Заложница в академии

— А мой отец в заложниках у Ордена пяти, пока не придумает лекарство от болезни, которая убивает таких, как вы, — и Брайт так смело смотрит в глаза Энгу, что тот опускает голову.

— Таких, как они, — поправляет он. — Болеют те, кто использует тёмную магию. Предположительно…

— И ты здоров?

— Ну… — Энг откашливается и дёргает плечом. — Я пью таблетки, если ты об этом. Но профилактическую дозу, во избежании развития болезни. Все дети в Траминере пьют лекарство, это уже вошло в привычку.

— Шок, — хмыкает Брайт, чувствуя себя последней сволочью, потому что ей совершенно не жаль траминерских детей.

Голос Энга становится тише, глуше. А булочка отправляется в пакет. Он упирается локтями в колени и сгорбливает спину, будто на неё давит тяжкая ноша.

— Значит, ты тут, а твой отец там?.. Умно, — сухо произносит он, а Брайт с наслаждением закидывает ногу на ногу, делает глоток кофе и кивает.

Ей нравится, что Истинным бывает стыдно, это видно по трагично согнувшейся спине Энга.

— Там Одрен Пяти… тут их дети… будь осторожна, — он чуть поворачивает голову, глядя на носки ботинок Брайт.

— Что?

— Что слышала, — Энграм откидывается на спинку лавочки и снова берёт в руки стаканчик кофе. Греет о него пальцы, но не пьёт. — Некоторые из студентов… уже близки к Ордену. В особенности дети Пяти. После отбоя тут иногда такое творится…

— Какое?

— Охота. Они называют это охотой, — сдавленно сообщает Энг.

— А ты?

Он качает головой.

— Твой брат? Я так понимаю он один из главных старост.

Энг мелко кивает.

— Мой отец тоже… один из Ордена. И он… один из Пяти. Как и Блауэр, и Прето, и Блан.

— И Хейз, — тихо говорит Брайт.

Энграм дёргается и отставляет стаканчик, поворачивается к Брайт всем корпусом.

— А от него лучше и вовсе держаться подальше, — говорит быстро и тихо. — Правда, не нарывайся.

— Почему? Он так страшен?

— Он… Он сын Хейза, и этого достаточно. Никто не знает его достаточно хорошо, чтобы сказать, что на самом деле в голове у Рейва. Блауэр и Прето открыто выражают всё, что думают. Открыто нападают, а чем занимается Хейз — тайна. Он… ходит на «охоту» — это всё, что я знаю. Но… он сын Хейза. Держись от него подальше. Эта семья… это они всё устроили.

Брайт холодно кивает и морщится.

Легко сказать… держись подальше, когда проблемы настигают сами, без постороннего вмешательства.

Глава десятая. Взрыв

|ВЗРЫВ, — а, м.

Разрыв с большой разрушительной силой специального снаряда, оболочки и т. п.|

Энграм вызывается проводить до библиотеки, и не оставляет, даже когда Брайт уже настойчиво просит его уйти. Тащится за ней внутрь и торжественно обводит стеллажи рукой:

— Вуаля! Место твоего наказания, — улыбается он с гордостью, будто сам, лично всё тут построил и расставил книги по алфавиту.

— Спасибо, а теперь про-ва-ли-вай, мне няньки не нужны.

Энграма слишком много, хоть он и пытается быть милым.

— Эй, я не в няньки набиваюсь… Но вдруг станет скучно? Будешь старые книги подклеивать, а я…

— Слушай… — начинает она, но договорить не получается.

— Хардин, — Брайт оборачивается и застывает. В глубине библиотеки, среди стеллажей стоит Рейв Хейз. — Мне кажется, или это студентка не твоего факультета? Опекай своих, будь добр.

Опять этот стальной голос, Брайт вздрагивает и поджимает губы.

— Я провожал подругу, — смело говорит Хардин, откидывает кудри со лба, будто павлин расправляет хвост.

— Уже. Проводил, — чеканит Хейз и скрещивает на груди руки.

Его голос становится будто ещё холоднее, хотя кажется, уже некуда. Брайт сжимается, хмурится.

— Энг, иди уже. Мне не нужна помощь.

— Тебя встр…

— Не надо меня встречать, ради сил святых, иди! — шипит она, угрожающе глядя в глаза глупому мальчишке с кукольным лицом.

А потом поворачивается к Хейзу.

— Я сама разберусь со своими «друзьями», не нуждаюсь в посторонней помощи.

Он смотрит с насмешкой, сверху вниз, будто оценивает внешний вид напарницы.

— Я заметил. Не спали библиотеку в приступе самостоятельности.

Его изумрудные глаза мерцают в бархатной библиотечной темноте, и он кажется потусторонним пришельцем. Кожа гладкая, подбородок острый, на лоб падают совсем белые волосы. Они кажутся необычно густыми, завиваются на концах слабыми мягкими завитками.

Брайт сглатывает.

— Постараюсь.

Рейв высокий, поджарый. Но при этом он крупнее Энграма и не кажется таким мальчишкой. Брайт невольно вспоминает их первую встречу, вот так же, в темноте, она изучала лицо Хейза и не могла оторваться от его глаз, а он слушал её голос и не мог пошевелиться.

Тогда он казался Брайт ровестником, сейчас между ними будто пропасть. Он старше лет на пять, ему уже двадцать три или двадцать четыре.

Он выпускник, скоро сможет взять лунный нож и препарировать чужие мозги. Тот факт, что он, должно быть, куда умнее — пугает.

Тот факт, что он главный староста — пугает.

Орден Пяти — пугает. И хочется кричать и высказывать Хейзу в лицо, как она ненавидит его и его семью, но не хватает повода.

— Вот. Твоя часть работы. — он указывает на два стола, один из которых предназначен Брайт. Между ними высятся стопки старинных книг, требующих починки. — Клей, кисточка, заклинание поч…

— Я знаю, как подклеивать книги. Спасибо, — уж в этом ей уроки не нужны.

У бабушки была такая древняя библиотека, что приходилось каждое лето помогать ей с переплетением древних фолиантов. Это было настолько медитативно и успокаивающе, что сейчас пресловутые ОПР кажутся наградой. Можно почувствовать себя дома, как тогда на крыльце, когда Нимея Нока закурила свою кофейную сигариллу.

Брайт бросает на стул рюкзак и падает на соседний. Тянет на себя первую из множества стопок истрепавшихся разваленных книг и новых обложек. Переносит название из списка при помощи вечного карандаша, и тот бойко выводит на обложке вензеля, полностью повторяя оригинал. Отрывает старую гнилую обложку. Короткое заклинание, очищающее от плесени. Главное, не повредить хрупкие нитки, которыми сшиты тетради. Книжный блок тут же становится мягким, разбухает — это исчез старый клей.

Пропитать новым клеем, обернуть марлей, и в стопку. Через час можно крепить обложку. И так до бесконечности, пока не отсохнут руки.

Надо же было в первый же день нарваться… Но с другой стороны есть время побыть почти-наедине с собой, а не в шумной спальне, где девочки будут говорить про новые предметы, а она трагически молчать, не побывав ни на одной лекции за весь день.

Рядом Хейз, он всё делает быстро, еле касаясь книг. Маги стихий, чаще всего, сильны в простых бытовых заклинаниях, почти как илунжцы-универсалы.

Книги Хейза сами собой укладываются, а аккуратные стопки и работа идёт в разы быстрее. Зато Брайт неторопливо достаёт плеер и включает любимую музыку, расслабляясь будто снова коротает дождливый вечер в компании бабули Брайт, дряхлой старушки, которая умудрилась разменять две с половиной сотни лет и умирать ещё не собиралась.

В библиотеке невыносимо фонит магией, так что кожа то и дело покрывается мурашками, а колдовать проще простого. Но, глядя на Хейза, становится неловко за свои способности.

Он старше. Он траминерец. Зато он не умеет летать, верно?

Но в общем-то не важно, кто и что умеет, важно, чего НЕ умеет, и сейчас Брайт чувствует себя безрукой и ущербной.

Рейв на неё не смотрит, методично берёт книгу за книгой, обложку за обложкой.

— Можешь прекратить пялиться?

Брайт это читает по губам и не сразу понимает, что не слышит вслух. Потом только вынимает наушники и растерянно моргает.

— Ну? — он вздёргивает широкую тёмную бровь и качает головой, мол, чего уставилась.

Брайт очень долго была практически немой. Научиться говорить и при этом не петь было сложно, со слухом тоже были проблемы, и пришлось осваивать общение без голоса, так что она с лёгкостью могла понимать всё что нужно, даже плотно заткнув уши.

Она пожимает плечами, но Рейву этого недостаточно.

— Чего уставилась?

— Ничего.

Брайт слушает, как её голос пульсирует в духоте библиотеки.

Магия слишком сильно сгустила воздух, такими темпами скоро можно будет рассмотреть звуки.

— Зачем ты спас меня? — она смотрит прямо перед собой и напряжена так, что покалывает губы. Обложка дрожит в её руках и ломается грифель вечного карандаша.

— Ты заколдовала мен…

— Неправда, ты пожалел меня ещё раньше…

— Скажи что-нибудь, чтобы я тебя отпустил. Придумай причину, — шепчет он.

Истинные не дарят таких шансов.

— Не заставляй об этом жалеть, — усмехается Рейв. Грифель его карандаша тоже ломается.

Он не смущён, но говорить о той ночи не намерен, и Брайт это только подстёгивает.

— Зачем?

Он щурится с подозрением, потом вздыхает:

— Пошли за книгами, — и кивает на голый пол между их столами.

Брайт откладывает очередной книжный блок и идёт за Хейзом, который широким шагом удаляется вглубь необъятной библиотеки.

— Много осталось?

— С твоей черепашьей скоростью — бесконечно много, — сухо отвечает он. Его голос, кажется, совершенно лишён каких-либо эмоций. Он потрескивает, как статическое электричество между сухими страницами, Брайт это необъяснимо нравится. Ей кажется, что Рейв — самое настоящее, что она видела в этой школе.

— Ну простите, — фырчит она.

— Прощаю.

Комментировать это бесполезно.

В конце ряда обнаруживается дверь в кладовку, а там просто горы древних книг и такой магический фон, что страшно делать шаг вперёд.

Воздух просто мерцает перед ними, сопротивляется вторжению.

— И всё это нужно переклеить? — шепчет Брайт, глядя на гниющие фолианты.

— У тебя ОПР на три вечера. Поверь, не мы одни получим в этом году наказание. Библиотека обеспечена рабами. Через месяц кладовка опустеет. Нагружай телегу, — он кивает на деревянную тележку для книг и Брайт принимается за работу.

Рейв же идёт к противоположной стене и снимает книги с самых высоких полок под потолком.

— Магия, которой нет… — читает вслух Брайт. — Темнейшие и редчайшие ритуалы…

— Чего копаешься?

— Ничего, — и книга отправляется в тележку.

— Хлам какой-то, — Рейв поднимается по стремянке и сгребает кучу книг. — Возьми, не могу их левитировать, слишком хрупкие.