Помоги проекту - поделись книгой:
Вот это интересное озарение, — подумал Стар-Райзинг. — И он подумал, что я единственный парень при дворе, достаточно умный, чтобы понять, насколько на самом деле напуган Уайт-Фаунтин.
— Не знаю, — сказал он вслух, так же тихо, но более откровенно, чем намеревался. — Почти уверен, что Рейнбоу-Уотерс не имеет прямого отношения ни к чему из этого.
Блю-Ривер склонил голову набок с видом вежливого скептицизма, а Стар-Райзинг пожал плечами.
— О, у него достаточно причин злиться на Норт-Уинд-Блоуинга и остальных министров его величества. Это, конечно, правда! Но я встречал этого человека. Думаю, что он, вероятно, больше сочувствует крепостным, чем кто-либо здесь, в Шэнг-ми. Если уж на то пошло, после того, как он командовал могущественным воинством, я почти уверен, что он гораздо больше сочувствует им, чем когда-либо до того, как сам покинул империю. Но как бы это ни было верно, он знает так же хорошо, как и любой другой — возможно, даже лучше, учитывая то, что он видел в Сиддармарке и на землях Храма после «Меча Шулера», — насколько отвратительным может стать любое всеобщее восстание. — Стар-Райзинг покачал головой. — Он ни за что не стал бы сознательно способствовать чему-то подобному.
— Хорошо, — сказал Блю-Ривер через мгновение. — Понимаю вашу точку зрения. Но тот факт, что Уайт-Фаунтин не может найти свою задницу обеими руками, когда дело доходит до выяснения того, кто за этим стоит, на самом деле не отвечает на мой первоначальный вопрос. Вы думаете, мы все должны быть напуганы до смерти?
Стар-Райзинг спокойно посмотрел на него, очень внимательно обдумывая. Затем он мысленно пожал плечами. Он и Блю-Ривер знали друг друга очень давно, поэтому он кивнул в сторону одной из многочисленных незаметных ниш, которые всегда были востребованы на любом собрании при дворе.
Они вдвоем вошли в нее, и Стар-Райзинг встал там, где он мог следить за любыми любопытными ушами, которые могли оказаться поблизости.
— Не знаю, насколько мы должны быть напуганы, — тихо сказал он затем, прикрываясь своим рифленым бокалом, — но мы, черт возьми, должны быть напуганы больше, чем готовы признать Норт-Уинд-Блоуинг или любой из советников его величества.
— Это то, чего я боялся, — так же тихо сказал Блю-Ривер, — но у меня нет никакого военного опыта. Насколько все плохо?
— Не то чтобы у меня был собственный десятилетний «военный опыт», — фыркнул Стар-Райзинг, слегка приподнимая левую руку. Она заканчивалась чуть выше локтя. — Я потерял ее и вернулся домой инвалидом менее чем через шесть месяцев после того, как Рейнбоу-Уотерс принял могущественное воинство. — Его губы скривились в невеселой улыбке. — Наверное, это лучшее, что когда-либо случалось со мной, даже если в то время я так не думал! Но я скажу вам вот что: Копья понятия не имеют, как изменилась война. И они далеко не так хорошо оснащены, как следовало бы.
Блю-Ривер был опытным придворным. Выражение его лица не изменилось, но глаза были темными и обеспокоенными, и Стар-Райзинг пожал плечами.
— Все винтовки, которые нам удалось изготовить во время джихада — как дульнозарядные, так и Сент-Килманы — достались могущественному воинству. Похоже, советникам его величества удалось упустить из виду этот незначительный момент, когда они убедили его издать указ против возвращения могущественного воинства.
Блю-Ривер кивнул. Они оба точно знали, почему Норт-Уинд-Блоуинг, первый советник Уэйсу VI, издал этот указ за подписью императора, но Стар-Райзинг задавался вопросом, полностью ли Блю-Ривер осознал, насколько глупо и недальновидно это было. Судя по выражению его глаз, он, вероятно, так и сделал.
— Практически ни одна из них, особенно Сент-Килманы, не была выдана Копьям или другим оставшимся дома армейским подразделениям, — продолжил Стар-Райзинг. — И, честно говоря, программы вооружения герцога Силвер-Медоу со времен джихада увенчались лишь… ограниченным успехом.
На этот раз рот Блю-Ривер скривился в горьком понимании, и Стар-Райзинг едва заметно кивнул. Мэнгчивэн Чжюнг, герцог Силвер-Медоу, министр финансов Уэйсу VI, якобы отвечал за расходы империи. На самом деле эти расходы не только контролировал, но и формулировал для них политику Цзыинфу Юан, который мог претендовать лишь на скромный титул первого постоянного младшего клерка. Он был новичком в своей работе — он заменил Ян Чжянчи в конце 899 года, когда Чжянчи был уволен как козел отпущения своего номинального начальства за плачевное состояние императорской казны, — но наверстывал упущенное. Его алчность была почти такой же, как у аристократии, к которой он никогда не был допущен, и огромные суммы, которые должны были пойти на перевооружение харчонгской армии, за последние четыре года перешли в его собственные карманы — и карманы его аристократических покровителей.
— Должен сказать, это то, что беспокоит меня больше всего, — сказал Стар-Райзинг, хотя, строго говоря, это было неправдой. Что беспокоило его больше всего, так это причина, по которой армии, вероятно, понадобится все то оружие, которого у нее не было. — И это то, что делает эти последние слухи особенно… надоедливыми.
— Что? — глаза Блю-Ривер сузились. — Почему?
Брови Стар-Райзинг поползли вверх, затем он бросил еще один предупредительный взгляд из ниши. Судя по выражению лица его товарища барона, он действительно ничего не слышал.
— Я не знаю, точно ли это, — тихо сказал он, — но если это так, я чертовски уверен, что «спонтанная атака» на колонну капитана конницы Ньянгжи была какой угодно, только не спонтанной.
Блю-Ривер заметно сглотнул. Последние семь дней столица гудела от слухов об уничтожении всего отряда Ньянгжи — почти тысяча Копий императора, убитых до единого, — и слухи о том, что случилось с Ньянгжи и его старшими офицерами, были особенно тревожными. Но это, очевидно, было не то, о чем говорил Стар-Райзинг.
— Из всего, что я смог выяснить, у крепостных было много причин желать смерти Ньянгжи, — продолжил Стар-Райзинг, — но то, что он делал, когда они поймали его — согласно моим источникам — сопровождал в столицу конвой с мануфактуры Джей-ху. С грузом винтовок.
Челюсть Блю-Ривер сжалась. В городе Джей-ху, расположенном на западном склоне гор Чьен-ву, находился один из относительно небольшого числа литейных заводов, которые были созданы в Северном Харчонге во время джихада. Реки и пересеченная местность Северного Харчонга никогда не были пригодны для такого рода каналов, которые обслуживали большую часть Ховарда и обеих частей Хейвена. Вот почему подавляющая часть литейных цехов и мануфактур джихада была построена в Южном Харчонге, где можно было доставлять по воде огромное количество кокса и железной руды, в которых они нуждались, а производимое ими оружие можно было вывозить таким же способом. Аргумент в пользу транспортировки был неопровержим, по крайней мере, до тех пор, пока имперский чарисийский флот не перекрыл все судоходные пути через залив Долар, и даже у имперской бюрократии не было иного выбора, кроме как подчиниться настояниям тогдашнего казначея Робейра Дючейрна и генерал-капитана Мейгвейра о том, чтобы литейные заводы были построены там, где они будут наиболее эффективными.
К сожалению, бюрократы его величества смогли получить всего небольшой кусок взяточничества от контрактов, заключенных в Южном Харчонге, но, как тогда заметил великий инквизитор, иногда служение Богу требует жертв. В случае с карманами имперской бюрократии эта жертва, вероятно, составила несколько миллионов марок. Что, конечно, не имело никакого отношения к тому, почему все текущие заказы армии размещались на гораздо меньших, гораздо менее эффективных и гораздо более коррумпированных мануфактурах в Северном Харчонге.
— Сколько винтовок? — Голос Блю-Ривер был едва громче шепота, и Стар-Райзинг пожал плечами.
— Этого я не знаю, — признал он. — Но, отдавая должное Норт-Уинд-Блоуингу и Юаню, им удалось существенно увеличить мощность Джей-ху. Я был бы удивлен, если бы это было меньше нескольких тысяч.
Блю-Ривер побледнел, и Стар-Райзинг ни капельки не винил его, если все это было воспринято им холодно. Мысль о «нескольких тысячах» современных винтовок в руках крепостных должна была «до смерти» напугать любого аристократа, — размышлял он.
— Лэнгхорн, — пробормотал другой барон, затем переместился так, чтобы он тоже мог смотреть на переполненный зал со стороны Стар-Райзинга.
— Я этого не слышал, — пробормотал он, — но это придает смысл тому, что я подслушал вчера.
— Что? — так же тихо спросил Стар-Райзинг.
— У одного из придворных его величества была очень тихая, но… жаркая дискуссия с одним из людей Норт-Уинд-Блоуинга. Конечно, я не мог задерживаться, чтобы услышать все это. Но, по-видимому, его величество считает, что сейчас самое подходящее время для него и всей императорской семьи нанести давно назревший государственный визит в Ю-кво.
Их взгляды встретились, и Стар-Райзинг поморщился. Ю-кво находился почти в трех тысячах миль от Шэнг-ми для полета виверны. Он также был в Южном Харчонге, где не было никаких беспорядков, которые начали вспыхивать в северной части империи.
— Человек Норт-Уинд-Блоуинга заверил его, что нет причин для беспокойства, поскольку Уинтер-Глори уже в пути. Хотя, судя по тому, что ты говоришь…
— Насколько я знаю, он был абсолютно прав насчет этого, — сказал Стар-Райзинг. — С другой стороны, он тоже может ошибаться.
— Моя семья навещает родителей моей жены, — сказал Блю-Ривер. — В Чжоулине.
Их взгляды встретились. Чжоулин был одним из городов-спутников Шэнг-ми для летнего отдыха, в тридцати милях к юго-востоку от столицы на главной дороге Шэнг-ми-Сувэн. Его городская стена была рудиментарной, не более чем декоративной, и она была окружена как богатыми, так и скромно зажиточными поместьями… у которых вообще не было стен.
— Если у вас есть родственники в Буассо, возможно, вы захотите отправить их туда в гости, — мягко сказал Стар-Райзинг. — Если, конечно, у вас нет родственников на юге.
III
— Ты можешь поверить в эту чушь, — прорычал Лянгбо Сейянг. Граф Уинтер-Глори и в лучшие времена не отличался уравновешенным нравом, но выражение его лица было свирепым, когда он сунул послание повелителю пехоты Чьянгу, своему заместителю.
Чьянг воспринял это немного осторожно. В отличие от Уинтер-Глори, рождение Чьянга едва ли давало ему право на включение в иерархию харчонгских сквайров. Его семья была мелкими землевладельцами в провинции Стен, и были времена, когда он остро осознавал свое скромное происхождение. Как в те времена, когда граф разражался одной из своих тирад против их начальства. Не соглашаться с Уинтер-Глори всегда было плохой идеей, но в зависимости от того, кто слушал, согласиться с одной из его обличительных речей могло быть еще хуже.
Повелитель пехоты развернул скомканное послание и быстро просмотрел его, не обращая внимания на совершенно пустое выражение лица доставившего его конного курьера. Затем его ноздри раздулись, и он покачал головой.
На этот раз граф был прав.
— Они собрались сообщить нам об этом только сейчас, милорд? — спросил Чьянг, глядя вверх с недоверчивым выражением лица.
— Ты сам видел, как я вскрывал депешу! — Уинтер-Глори наполовину огрызнулся, и Чьянг быстро кивнул. Когда граф был в таком настроении, риторические вопросы могли пройти мимо него.
— Мне жаль, милорд. Я хотел сказать, что они, черт возьми, должны были сказать нам раньше.
— Хм. — Уинтер-Глори нахмурился, но, по крайней мере, часть раздражения исчезла с его лица. Он выхватил сообщение обратно и перечитал его снова, как будто надеялся, что во второй раз его содержание каким-то образом станет более приемлемым.
Оно не стало.
— Это, наверное, проклятые повстанцы, — прорычал он. — Полагаю, ублюдки сожгли семафорные вышки. Если уж на то пошло, мы все равно не контактировали с сетью последние пару дней. Ни хрена не видно из-за всех этих деревьев.
Он раздраженно махнул рукой в сторону густого, неосвященного леса, простиравшегося по обе стороны. Помимо относительно узкой полосы движения на главной дороге, они были окружены густо растущим, почти непроходимым морем шишковидных деревьев и северных масличных деревьев. На самом деле, сама полоса отвода была намного уже и гораздо более сильно заросла — во многих случаях, даже не только молодыми деревьями, — чем это должно было быть. Поддержание дорожного полотна в чистоте, особенно от быстрорастущих вечнозеленых конусообразных деревьев, было непростой задачей, и, по мнению Чьянга, на всем этом участке давно назрела необходимость в очередной периодической вырубке леса. Если уж на то пошло, освящение его было еще более запоздалым. К сожалению, местность вокруг предлагала очень мало возможностей для стимулирования усилий. Если не считать случайных хостелов, обслуживающих путешественников в столицу и обратно, здесь не было даже деревень, поскольку не было сельскохозяйственных угодий, чтобы прокормить их. Если уж на то пошло, сельхозугодий уже было больше, чем у кого-либо было крепостных для работы — особенно после того, как призывы джихада унесли так много этих крепостных, чтобы они никогда не вернулись, — и ни у кого не хватало доступной рабочей силы, чтобы начать вырубку неосвященных деревьев. Местная знать была не слишком богата деньгами, поэтому она ограничивалась минимальным обслуживанием, которого требовало Священное Писание, — и экономила даже на нем, если местное духовенство позволяло ей это, — в то же время направляя свои средства на другие цели.
— Не думаю, что в любом случае задержка будет иметь большое значение, — продолжил Уинтер-Глори. — Не в краткосрочной перспективе. Сейчас мы всего в трех днях пути от столицы, и это ничего не меняет в нашей ситуации. Но когда мы доберемся туда, нас не будет ждать Ньянгжи… Это будет настоящей занозой в заднице.
— Если вы простите меня, милорд, я бы назвал это небольшим преуменьшением, — сказал Чьянг, все еще сам борясь с новостями. — Но это случилось целую пятидневку назад. Это то, с чем я не могу смириться. Они могли бы отправить к нам почтового гонца три дня назад, даже если бы все вышки в цепочке семафоров были выведены из строя!
— Единственное, что меня удивило бы, так это то, что в столице действительно есть кто-то, у кого голова не в заднице. — Уинтер-Глори передал сообщение одному из своих помощников. — Запиши куда-нибудь этот кусок дерьма.
— Да, мой господин! Немедленно!
Чьянг с некоторым удивлением наблюдал, как помощник воспользовался возможностью удалиться от графа.
— Все это часть того же мышления, которое испортило все остальное за последние шесть или семь лет, — продолжал Уинтер-Глори, сердито глядя на глубоко затененную главную дорогу, по которой они ехали. — Сначала отправив каждую чертову винтовку, артиллерийское орудие и штык этому идиоту Рейнбоу-Уотерсу, чтобы он мог отдать их проклятым еретикам Шан-вей. Затем не тащить его домой, чтобы он ответил за то, как он провалил джихад. Так что теперь все играют в догонялки, пытаясь наверстать упущенное время. И чем мы вооружены? Арбалетами и фитильными ружьями — вот чем мы вооружены. За исключением, конечно, пятнадцати тысяч винтовок, которые должны были ждать нас в Шэнг-ми. Только Лэнгхорн знает, сколько времени потребуется, чтобы собрать еще одну партию такого размера!
— Согласен, мой господин, — сказал Чьянг. Он на мгновение заколебался, затем откашлялся. — Я также не могу сказать, что очень рад возможности того, что крепостные получат в свои руки столько Сент-Килманов, — сказал он тщательно нейтральным тоном.
— Я сам не испытываю никакой радости по этому поводу, — прорычал Уинтер-Глори. — С другой стороны, они крепостные, Джангнэн. Тупые ублюдки, наверное, еще даже не поняли, с какого конца вылетает пуля! Даже если поняли, им потребуется некоторое время, чтобы придумать что-нибудь еще о том, как их использовать. — Он покачал головой. — Как я уже сказал, мы всего в трех днях пути от столицы, и, по крайней мере, этим идиотам еще не удалось отдать им артиллерию! У нас достаточно времени, чтобы добраться туда, и с винтовками или без винтовок, наши люди прекрасно справятся из-за стен с арбалетами.
Чьянг кивнул, сохраняя выражение лица просто задумчивым, и чертовски надеялся, что граф был прав насчет этого.
— Чувствуете запах, сэр? — внезапно сказал сержант Мэнгжин По.
— Запах чего? — спросил капитан копий Сивэнгвэн Чжу-чи, опуская сосиску, которую он грыз, пока они ехали в прохладной тени леса по обе стороны большой дороги.
— Не знаю, сэр, — нахмурился сержант По. — Пахнет почти как… дым?
Чжу-чи внезапно выпрямился в седле. Его взвод был ориентиром для всей колонны, и если сержант чувствовал запах дыма, значит, он дул к ним с западным ветром… прямо им в лицо.
Он огляделся, и прохладная тень внезапно показалась ему гораздо менее желанной, чем раньше.
— Пошли вперед разведчика, — сказал он.
Капрал Хэнгдо Янгдэн быстрым галопом мчался по большой дороге. В двадцать восемь лет он считал, что ему повезло избежать назначения в могущественное воинство. Ему было всего двадцать, когда была спешно мобилизована первая волна этого воинства, и Копья императора были вынуждены отдать ему почти треть своей общей численности. Копьям это не понравилось, и они решили держать своих более старших и опытных сотрудников поближе к дому. Это означало, что большинство солдат возраста Янгдэна оказались в республике Сиддармарк, и очень немногие из них вернулись домой.
В данный момент его удача в этом отношении была скорее второстепенной по сравнению с его мышлением, потому что он пришел к выводу, что сержант По был прав. Сначала он мог убедить себя, что сержанту все это мерещится, хотя и не мог вспомнить, когда сержант По в последний раз позволял своему воображению ускользать от него. И все же он не почувствовал никакого запаха дыма. Не сразу.
Но по мере того, как он продвигался впереди колонны, он начал улавливать запах чего-то, что определенно могло быть дымом, и теперь эта тонкая дымка дрейфовала на восток, прямо ему в лицо на медленно, но неуклонно усиливающемся ветру. Его лошадь тоже это знала. Она фыркала и мотала головой, явно испытывая беспокойство, и Янгдэн наклонился, чтобы ободряюще похлопать ее по плечу.
Он чувствовал бы себя лучше, если бы кто-нибудь его успокаивал.
А затем он завернул за поворот и резко остановил своего коня.
Он посидел мгновение, уставившись в внезапно ставшую плотнее и гуще стену дыма, и страх внезапно ледяным камнем лег у него в животе. Он посмотрел на эту дугу пламени, все еще достаточно далекую, чтобы он мог видеть ее, как недра ада, сквозь частокол зеленых верхушек деревьев и ветвей, и тяжело сглотнул. Оно простиралось, насколько он мог видеть, по обе стороны большой дороги… и оно приближалось к нему.
— Милый Лэнгхорн.
Граф Уинтер-Глори уставился на торопливо нацарапанную записку, которую только что вручил ему всадник на взмыленной от пота лошади. Затем он опустил ее, передал повелителю пехоты Чьянгу и повернулся в седле, оглядывая вверх и вниз всю колонну, которую мог видеть. В этой колонне было пятнадцать тысяч солдат. Вместе с транспортными фургонами она была более шести миль в длину.
Чьянг закончил читать депешу и поднял глаза, его лицо было пепельно-серым.
— Отправь курьера к капитану конницы Тагпэнгу! — огрызнулся Уинтер-Глори. — Он должен остановиться, развернуться и немедленно начать двигаться на восток с максимально возможной скоростью. Он уполномочен отказаться от любого своего обоза, если это замедлит его движение, при условии, что при этом он будет держать дорожное полотно чистым. Затем я хочу, чтобы к каждому командиру полка в колонне были направлены дополнительные курьеры. Они должны немедленно остановиться на месте и повернуть обратно на восток, как только строй к востоку от них остановится и начнет двигаться в этом направлении!
— Да, мой господин! Немедленно! — ответил Чьянг и начал отдавать собственные приказы.
Уинтер-Глори оставил его наедине с ними. Он кивнул своему непосредственному телохранителю и сам пустился галопом на восток. Ему нужно было приблизиться к тому, что должно было стать главой его колонны, если он собирался контролировать ее.
По крайней мере, часть его первоначальной паники — а это была именно она, по его признанию, — начала ослабевать, когда он обдумал свою ситуацию. Нельзя было терять времени, это было несомненно, и пламя вполне могло настигнуть то, что было его авангардом. Это было бы некрасиво. Сам Уинтер-Глори вырос на высоких северных равнинах Мэддокса. На самом деле он никогда не видел лесного пожара, но видел много костров. Он знал, как быстро загорается выдержанная древесина шишковидных деревьев и масличные деревья, и сильно сомневался, что древесина зеленых шишковидных деревьев со всеми их находящимися на месте восковыми, смолистыми иглами загоралась бы намного медленнее… или горела с меньшей яростью. Если уж на то пошло, стручки масличных деревьев созрели и набухли от их чрезвычайно горючего масла.
Время еще есть, — твердо сказал он себе. — Должно быть время. Возможно, ты потеряешь кого-то из людей, и многое будет зависеть от того, насколько хорошо это выдержат лошади, когда мы действительно начнем бежать. Вероятно, придется отказаться от драконов, если уж на то пошло. Но если вы сможете заставить их двигаться, то наверняка сможете спасти большинство из них!
Гонец к Тагпэнгу пронесся мимо него смертельным галопом, грохоча по краю большой дороги, и граф пришпорил своего скакуна до более быстрого темпа.
— Думаю, самое время, — сказал Тэнгвин Сингпу, защелкивая карманные часы, которые ему подарил капитан пехоты Джопэн, когда понял, что не сможет удержать старшего сержанта своего полка от возвращения домой, несмотря на запрет императора. Сингпу знал, что сам Джопэн разрывался, что часть его хотела пойти с сержантом, с которым он так много делил. Но капитан пехоты поклялся соблюдать запрет… что не помешало ему дать Сингпу много очень дельных советов. Включая необходимость тщательно координировать действия… и делать даже сложные операции настолько простыми, насколько это возможно.
Теперь бывший сержант стоял в приятной прохладе густой тени леса. Небо прямо над главной дорогой представляло собой сверкающий голубой купол, покрытый далекими белыми облаками, и дождя не было уже несколько пятидневок. Деревья были сухими, как трут, — подумал он, — и где-то глубоко внутри задрожал от собственного выбора сравнения.
Он еще не чувствовал запаха дыма, но знал, что произошло в двенадцати милях к западу, где единственные другие часы, которые у них были, показывали то же время, что и его. И теперь настала его очередь.
— Зажигай их, — резко сказал он, и Чжоухэн Хусэн чиркнул одной из свечей Шан-вей о пряжку своего пояса и зажег факел. В двадцати ярдах от него другой крепостной сделал то же самое. А в двадцати ярдах за ним еще один — и еще. Цепочка пылающих факелов растянулась, убегая от большой дороги в обоих направлениях, а затем Хусэн вонзил свой факел в лес конусообразных деревьев к северу от большой дороги, в то время как Сингпу сделал то же самое на юге.
Менее чем через десять минут стена огня длиной в четыре мили полыхнула прямо поперек главной дороги. Ветер гнал ее на восток, но недостаточно сильно, чтобы помешать ему также ползти на запад, и мстительные крепостные, которые устроили этот холокост, бросились наутек, мчась к лошадям, которых они захватили у капитана конницы Ньянгжи.
Река Шоукэн была слишком мелкой на большей части своей длины, чтобы быть судоходной для чего-либо гораздо большего, чем каноэ или гребные лодки, но она была широкой, особенно там, где пересекала главную дорогу в середине Мей-сун. Это должно обеспечить достаточную защиту от огня, как только они пересекут ее, — подумал Сингпу.
И в отличие от колонны графа Уинтер-Глори, на их пути не было бы огня, когда они попытались бы это сделать.
IV
Правая рука Кэнчжена Гвэнжи взлетела вверх во внезапном повелительном жесте.
Барон Стар-Райзинг ехал, погруженный в свои мысли, но движение руки старшего оруженосца вырвало его из задумчивости. Он напрягся в седле, больше, чем обычно, осознавая отсутствие левой руки, когда натягивал поводья. К счастью, его лошадь была хорошо обучена. Когда он отпустил поводья и позволил им упасть на шею лошади, она мгновенно остановилась и навострила уши, ожидая, что он направит ее, действуя коленями и пятками.
Большинство харчонгских боевых коней прошли подобную подготовку, но была причина, по которой Саут-Уинд был обучен особенно хорошо. Это оставляло сохранившуюся руку барона свободной для двуствольных пистолетов в седельных кобурах.
Гвэнжи взглянул на гораздо более молодого человека, ехавшего справа от Стар-Райзинга, который был очень похож на оруженосца. Теперь Гвэнжи сделал жест, который отправил его сына Кэнчжена еще дальше вправо и на двадцать ярдов позади Стар-Райзинга. Третий член личной охраны барона отступил назад и влево, а Гвэнжи тронул пяткой своего собственного коня и двинулся в сторону Стар-Райзинга.
— Что? — тихо спросил барон.
— Не уверен, милорд, — ответил Гвэнжи без тени выражения. Оруженосец особенно гордился своим невозмутимым поведением. Это не означало, что в его мыслительных процессах было что-то медленное, поскольку Стар-Райзинг знал это лучше, чем большинство. — Но я что-то услышал сзади, — добавил он.
Брови Стар-Райзинга начали подниматься, но затем они опустились, когда он тоже услышал топот копыт. Мгновение спустя из-за поворота позади них с грохотом выехал одинокий всадник, изо всех сил скакавший верхом с опущенной головой.
Барон и его слуги находились далеко в стороне от широкой дороги, а всадник находился на шедшей параллельно главной дороге широкой полосе дерна, которая предназначалась для имперских почтовых всадников. Стар-Райзинг почувствовал, что немного расслабился, узнав отличительную униформу всадника, но затем всадник поднял глаза, увидел его и остановил своего взмыленного и потного коня.
Поделиться книгой: