Аномальная буря

Макс Гордон

Аномальная буря

Действующие лица, а также названия институтов и оборудования позаимствованы из романов: "Эксперты паранормальных явлений" и "Фрунзенск-19. Закрытый и мертвый"

Глава 1. Седьмой уровень аномальной угрозы

Дождь лил, как из ведра, барабаня по крышам соседних домов, свинцовое небо разрезали яркие вспышки молний. Порывы ветра терзали сорванный рекламный плакат, развевающийся как знамя над автобусной остановкой – красивый мужчина со счастливой улыбкой протягивал кому-то непонятный предмет, все остальное смыто дождем и временем, – «ну что ж, хоть кому-то весело…».

Новую вспышку молнии сопроводил оглушительный раскат грома, отразившийся эхом от соседних построек, он с безжалостной силой ударил меня кулаком по затылку, заставив пригнуться и закрыть глаза. Я безразличен к дождю, но страшусь ветра, а еще больше боюсь вспышек молний, понимая, какую угрозу они несут за собой.

Когда несведущие, счастливые люди сидят дома, спасаясь от бури, укрывшись от непогоды, а случайные прохожие торопятся по своим делам, тогда начинается наша работа и завершить ее следует так, чтобы никто из гражданских об этом не догадался, только тогда наша миссия считается выполненной, а ее выполнение – это риск. И мы осознанно идем не него, иначе – кто, если не мы? Мы – это Проект Особого Значения «Заслон», созданный для того, чтобы простые обыватели оставались в неведении.

За пеленой дождя угадывались покатые крыши сталинских трехэтажек, со своего места я мог разглядеть только две из них, но прекрасно знал, что домов всего пять, остальные постройки скрывались в тумане. С другой стороны проезжей части, состоявшей из того, что когда-то считалось асфальтом, виднелся остов котельной станции, упирающейся в небо своей круглой чугунной      трубой. Квартиры с видом на пустую котельную, я по неволе пожалел местных жителей.

Очередная вспышка молний раскатилась по небосводу, образуя узоры в виде корней – исполинское древо размером с галактику разрасталось во вселенной, обретая свое начало из грозовых облаков, слипшихся в атмосфере над нашими головами. Не люблю грозу, но большая часть моей работы, как правило, связана именно с ней.

В наш просвещённый век науки и техники человечество не смогло до конца объяснить этот феномен, но о колоссальной энергии, сопровождающей молнию, я думаю, известно сплошь и каждому. Великая энергия Бесконечной Вселенной, или природы, как говорят атеисты, впрочем, в нашей профессии атеистов нет.

Энергия безлика, безразлична ко всему сущему, но тот, кто направляет ее в разрушенье отнюдь не безлик. Этот двуногий человеческий монстр обязан состоять из плоти и крови, другого объяснения у меня просто нет. Я часто думал за последнее время, – а ведает ли он о том, что творит? И по моим размышленьям выходит, что ведает – слишком искусно подобраны артефакты и со знанием дела расставлены в надлежащих местах. Последнее напрочь исключает случайность, а в нашем деле случайностей, хоть отбавляй.

Энергия управляет сознанием человека, как утверждали древние философы, – мысли витают в воздухе вокруг нас. Внезапная агрессия или острый приступ депрессии происходят случайно далеко не всегда, зачастую их провоцируют какие-то внешние враждебные факторы, о которых и не догадывается рядовой гражданин. Никто не застрахован от негативной энергии и люди с восприимчивой психикой подвержены этому больше всего.

В моем отделе оперативного реагирования отобраны проверенные и надежные сотрудники, но даже у них есть предел. Учитывая специфику нашей работы, особенно уровень риска, связанный с ней, коллектив научно-исследовательского института имени Фрунзе разработал защитную одежду, именуемую «Хитин». Легкий шлем, оснащенный электроникой, внутри имеет свою нейросеть, способную улавливать электромагнитные колебания, создавая вокруг носителя своеобразный щит. В защитный жилет повышенной прочности вмонтированы аккумуляторы, питающие шлем, два в одном – и броня, и энергия, без такой экипировки в нашей работе обойтись просто нельзя. Пара мощных карманных фонариков, на разные случаи жизни снабженных несколькими световыми фильтрами, наплечные рации и измерители фона с маркировкой «Зенит», разработанные тем же Фрунзенским институтом, завершают наш боевой рабочий комплект. Конечно, такая экипировка имеет свой минус – каждому из нас приходится таскать на себе четырнадцать с половиной килограмм лишнего веса, но это меньшее из возможных бед.

Движение на другой стороне улицы привлекло мое внимание, отстранив от пустых меланхоличных размышлений. Что-то двигалось на фоне кирпичной котельной, но что именно я со своего места разглядеть не мог. Ветер стих, наступило безмолвие, лишь только дождь барабанил по крышам, и в этом давящем, зловещем затишье, безо всякой громовой прелюдии, на небе сверкнула и разлилась ослепительная вспышка молнии, – будь я хоть чуточку суеверный, ей Богу бы, перекрестился.

Вспышка молнии висела не долго, секунд десять, быть может чуть дольше, но этого времени хватило моему натренированному, наметанному глазу на то, чтобы заметить бездомного мужчину, расположившегося в тени бывшей котельной станции. Бежевая куртка и серое кепи, надвинутое на брови на манер Ильича, широкие шаровары защитного цвета заправлены в голенища болотных сапог, – ни дать, ни взять, одет по погоде, но в голове не укладывался тот факт, что одежда мужчины оставалась сухой. Быть может, он только что вышел из-под навеса и промокнуть до нитки еще не успел, но мне показалось, что дождь совсем его не касался и даже ветер обходил стороной.

Молния погасла также внезапно, как появилась, я уже и котельную различал с трудом в наступившей после света оглушительной темноте. «Кто это был и что он там делал, случайный прохожий или ТОТ человек?», – вопрос, который требовал от меня немедленного решения. Рука по инерции потянулась к плечу, к кнопке вызова на висящей там рации, в наушнике незамедлительно гаркнуло, – «Прием».

– Прием, Сысоев, – ответил я, – вы где, на позиции?

– Так точно, по две машины с двух сторон перекрестка, со своего места видим вас!

– Отлично! Капитан, видишь котельную по другую сторону дороги, напротив меня? Направь туда один свой патруль, пусть осмотрят местность. Ищем мужчину в бежевой ветровке и высоких сапогах. Не пугать, не допрашивать, доставить в машину, пусть дождется меня.

– Принято! – послышалось в рации, после этого связь прервалась.

Полиция очень часто сопровождает нас на заданиях, ее основная задача – усмирять и подавлять, Попавшие под «воздействие» простые обыватели порой ведут себя ох как не просто и вот тогда без полиции нам просто не обойтись. Но сегодня я остановил полицию на значительном удалении от того места, где расположился мой основной отряд. Причина кроется в местных жителях, не видя их, но наблюдая район не трудно сделать естественный вывод – в таких местах блюстителей порядка, мягко говоря, переносят с трудом, а сегодняшней ночью лишний шум нам ни к чему.

На другой стороне дороги я заметил остановившийся внедорожник и тут же хлопнули три двери, с другой стороны котельной второй внедорожник нацелил фары в пустые глазницы выбитых окон, – «читаешь мысли, товарищ капитан», – я мысленно похвалил коллегу за проявленную инициативу, – для верности машин требовалось две.

Уже третий раз за последний месяц наша группа обнаружила инородный предмет – артефакт, располагавшийся на крыше или в подвале жилого здания, установленный неизвестной, но умелой рукой. Рукой человека, личность которого любой ценой нужно выяснить, не представляю сколько бед он еще принесет. И все три раза мы обнаруживали одно и тоже – запаянный оловом неизвестный предмет. Предмет, напоминающий нечто среднее между большой гильзой и небольшим кувшином с запаянным верхом и литым дном. Металл, из которого изготовлен носитель, на девяносто процентов состоит из латуни, а все остальное – неизвестный сплав. Горлышко герметично запаяно свинцом, внутри пергамент с неизвестными письменами, а под пергаментом жидкая ртуть. Сами капсулы и их содержимое для дальнейшего изучения были переданы в Фрунзенское НИИ и там до сих пор ломают голову над многими вопросами, главный из которых – установить точный возраст пергамента. Радиоуглеродное датирование установило, что бумага из которой состоит пергамент, появилась в промежутке между 1400 и 1425 годами, а это означает, что существует документ еще древнее, чем манускрипт Войнича. В настоящее время научному сообществу упомянутого института только предстоит определить содержимое запечатанной капсулы, ее состав, а также язык письменности, на котором начертаны символы на свитке. А перед моим отделом стоят иные, более практичные и достижимые цели – найти и обезвредить человека, распространяющего этот хаос, и мне лично хочется просто взглянуть ему в глаза. Как я уже говорил ранее, в нашем мире существует масса страшных вещей и явлений, вызванных электромагнитными бурями, электрическими молниями и другими объяснимыми земными явленьями, и лишние хлопоты нам добавлять ни к чему. Такие капсулы могут храниться годами, десятилетиями и только близкие разряды молний способны вызвать должный эффект. Эффект, при котором стираются границы нашего измерения, а законы физики выходят за границы начертанных уравнений, именно по этой причине больше всего на свете я страшусь грозу.

– Чего мокнешь, старшой, садись обратно в машину! – я не заметил, как рядом со мной появился вездесущий водитель Валера, по совместительству – наладчик-специалист. По возрасту Иванов самый старший в моем отделе, а по сему, некоторая фамильярность по отношению ко мне дозволительна только ему.

Иванов только выскочил из кабины УАЗа, но уже весь до нитки промок, глядя на него я понемногу начал осознавать, что и сам выгляжу не лучшим образом. Я уже подыскивал слова, как бы смешнее ответить Валерию, но шутку прервал крик в ушах.

– Первый, первый, прием! – ожила моя рация, – структура и вектор магнитного поля постоянно меняются! Внутри периметра счетчик Бучневича уже показывает тридцать пять единиц, минутой ранее было тридцать! Первый, какие показания у вас за периметром?

Я слышал рацию через герметичный наушник, то, что передавали не мог услышать стоящий рядом со мной Иванов, но Валера интуитивно напрягся, видимо понял, о чем идет речь. Сняв с пояса свой счетчик Бучневича, я посмотрел показания – девятнадцать единиц – значительно ниже, чем внутри периметра. И это при том, что передовая группа находится внутри условного периметра – в каких-нибудь двух сотнях метров от нас. С учетом того, что нормальное показание прибора Бучневича в не аномальной точке земли должно держаться в пределах от пяти – до пятнадцати условных единиц, было похоже, что ситуация стремительно выходит из-под контроля, а последнее ни в коем случае нельзя допустить – могут и будут человеческие жертвы, именно то, чего мы любой ценой должны предотвратить!

– Девятнадцать, – повторил я, обращаясь к рации, – ждем две минуты и выдвигаемся к вам!

– Принято, – подтвердила рация, – через две минуты доложу показания.

На этот раз я уже слышал, как хлопнула дверь нашего оснащенного электроникой боевого УАЗа и к нам с Валерой подошел Максим. Макс не являлся сотрудником Заслона, он был выделен в помощь сторонней организацией, занимающейся примерно тем же, чем занимаемся мы, с одним отличием, их работа ближе к суевериям – призраки и паранормальное, если вы понимаете, что я имею ввиду. Хоть мой отдел и не верит в сверхъестественное – мы рассматриваем научный подход и те методы, которые открываются за ним, но в свете последних событий, связанных с находкой непонятных, неисследованных артефактов, любая помощь будет принята в толк, – в который раз повторю, в моем отделе нет атеистов …. К слову, за эту помощь в виде Максима, я еще пожму руку профессору Семенихину.

– Начинается? – спросил Макс, указывая пальцем куда-то в небо, в то пространство, под которым находился жилой, обшарпанный, трехэтажный дом.

– Сходи за биноклем, – попросил я Валеру, но тот молча протянул бинокль мне, – «какой коллектив работает в моем отделе, мы понимаем друг друга без лишних слов!».

Тяжелый бинокль, напичканный электроникой, еще не успел намокнуть и остыть, я взял его в руки, согревая ладони, не решаясь поднять на уровень глаз. Шестое чувство упорно кричало – я не хочу увидеть то, что откроется за ним, но куда деваться, ведь это моя работа. Нехотя я поднял бинокль и посмотрел туда, куда минутой ранее указывал Максим. Инстинкт не солгал, я действительно не хотел это видеть, я даже думать о таком не хотел: огромный вихрь поднимался в пространство, беря свое еле заметное конусообразное начало на уровне крыши соседнего дома, он крутым водоворотом возвышался в небо – на столько высоко, на сколько хватало глаз, все остальное вполне могло нарисовать мое годами натренированное воображение.

Я смотрел на это зрелище, не в силах оторваться, на это чарующую, внеземную красоту. Темный водоворот чужеродной энергии переливаясь и искрясь поднимался ввысь. Внутри него натурально играла радуга и я сомневаюсь, что когда-либо видел столько оттенков цветовой гаммы. Навряд ли такое хоть кто-нибудь видел, ведь забыть подобное просто нельзя. Я молча передал бинокль погрустневшему Валере, пытаясь понять – каким образом невооружённым глазом и что именно мог увидеть Макс. Наблюдать подобное зрелище, когда вихри энергии встречаются вместе, образуя в небе колоссальный смерч, не можно, немыслимо человеческим глазом, – «так кто же такой этот Максим?». Валера неопределенной крякнув, убрал обратно бинокль за пазуху, оно и лучше – будет целей.

– Шестьдесят два, первый, показания прибора продолжают расти! – снова ожила рация, заставив голос говорившего предательски дрожать. «Шестьдесят два», – мысленно повторил я услышанное в рации, выходит, все что мы видели ранее было просто цветы….

– Оцените общий уровень угрозы по шкале Перельмана! – мой приказ адресовался второму оперативнику, я не сомневался, что Геннадий Польских, находящийся внутри периметра рядом с Борисом Беденко, сейчас на связи и слышит команду. Борис и Генка – мои лучшие инженеры, не случайно внутри периметра в эту ночь оказались именно они.

– Общий уровень равен семи, – минутой позже ответила рация, – пока семи, – уточнил Геннадий.

Семь – это страшная цифра, от такого волосы дыбом встанут и у опытного оперативника, а я не сомневался, что к нашему разговору сейчас прислушивается вся оперативная группа. Оно и к лучшему, у меня от коллег секретов нет. Для простого обывателя такое значение не имеет весомости, но мы понимаем, о чем идет речь, Перельман Игорь Станиславович – руководитель научно-исследовательского института имени Фрунзе, территориально расположенного в одноименном закрытом городе, о котором навряд ли хоть кто-нибудь слышал и большую часть аппаратуры и техники нам поставляют только они. Шкала Перельмана – это целая формула, в основу которой заложены враждебные факторы, влияющие на жизненный процесс человека, включая психическое и эмоциональное составляющее. Не думаю, что кто-то об этом задумывался, но на животных воздействует многое, включая расположение магнитных полей, вибрация инфра и ультразвука, световая гамма и ионизирующее излучение, давление паров и примеси газов. К чему приводит такое воздействие? – да в общем-то к разному, в числе прочего – внезапная агрессия, страх, или смерть. И далеко не всегда удается выяснить, что повлияло на то или это, а человек от животного отличается малым, особенно в такие моменты, когда инстинкты берут верх над разумом. Но хуже всего бывает в тех случаях, когда незримые, неосязаемые физические законы и составляющие своим слиянием и взаимовоздействием влекут появление пустот в пространстве. И дальше вступает в силу простой и действенный закон вселенной – любая пустота стремится к заполнению, вот только заполняется она не всегда физическими величинами, действующими в нашем с вами пространстве и времени. Думаю, дальше уже будет понятнее, – такие «пустоты» ведут к аномалиям, которых в нашем мире существует немерено: Бермудские треугольники и Черные лощины, Туманный Альбион и Башня Дьявола, река Кататумбо и колодец Тора, всего не перечесть. Какие-то места со временем изменяются, становятся нормальными, под воздействием физических законов нашей реальности, иные же остаются оторванными от нашего мира навсегда, или, по крайней мере, на долгие годы. Таких аномальных мест существует великое множество и все они постоянно меняются, представляя незримую, но реальную угрозу для туристов или воздушного транспорта. Но опасней всего аномалии в мегаполисах – о таких аномалиях известно не каждому, но они существуют и приводят к последствиям, а устранить последнее – работа моего спецотдела. Но сотворение аномалий человеческими руками, это, скажу я вам, уже будет слишком! Аномалии не определены, не изучены, даже приборы и методы обнаружения аномалий ученым из Фрунзенского научного коллектива приходится постоянно усовершенствовать и пересматривать, кому под силу создать аномалию? – «Кто этот человек, откуда взялся и что же он знает?!».

– Первый, как слышно? Повторите, прием!

Голос рации прервал размышления, заставив снова вспомнить об угрожающей и ужасной цифре – семь. Да и как не ужаснуться, если всего шкала Перельмана состоит из десяти цифр? Нормальный уровень угрозы – отсутствует, он по определению равен нулю. Значение в единицу весомости не имеет, такое мы тут же обходим стороной, впрочем, как и двойку – она несущественна, за исключением тех случаев, когда аномалия с такой классификацией находится непосредственно в жилых домах. Все, что свыше трех – уже опасно, опасность, не исключающая и нас самих. Аномалия в Подмосковье по шкале Перельмана, соответствующая четверке – до этого был наш предел. Да и тогда случилось не мало, я до сих пор помню тот страшный выезд, едва не унесший жизнь сразу двум оперативникам из моего отдела… Машина заглохла еще на подъезде, по непонятной причине отключился движок. Внутри периметра время затягивалось, мы отсняли видеоматериал, как люди, находящиеся за незримой границей периметра, движутся как в замедленной съемке, не замечая ничего и никого, что и кто находятся вне пределов аномальной активности. Но эпицентр аномалии внушал восхищение – ужасающее восхищение небывалой красотой: идеальная окружность из травы и кустарника, ровная посередине и примятая по бокам, внутри окружности луч яркого света, за границей периметра похожий на столб. Такого света не существует в природе, единственное что пришло на ум – это был мертвый свет, излучаемый непонятным предметом или самой аномалией, исходящий от земли на три метра вверх. Внутри аномалии и за границей ее воздействия время текло по-разному, что было заметно по простым наручным часам. Ситуация стала критичной в тот момент, когда время внутри аномалии замедлилось до предельного значения и это заметил Валера Иванов, обратив внимание на столб мертвого света. Свечение сделалось тусклее, но в то же время столб стал разрастаться, стремясь заполнить все зримое пространство внутри зоны аномальной активности. Находившиеся ближе всего к эпицентру оперативники, а именно Борис и Генка, производящие замеры, успели выскочить в последний момент, прямо перед тем, как аномалия захлопнулась, забрав с собой и траву, и кустарник, оставив воронку в несколько метров глубиной. По этой воронке не сложно было сделать вывод – светящийся столб бил и вверх, и вниз. Но в тот момент формула Перельмана выводила четверку, сейчас же был уровень угрозы – семь и это с учетом того, что максимальный уровень аномальной активности равняется десяти… О последнем и думать не хотелось, десять – это критический уровень, способный поставить жирную точку всему живому на планете Земля.

– Понял вас, – отозвался я в рацию, – оставайтесь на позиции, выдвигаемся к вам!

– Вихрь усилился, – тихим голосом проговорил Максим, он больше не указывал пальцем на ту воронку, которую невооруженным глазом мог разглядеть сегодня ночью только он, да в этом и не имелось особой необходимости, я прекрасно знал, что именно он имеет ввиду. «Энергетический вихрь», – оценил я определение Макса, – «интересно, как профессор Семенихин нашел его?».

Заводить свою оперативно-инженерную группу внутрь периметра в тот момент, когда аномальная зона росла или менялась было против моих убеждений, но сейчас я не видел для нас иного выбора, внутри периметра оставались люди, которым, вполне может быть, очень скоро понадобится наше участие, последнее – наш долг и не мне его отменять.

– Группа Б, выдвигаемся внутрь периметра! – три бежевых УАЗа тут же завелись, тихо заурчав прогретыми двигателями. Я знал, что патруль полиции, состоявший из четырех машин, когда мы уедем займет наше место – снаружи периметра, но близко от нас. Капитан Сысоев не в первой на выезде, я не стал отдавать очевидный приказ, он поймет.

Перед отъездом я бросил взгляд через дорогу в сторону котельной – удивительно, но два полицейских внедорожника с включенными фарами стояли все там же, на тех же местах, – «неужели до сих пор не задержали бездомного?», – успел подумать перед выездом я.

Глава 2. Внутри периметра аномальной активности

Пересекая незримый барьер, отделяющий нашу реальность от проявления параллельной или чужой вселенной, называйте как хотите – у всех определений суть одна, у меня часто случаются приступы дезориентации в окружающем пространстве, когда тело на несколько секунд теряешь понятия: где низ, а где верх (не знаю, случается ли такое с остальными членами оперативной группы, мы люди не суеверные, но у нас не принято спрашивать друг друга о таком), но сейчас ничего похожего на такое состояние со мной не произошло, легкий, едва уловимый удар по ушам – это было все, что я сейчас почувствовал, последнее немного удивило меня. Впереди нес, прямо по курсу, зажглись и погасли передние огни бежевого УАЗа – наши коллеги уже поджидали нас. Еще три бежевых автомобиля медленно подъехали к своему близнецу, возле машины уже стоял раскрасневшийся Боря, сегодня ночью он занимался слежкой за жильцами, оказавшимися внутри аномального периметра. Несколькими днями ранее, трое человек из моего отдела, включая, разумеется, и меня самого, совместно с местным участковым под вымышленным предлогом проводили осмотр жилых квартир, в ходе данного мероприятия мои ребята поставили прослушивающие устройства в нескольких квартирах трехэтажного дома, благодаря чему мы имеем представление о тех вещях, которые сейчас происходят внутри.

– Что слышно? – спросил я, обращаясь к Борису.

– Крики, ругань… в основном мат… в целом ничего сверхъестественного, – резюмировал он.

Ну да, конечно, для этого дома такое нормально, чего только стоит один вид из окна. К тому же у них телевизоры не работают, магнитная буря наводит помехи, а кабельное телевидение в этот район до сих пор не провели, чего им делать, как не ругаться… Но аномалии начнутся уже совсем скоро, об энергетическом вихре, кружащем над крышей, я в эту минуту и думать не хотел.

– Сысоев, как слышно? Ответь мне, Сысоев! – в ответ послышался голос капитана, но слова и звуки заглушал непроницаемый статический треск помех. Рация не работала, и случилось это за считанные минуты, а значит у нас каждая секунда сейчас на счету.

– Периметр сузился, – доложил мне Геннадий, – это странно на фоне того, что показания приборов продолжают расти… семьдесят семь единиц по прибору Бучневича, показатели изменились только-что. Но вектор стабильный, сорок пять градусов под углом на юго-запад.

В рации более необходимость пропала, поскольку весь мой небольшой коллектив в эту минуту находился в сборе рядом со мной, да и толку от рации теперь уже было не много, поэтому Генка докладывал вслух.

– Странно все это, – прокомментировал Валера, – периметр сузился, а показания растут…

– Это означает, что аномальная активность заметно усилилась, да к тому же площадь ее охвата сократилась в разы. Поле теперь действует на меньшую площадь пространства, но это воздействие гораздо сильней, – пояснил Гена Польских.

– Вся аномальная активность поля теперь и в дальнейшем сконцентрирована на нас, – резюмировал Максим.

Я снова удивился, увидев его рядом с собой, – да это просто чертов талант подкрадываться к человеку по-тихому, как кот. Максим прав и говорить может грамотно, я снова задумался над тем, кто он такой.

– Каковы новые границы аномального поля? – спросил я, обращаясь к Генке.

Сверившись со сверхточным прибором Бучневича, собирающим информацию по датчикам, установленным на крышах соседних домов, Польских обвел на увеличенной карте кривую окружность небольшого диаметра. По его схеме получалось, что аномальная активность теперь затрагивает только центральный дом и правое крыло соседней трехэтажки, остальные дома находятся за периметром аномальных волн, – «ну что же, хоть за кого-то можно порадоваться».

– Хорошо, – подытожил я, хотя ситуация была далека от «хорошего», моя опергруппа не должна впадать в панику, а для этого моим спецам нужен спокойный и уверенный командир. – Валера, Леха и Славка – на крышу. Готовьте гасители Левитаца, но без моей команды не включать! Геннадий, Борис, продолжать наблюдения, о любом изменении докладывать мне! Стас и Серега, осмотрите подвал. Прибор Левитаца с собой возьмите, – добавил я, подумав, что смерч может не ограничится крышей старенькой трехэтажки, подобно столбу тусклого света, внезапно всплывшем из памяти на ум, он мог пронизывать собой все здание целиком, просто за его стенами мы этого видеть не могли.

Я сам собирался пойти на крышу вместе с ребятами, чтобы увидеть обстановку и скорректировать план. Конечной целью являлся артефакт с непонятным содержанием, впаянный в гильзу, но взять его раньше времени, к моему великому сожалению, было категорически нельзя. Последнее означало немедленный взрыв, подобно заряду с включенным детонатором. В качестве детонатора к неизвестному артефакту цеплялись его пагубные последствия в виде аномальной энергии и образуемого поля, но появление последнего означало, что предмет разряжен и его можно брать. Во всяком случае, в разряженном виде он будет находиться до первой следующей грозы или молнии – той энергии, способной снова подпитать артефакт.

Тут был тоже свой минус, простой нюанс, который нужно учесть – к артефакту мешает подойти созданное им аномальное поле, последнее наиболее безопасно в наивысший момент своей активности, в свой пик. Это странно, но вполне объяснимо – находящееся в активном состоянии аномальное поле излучает энергию на все вокруг, на все то, что находится внутри ее периметра, в то время, когда не активизированное аномальное поле выплескивает свою энергию на ближайший появившийся предмет, будь то человек или животное, а также робот – аномалии все равно. Подобные прецеденты у нас уже были, не со мной, но и моя оперативная группа в мире не единственная…

Пока ребята извлекали из машин приборы Левитаца – шестнадцатикилограммовые двуручные ящики, каждый размером с пузатый туристический чемодан, я двинулся первым к подъезду. Из трех подъездов, расположенных в доме, на крышу вел только один – крайне левый, если стоять лицом к зданию, чердачный люк должен быть открыт. О люке заранее позаботились мои парни, накануне вечером беззвучно взломав замок. Код домофона: два – три – семь, об этом нам заранее сообщил участковый, дверь в подвал открывалась ногой. К этой поездке мой отдел подготовился заранее, если к такому хоть кто-то может быть заранее готов…

Дверь отварилась, слегка скрипнув петлями, но в этот дождь и эдак сойдет. К слову про дождь, дождя слышно не было и гром, и молния здесь не слышны. Я задумался, – «а что за периметром?», но капитан Сысоев снова молчал. Следом за мной, волоча свои тяжести, за мной вошли трое ребят, – «по лестнице между этажами пронесут не запыхавшись, в моем отделе парни привыкшие, но вот с вертикальной двенадцати-ступенчатой лестницей на чердак попотеть придется. Ничего, затащим как-нибудь…

Три этажа широких пролетов по скользким ступеням преодолели с трудом, все-таки не предназначены для чемоданов такие-вот лестницы, для чего там столько ступеней и сам черт не разберёт. Из-за хлипких деревянных дверей, обитых дешевым немодным кож-замом, доносился неясный хор голосов. Где-то гражданка честила хозяина, последний огрызался, пока супруга не перешла на отборный ухабистым мат, где-то захлебываясь лаем надрывалась собака, мяукали кошки – подъезд еще жил.

На последнем этаже напротив металлической лестницы, ведущей на чердак, квартирная дверь слегка приоткрылась, но тут же захлопнулась, как от сквозняка. В последнем, в общем-то, я был не уверен, в подъезде обитал контингент еще тот, да и усиливающийся гул, начинавшийся в затылке, давил на мысли, мешая сосредоточиться, шлем на голове сделался тугим. Не обращая внимание на отвлекающие факторы, я стал карабкаться первым наверх. Все двенадцать ступеней мной уже были пройдены, и голова плавно стукнулась о люк, – «пора», решил я, рывком открывая обитый металлом деревянный люк.

На улице дул обжигающий ветер, едва не столкнувший меня обратно вниз. Все происходящее было неправильным – мы должны были дождаться и проскочить у бури в «окно» – тот момент, когда начинается временное затишье, но сегодняшней ночью медлить нельзя. На кону безопасность – или мы, или невинные люди, а как я выяснил у участкового, в этом подъезде двое детей.

– Осторожней, мужики, по одному и медленно, – скомандовал я, увидев, что Валерка уже лезет ко мне.

На середине лестницы он нагнулся и забрал прибор из рук Стаса, – «последнему нужно будет спуститься и помочь», – подумал я и в этот момент заметил яркую вспышку возле трубы слева. Как мы уже выяснило заранее, присыпанный мусором и заваленный хламом, среди птичьих перьев и голубиного помета, у ржавой трубы лежал артефакт, который теперь начал ярко светиться. Возможно, буря была уже в той своей пиковой стадии, когда артефакт можно брать, но полной уверенности в этом у меня не было, а наплечной рации я больше не доверял, – «спущусь ногами и спрошу у Геннадия, а до этих пор артефакт лучше не брать», – подумал я, наблюдая, как Валерка помогает вылезти из люка плечистому Стасу, я улыбнулся, увидев, как Стас запыхался, но свою ношу Валерке не отдает.

Гаситель Левитаца, названный в честь создавшего прибор знаменитого ученого, работающего в том же институте имени Фрунзе, представляет собой мощный генератор, вырабатывающий сильное электромагнитное поле и поддерживает его впоследствии. Несколько таких приборов, установленных в разных точках от центра артефакта, могли заглушить внешний сигнал. В идеальном соотношении таких генераторов нужно установить в количестве три, – так называемый Фрунзенский треугольник, эта методика работала ранее, и я надеялся, что сработает она и сейчас.

Оставив своих людей устанавливать генераторы и еще раз предупредив, что без моей команды гасители не включать, я направился к люку, чтобы спуститься обратно и узнать у Польских чего там и как, но как только моя нога потянулась в сторону распахнутого настежь облезлого люка, оттуда вынырнула округлая голова. Я постоянно вижу шлем на себе и товарищах и все равно к его инопланетному виду до сих пор не привык. Судя по голосу, голова принадлежала Олегу Тарасову, моему оперативнику, оставленному в составе четырех человек в резерве внизу.

– Командир, тебя там внизу Макс спрашивает, – немного помявшись доложила голова.

– Какой Макс, – спросил я и тут же опомнился, – «нельзя забывать кто на задании рядом с тобой!».

– Ведьмак, – немного растерянно добавил Тарасов.

За отражающим забралом его сине-черного защитного шлема я не мог различить выражение лица, но по произнесенной интонации я сделал вывод, что Олег глуповато улыбается, сказав слово «Ведьмак». У каждого в отряде есть свое прозвище, но второе имя еще нужно заслужить. Максим работает с нами без года час и уже чем-то заработал свое второе звучное название, я этого парня начинал уважать!

– Я тебя понял, Олег, спускайся, – скомандовал я и полез в люк за ним.

На улице ветер дул заметно слабее, из чего складывалось такое ошибочное ощущение, что только-что мы преодолели не три этажа, а целых сто. Не может быть такая разница в силе ветра, орудующего на крыше и в десяти метрах прямо под ней. К тому же дождь продолжал накрапывать, может быть я этого просто не заметил, но на крыше дождя не ощущал.

Максим стоял, облокотившись на бампер машины, по его виду я понял, что опоздал – то, что он почувствовал первым, засекли уже и точные приборы, и мои мысли Генка Польских хриплым голосом немедленно подтвердил.

– Командир! Командир, слышишь, восемь! Не думал, что когда-нибудь до такого-вот доживу, – прошептал Геннадий, стуча по прибору.

Нужно было или немедленно включать гасители, или эвакуировать людей. Додумать мысль мне не дал голос Борьки, сорвав наушник Беденко простонал, – квартира пять и под номером восемь, жильцы чем-то напуганы, дети кричат!

Пять и восемь – это второй этаж здания, помня, что на каждом лестничном пролете находятся по четыре квартиры, немедленно прикинул я.

– Олег, Роман, за мной в здание! Макс, идешь последним, не отставай от нас! – отдав команду я бегом бросился обратно к подъезду, на ходу придумывая вразумительный план: быстро, но поверхностно осмотреть квартиры, проверить – все ли нормально у жильцов, если их жизням не грозит серьезная опасность – вывести на улицу и по лестнице вверх. Ждать нельзя – нужно немедленно включать генераторы, восемь единиц по шкале Перельмана… не представляю, к чему эта ночь в итоге нас приведет…

На бегу я заметил, как мигнули и погасли окна второго этажа, при этом первый и последний этажи оставались освещенными. Что-то неладное начинало твориться именно на несчастливом втором этаже. Засмотревшись на окна, я едва разминулся с открытой створкой поржавевшей металлической двери, лишь слегка чиркнув об нее плечом. Металл был тонкий, но плечу досталось. Не обращая внимание на растекающуюся по предплечью боль, я быстро ринулся по ступеням вверх.

Максим единственный был без шлема, он отказался надевать наотрез, добавив, что он его просто сковывает, а быть бесполезным он не привык. В тот момент, когда Макс увидел воронку энергетического вихря, я неожиданно понял и поверил ему. Теперь оставалось надеяться, что этот парень крепче, чем выглядит, по сравнению с моими бойцами, он хлюпик еще тот.

Квартира под номером пять на удивление оказалась незапертой, туда немедленно проскочил шустрый Олег. Увидев, как Ведьмак заходит следом, я успокоился и присоединился к Роману, продолжавшему терзать оглушительный дверной звонок.

Звонок звенел, но за дверью бездействовали. Хотелось бы, чтоб и безмолвствовали, но это было не так. Прокуренный женский голос визжал не смолкая, я удивился, откуда столько воздуха в женской груди, – Назад, назад, – перекрывая визг, надрывался мужик.

Роман понял мой взгляд без лишнего намека, сделав два шага назад, он ударил по двери здоровенной ногой. Ботинок сорок пятого мужского размера сотряс дверь, сбив штукатурку, послышался хруст, но замок устоял. Второй удар пришелся чуть выше, верхняя петля погнулась и отошла, выставляя на показ проржавевшие саморезы с допотопным отверстием под плоскую отвертку. Следующий сокрушительный удар в область двери был нанесен уже непосредственно плечом, после чего Роман единым движением оказался в квартире. Я болезненно зажмурился, вспомнив при этом про свое больное плечо, но следом за Ромой залетел в квартиру.

Внутри оказалось темно и прокурено, карманный фонарь осветил чьи-то несмазанные кирзовые сапоги. Над сапогами, покосившись на угол, держалась вешалка на нелепой пародии вбитого в стену гвоздя. С вешалки, как шкуры животных, свисали облезлые шубы и растерзанное молью без пуговиц пальто, – «ну самое по сезону, когда май на дворе!».

Визг прекратился, теперь было слышно мальчишечье всхлипывание, доносящееся из глубины комнат до нас. Как я выяснил минутами позже, при такой обшарпанной, облезлой обстановке, на трех жильцов комнат в квартире было аж три.

Залетев в комнату Роман Жданов застыл, словно вкопанный, я снова ушиб больное плечо, на полной скорости затормозившись в него. Дородная дама, в линялом халате, из-под которого вульгарно топорщились чаши большого бюстгальтера, сжимала в объятиях шестилетнего малыша, я даже испугался, что она вот-вот его задушит, поскольку ребенок буквально выкатил из орбит глаза. Дородную даму непонятного возраста обнимал худой длинновязый старик, с пожелтевшими от никотина нестриженными ногтями. Вопреки своей дочери или супруги, мужчина был невероятно худым, сквозь майку-тельняшку проступали ребра, а острые ключицы нагло торчали прямо из плеч. И вся эта троица не обратила ни малейшего внимание на наше нескромное, беспардонное появление, а ведь мы только-что выбили дверь! Их остекленевшие, испуганные глаза таращились на что-то, находившееся в дальнем конце комнаты, по моему мнению – возле окна. Видимо, на этом месте завис и Роман.

Немного двинув своего крепко сбитого, накаченного компаньона, я медленно прошел мимо него и остолбенел – вокруг семьи летали предметы: столовые приборы и кипы газет, в немыслимом хороводе кружили кастрюли, две табуретки и обеденный стол. На последнем каким-то чудом держалась, не падая открытая бутылка с русской водкой, как я прочел. Старик проводил бутылку голодным взглядом, но еще крепче вцепился худыми пальцами, пытаясь загородить и женщину, и ребенка.

– Рома, оставайся в квартире, – я похлопал по плечу своего сотрудника, пытаясь отвлечь его от сюрреалистической картины, разворачивающейся в комнате напротив него.

Забежав в квартиру под номером восемь на пожелтевшей табличке у дверного звонка, куда несколькими минутами ранее без приглашения ворвались Олег и Максим, я застал там все ту же картину, за тем исключением, что предметы летели, нацеленные в туловище моих ребят. Олег заслонил собой пожилую женщину, а перед ним, выпрямившись во весь рост стоял худосочный Максим.

На Макса летели ножи и обломки мебели, оборванный шнур от телевизора и почерневший столовый фарфор. Парень не угибался, лишь сощурив глаза и выставил перед собой прямые руки, с широко расставленными длинными пальцами, отводил предметы в сторону от себя. Острый нож с деревянною ручкой, обогнув его врезался в дверь, тяжелая ваза и тарелка с печеньями врезались в стену, не причинив вреда, – Ведьмак, – мелькнул в подсознании тихий голос Олега, – «ну теперь стало ясно, почему к нам в помощь профессором был выделен именно он».

Оценив, что моим ребятам помощь не требуется, я поспешил на крышу к трем сотрудникам, оставленным там, пора завершать то, что мы начали. Если у меня раньше и имелись сомнения по поводу необходимости включения генераторов, то последние события полностью опровергли их, чего только стояли столовые ножи и приборы, летящие Максиму в голову и в грудь …

Глава 3. Темная личность

На крыше дома ветер усилился, хотя я и раньше слабым его не назвал, но теперь там орудовал настоящий ураган, сопровождаемый оглушительным громом и молнией. Но, что удивительно – дождя здесь не было, несмотря на то, что я отчетливо видел плотную стену, состоящую из крупных дождевых капель на расстоянии в двадцать – тридцать метров от стен дома, – «вот мы и дождались глаз бури». Я огляделся по сторонам, ища взглядом своих ребят – Славка, Валера и Алексей – мокрые, но живые, спрятались от ветра за дымоходной трубой, нелепо выступающий из жестяной крыши здания, а по правую руку, переливаясь яркими лучами голубого неона, висел в воздухе зловещий артефакт, в виде гильзы с пузатым низом.

Артефакт переливался, искрился, слегка вращаясь вокруг своей оси, но не двигался с места под действием ветра, казалось, что ветер его не замечал. Зато я заметил под ним комья грязи и голубиные перья, налипшие на них. Ни грязь, ни перья с места не двигались, как будто ветер проходил мимо них, почему-то сам факт зависшего в воздухе светящего артефакта поразил меня меньше, чем избирательный ветер, который норовил столкнуть вниз четверых крупных, габаритных мужчин, но упорно не замечал ни перья, ни грязь.

– Пора? – спросил, вставая Валера, а следом за ним поднялись из-за трубы и двое других.

– Пора! – подтвердил я.

Иные слова были без надобности, пока я отсутствовал, ребята все расставили и без моих указаний, теперь три громоздких ящика, напичканные электроникой передового образца, ожидали своего часа, расставленные по разным сторонам от висящего в воздухе светящегося артефакта. Гасители Левитаца образовывали на крыше идеальный треугольник, я мысленно похвалил ребят.