Фаталист: Вялотекущий Апокалипсис

XXI

Пётр очнулся во второй раз. Точнее сказать, он не очнулся, он лишь пока что слышит только звуки вокруг. Какое то веселье. Странное веселье вокруг. Но также слышен какой то скрип. Странный скрип. Будто дерево скрежетчет под давлением. Сложное ощущение.

Пётр открыл глаза.

Яркий свет брызнул ему в лицо и он шокирован всем явлением что предстало перед ним. Он в доме. В большом светлом доме со вторым этажом. Казалось… Пётр давно мечтал о таком доме. Он думал, что у него будет много друзей и будет чудно собрать из всех тут. Но этот дом буквально его. Он так чувствует. По дому ходят люди, очень разнообразные люди. Странно, очень странно. Но Пётр будто начинает их узнавать. Вот Милица. Вот человек из палаты больницы. Вот полицейский. Вот… И вот… Петру стало жутко не по себе. Они ходят, каждый готовится к какому то общему делу. Но он замечает, что все вертится вокруг стола, который стоит у окна. А за окном пустыня. Пётр привстал. Подошёл к окну. Но пока не шел он очень надеялся, что кто-нибудь его заметит. Но никто не замечал. Ему даже показалось, что он прошел сквозь нового секретаря, который должен был замещать Милицу. Но Пётр подумал, что дело даже не в секретарях, не в Милице. А он понял, что каждый раз, когда человек, любой, что он видит в комнате, заходит за угол, то он пропадает и он больше его не видит. Это игра. Это вероятности. Вероятности, что он увидит любого из тех, кто был с ним знаком в жизни.

– Извините. Мы скоро начинаем? – Спросила у мужчины из палаты больницы девочка, которая продавала Петру ведра.

– Буквально 16 секунд. И мы начнем.

Но что произошло за эти 16 секунд… Чем дальше заходила стрелка часов за каждую секунду, тем громче был весь гам приготовлений и расставлений по местам вещей Петра по комнате и обустройства большого длинного трапезного стола. С каждой секундой все больше людей выходило из-за углов, но их траектории ни разу не пересекались. Они все проходили, что то ставили на свои места и исчезали за углом. Постепенно на столе стали вырисовываться места с определенным типом вещей под каждого из тех, кто будет сидеть за ним. За одним местом были все бумаги Петра по работе. Все его дела, завершенные и нет. За вторым местом было рассыпано на столе немного табака и пороха, и стояли склянки с жидкостями. За третьим, четвертым, пятым и…

– Начали! – Прозвучал хлопок по столу молоточка. Пётр увидел, что в воздухе видит судейский молоточек и ударил он по столу.

– Первый. Анонимный, все анонимные. Рассказывайте, что вам сподвигло вернуться сюда.

– Спасибо за приглашение. Я знаю, что Пётр мой человек. Я его очень хорошо знаю. Он человек дела, он должен быть разложен по полочкам, это наша цель сегодняшнего собрания. И мы не уйдем, пока не сделаем этого. Приступим. Передаю слово второму.

– Пётр. Он всегда поступал так, как ему велел его червячок сомнения в рассудке. – В это время весь дом был пустой и лишь на этой фразе со стола чуть подлетела небольшая пишущая ручка, перьевая ручка синего цвета. – Я могу сказать, что Пётр достаточно стоящий своего звания судьи. Он судит и в этом вы не можете сомневаться. – Ручка подлетела к стене и на стене начала рисовать младенца перевёрнутого вверх ногами. Он висел подвешенным за ногу веревкой и держал в зубах цепь, которая была отколота звеньями, но держалась во рту как натянутая. – Ещё и хотел бы он быть судьей, спросите вы. Я без тени сомнения скажу, что он сам хотел бы закончить все это ещё будучи ребенком. Он таким родился. Его посещали мысли, что он должен пересечь черту ещё в детстве…

– Да, да, точно! Я был его другом в детстве! Он мне всегда говорил, что по сути все мы должны разобщиться и выйти из своей роли детей. Знаете, это очевидно, что все так повлияло на него. Он всегда хотел свободы. Это ведь так сладко, когда ты один такой на все свое окружение. Это опьяняет. Я бы сам хотел так жить…

– Точно! А я была его однокурсницей в университете. Он всегда мне говорил, что стоит опасаться лишь своего падения со скалы в том случае, если внизу тебя никто не ждёт. Я была готова его тогда придушить… Он так чудно мог описывать то, как нужно себя вести. Просто прелесть, необходимо запретить ему это делать перед всем миром.

– Да, а я знала как стоило ему лишь уронить мелочь в магазине, как все в мире для него рассыпалось. Он даже магазины терпеть не мог, просто ужас как невероятно он воспринимает мир и оценивает его с точки зрения себя. Свое существо… Он сам чудовище.

Тут прозвучал хлопок молоточка.

– Прошу замолчать! Тишина.

Все замолчали.

– Теперь, думаю мы завязали все нити, чтобы тянуть это долго и с усердием. Мы обязательно вытянем всё. Я не могу больше терпеть. По маленьким ниточкам, даже не затрагивая его последнюю неделю настоящей жизни мы можем вытянуть его на диалог. Пусть пока свидетели первой очереди, те, кто был с ним последнюю наделю помолчат. А пока мы посмотрим на реакцию.

Снова молоточек стукнул. Перьевая ручка упала и рисунок посыпался со стены. Теперь Петру показалось, будто с каждого места на столе начали приподниматься салфетки. Они поднялись, прижались друг к другу над столом и в них вонзился с сумасшедшей скоростью влетевший в них нож. Он проткнул их все. Рухнул на стол и воткнулся в него. Нож медленно начал выниматься и поднялся снова над столом. Тогда он чуть сместился и воткнулся в уголок салфеток. Поднялись ещё три ножа и воткнулись в остальные 3 уголка. В это время из дырки в центре салфетки начало литься красное вино. Салфетка набухала, набухала, пока не увеличилась до таких размеров, что порвалась в тех местах где ее прибили ко столу 4-мя ножами. Моментально как она порвалась, вино начало уходить и ножички исчезли, провалились под стол.

Пётр подумал, подумал. И понял, что ему нужно взять эту салфетку и вытереться ей. Вытереть лицо. Пётр просунул в четыре дырочки на салфетки пальцы левой руки и начал вытираться. Он почувствовал сладкий запах вина. Это именно его вино. Тогда Пётр случайно упал носом в центральную дырочку на салфетке и дыхнул свежего воздуха. Этот контраст поразил его. Он понял, что если отнимет салфетку от лица, то все это выльется в то, что он называет финалом. Пётр резко, быстрым движением отнял салфетку от лица, но все же запах не уходил. Он все так же отчётливо чувствовал запах вина. Странное дело. Прильнул снова к салфетке, в ее центральную дырочку и запаха нет.

– Продолжаем дело! – И послышался стук молоточка.

– А я, знаете, Петра отлично понимаю по тому, как он в моем доме однажды вырвал обои. Случайно, конечно, но он гостил у меня со своей компанией. Да что тут его компания. Это его странная жажда вынести из дома весь сор. Все это отлично он понимал, и как увидел отклеивающиеся обои, так дёрнул. Аккуратно, конечно, но это того стоило. Это человек жажды.

– А я хотела бы сказать, что должно быть, Пётр сам не понимает чего он хочет…

– А я хотел бы сказать, что Пётр сам знает как ему устроить жизнь других.

– А я хотел бы узнать, что Пётр думает обо мне. Мне ведь в конечном счёте стоило бы относиться к нему как к моему единственному за всю жизнь исходу судьбы.

– А я…

– А я…

Пётр покачнулся на своих двоих ногах. Он рухнул назад. Салфетка слетела с его лица и он не открывая глаз почувствовал свежий воздух. Стоило ему это сделать…

XXII

– Пётр. Пётр, чего ты молчишь?

– А? О, нет… Дмитрий, где мы?

– Мы уехали из города. Мы за городом.

– Дмитрий…

– Называй меня Дима.

Пётр открыл глаза и понял, что сидит на природе, на лугу. Светлый луг, чудесные поля. Великолепный вид на горы.

– Далеко мы, Дима?

– Достаточно, чтобы тебя тут никто не знал и не искал.

– Мы надолго?

– Знаешь, у тебя вся жизнь впереди. Живи так долго, как этого хочешь. Но знай, что ты один такой на все времена. Ты знаешь как обращаться с оружием. Ты мастер решений. Гениальные решения, просто великолепные выходы из ситуаций, идеальные проблемы, именно под тебя.

– Знаешь, это правда. Мне стоило бы вынести из под себя это. Это находится глубоко во мне. Нам просто стоит закончить это. Чудесный образ мира…

– Да, мы поедем. Мы тебя оставим там, где ты знаешь что делать. Ты всегда знаешь, что делать.

– Спасибо тебе, Дмитрий.

Дмитрий промолчал, встал с травы и закурил.

– Дмитрий, знаешь. Стоило нам вернуться на луг, на природу, как я почувствовал, что мне нужно идти. Мне нужно жить. Мне нужно творить.

– Я знаю.

– Дмитрий, я хотел бы тебе на прощание сказать одну вещь…

– Не стоит. Мы ещё не прощаемся.

– Хорошо. Можно мне покурить при тебе?

– Только не докуривай до конца. – И Дмитрий улыбнулся своей коронной улыбкой.

XXIII

– Так, Маша, ты готова?

– Конечно готова, спрашиваешь.

Пётр с Дмитрием стоят около их машины, Мария сидит внутри.

– Время действовать?

– Время.

Пётр все так же стоит у двери, как Мария выходит, заряжает пистолет и они подходят все к багажнику. Открывают его.

В багажнике лежит тот самый полицейский, которого подстрелил Пётр. Лежит с перевязанным боком живота. Они его поднимают, ставят на ноги, но он не встаёт. Тогда Дмитрий с Марией усадили его у дороги.

– Ну что, Пётр. Попрощайся. Новое будущее.

– Хаха, ну нет уж. Не буду прощаться. Но ты знай одно. Как бы далеко не было все то что тебе не под силам, как бы ты мог знать, что в тебе сидит искра, способная сжечь весь мир, ты должен прыгнуть в воду. В ледяную, холодную воду. Искра не потухнет, но станет выверенней, останется гореть только лишь та часть, что способна перетерпеть. Я это знаю и хочу тебе сказать. – Тут Пётр обратился к полицейскому. – Не знаешь ты что тебя ждёт, но извлеки из этого все, из ожидания, вытрясти все нужное и зажги новое будущее.

Больше Пётр ничего не сказал. Лишь Мария передала пистолет Петру. Он взял его, снял с предохранителя и приставил к голове полицейского, который пустым взглядом глядел на горы.

– До новых встреч.

Прозвучал выстрел.

● 

13.08.2022