпсн «Флтр».

Отойдя метров на пять, блондин негромко спросил:

– Кто-нибудь понял, «правая» или «первая»?

«Бритый» пожал плечами:

– Сейчас увидим. Шрамы – звиздец, а? Четверти башки нет.

Задумчивые кивки спутников.

Казарма оказалась всё-таки «первой», а не «правой» – лист А-4 с напечатанным на принтере «ФИЛЬТР» косо прилеплен скотчем на двери слева, с торца здания.

Внутри никаких сюрпризов – грязный коридор, душевая, туалеты, кубрик с парой десятков двух- и одноярусных коек, наполовину заполненный народом.

– А вам туда сначала, пацаны! – один из обитателей кубрика, мелкий и чернявый мужичок за сороковник, одетый в спортивный костюм «а ля 90-е», с готовностью помог новичкам сориентироваться. – Вон, где «Шта»… А, бля, опять табличка отвалилась. Туда, короче. – он показал на первую дверь слева.

На стук из-за двери отозвались раздражённым «Да!». Бородач в модном камуфляже, сидевший за ноутбуком с кружкой кофе, гостеприимностью не лучился, равно как и трудовым энтузиазмом. Некий налёт интеллигентности, правда, ощущался.

– Трудоустраиваться?

Угуканья и кивки.

– Паспорта, военные билеты! Загранники у всех есть?

– У всех. – «бритый» подтверждающе мотнул головой. Бородач, принявшийся было просматривать документы, внезапно поднял глаза.

– К двери отойдите, пожалуйста. Не надо тут надо мной нависать. И так устаёшь тут от вас всех за целый день.

Кандидаты на трудоустройство переглянулись, но сделали два шага назад. Ничего лестного для обитателя кабинета в их взглядах, разумеется, не промелькнуло, но его это волновало вряд ли.

– Та-а-ак… – бородач быстро забил какие-то данные в компьютер. – Забирайте паспорта пока. Вон там анкеты лежат. Заполняйте. Да не здесь! – вид мостящегося за второй, незанятый стол «бритого» его явственно возмутил. – За дверь выходите. Потом занесёте. Позывные придумайте, если нет ещё, напиши́те сверху.

– Мудак какой-то! – выразил общее мнение блондин, когда троица отправилась заполнять бумаги в кубрик.

– Кто? Туер? – чернявый мужичок, похоже, отличался повышенной словоохотливостью. – Да не, он так-то нормальный. Корчит из себя только иногда…

Вопросы анкеты особой оригинальностью не отличались – «что, где, когда». Впрочем, попадались и с подвохом.

– «Что думают ваши родственники и друзья о решении поехать в Сирию?» – крепыш громко процитировал пункт, вызвавший у него сомнения. – Блин, что, всех расписывать, что ли? У меня Юлька в ахуе, конечно. Но деньги-то нужны, поэтому…

– Напиши «не сообщал им и не собираюсь». – порекомендовал «бритый», не отрываясь от своей анкеты. – А будут спрашивать, что родственникам сказал, говори – «на севера́ уехал».

У него самого затруднения вызвал другой пункт – «Как вы относитесь к политике Руководства страны?». То есть, как именно он относится, отчёт он себе вполне отдавал, разумеется, и отношения этого не стыдился. Но написание слова «руководство» с большой буквы как бы намекало, что честный ответ тут не оценят, потому, пару секунд поразмыслив, «бритый» ухмыльнулся и написал «индифферентно».

Замначальника фильтра с позывным Туер (информация всё от того же разговорчивого мужичка) принял анкеты, забрал вновь паспорта и военники, выдав вместо них обходные листы, после чего показал на большую картонную коробку в углу, заполненную телефонами и планшетами.

– Вот расписки. – на стол легли три маленьких бланка. – Это за телефоны. Заполняйте, я распишусь и отдам вам. Ношение телефонов, звонки, выход в интернет и тэ-дэ кандидатам запрещены. Нарушение – немедленно за ворота. Если очень нужно – подходите, объясняете, звоните при мне.

Убрав телефоны и отдав расписки он, кажется, стал смотреть на кандидатов чуть менее скептически.

– Зачёт по физо завтра утром, в шесть ровно. Ужин через десять минут, увидите, куда все пойдут. По территории просто так не шляться. Курить – только в отведённых местах, штраф пять тысяч, на месте. Ну и насчёт алкоголя, само собой… – он развёл руками, слушатели кивнули с приличествующими случаю лицами убеждённых трезвенников, и уже собрались было перестать утомлять выпендривающегося кадровика своим присутствием, когда тот вспомнил про позывные и начал забивать их в ноутбук…

– Та-а-ак… «Интеллигент» [отчётливое хмыканье] нормально… «Морлок» нормально… «Татарин» не пойдёт, сразу говорю.

Не набирая на клавиатуре третий позывной, он инстинктивно посмотрел на тёмного, с заметной «южинкой» крепыша, но тот лишь отрицательно помотал головой.

– Это я. – «Татарином» оказался нордический блондин. – А почему?

Кадровик вздохнул, всем своим видом демонстрируя крайнюю обременительность вопроса.

– У нас в Конторе таких штук двадцать уже. Выбирай другой.

Блондин упрямо поджал губы:

– Менять – плохая примета. У меня с Донбасса ещё.

Туер лишь раздражённо отмахнулся:

– Мозг не ипа́й. Давай другой, или я сам придумаю. Тут таких уже полсотни ходит, кто умничал. Один «Клоун», другой «Чебурашка», и так далее.

Несостоявшийся Татарин поиграл желваками, но решил не обострять:

– Ну… тогда «Норман». – он с усилившимся раздражением посмотрел на мотающего головой кадровика. – Что, и «Норманов» много? «Белый»?

Туер, в очередной раз скривившись, заглянул в анкету.

– Валеев Марат Александрович, Москва… – пальцы коротко пробарабанили по клавиатуре. – «Марат» возьми. Таких два всего пока, нормально.

Блондин, хоть и без особого энтузиазма, кивнул.

– Свободны. Анкеты заберите, завтра с ними на Эс-Бэ и к кадровикам.

Выйдя из кабинета, они попали в поток выливающихся на улицу обитателей фильтра – как обычно в таких случаях и бывает, ждать положенного времени никто не в силах, стоит одному подать идею «ну что, пойдём?», как толпу не остановить. И, как, опять же, чаще всего происходит, вся толпа простояла положенные десять минут перед закрытыми дверьми гигантской грязно-белой палатки, в которой разместилась столовая. Большинство дымили напропалую – насчёт штрафа, как выяснилось, начальство изволило шутить.

Ужин, к некоторому удивлению новичков, оказался вполне съедобным – гречневая каша с тушёнкой, овощной салат, чай и даже печенье.

– Ну, хоть кормят более-менее. – крепыш, энергично дожёвывающий десятую печеньку, выразил общее мнение. – А то помните…

Двое его товарищей согласно кивнули. Они помнили.

                                            * * *

– …группа. Норматив – двенадцать тридцать, тринадцать ноль, четырнадцать ноль. Туда – обратно, и так три раза.

В ещё не развеявшемся утреннем тумане (не самая типичная погода для июньской Кубани) пронеслись тяжкие вздохи и короткие матерки.

Начальник фильтра, высокий бородач с позывным Вагай, перевёл взгляд на оставшихся.

– Вторая группа, старше сорока. Бежите до Туера и обратно, один километр. Норматив – три пятнадцать, три сорок, четыре ноль. Вопросы?

– А можно мне во вторую? – одышливый толстяк, с забавно торчавшими из коротких красных шорт волосатыми задними ногами, скорчил просительную физиономию. – У меня днюха послезавтра, сорок будет.

– Ну так и приходил бы послезавтра. – душевная чуткость в перечне обязательных качеств местных кадровиков явно не на первом месте. – А раз сегодня – давай, праздничным забегом по бездорожью и разгильдяйству.

Толстяк горестно вздохнул, хотя, при его комплекции, вариант уложиться в четыре минуты на километре выглядел ничуть не более реальным, чем в четырнадцать на трёшке.

Начальник фильтра уже скомандовал вставать на старт, когда со стороны базового лагеря, до которого метров четыреста, показалась бегущая фигура. Приблизившись, она превратилась в кавказского парня лет где-то под тридцать.

– Только прибыл? – Вагай не был расположен терять время. – Давай на старт, потом оформим. Фамилия как? Сколько лет?

– Байрамуков! Двадцать восемь!

Классический прикид «а ля ТЦ «Европейский» – кожаный пиджак, узкие джинсы и остроносые туфли. Впрочем, судя по отсутствию малейшей одышки после забега на четыре сотни метров, со спортом у парня проблем не было.

– Три километра тебе, двенадцать тридцать, тринадцать, четырнадцать. Всё, приготовились! На старт… внимание… марш!

Выстроившиеся в две шеренги кандидаты рванули с места. Впрочем, ещё до того, как первый их них, молодой светловолосый парень спортивного вида, достиг стоявшего в полукилометре от старта Туера, толпа расслоилась на несколько групп, от очевидных любителей бега до не менее явных почитателей челночной ходьбы по маршруту диван-холодильник. На обратном пути к Вагаю сепарация стала ещё более отчётливой.

Первый километр закончился, к несказанному облегчению примерно трети участников. Среди лиц старше сорока поклонников здорового образа жизни как-то не просматривалось – из семи «старичков» один уложился на четвёрку и ещё один – на тройку. Двое последних до финиша просто дошли пешком, неубедительно имитируя при этом бег трусцой

Валеев, замыкающий передовую группу из трёх человек (молодой лидер забега уже давно оторвался и от них, явно собираясь уложиться минут в одиннадцать, если не меньше), бежал без особого напряга, ритмично вдыхая и выдыхая прохладный утренний воздух. «Передовиков» возглавлял кавказский модник в остроносых туфлях. Некурящий «бритый» отчаянно пытался держаться за ними, но постепенно отставал, невысокий крепыш же запалено хрипел и булькал где-то далеко позади.

Начало третьего километра. «Старички» уже отдышались и с удовольствием глотают никотин чуть в сторонке, насмешливо поглядывая на ещё не отмучавшуюся молодёжь.

Завершающий отрезок. «Бритый» поднажал из последних сил, почти что обнулив отставание от товарища, но уже через пару секунд тот начал финишное ускорение сам и оторвался вновь.

– Двенадцать двадцать пять!

«Бритый» преодолел финишную черту несколькими секундами позднее.

– Двенадцать тридцать одна!

– Млять! – выплюнув ругательство и лишь чудом не выплюнув вместе с ним лёгкие, «бритый» шлёпнулся пятой точкой в окружающие дорогу высокие лопухи, где уже пытались отдышаться прибежавшие чуть раньше. Единственным, кого забег, похоже, не напряг совершенно, был тот самый молодой блондин, бежавший первым и финишировавший ещё до того, как его ближайший преследователь начал последний пятисотметровый отрезок.

Постепенно подтягивались середнячки, а за ними и отстающие.

– Тринадцать сорок одна! Тринадцать сорок шесть!

Крепыш, судя по лицу, оставивший лёгкие где-то далеко позади, с хрипом обрушился в траву под «Тринадцать пятьдесят восемь!». Оставшиеся пятеро в норматив не уложились. Что, впрочем, особой паники у них не вызвало – согласно обсуждавшимся в кубрике вечером слухам, Контора гребла всех, кто мог просто добраться до финиша. Причины такой неразборчивости обсуждались тоже, разумеется, и варианты были не сказать, чтоб очень вдохновляющими, ну да тут уж…

– Первая группа, результаты свои все помнят? Называю результат, говорите фамилию! Десять двадцать две!

– Кузнецов! – белобрысый бегун, давно восстановивший дыхание, держался чуть в стороне от хэкающей и отплёвывающейся толпы.

– Двенадцать ноль девять!

– Байрамуков! – молодой кавказец снял модные туфли и, страдальчески морщась, шевелил ступнями в грязных белых носках. На пальцах левого расплывалось розово-красное пятно.

Через два человека, включая Марата, дошла очередь и до «бритого».

– Двенадцать тридцать одна!

– Шарьи́н!

«Бритый» вздохнул – он надеялся, что одну секунду Вагай скинет, «за стремление». Но, видимо, не тот случай.

– Чего, Антох, как? – крепыш, немного пришедший в себя, перешёл из положения «лёжа» в «стоя на четырёх костях».

– Аа… – Шарьин махнул рукой. – Секунды не хватило до пятёрки.

Крепыш кивнул, изображая приличествующее случаю сочувствие.

– Тринадцать пятьдесят восемь!

– Петренко!

Крепыш облегчённо выдохнул:

– А я бы ещё чуть – и всё.

– Ой, да ладно. – хмыкнул подошедший Валеев. – Говорят же – всех берут. Только если совсем забить и сойти – тогда нах.

Поднявшийся с травы Антон пожал плечами:

– Ну, один хрен, лучше не нарываться.

Против столь философской мысли возражений ни у кого не нашлось.

Вагай закончил перепись результатов как раз к тому времени, когда от точки поворота дошёл Туер.

– Всё, хорош отдыхать! Идём на турник!

С кряхтеньем и оханьем, на ноги поднялись последние «спортсмены».

Второй этап проверки физической формы проходил в базовом лагере, на втиснутом между казармой и проволочным забором турнике.

– Кто меньше сорока – подтягивание. Четырнадцать, двенадцать, десять. Сорок и старше – отжимание. Сорок пять, тридцать пять, двадцать пять. Либо, на выбор, подтягивание, норматив общий. – Вагай, не теряя времени, построил всех в одну шеренгу под стеной казармы, где козырёк крыши прикрывал от начинавшегося дождя. – Абрикосов!

Давешний толстяк в красных шортах скептически взглянул на мокрую, грязноватую бетонную плиту, но развивать тему не стал и в хорошем темпе выдал сорок пять отжиманий. Благо, благодаря объёмистому брюшку, особо сгибать руки ему не приходилось.

– У тебя за бег два балла, давай на максимум. – Вагай безжалостен, как и положено бюрократу-кадровику.

Толстяк без видимого напряга довёл результат до семидесяти и встал, отряхиваясь и неубедительно изображая усталость.

– Байрамуков!