Помоги проекту - поделись книгой:
Инквизитор
Глава 1
В душном подземелье он был один.
Тринадцать свечей освещали тесное помещение. На специальной подставке лежала раскрытая книга; пожелтевшие страницы были покрыты рукописным текстом на языке, понятном лишь ему. Чёрный капюшон его балахона скрывал лицо; он пристально всматривался в книгу и что-то тихо шептал.
Полную тишину вдруг нарушил странный звук – как будто бы кто-то копошился в тёмном углу.
Мужчина приподнял голову, приставил палец к последней строчке и, закрыв глаза, практически одними губами произнёс заключительную лексему. После чего обернулся и посмотрел в то место, откуда доносилось копошение.
В темноте стояла железная клетка, где сидел петух. Голова птицы была замотана тряпкой. Чёрный монах подошёл к клетке и быстро распахнул дверцу. Петух затрепыхался. Мужчина сжал тонкую шею птицы рукой, вытащил из складок своего балахона длинный нож, поднёс жертву к нише в стене и резким движением руки отрезал замотанную в тряпку голову.
– Да будет последний одним из первых. Да будет один из первых самым первым. Да затмит самый первый единого.
С этими словами он поднял трепыхающееся тело петуха, перевернул его вверх ногами обильно полил горячей кровью тёмную нишу в стене.
Немного отступив назад, он отбросил жертву в противоположный угол и застыл, ожидая чего-то.
Когда петушиная кровь медленными потоками стала стекать по стене, в глубине ниши зашевелилось что-то настолько тёмное, что могло бы окутать своей тенью самый беспросветный мрак.
Иссиня-чёрные лоскуты, похожие на дым, потянулись к монаху. Они захватывали всё больше пространства и вскоре в комнате больше не осталось света.
И только приглушённый голос чёрного монаха заскрежетал из тёмной бездны:
– Настало время заключительной жертвы.
После этих слов чёрные лоскуты мгновенно растаяли. В комнате вновь замерцали тринадцать свечей.
Монах закрыл книгу и повернулся к дубовой двери.
– Только моя рука должна принести эту жертву.
И он вышел.
Извилистые коридоры подземелья, освещённые коптящими факелами, вывели его к стёртым каменным ступеням. Он чинно пошёл вверх и скрылся за дверью.
Оказавшись в следующем коридоре, монах отправился в самый конец, где виднелась тяжёлая, окованная железом дверь. Открыв её, он вошёл в комнату, где посредине стояла дыба, по-над стенами сгрудились различные приспособления в виде клеток, инструментов, кресел, непонятных пирамид и козел. Кое-где с потолка свисали толстые верёвки с железными кольцами на концах.
На дыбе лежала обнажённая женщина. На вид ей нельзя было дать более тридцати лет. Рядом стоял палач с маленьким факелом в руке.
– Ты свободен, Адан, - сказал монах. – Я сам разберусь с этой ведьмой. Вопросы, которые я буду задавать ей, не для твоих ушей.
Палач молча кивнул и покинул пыточную.
На монаха смотрели чёрные глаза женщины; в её взгляде горела смертельная ненависть. Её руки и ноги были крепко привязаны к механизмам. Палач, видимо, уже успел «поработать» с ней. На теле женщины зияли кровоточащие ожоги, синяки, кровоподтёки, а соски были проколоты ржавыми гвоздями.
– Просто убей меня, тварь. Убей, демон, - прохрипела женщина.
– Не стоит наделять меня чужими именами, ведьма. Ещё не время. Ты не должна умереть сегодня, ты ещё недостаточно страдала. Твоя боль недостаточно сильна. Только через боли и страдания приходит истинное очищение. У меня есть хорошая новость для тебя: ты умрешь завтра, ровно в полдень, на главной площади, где будет произведено аутодафе. Приговор уже вынесен: ты удостоишься чести быть сожжённой на очищающем костре. Огонь очистит тебя. И твоя душа сможет приблизиться к раю. Хотя рай для тебя так и останется недосягаем.
– Мне не нужен твой рай, демон! Жалко, что я не успела закончить начатое! Не успела вернуть тебя в преисподнюю, откуда ты бежал! Твоё место там! Возвращайся же туда! Возвращайся, ибо я знаю твоё имя! Паймон! Так зовут тебя, демон, лишающий воли, подчиняющий себе! Изыди из этого мира, Паймон!
– Ты всё сказала, ведьма. И ты была услышана мною. Теперь настала моя очередь говорить. Не стану скрывать: твоя боль нужна мне. Только через неё я смогу добиться небывалого могущества. Ты – последняя жертва, и ты послужишь мне. Через год я достигну величия как в этом, так и в потустороннем мире. В этом мире я стану великим инквизитором, а в потустороннем – буду иметь власть над духами, буду бессмертен и неуязвим. Меня невозможно будет убить никаким оружием, и твои заклятья будут для меня ничто. Итак: сегодня ты будешь терпеть боль, а завтра сгоришь. И настанет тысяча четыреста восемьдесят третий год, и придёт великий инквизитор Томас де Торквемада, и воцарится его воля на всей земле и между мирами! Да будет так.
Монах склонил голову и взялся за рычаг…
***
На следующий день городская площадь была наполнена народом. Посреди возвышался будущий костёр, на котором сгорит приговорённая ведьма. Женщина крепко была привязана к толстому столбу; цепи обвивали её руки и ноги, талию и шею. Голова ведьмы была безвольно опущена. Тёмные волосы, жирными лохмотьями свисали вниз. Она едва дышала, после ночи, проведённой в подвале готического замка.
На временно возведённой трибуне восседал монах. Специально для этой церемонии он облачился в новый балахон коричневого цвета. Он мерно перебирал чётки и неотрывно смотрел на ведьму.
После оглашения приговора палач поднёс факел к сухим ветвям. Моментально взвилось пламя. Облачённая в лёгкую накидку жертва тут же вскинула голову. Её взгляд вонзился в монаха. В глазах была всё та же ненависть.
Из последних сил она глубоко вдохнула раскалённый воздух и громко прокричала:
– Ничего у тебя не получится! Только я знаю формулу абсолютного воскрешения! Ты сдохнешь и превратишься в бестелесный дух! Ты не сможешь!.. Не сможешь вернуться! Но если дьявол поможет тебе, и ты вернёшься, – знай, я буду следить за тобой и остановлю! Ты никогда не забудешь меня, демон! Никогда!.. Я отомщу!..
Её волосы загорелись. Кожа покрылась волдырями, которые тут же лопнули и прыснули в огонь кипящей сукровицей.
Через секунду она была уже мертва.
По ночной улице мчался красный додж.
В салоне сидели два человека. Мужчина, сидевший рядом с водителем, закинул ногу на приборную панель и жадно курил. Водителю же этот факт явно не нравился, но он терпел, иногда поворачиваясь к открытому окну, чтобы глотнуть чистого воздуха.
– Он убил своего старшего брата и приёмных родителей, - говорил курильщик. – Затем пошёл бродить по улицам и знакомился с хорошенькими девушками. Предлагал им мороженое или чай.
– Чай? Мороженое? Что за странный способ знакомиться?
Детектив ухмыльнулся и с хитрецой покосился на Прайса – своего помощника, который вызвался сесть за руль. По лицу Джойса – детектива со стажем – постоянно мелькали бледно-жёлтые отсветы фонарей; ночь была тёмной, но уличное освещение работало исправно, и каждый фонарь, что они проезжали, высвечивал корявую улыбку и растянутые тоненькие усики под широким носом. Лицо Джойса блестело испариной. Прайс понял – детектив не на шутку заинтересовался этим делом, ведь эта блестящая испарина на его лбе появлялась, как по волшебству, именно в тех случаях, когда детектив Джойс не выбрасывает дело из головы даже по ночам. Заинтересован. Значит, дело действительно интересное. Наверняка, это не простой маньяк, а что-то более… более-менее… Прайс нахмурился, не зная, как охарактеризовать того умственно отсталого, что поубивал столько народу.
Спустя полминуты Прайс произнёс, включая поворотник и крутя руль вправо:
– Да, детектив. Это странный способ знакомиться с девушками.
– Ты так думаешь? А вот, наш добрейшей души мистер со странной фамилией Торк, так не думает. Не забыл ли ты, Прайс, с кем мы имеем дело?
– Психопат, - словно бы рапортуя, начал Прайс, – убийца, умственно отсталый… кажется диагноз ему какой-то поставили… кажется, даун.
– Нет. Не даун. В начале ставили деменцию, но потом поняли, что ошиблись и записали его в шизофреники. Да, Прайс, он шизофреник. И болтает всякую чушь. Но сам-то он думает, что его слова самая настоящая истина, и вот это вот, как зраз-таки самое страшное, ведь его уверенность в собственной правоте толкает его на ужасные преступления.
– Толкала.
– Что? – детектив в недоумении взглянул на Прайса.
– Толкала, говорю, - повторил помощник. – Его же взяли и сидит он теперь под замком в самой «уютной» камере, в самой охраняемой психбольнице нашего города. И отсюда у меня вопрос: зачем мы туда едем, ведь дело-то закрыто. Убийца пойман, вина его доказана, назначено наказание…
– Лечение, - на этот раз Джойс перебил помощника. – Мистер Торк официально признан сумасшедшим. А по нашим дебильным законам, человек, признанный сумасшедшим, освобождается от высшей меры. – Детектив выхватил пачку и вытащил зубами очередную сигарету; свет огонька от зажигалки осветил его нахмуренные брови и злобный взгляд; а Прайс понял, что детектив действительно считает этот закон самым что ни на есть дебильным.
– И вот, - продолжал детектив, выпуская дым через нос, – наш ангелочек-сумасшедший, убивший столько людей, сидит сейчас в тепле, сытый, чистый, счастливый и общается со своим вторым «я», как ни в чём не бывало. – Джойс вдруг ударил ладонью в приборную панель, отчего Прайс от неожиданности даже немного подскочил в своём водительском кресле. – А мать одной из девушек вчера повесилась, не перенеся горя! А трое ребятишек, которые лишились матери, которая была второй жертвой, были отправлены в приют, потому что папаша их – алкоголик и не имеет права видеться с детьми по решению суда! А отца одной из девушек – это очередная жертва – выгнали с работы, потому что он с горя начал пить по-чёрному, пытаясь заглушить это самое горе! А у одного маленького мальчика случился припадок от того, что он увидел отрезанную голову своей мамы, и мальчика этого не успели спасти – он задохнулся и умер! А родители ещё одной девчушки, которой, кстати, было всего семнадцать лет, страдают от горя и держатся только на успокоительных, что прописал им врач! Мне продолжать, Прайс?!
– Можно подумать, что я с вами не согласен, - пожал плечами помощник. – Конечно, правильнее было бы его усыпить, и дело с концом!
– Усыпить?! Прайс! Ты всегда поражал меня своим ортодоксальным гуманизмом, основанным на несуществующей тени справедливости, которая якобы присутствует в нашем мире! Усыпить! Да этого ублюдка нужно было как минимум четвертовать, а потом пропускать в течение нескольких часов сквозь его кровоточащее тело электрический ток с малым амперажем, чтобы этот милый сумасшедший наконец прочувствовал
Детектив нервно швырнул недокуренную сигарету в окно, повернулся к помощнику и стал смотреть на него, словно в первый раз увидел. При каждом выдохе из его носа до сих пор выходил дымок.
– Прайс, - поучительным тоном сказал детектив, - ты должен понять: законы наши несовершенны. Далеко несовершенны! Мы порой освобождаем от ответственности таких сволочей, что!.. – Джойс с досадой плюнул в приоткрытое окно. – И ты ещё!.. «Усыпить»!
– Да ладно, не придирайтесь к словам. Кстати, мы через пару минут приедем. Так, для чего мы туда едем, я так и не понял. Вы ничего мне так и не объяснили.
– Прайс. Веди эту проклятую машину и не действуй мне на нервы!
Помощник понял, что сейчас этот «вулкан» лучше не трогать (перебесится и угомонится); поэтому Прайс улыбнулся и включил пятую, увеличивая скорость до восьмидесяти пяти миль в час, – ночная дорога была прямой и пустой, окутанной мраком, похожей на дорогу в ад, и сразу же на ум Прайсу пришёл знакомый мотив и такие же знакомые с юношества слова: «Well I'm standing by the river
But the water doesn't flow
It boils with every poison you can think of…»
Да, действительно, дорога в ад, подумалось ему: ночь, пустая дорога, впереди мрак, неизвестность, а в конце пути – психиатрическая лечебница, в которой сидит сущий дьявол, зверски убивший столько людей. И с дороги не свернуть, нельзя так просто остановить машину и сказать: «Я дальше не поеду». Детектив этого не поймёт. В душе Прайса поселилось отвратительное чувство, от которого хотелось выть. Но виду он не показывал; он смотрел за дорогой и вёл машину вперёд, пока вдали, словно неведомые призраки, не замаячили крохотные огоньки.
Это была больница. Сотни умалишённых томились в ней, без надежды на вызволение. И один из них – мистер Торк, к которому, собственно, они и ехали.
Охранник, сидевший в небольшой будке около шлагбаума, как только завидел машину на пустой трассе, тут же выскочил из дверей.
Додж Челленджер семьдесят первого года резко остановился перед открытым шлагбаумом, подняв из-под колёс сухую пыль.
Прайс выглянул в окно, пытаясь поменьше дышать, выставил вперёд руку с удостоверением и сказал:
– Доброй ночи, сэр…
Но закончить фразу он не успел. Охранник, лишь заметив удостоверение Прайса, тут же всплеснул руками и вмиг очутился около машины. При этом, лицо у него было какое-то перепуганное, на что сразу обратили внимание ночные гости.
– Вот это скорость, господа! – выкрикнул он. – Вы что, на самолёте летели?
– В каком смысле? – спросил детектив Джойс, наклоняясь, чтобы получше рассмотреть охранника.
– Да, только что же звонили вам, в полицию, а вы тут как тут! Вот и говорю: скорость у вас невероятная!
– Вы звонили в полицию? – снова спросил детектив.
– Ну да! Только что!
– Зачем? Что-нибудь случилось?
– Ну, конечно! Вы же должны знать!
– Мы не знаем, - сказал Прайс успокоительным тоном, потому что заметил раздувающиеся ноздри детектива, а эти ноздри – один из признаков того, что детектив начинает нервничать.
Охранник тщательно прочистил горло, выпрямился, оправил форму, а затем согнулся и вкрадчиво сказал, словно выдавал большой секрет:
– У нас несколько несчастных случаев. Только что. Произошло.
– Именно несчастных? – переспросил Джойс.
– Да. Но… я думаю, вам лучше проехать на парковку, а потом встретится с главврачом. Он вам всё расскажет.
Детектив кивнул:
– Так мы и сделаем, приятель. Всего хорошего. – Посмотрев на помощника, он тихо сказал: – Поехали, Прайс.
Додж рванул вперёд и вскоре уже был на парковке.
Искать главврача не пришлось, – тот, как будто бы дежурил в общем зале, и как только увидел полицейское удостоверение, тут же быстрым шагом подошёл к Джойсу и Прайсу.
На лице главврача был отпечаток страха.
– Исусе! Что у вас случилось? – спросил детектив. – Почему все такие перепуганные?
– Доброй ночи, господа, - сказал главврач. – Меня зовут Вильям Браун. Главврач этой… этой психушки. Господи! Действительно психушка! В одну ночь навалилось столько всего!
– Так, мистер Браун, - строго перебил его Джойс. – Постарайтесь успокоиться и рассказать всё по порядку. Я детектив Джойс… можете так меня и называть. А это мой помощник Прайс.
– Очень приятно, господа. Да, вы правы. Я немного разнервничался… Бывает… Н-ничего… – Главврач вытащил из кармана маленький пузырёк, откупорил и заглотнул одну небольшую таблетку; потом посмотрел на полицейских, виновато пожал плечами и проговорил: – Успокоительное.
– Да ладно вам, мистер Браун. Лучше, перейдём к делу.
– Итак… – Главврач приосанился, отослал подальше каких-то людей, что стояли позади, шумно вздохнул и начал свой рассказ: – Сегодня, около получаса назад, охранник первого этажа наткнулся на труп санитарки. Тело лежало в промежутке между лестничными маршами. Очевидно, свалилась с верхних этажей.
– Постойте, - вставил детектив. – Разве лестничные марши не оборудованы для безопасности металлическими сетками? Это ведь больница.
– Оборудованы. В том-то и дело. Крепления с одной стороны не выдержали, и тело… то есть санитарка рухнула вниз. А сетки остались висеть, как бельё на верёвке. Даже для меня, привыкшего к подобного рода видам, пробрало, когда я увидел её. Тело практически разорвало пополам. Голова держится на ошмётке кожи, везде кровь. Да!.. Мы ничего не стали трогать до приезда полиции, так что можете посмотреть и… ну, что вам там надо вообще сделать. Делайте. Это первое.
– Что у нас на второе? – съязвил Джойс. – Я знаю о нескольких несчастных случаях.
– Да. Застрелился один из охранников.
– Застрелился?!
Поделиться книгой: