Помоги проекту - поделись книгой:
– Он не дышит! – слышалось издалека.
– Да у него же лицо всё выжжено… – отдавалось в ответ.
Как будто по голове приложили чем-то тяжёлым. Представила – и даже смотреть в ту сторону не хотелось. Вдруг увижу? Представилось, как этот всепожирающий огонь перебирается уже на мои руки, волосы, одежду…
– Харуко, ты в порядке? – тихо спросил Такеши.
Я кивнула. Очень скоро подоспела мать – вид у неё был более, чем напуганный.
– Что случилось? – переполошилась она.
– Там человек обгорел. Перепачкался в масле, и…
– Ох, боги… – Мать прикрыла рот ладонью. – Какой ужас…
Мимо промелькнула группка мико. Не те, среди которых ошивалась Камэ – эти были куда старше и опытней, и даже случайные прохожие, встречая их, отвешивали поклон. Естественно, их подпустили к телу. То, что было дальше, я так и не увидела – мать с Такеши погнали меня к дому. Странным сейчас казалось всё. Даже их разговоры.
– Что это было? – спросила мать, глядя на Такеши так, будто он точно должен был знать, что случилось.
Брат лишь пожал плечами. Всё это время он как-то туповато смотрел перед собой, всё никак не вылезая из собственных мыслей.
– Я не знаю, – буркнул Такеши. – Кажется, что-то пошло не так.
– Что-то пошло не так? Сам же говоришь, человек обгорел!
Такеши оглянулся на случайного прохожего, промелькнувшего слишком близко к нам.
– Матушка, будьте спокойны, – как можно мягче сказал он. – В конце концов, мы с вами в публичном месте, не забывайте.
Мать приосанилась и замолчала, напоследок в последний раз оглянувшись на толпу. Наверно, мы были рады уйти. Мне стало легче, но Такеши…
Брат казался мрачным, как никогда.
Глава 2
Сора
– Харуко, три лучше, – бурчала мать. – Ты и половины грязи не стираешь!
Я кивнула и ещё крепче вцепилась в половую тряпку. Дом требовал порядка. И пока мать, орудуя палкой, расправлялась с паутинами в коридоре, мне приходилось драить собственную комнату. Сложнее всего было с книгами – их нужно было беречь от воды, чтобы не расползлись чернила. Всё-таки, потом придётся возвращать. Деревянная подвеска с благовониями надоедливо болталась перед глазами и постоянно отвлекала. Я бы сдёрнула эту собачью голову с кривыми глазками – да только Такеши разозлится такому «осквернению отцовской памяти». Отца не было уже десять лет, а братец всё равно по нему скучал. Говорил, в то время жилось намного лучше. Вот и приходилось делать вид, будто мне есть какое-то дело до этих древних побрякушек…
Казалось, жизнь снова вернулась к спокойному «ничего не происходит». Такеши с самого утра засел за работой, выделывая флейты, дядя обещался заглянуть ближе к обеду. Кровавый Сэцубун после нескольких дней стал постепенно забываться. «Нечисть прогоняли, вот она и взбесилась», – говорили в городе. Мне нравилось в это верить.
– О, кто из комнаты вышел, – послышался голос матери.
Следом раздались шаги. Такеши. Судя по грохоту, он нёс что-то деревянное – те же флейты, например. Но что-то его остановило.
– Куда ты собрался? – продолжала мать.
– К господину Нобу, – буркнул Такеши. – Пожалуйста, дайте пройти…
– Не трудись, я отнесу.
– Что? Зачем?
– А что тебе на улице делать? Сейчас там ходят, вынюхивают, кто всё это…
– Тс-с… – Кажется, он кивнул на дверь – мол, мы здесь не одни. – Я просто отнесу работу. Не задерживайте, господин Нобу не любит ждать…
– Нет уж, давай их отнесу я, – рьяно настаивала мать.
Такеши это только злило.
– Матушка, у меня самого ноги есть!
Послышалась какая-то возня. Я поднялась и выглянула – мать всеми силами пыталась выхватить из рук Такеши только выструганные флейты, перевязанные красной лентой. Брат сопротивлялся. Делал он это чисто из принципа, и, даже заметив меня, не думал прекращать.
– Что здесь происходит? – возмутилась я.
Мать вздрогнула и обернулась. Едва она отпустила, Такеши проскочил мимо, и сделал он это так быстро, что даже я не успела спохватиться. Хлопнула дверь, в коридор ворвался морозный ветер. Догонять было бесполезно.
– Ты видела? – фыркнула мать. – Ты видела, да? Совсем от рук отбился!
– Чего это он вдруг? То из дома не вытащить, то сам убегает…
Ответа не последовало. Мать лишь отмахнулась и, буркнув что-то себе под нос, ушла на кухню.
– Объясните, пожалуйста, – Я зашаркала следом. – Что происходит?
– Ничего. Иди, комнату домывай.
А сама всем видом показывала – волнуется. Помешала сою, варившуюся для тофу, взялась за тряпку и старательно подтёрла тёмное пятнышко на стене – пятнышко, которое вот уже несколько месяцев никому не мешало.
– Что произошло? – настаивала я. – Матушка, постарайтесь объяснить.
– Я бы не хотела, чтобы Такеши ходил к этому господину Нобу, – отозвалась мать. – Ни ради заказов, ни рази чего бы то не было другого.
– Кто это вообще такой?
Она взглянула на меня.
– Владелец нескольких идзакай. Об этом человеке ходят не самые приятные слухи, и я не хочу, чтобы с ним пересекался мой сын. Ты довольна таким ответом?
– Да, матушка…
Молчали мы недолго. Очень скоро в гости, как и обещал, заглянул дядя. Дом будто по щелчку преобразился – теперь это была не маленькая хижина, где стены от ссор гремели, а уютное гнёздышко, всегда готовое встречать гостей.
– Ох, братец дорогой, проходи, – тут же заторопилась мать. – Харуко здесь как раз всё прибрала – вот, как чисто…
– А племянничек где?
– Племянничек в городе, заказ относит. Он в последнее время за работой днями напролёт сидит.
– О, это дело похвальное, конечно…
Мать предложила чай и вернулась на кухню. Тут её приветливая улыбка, которую Такеши прозвал «гостевой», куда-то испарилась. Я без лишних намёков сообразила, что должна обслужить гостя и, живенько сварганив пару чашек, поспешила в комнату. Дядя встретил меня весёлой улыбкой.
– А ты чем маешься? – как бы невзначай поинтересовался он.
– Уборкой, дядюшка, – ответила я, садясь рядом.
– Доброе дело. А я, знаешь, вот зачем пришёл. Мне тут твоя помощь требуется. Заказ для одной особы поступил, а тут дело деликатное, девичий глаз нужен.
– А что именно нужно?
– Ткани приглядеть. Дело, понимаешь ли, важнейшее – невесту к свадьбе готовят. А невеста-то непростая, из
Я улыбнулась и кивнула. Наверно, это дядю с мамой и роднило – одна постоянно хвасталась, какие у неё умелые и трудолюбивые дети, другой не уставал упоминать, что у него
– Много тебе за это пообещали? – спросила мать, заходя в комнату. К чаю и сладостям, оставшимся со вчерашнего дня, добавилось ещё и несколько ломтиков ёкана[7] – для гостей у нас всегда были запасы.
– Достаточно, сестрица, достаточно, – усмехнулся дядя. – В конце концов, такие гэта[8] дёшево не стоят, уж поверь.
– А что за семейство? Тайна небось, а?
– Почему тайна? Как есть, семейство Айхао.
– Айхао? Да неужели? Они вообще о тебе слышали?
– Недооцениваешь ты мои таланты, сестричка. Такого умельца, как я, во всей Оэяме не найдётся, а может и во всей стране…
– Хвастун.
– И что с того? Пока товар не нахвалишь, никто за него деньжат не выложит. Собирайся, племянница, а то всю красоту раскупят.
Когда мы вышли, на за дверью было тепло. Светило солнце, с висящих под крышами сосулек капала вода. Приближалась весна. Хотелось верить, что она больше не отступится в этом году, и очень скоро зацветут деревья – сначала сливы, потом вишни… На главной улице давно успели всё убрать. Улицы тщательно подмели, порванные фонарики заменили на новые. Даже люди вокруг выглядели невозмутимыми, будто ничего не произошло. В центре, под навесом, всё так же шла торговля.
– На предоплату мы многое позволить можем, – хмыкнул дядя. – Та-ак, где тут у нас шёлк…
Он здоровался со своими знакомыми, я молча шла следом. Люди галдели. Мимо мелькали бесконечные украшения, посуда, книги и всевозможная мебель. Только даже на их фоне прилавок с тканями выглядел ярким пятном. Тут собрались все цвета, какие только можно найти – и, естественно, все возможные узоры. Сколько ж всё стоит…
– Как думаешь, какой лучше? – хмыкнул дядя.
– Ну… – Я обвела взглядом разноцветные мотки. – Когда будет эта свадьба?
– Месяца так через два.
– Тогда, наверно, нужно что-то весеннее…
– Весеннее? – оживился продавец. Не дотрагиваясь, чтобы не запачкать, он указал на толстый моток с узорами в виде цветов сакуры. – Что может быть более весенним, чем цветущая сакура?
– Наверно, розовый не подойдёт… – пробормотала я. Повернулась к дяде. – А с кем свадьба-то будет?
– Ох, а этого-то я и не знаю, дорогая. Секретничают что-то.
А я, благодаря Камэ, знала побольше дядиного. И ткань подбирала соответствующую – а вдруг этой загадочной девушкой из клана Айхао окажется та самая Ран, которую прочат в невесты молодому даймё? Я чуть качнула головой, разглядывая переливы на тонком шёлке, одобрительно кивнула. Только сразу не выпрямилась – заметила, как под прилавком что-то промелькнуло. Это что-то было густо-чёрным, быстрым, и почти не имело очертаний, будто кто-то нарисовал его разбавленной краской.
Ноги облизнул неприятный холод. Причём заметила это не только я – ещё несколько людей, стоящих неподалёку, как-то неуютно поёжились. Странное чувство отступило быстро. Все решили сделать вид, будто ничего не произошло.
– Наверно, этот будет лучше, – заключила я, указав на моток.
– Уверена? – усмехнулся дядя.
– Да, вполне.
Пока они торговались о цене, я ненароком прислушалась к разговорам вокруг. Кажется, говорили о кровавых фонарях на празднике. Одна женщина, продававшая корзины, обвиняла во всё о́ни, которые всё никак не хотели уходить, её собеседник вторил, что всё это подстроили сами стражники – мол, очередные интриги плетут. Складывалось ощущение, будто все мы видели совершенно разные события, и даже слухи о том, что потом стало с обгоревшим самураем, были самые разные. То ли загадочным образом выжил, то ли уже сегодня утром был предан земле неподалёку от дацана. Попробуй пойми.
– Все как будто с ума сошли, – усмехнулся дядя, едва мы отошли от прилавка. – Только что-то мне подсказывает, что это быстро забудут.
И его пророчество сбылось даже раньше, чем он мог подумать. Когда между рядами затесалась высокая фигура в шёлковых одеждах, обгоревший стражник и кровавые фонари ушли на второй план. Все зашептались о нём – о господине Нобу.
На вид, ему было чуть больше сорока. Сухой, с длинными седыми волосами, чуть подкрашенными в золотой, татуировками на шее и целой россыпью серёжек в ушах – несомненно, приятный на вид. Одевался он по самой последней моде, и даже цвет подбирал строго по сезону. Сейчас в ходу были светло-серые, как тень на снегу, тона, разбавленные какими-нибудь яркими акцентами – чёрными, подобно голым деревьям, или розовыми, в честь первых цветов сливы. Мужчина выбрал второе, да ещё и добавил побрякушек – костяных и деревянных бус, чёток, фигурок-нэцке и сложенных вееров.
– Ишь, как вырядился, – хмыкнул дядя. – Как бы не задумал чего дурного…
– А что он может задумать-то?
– А что случилось на Сэцубуне? Даже если и не полёг тот стражник, то морок уж точно был. Кто наводит морок? Во-от, то-то же.
– И причём тут господин Нобу?
Мы вышли из-под рыночного навеса и свернули на улицу.
– Поговаривают у нас, Нобу ведётся с не самыми приятными существами, – полушёпотом сказал дядя. – А в идзакае у себя ёкаев прячет. Зайдёшь без спросу – а там парочка они. Или оборотни какие-нибудь. Вот ты слышала о рокурокуби?
– М-м… нет.
– А я тебе расскажу. Подошёл ко мне как-то Нобу. Просит – ну, дорогой мастер, сделай-ка для этой прекрасной девушки украшение какое-нибудь. Я, значит, гребешок выстрогал. Цветочек шёлковый прикупил, всё сделал. Эта «прекрасная девушка» ко мне заглянула – а у неё на шее белое пятнышко. Такие метки просто так не появляются, племянница. Значит, рокурокуби ко мне пожаловала. А рокурокуби только днём миленькие девицы – а по ночам они шея раз в двадцать вытягивается, клыки вырастают, и тому мужчине, который рядом окажется, ох как не везёт…
– Страшные вещи вы, дядя, рассказывайте.
– Как есть всё говорю. С ёкаем встретился. И ведь не просто же так он ко мне пришёл, а с подачи Нобу. Вот и думай теперь. В последние полгода вообще что-то дурное делается, в самом деле…
Дядин дом ничем не отличался от других. Как наш, только немного меньше. Только порядка побольше – ничего лишнего.
Мы прошли в мастерскую. Здесь на меня смотрела тысяча глаз – помимо заготовок для обуви, в этой комнате собралась огромная коллекция резных деревянных фигурок. Мелкие божки, крылатые тэнгу, всевозможные цветы и птицы…
– Полгода? – уточнила я. – Что-то я не замечала, чтобы полгода тут творилось что-то
Дядя занял рабочее место и принялся прикладывать шёлк к заготовке – подходит ли? Я взялась за маленькую погремушку в виде раздутой недовольной головы. В детстве, почему-то, она казалась мне самой смешной вещью на земле.
Поделиться книгой: