Книга, Театр и Колесо

— Вот почему герцог запретил любым из наших людей учиться читать, — с горечью сказала Женевьева. — Потому что они могут прочитать эти книги и подняться слишком высоко над своим положением.

— Герцог консервативен, — сказал Невиль. Он хотел ступить в комнату, но чувствовал отчего-то, что на это ему нужно дополнительное разрешение.

— Однажды он сказал мне, что есть лишь три типа людей: духовенство, которое заботится о наших душах; знать, которая заботится о нашем достоянии; и крестьянство, которое заботится о наших животах. Отсюда его неприязнь к торговцам.

— Значит, вы знакомы. Этого он мне не говорил. — Невиль вздрогнул. — Но я не понимаю, почему герцог не конфисковал эту библиотеку, если он о ней знает и не одобряет?

Она уставилась в пол.

— Он пытался. Мы отказали. Войск сюда посылать он не стал, это обошлось бы слишком дорого.

Невилю уже было слишком хорошо ясно, что происходит.

— Но если бы он смог заинтересовать этой проблемой Инквизицию, он мог бы искоренить библиотеку, не пошевелив и пальцем. — Он нахмурился. — Это означает, что вы бы подняли оружие против людей герцога, если бы они пришли сюда.

— Что же. — Она аккуратно закрыла дверь. — Собственно, мы так и сделали. Он послал нескольких бугаев забрать книги. И, — добавила она тихо, — забрать меня. Небольшое дельце касательно моего замужества, понимаете ли. Мы дали им отпор мечом.

— Ох. — Сердце у Невиля упало. — Это было очень глупо, леди Романаль!

— Я прожила здесь всю свою жизнь. Я никогда не была за пределами этой долины. Эти люди мои. Он хотел отослать меня прочь, выдать замуж за какого-нибудь толстопузого лорда в Тулузе или еще где-нибудь. Я бы никогда больше не увидела своего дома. — Он промолчал. — Я думала, вы поймете, — сказала Женевьева. — Потому что однажды вы потеряли что-то, значившее для вас все. Вы думаете, оттого что я женщина, я чувствую меньше, чем вы?

Он покачал головой.

— Нет. Вы правы. Я понимаю. — Хотелось бы ему не понимать. — Беда в том, что ваш театр в холмах дал герцогу предлог нанести вам ответный удар.

— Мы должны были обучать людей, — сказала она, — любыми доступными способами. Вы видели — тома разваливаются быстрее, чем мы успеваем их копировать. Они такие старые. Книги из Империи. Книги, которые рассказывают, как жить цивилизованно. Нет ничего, что нужнее этой земле, чем такого рода знание.

— Вы хотите сказать, что эти ваши страницы с изображениями… каким-то образом содержат эту библиотеку?

Она кивнула.

— Как раз того, что Жак это выведает, я и боялась. Они — мнемоника для библиотеки, понятная тем, кого должным образом обучили. Я должна была сказать вам раньше. — Она вздохнула и села на скамейку. — Я тупица.

У Невиля все еще была с собой страница, которую она нарисовала для него. Он посмотрел на пергамент, потом на женщину.

— Никто не говорил мне, что мы едем сюда в роли мальчиков на побегушках у герцога, — сказал он. — Не нравится мне это. Совершенно. — Он присел рядом с ней. — Вы не нарушили никаких законов. Вы, конечно, не согрешили против церкви. Вы должны прийти к какому-то соглашению с герцогом относительно брака, но мы с этим не можем вам помочь. Не должны мы и навязывать вам его желаний. Это не церковное дело. — Он снова посмотрел на портрет. — Я им не буду в этом помогать.

— А мне вы поможете? — спросила она.

Он опустил голову.

— Ради моей души, да.

* * * *

Женевьева принесла ему лампу. Она велела рыцарю читать, и в то время как Невиль читал, она выкладывала перед ним страницы Колеса. Для каждого рукописного тома у нее была нить с нанизанными бусинами, описывающая некую последовательность рисунков. Когда она разложила картинки, он увидел, что из последовательности картинок — повешенный, звезда, колесница, двойка или десятка жезлов — можно сделать подсказку, напоминающую о содержании тома с письменами.

В последующие дни он помогал готовить эвакуацию поместья. По вечерам он читал, сначала с трудом, потом все быстрее и по мере чтения составлял мнемоники с помощью страниц Колеса. Семидесяти семи страничек хватало, чтобы представить любую историю или концепцию, если только знать, как ими пользоваться.

На четвертый день они проснулись оттого, что кто-то колотил в дверь спальни Женевьевы.

— Леди! — крикнул кто-то из коридора. — Они атакуют! Они здесь!

— Как это могло выйти? — Невиль сбросил одеяло и потянулся за сапогами. — Жаку должна была потребоваться неделя, чтобы добраться до гарнизона инквизиции. И еще неделя, чтобы вернуться с ними.

Женевьева завернулась в тяжелый парчовый халат и подошла к двери.

— Я знаю, кто это, — сказала она.

Посланник подтвердил:

— Люди герцога окружили долину, леди. Деваться некуда.

— Как он посмел! Я суверенна в своем имении.

— Леди. — Солдат опустил глаза. — Вы не мужчина.

— И все же —

Невиль мягко взял ее за плечо.

— Это Жак, — сказал он. — Должно быть, он все это время работал на герцога. Снаружи долины его ждали войска. — Он принялся пристегивать меч. — Я возглавлю оборону.

— Нет, не возглавите.

— Что?

Его шарящие пальцы промахнулись, и пояс с мечом упал на пол.

— Послушайте, — сказала она. Со двора внизу донеслись звуки боя. — Слишком поздно! Все, что мы можем сделать сейчас, это спасти библиотеку.

— Спасти би… Как? Книги слишком громоздки. Мы ни за что… — Тут он понял, что она сказала. — Нет.

— Да. Мы не можем победить их. Но вы им не враг, Невиль. Вы сможете уйти свободно. Вы должны забрать отсюда колесо книг.

— Я не оставлю вас им!

— Вы должны! Это ваш долг.

— Они все равно узнают, что я был с вами заодно, — сказал он и наклонился, чтобы поднять свой меч.

— Нет, не узнают, — сказала она и дала знак кому-то позади него.

Он не успевал уклониться от свалившего его удара. Последнее, что он услышал, было, как Сесиль говорит: «Ты должен жить».

* * * *

Невиль очнулся и услышал лязг оружия и крики. Пытаясь сесть, он подивился, сколько же герцог заплатил Жаку, чтобы Церковь дала на это добро.

Голова раскалывалась, и все болело; не тело, а сплошные синяки. Судя по всему, лупили его с энтузиазмом.

Он огляделся. Его бросили в кладовку, наспех переделанную, чтобы сойти за темницу. В комнате было одно оконце, и через него пахло дымом.

Невиль доковылял до его узкой щели и выглянул наружу. Во дворе под ним валялось несколько тел. На другой стороне вымощенной плитами площади горела башня, в которой располагалась библиотека Женевьевы.

Он услышал за дверью бухающие шаги и возгласы. Невиль заколотил по дереву, и через мгновение дверь открыл солдат с диким взглядом; он носил ливрею герцога.

Солдат поднял меч, потом увидел плащ, который был на Невиле.

— Вы сэр Невиль Дюмутье?

Невиль молча кивнул.

Тот оглядел камеру:

— Еретики посадили вас в тюрьму? — Он снова кивнул. Стражник вручил Невилю кинжал. — Ходите с осторожностью, — сказал он. — Кто-то мог затаиться.

Все было так просто. Его не обыскивали. Как хорошо, что он смог одолеть спуск по ступеням и выйти на улицу без посторонней помощи: поддерживающая рука могла обнаружить сверток ткани, который кто-то подшил сзади к его плащу.

Брат Жак ждал его во дворе.

— Леди, — прохрипел Невиль. — Где леди?

Жак печально покачал головой и кивнул на горящую башню.

* * * *

Невиль резко проснулся. Ему приснился какой-то беспокойный сон — огни и крики. Поняв, что это был не сон, а воспоминания, он откинулся на походную постель и заплакал.

Рыцарь не смог снова заснуть, поэтому выполз из своей палатки и подложил несколько веток в костер. Он разбил свой лагерь немного в стороне от других войск, и те с уважением отнеслись к его необщительности, поскольку все знали, что еретики с ним жестоко обошлись. Шумные торжества солдат, тем не менее, не давали ему уснуть; ересь была уничтожена, напоминали они друг другу — и ему — снова и снова, и герцог отомстил.

Наконец все уснули. Невиль развернул сверток из ткани, в котором лежала Книга, и разложил несколько страниц у огня. Поджидая, пока вернется сонливость, он приглядывался к ним, и снова ощущал искру удивления и пробуждающегося осознания, с которыми впервые столкнулся на сцене театра Женевьевы.

Она дала Невилю дело, достойное его сил. Теперь он знал, что каждый из людей обязан принять на себя ответственность за всю цивилизацию. Он должен сделать все возможное, чтобы древние знания принесли плоды через его действия и действия тех, кто выучится у него. Но сначала ему нужно было оплакать Женевьеву должным образом, потому что он не сумел должным образом оплакать свою жену и заплатил за это упущение годами несчастливости.

Он взял страницы и какое-то время раскладывал их то так, то эдак, стараясь в их расположении выразить рассказ о том, что произошло здесь, в этой удаленной долине. Однако ничто не помогало объять весь шок и боль случившегося.

Наконец Невиль смешал страницы в одну стопку и принес свои седельные сумки. Он достал свой письменный набор и свежий лист пергамента. При свете костра он нарисовал башню, пораженную молнией, с выпадающими из нее фигурами и рушащимися на землю горящими книгами. От его слез линии расплывались.

Закончив, он добавил свою страницу[3] в Книгу, тщательно завернул ее и лег спать.