Помоги проекту - поделись книгой:
– Никаких проблем у меня нет.
Дала возможность психологу заработать на американо и добавила:
– Тим, а чем ты занимаешься?
Просто мастер плавных переходов.
– Я?.. Обслуживанием медицинского оборудования.
– Интересно, – протянула она с выражением, что нет.
Я попытался расшевелить её парой смешных историй из жизни. Они действовали всегда безотказно. Я рвал ими женскую, и не только, аудиторию и вызывал безудержный смех. Опытный стоматолог мог пересчитать пломбы у слушателей после моего рассказа, но нет, и эти истории беззвучно ушли под днища гондол на стене сбоку. Надо будет найти какое-нибудь кафе с голыми стенами.
Наше свидание… – это ж оно, я не ошибаюсь? – напоминало попытку устроить стендап-шоу в отделении коматозников, и я начал от этого уставать. Захотелось смять этот вечер и выкинуть в мусорку. Отвезти её домой и уйти, не оглядываясь, как я, оказывается, люблю. А она повернулась ко мне и попросила:
– Пойдём погуляем где-нибудь… В парке, где людей поменьше.
И мы поехали в Тропарёво. Она шагала впереди, я на полкорпуса сзади. Свернул за ней на тропинку между деревьев, и там она впервые коснулась моей руки. Я взял её ладошку с мыслью “только б кости не переломать”. Так мы и бродили молча, пока окончательно не стемнело. Один в один молодой папаша, который выгуливает своего ребёнка с нарушением речи, бережно держа его за ручку.
По дороге домой мне пришло третье сообщение от Ёжика: эмодзи с красными губками. Наверное, всё было не так плохо, как мне казалось.
Опять пятница
Тропарёво, красная. Она сидела на скамейке, не сводя глаз с выхода из метро, а я свернул не туда. Вышел сбоку и увидел, как пристально она всматривается в выходящих пассажиров. Почти сразу она увидела меня. Удивилась, улыбнулась, стёрла улыбку, накинула на лицо своё обычное “и чо такова?”. Всё, норм, можно идти. Рука в руке, по темнеющему лесу, подальше от людей. Каждый молчит о своём, и я, кажется начал привыкать, мне больше не хочется лишний раз открывать рот.
Так же молча едем в её Саларьево, одно только изменилось: теперь её бедро прижимается к моему. Сверкнуло в мозгу что-то про приручение дикого зверя и исчезло без следа: она не зверь, не дикая, и я не дрессировщик. У подъезда я её спросил:
– Хочешь завтра погулять?
Она глянула на меня мельком и кивнула, уткнувшись в свои кроссовки.
– Куда хочешь?
Она посмотрела куда-то за моё плечо:
– А можно в “Сказку”?
– Сказку? – удивился я. – На аттракционы?
– Да. И я не одна буду.
И вот оно долгожданное чудо, она смотрит мне глаза в глаза, не мигая, не отводя взгляд.
– Я должна была раньше сказать, и как-то по-другому, но что уж… У меня есть сын, Даня, ему пять. Во-от…
Я был потрясён. Ребёнок? Пять лет? Она сама ребёнок. Какие дети?! Я настолько потерял контроль над собой, что не заметил, как темнеют её глаза, как наливаются обидой и разочарованием. А когда заметил, было поздно. Она оттолкнула меня и бросилась к подъезду. Влетела за какой-то тёткой и закрыла дверь. Я кинулся следом, но магнитный замок защёлкнулся, а я понятия не имел, в какой квартире она живёт.
Написал ей в телегу:
Но ответа не было. Подёргался немного без толку. Развернулся и поехал домой, не оглядываясь, мне это свойственно.
И снова суббота
Чего врать? Я ещё думал: надо – не надо. Ребёнок был неожиданностью и почти стопроцентным усложнением жизни. Нет, конечно, я подлец и мерзавец, а остальным только клич кинь: “Кому легко живётся? Налетай, есть незапланированная ответственность за незнакомого пятилетнего мужчину!”, и сразу в очередь выстроятся.
И всё же в 10 я уже сидел на скамейке под её домом.
Из подъезда выходили люди. Помладше – равнодушно проходили мимо, постарше смотрели с подозрением, но её не было. А потом краем глаза я уловил движение слева, развернулся, но только мелькнули драные джинсы за кустами. Я кинулся следом, догнал её перед соседним подъездом, где она уже приложила к замку синюю таблетку. Она дёрнула ручку на себя, я вдавил дверь обратно. Она старалась, я был сильнее. Она повернулась ко мне, но, вместо слёз, она сказала тихо и бесцветно:
– Уходи!
Я хотел спросить, что за выбрыки, сказать, что не надо быть такой резкой, напомнить, что я не робот и мне нужно время, чтобы обработать новую информацию. Вместо этого я спросил:
– Так ты не в том подъезде живёшь?
Она кусала губы, глядя себе под ноги.
– Ты следы, что ли запутывала??
Я не выдержал и расхохотался.
– Ёж, господи, что у тебя в голове??
– Откуда я знала, что ты за человек? – пробурчала она себе под нос.
– А сейчас знаешь?
– Нет!
Она дёрнула за ручку, но я даже не почувствовал толчка.
– Тим! Пусти меня!
Я пустил. И зашёл в подъезд за ней. Она попыталась меня выпихнуть, но она могла с тем же результатом попробовать сдвинуть фуру на ручнике.
– Тим! Уходи! Ко мне домой я тебя не пущу.
– Зинаида! – рявкнул я, – Иди домой за Даней, билеты в этот Диснейленд недоделанный я уже купил! Всё! Разговор окончен.
Она заморгала и бросилась вверх по лестнице, а я вышел наружу.
Через полчаса подъездная дверь открылась и оттуда вышел серьёзной наружности парень лет пяти.
Он окинул меня хмурым взглядом, сунул руки подмышки и, топая кросовками, гордо прошествовал мимо. За ним из подъезда вышла Ёжик и закричала:
– Даниил, а ну ко мне! Куда пошёл?! там машины ездят!
Парень остановился, и, с тем же лицом, и так же злобно шлёпая подошвами, вернулся обратно. За этот день я сделал несколько неуклюжих попыток взять его за руку, но он каждый раз втягивал её, как улитка свои рожки и только ещё больше оттопыривал нижнюю губу. С таким же свирепым выражением лица он катался на машинках и рвал зубами сахарную вату. На карусели он оседлал белую лошадь и скакал на ней с яростью казачьего атамана, догоняющего махновцев.
Первый раз я увидел улыбку на его губах, когда какой-то аниматор скрутил ему из мерзко скрипящего шарика жёлтую собачку. Он улыбнулся и взял её в руки, увлечённо разглядывая. Потом с сияющими от счастья глазами посмотрел на маму, на меня. Он был так рад этой надутой воздухом резине, этот серьёзный маленький человек, что я тоже улыбнулся ему в ответ. А он кивнул чему-то своему и опять сделался серьёзным.
Что Ёжик? Она весь день в парке разговаривала только с Даней, а на меня поглядывала со смесью решимости и опаски: вдруг я откушу Дане голову, а она не успеет его спасти. Зря, в мои планы это не входило, я не ем сырое мясо.
Я отвёз их домой. Даня неохотно пожал мне руку и, насупившись, потопал в подъезд. Ёжик ткнулась носом мне в щёку, и я не сразу понял, что это поцелуй. Когда понял и был готов принять меры, она умчалась вслед за сыном. Я пожал плечами и поехал отвозить занятое у соседа детское кресло. На заднем сиденье лежало грустное жёлтое существо, которое аниматор по недоразумению назвал собакой.
Воскресенье
Ёжик прислала мне красные губы, я ей красное сердце. Тем и ограничились
Понедельник
Я написал:
Получил в ответ: мордашку малыша, рожицу с градусником и сложенные руки.
Я спросил:
Через пару минут прилетело:
Ну, ок, так ок.
Вторник
Послал:
Получил:
и опять сложенные молитвенно ручки
Среда
Залез утром в машину, а там, на заднем сиденье, дряблый и сморщенный жёлтый пёс. Я не стал ничего писать. После работы заехал в ТЦ и нашёл аниматора с воздушными шариками. Он покрутил в руках трупик субботнего резинового пса и со второй попытки сваял точно такой же. Я с детства не выношу скрип резины. Стоял, морщился, но терпел. Взял у него ещё несколько надутых гелием шаров с героями комиксов, не таких противных на ощупь, и поехал в Саларьево.
Под настоящим подъездом Ёжика (мама моя, девочка, кто ж тебя так перепугал в твоей короткой жизни?) я написал ей:
Получил знак “проезд запрещён” и послушно сел на скамейку со связкой шаров в руке. Жёлтый надувной пёс лежал рядом. Через несколько минут запищала подъездная дверь, выскочила Ёжик, а дальше произошло что-то совсем удивительное. Она обняла меня за шею и вцепилась в губы. После наших гуляний за ручку это было очень неожиданно. Я смотрел в её сияющие глаза и думал, что теперь всё будет по-другому. Она оторвалась, закрыла испуганно ладошкой рот:
– Ой, а если ты заразишься…
– Плевать, – заявил я и сделал то же самое, и Ёжик, мой колючий Ёжик, не сопротивлялась. Потом она положила голову мне на плечо и тихо сказала:
– Я отнесу шарики, Данька ещё не спит, а потом спущусь ненадолго. Подождешь?
– Подожду, – ответил я, трогая колючки на затылке. Она скрылась в подъезде, а со стороны площадки подошёл здоровый парень. Я подумал, что он сейчас спросит закурить, а он резко врезал мне в лоб ладонью, и я полетел ломать кусты за спиной. Прийти в себя он мне не дал, прыгнул сверху и вывернул руку. Я перевернулся на живот, пытаясь выбраться, и это было моей роковой ошибкой.
В спину мне упёрлось колено весом в пару тонн, он сгрёб своей лапой волосы и вдавил моё лицо в рыхлую землю. Я ещё трепыхался, но ужё понимал, что мне конец. В ушах зашумело, поплыли круги перед глазами. Я ждал, когда там уже вся моя жизнь пробежит, но кино всё не начиналось. Запищала дверь подъезда, и я услышал истошный крик Ёжика:
– Витя, отпусти его!
После этих слов он ещё сильней вдавил мою голову в землю.
– Крошка, иди домой, дай нам с мужчиной спокойно поговорить. – Сказал он. Блин, он даже не запыхался, ну силища. А как он её назвал? “Крошка”?? Какой придурок! Что могло связывать Ёжика и человека, который называет её “крошка”. Кто вообще сейчас говорит “крошка”? Видимо, тот, кто будет сидеть за моё убийство, но мне будет уже всё равно.
Судя по голосу, Ёжик подошла ближе.
– Вить… Зачем ты на него напал? Что он тебе сделал?
– Мне? – хватка чуть ослабла, и я смог втянуть воздух пополам с землёй. – Он тебе сделал. Я видел, как он тебя лапал.
Ёжик вздохнула:
– Вить, отпусти его, а? Пожалуйста. У меня с ним ничего нет. Честное слово.
– Вы целовались! – каким-то детским и обиженным тоном сказал Витя. – Я всё видел!
– Вить… Я поцеловала его, чтобы он от меня отстал. Ходит и ходит за мной, влюбился, наверное. Под подъездом сидит дежурит. Ждёт, пока я выйду. Ну, посмотри на него. Нужен мне такой, а?
– Чё, правда? Не гонишь?
Витя вовремя вжал мой лоб в землю, заменяя фейспалм, потому что я беззвучно простонал “вот идиот…”
– Не гоню. Слезь с него, Вить. Пусть уматывает отсюда. Посмотри, какой он жалкий. Пойдём погуляем. Пойдём, Вить. Давай! Вставай! Да отлипни ты от него, я ревновать начинаю.
Давление ослабло, я сел. Башка кружилась от нехватки кислорода, рот был забит землёй. Абсолютно обалдевший, я смотрел, как нежно под ручку удаляются от дома здоровенный парень Витя и хрупкий маленький Ёжик. Витя что-то рассказывает, а Ёжик, закинув голову, заливисто хохочет. Что мне оставалось? Я встал и, шатаясь, пошёл к машине, и ни разу не оглянулся, как я обычно это делаю.
Через час прилетело сообщение:
Поделиться книгой: