Комбриг

Не особо высовываясь и приподняв ствол, я влез в этот монолог:

– Мы патруль! Оружие на землю. Повернуться лицом к стене! В случае невыполнения – стреляю на поражение!

Силуэт от неожиданности подпрыгнул, тоненько сказал: «Ой!» и, шустро повернувшись, дал деру. Но как я уже говорил – здесь не было дорожного покрытия от Собянина, поэтому буквально сразу мамзелька (а судя по голосу, это именно девушка) навернулась. Брякнулась с размаху, но при этом лишь тихо охнула и, быстро вскочив, собралась продолжить бегство. Но не успела, так как я оказался рядом и, схватив беглянку за шиворот, остановил ретираду.

Свой пистолет она выронила при падении, поэтому выстрела я не опасался. Разве что ножа, могущего оказаться у девахи. И по уму ее сейчас надо шваркнуть о стенку (чтобы потерялась), после чего спокойно обыскать. Но взглянув в круглые от ужаса глаза и разбитый при падении нос, просто слегка отпихнул дамочку в сторону, так чтобы она оказалась между мной и Магой, после чего сурово кивнул на лежащих и спросил:

– Дружков своих покрошила? Награбленное не поделили?

Та вначале недоуменно хлопнула ресницами, а потом выпалила:

– Да вы… Вы! Как вы могли такое подумать! Я домой шла, а тут эти. Сумочку отобрали, а там все деньги были… А потом один – мерзкий, чесноком воняющий, меня хватать начал! Вот я и начала стрелять…

Офигеть… если эта красотка не брешет, то можно лишь позавидовать ее самообладанию и общей шустрости. Троих громил завалить, да еще в такой обстановке, не каждый мужик сумеет. Или все-таки она врет, и это просто бандитская шмара, которая что-то не поделила со своими подельниками? Ведь даже сейчас бабы такие встречаются, что по жестокости не уступают тертым каторжанам. Ладно, сейчас выясним:

– Документы.

Девчонка растерянно оглянулась и, показывая рукой на лежащее тело, пояснила:

– Вон у того, что с бородой, моя сумочка. Документы в ней. Он ее, когда отобрал, за пазуху себе сунул.

Ну, вот в принципе и разъяснилось – не шмара. Скорее всего, правду говорит. Чендиев быстро извлек из слабо стонущего бандита искомое, и я, при свете спички прочтя бумагу, спросил:

– Что же вы, гражданка Ласточкина Елена Михайловна, ночами шляетесь? Не знаете, какая обстановка в городе?

Та всхлипнула:

– Знаю… Просто сегодня на работе задержаться пришлось. Наш завотдела Тришкин сказал, что необходимо именно сегодня напечатать те бумаги. А когда уже все разошлись, приставать начал, скотина! Когда пистолет увидел, то испугался и потом вслед орал, чтобы я даже не возвращалась. И мало того, что работы лишилась, так тут еще и эти…

Губы у Ласточкиной задрожали, превращаясь в квашню, и она заревела.

В этот момент подал голос один из «убитых». Видно, от сырой прохлады придя в сознание, он со стоном протянул:

– Убила… Как есть убила, сучка…

Опустившись на колено рядом с раненым, я быстро спросил:

– Земеля, кто тебя убил? Кто эта девка?

Тот, еще плохо соображая, протянул:

– Хрен его знат. Кака-то тварь из блахородных. Сразу на нож ее надо было ставить. Сразу, а не развлекатси… Дык хто ж ведал, шо оно так обернётси?..

– Так ты ее не знаешь? Она разве не с вами была?

– Нет… Мы енту падлу ране не видали. Ты, паря, давай, того, к дохтору мине тащи… А уж я те отплачу по-царски… Золото дам… Давай…

Выяснив все, что надо, перестал слушать, чего там еще надо бандиту, и, выпрямившись, подошел к плачущей девчонке. Слегка приобнял ее, утешая:

– Ну всё, всё… хорош рыдать. Тушь потечет. Вот твоя сумочка. Платок-то есть?

Та, судорожно кивнув, извлекла вышеупомянутый предмет гигиены и принялась утираться, пробормотав при этом:

– Нет у меня никакой туши… А вот нос… Ой! Мамочки, болит-то как…

Развернув Ласточкину к себе, потребовал:

– Ну-ка, дай гляну. Да не дергайся ты и руки убери.

Осторожно пропальпировав мелкую носопырку (при этом слезы у Елены полились просто ручьем), вынес вердикт:

– Не сломан. Просто ушиб.

Помолчали. К этому времени очнулся, подав голос, второй грабитель. А я, подняв с земли, стал разглядывать «Браунинг М1906». Ну да – дамская пукалка с патроном 6.35. Шестизарядная. Угу – магазин пустой. То есть Ласточкина с переполоха отстреляла все – до железки. Хотя чего там стрелять – в обойме у нее, судя по услышанным выстрелам, всего четыре патрона было. При этом влепила две пули в голову одному, подранив еще двоих. Да уж… Убить из такого пистолетика тяжело, но она сильно постаралась.

Я по новой взглянул на барышню, которую еще потряхивал нервный озноб, и неожиданно для себя спросил:

– У тебя еще патроны есть?

Та, засопев словно ежик, отрицательно мотнула головой.

– А живешь далеко?

На этот раз получил кивок и принял окончательное решение:

– Тогда сейчас пойдем с нами. Нормально обработаем ссадины, ну и патроны к твоему малышу подкинем. Тут идти совсем немного. А потом тебя довезем, куда скажешь. Вызовем дежурную пролетку и довезем.

Елена свет Михайловна напряглась и, настороженно глядя на меня, ответила:

– Нет. Можно я домой пойду?

Я усмехнулся:

– Семеро по лавкам ждут?

Девушка на шутку не повелась:

– Нет. Никто не ждет, но с вами я не пойду. Отпустите меня… Пожалуйста…

Было видно, что она нас сильно боится, хотя и старается не показывать вида. Ну а мне вдруг вспомнилась пародия на «Свадьбу в Малиновке». Тот момент, где Яринке, принесшей весть красным, предлагают остаться с ними, дабы не ходить ночью. На что та простодушно отвечает командиру: «Боюсь я, дяденька, одной в лесу с толпой мужиков оставаться. Лучше до дому побегу». Так что Ласточкину в этом вопросе понять можно.

Тем временем, глядя на напуганную девчонку, я размышлял. Вообще хочу сказать, когда только попал сюда, барышнями как-то не интересовался. Вначале было просто не до того. Потом вдруг обратил внимание на эту незаинтересованность и сильно напрягся, думая, что малахольная инопланетянка, одарив до сих пор не раскрытыми возможностями, напрочь заблокировала одну из самых главных функций организма. После осознания возможной катастрофы переживал еще где-то с месяц, но вот как только перестал молодеть, так и к женскому полу появился интерес. Наверное, в организме что-то окончательно устаканилось. А когда в Володаеве интерес перерос в бодрый энтузиазм, и мы замечательно провели ночь с бойкой хозяйкой, успокоился, убедившись, что всё стало работать нормально. И сейчас, разглядев ладную фигурку, понял, что эта барышня меня очень даже заинтересовала. Поэтому было принято решение.

– Хорошо. Не хотите идти с нами и не надо. Но одну я вас не отпущу. Нет никакой гарантии, что в следующем переулке на еще каких-нибудь лиходеев не нарветесь. Поэтому провожу до дома. Добро?

Тут уж возражать ей было не резон, и Елена от сопровождения отказываться не стала. Единственно, перед тем как уйти, кивнул Маге на двух недобитков, и тот понятливо хмыкнул. Мы, конечно, не органы правопорядка, но значит, и не связаны инструкцией. А слова варнака «на нож ставить» я услыхал хорошо. Так что не фиг им дальше людей мочить!

Ну а мы с барышней двинули к ее дому. Вначале она просто шла рядом, но, когда я призывно оттопырил локоть, взяла меня под руку. А когда вышли на более-менее освещенную улицу, я лишь утвердился в своем намерении продолжить знакомство, так как и на лицо (невзирая на опухший нос и поцарапанную щеку) девчонка оказалась очень даже симпатичной. И что характерно – хоть и отвечала на вопросы односложно, но я периодически ловил ее заинтересованные взгляды. Постепенно девушка оттаяла настолько, что решилась задать вопрос:

– А вы на самом деле кто? Ведь точно не патруль. Патрули по двое не ходят. И черкесок, как на вашем спутнике, не носят. То есть я понимаю, что вы какой-то военный, и кажется, даже догадываюсь какой…

Удивившись, я спросил:

– Ух ты! Интересно было бы послушать ваши догадки с заключениями.

Спутница тихо фыркнула и, немного подумав, ответила:

– Вначале думала, что появился патруль. Тем более, вы сами так сказали. Потом поняла, что на патрульных вы совсем не похожи. Ни внешним видом, ни поведением. Но не успела испугаться еще сильней, как очень удивилась. Я же видела, что вы заподозрили меня в знакомстве с теми подонками. А удивление вызвало, насколько быстро, буквально парой фраз, вы разрешили свои сомнения.

Ласточкина замолкла, и я подбодрил:

– А вывод будет?

Та уже открыто улыбнулась:

– Конечно, будет. Впотьмах было плохо видно, зато сейчас я могу точно сказать – вы из тех морских пехотинцев, что недавно прибыли в Москву. Про это в газетах писали. Более того – я вас узнала. Вы командир этих моряков – Чур Сварогов! Я права?

Хм… в наблюдательности ей не откажешь. Поэтому, остановившись, представился по всей форме, еще и к ручке приложился. А барышню окончательно отпустило, и она начала говорить, что вначале боялась даже глаза поднять на идущего рядом громилу. Но потом обратила внимание на необычный нарукавный шеврон с якорем, который был прямо возле ее носа. При этом форма на парне явно не морская. Тогда она заинтересовалась и осмелилась глянуть чуть выше, в лицо спутника. Подивилась его смутной знакомости. А когда подошли к очередному фонарю, я был узнан. Вот тут она окончательно и успокоилась.

Успокоилась и стала более-менее развернуто отвечать на вопросы. Рассказала, что в Москве живет с прошлого года. Сюда переехала из Питера. Поселилась у бабушки по папиной линии, которая два месяца назад преставилась. Папа служил офицером-интендантом, но в семнадцатом был командирован в Читу, и с тех пор от него ни слуху ни духу. Есть еще брат, который работает инженером на рембазе Амурской военной флотилии. Только вот от него тоже писем с прошлого года нет. Про маменьку Елена ответила глухо, дескать, она их бросила еще в тринадцатом году, уехав за границу. А сама Ласточкина покинула Питер по причине ухода за старенькой, одинокой бабушкой.

Слушая девушку, я где надо улыбался, где надо сочувственно кивал, а сам с удивлением прикидывал, что барышня в некоторых местах явно привирает. Я в последнее время брехню хорошо чуять начал. И сейчас создается впечатление, что вот насчет мамы и бабушки говорит правду. А насчет папеньки точно что-то недоговаривает. Да и относительно братца не все чисто. Ну да ничего. Мы еще все эти вопрос разъясним. А сейчас, доведя девушку до доходного дома, комнату в котором она снимала, вежливо стал прощаться.

В гости даже не напрашивался. Ни одна нормальная девица (тем более в столь смутное время) не станет приглашать в дом практически незнакомца. Это выглядело бы очень странно и сразу показало бы ее… кхм… легкомысленность. Ласточкина даже намеков никаких в эту сторону не делала, поэтому перед дверью парадного я просто сказал:

– Надолго не прощаюсь. Единственно прошу – завтра с утра никуда не уходите. Я подъеду часам к девяти.

Та бросила быстрый взгляд из-под ресниц:

– Зачем?

– Ну как же, – я вздохнул, – вы ведь с сегодняшнего дня безработная? Ну вот. А нам в представительство все равно надо искать машинистку. И если уж так звезды сошлись, то почему бы не взять вас? Вы согласны?

Было видно, что Елена ожидала другого ответа, так как уголки ее губ немного опустились, но, не подавая вида, она кивнула:

– Конечно, согласна! И даже про оклад спрашивать не стану, потому что меньше, чем в нашей конторе, еще поискать надо…

А я глядя в ее большие серо-зеленые (или просто серые? Черт, как же не хватает нормального освещения) глаза, добавил:

– Вот и славно. А еще хочу сказать, что вы мне понравились, и если не будете против, то с радостью продолжу наше знакомство! Честь имею!

После чего козырнул и, повернувшись, потопал к выходу со двора. Но перед этим успел заметить, как на лице Ласточкиной стала появляться неуверенная улыбка.

Глава 4

Утро следующего дня выдалось несколько замороченным, но к назначенному времени пунктуальный Чур уже был на месте. Пока нанятый извозчик вяло переругивался с дворником, я, выйдя из пролетки, курил, поглядывая на часы. В моем времени опоздание барышни считалось чем-то обыденным. Не знаю, как с этим обстоит дело сейчас, но если Ласточкина появится вовремя, то просто слов нет…

Барышня меня ведь всерьез заинтересовала. И не только меня. Просто, когда я появился на базе, любопытный Серега Приштин, открывший дверь, аж за спину командиру заглянул, выискивая непонятно кого. Точнее говоря, вполне понятно, потому что пришедший раньше Магомед наверняка объяснил парням, с какой стати он нарисовался один и куда делся Чур. Вот ребята и пребывали в радостном предвкушении. Ну еще бы – всем было очень интересно посмотреть на мамзельку, на которую обратил внимание их командир.

Только меня вечером заботило другое. В том, что Ласточкина чья-то подводка, я не очень верил. Слишком сложно получилось бы. Тем более от дома доцента Шарова до особняка мы двигались не кратчайшим маршрутом, а выбирая места посветлее и почище. То есть заранее на нашем пути мизансцену со стрельбой и трупами не построишь. Значит, тот вариант, что знакомство это – спланированная акция, полностью исключен. Но оставалось другое. Слишком уж интересно выглядело поведение Елены. Любая другая бабенка билась бы в истерике после случившегося. А эта… В общем, мне показалось, что действовала она слишком хладнокровно для обычной домашней девочки. Вот сами прикиньте – идете вы по ночному городу и к вам подваливают трое гопников с ножами. Отрезая путь к бегству, предлагают поделиться вещичками. При этом они не слепые и вполне контролируют ваши действия.

Что при этом делает барышня? Она отдает сумочку, отвлекая тем самым внимание и выигрывая те секунды, которые нужны, чтобы извлечь пистолет из кармана (что, кстати, тоже очень интересно – ствол был не в сумке, а в кармане), взвести его и четырьмя выстрелами положить троих нападавших. Лично меня это поразило. Просто помню, еще в девяностые один знакомый рассказывал, как его шпана пыталась прессануть в подворотне. Эпизод приключился во времена первой чеченской, и парень, будучи недавним дембелем, чувствовал себя без оружия как без штанов, поэтому таскался с трофейным «марголиным»[7]. И когда на него налетели – начал шмалять. Стрелял на поражение, но бандиты разбежались все. Своим ходом. То есть он даже не был уверен, что в той сутолоке в кого-то попал.

А здесь же не деваха, а какой-то терминатор без нервов… Да и к трупу с ранеными она отнеслась довольно спокойно. Без всяких ступоров и прочих обмороков. Была нервная трясучка, но так – в пределах нормы даже для мужика. А она все-таки девушка… То есть у меня в башке никак не стыковалось подобное поведение с нежной бестужевкой-курсисткой. Поэтому с раннего утра связался с Жилиным, и в питерское ЧК ушла срочная и секретная телеграмма – выяснить данные на Ласточкину Елену Михайловну, включая состав ее семьи. Телеграмма была от имени Жилина, который, как всем известно, шутить не любит, и поэтому, думаю, уже к возвращению из Тулы ответ у меня будет.

В общем, барышня была полна загадок. Но вот в точности ей не откажешь. Вышла она из парадного без двух минут девять. Улыбаясь, я поздоровался и пригласил Елену в пролетку. Та улыбнулась в ответ, и всю дорогу мы довольно мило болтали. Зато когда прикатили на базу, так сразу и началось. В том смысле, что дежурный открыл дверь с небольшой задержкой, зато в прихожей, размером с фойе небольшого театра, была уже выстроена охрана во главе с Бергом. Тот при виде вошедших задрал подбородок и, сделав три строевых шага, доложил, что за время моего отсутствия (это за сорок минут-то!) никаких происшествий не произошло. Нет, все было проделано в духе лучших уставных требований, только вот один факт смазывал всю картину. На меня при докладе вообще никто не смотрел. Даже делающий доклад барон косил глазами в сторону. А уж стоящие в строю, так те просто откровенно разглядывали прибывшую со мной девицу.

Ну, ребят понять можно. Они со вчерашнего дня изнывали, поэтому, выдвинув ее вперед, представил:

– Наш новый сотрудник – Ласточкина Елена Михайловна. Будет работать секретарем-машинисткой. Пока на испытательном сроке в две недели. Документы и пропуск сейчас ей сделаем.

Девушка под взглядами на секунду стушевалась, покраснела, но потом, вскинув голову, звонким голосом произнесла:

– Здравствуйте, товарищи!

Строй расплылся в улыбках и приглушенно рявкнул:

– Здравия желаю!

Я же ухмыльнулся и, сказав, что поименное знакомство будет в процессе работы, повел Ласточкину наверх – оформляться. При этом, пока шли по лестнице, в голове почему-то крутилось: «А в комнатах наших сидят комиссары и девушек наших ведут в кабинет…» Не, ну а чё? Вот девушка. Вон кабинет. Я правда не комиссар, но ведь это образно говорилось…

А когда стал заполнять анкету, вчерашняя ситуация постепенно начала проясняться. То, что барышня училась на Бестужевских курсах, я уже знал. А сейчас мне пояснили, что слушая курс физиологии, в шестнадцатом и семнадцатом годах, по рекомендации самого доктора наук Николая Евгеньевича Введенского, Елена еще и работала в госпитале. То есть что раненых, что трупов навидалась выше головы. Ну теперь понятно, откуда такое спокойствие при виде жмура и стонущих бандитов. Возраст – двадцать пять полных лет. Не замужем. Про отца и брата она вроде как еще вчера говорила, поэтому строчки про них пока не вызвали дополнительного интереса. Попутно задавая вопросы, заодно выяснил, что оружием она (при папе-офицере) увлекается с детства и с юных лет поражала отцовых друзей своей меткостью. Хоть это и считалось для девушки несколько предосудительным занятием, но родные не мешали ее увлечению.

После этого выписал ей пропуск со справкой. Елена, с некоторым удивлением разглядывая документ, подняла брови:

– Удивительно, насколько быстро у вас получилось перейти на новую орфографию. Я хоть и работала машинисткой, но постоянно сбивалась. Ее ведь только с этого года ввели… А вы при письме даже не задумываетесь. Как будто сразу в гимназии именно так писать и учились…

Не став ей объяснять, что как раз именно так и учился, перевел разговор на другую тему. Меня заинтересовал вопрос с ее образованием. Ведь Бестужевские курсы это женский вуз в Российской империи. Она их покинула, учась на последнем курсе. То есть у человека высшее (ну почти) образование. Поэтому использовать ее как обычную машинистку будет несколько нерационально.

Но про это говорить сразу не стал, а просто выяснял, чему она училась, как училась и вообще осталась ли тяга к профессии. И так понятно, что это готовая медсестра. Но вот есть ли у нее познания в полевой хирургии? А то все-таки психоневрология это несколько другая часть медицины. Ну и заодно уточнил, не хочет ли она получить перепрофилирование со стажировкой у хорошего хирурга? Правда, для этого ей придется покинуть Москву (в которой ее уже ничего не держит) и завербоваться в армию. Сразу ответа требовать не стал, предложив подумать до конца недели. Ну а если не захочет, то так и останется здесь, в столице, барышней-машинисткой. Угу… мизерный оклад которой просто несравним с окладом стажера у хирурга в морской пехоте. Тем более что анатомию с физиологией она знает от и до…

В общем, загрузив барышню по самую маковку, с большим сожалением вынужден был раскланяться и убыть на вокзал, оставив девушку на попечение дежурных.

* * *

В Тулу ехали вшестером. И ехали в этот раз со всем возможным комфортом. Вагон был наподобие того, что нам предлагали в Ростове. То есть с бархатом, позолотой и прочими финтифлюшками. Даже горячий чай (совершенно отстойный, чуть ли не морковный), разносимый по требованию предупредительным проводником, присутствовал. Правда, все это великолепие сильно смазывалось предполагаемым временем в пути – шесть часов! Блин! Меньше двух сотен километров и – шесть часов!!! При этом мы шли литером. А если бы обычным составом двигались, останавливаясь на каждом семафоре, то что – все двенадцать бы получилось? С другой стороны, чего тут ерзать? Не пешком же чапаем? А так – в двенадцать выехали и в шесть уже на месте. В Туле нас ждут, поэтому дела порешаем, оружие заберем и завтра к вечеру вернемся.

Так что я даже не стал высказывать свои возмущения вслух. А народ про это даже и не думал. Кто спать завалился, кто болтал, кто в окошко глядел. Да и время пролетело довольно быстро. Даже когда ветер сменился и стало задувать от паровоза, это не вызвало особого дискомфорта. Хотя сие меня заставило вспомнить, насколько же в будущем мы привыкли к хорошей жизни. Про совсем новые поезда с душем, кулером и холодильником я молчу. А вот в советских ведь все время жаловались – то вентиляция плохо работает, то туалет неудобен, то окно плохо открывается. Угу – а угольный дым от паровоза не хотите? Так, чтобы к концу поездки ни цветом, ни запахом не отличаться от скумбрии холодного копчения? И если в наше время проводник протирал поручни в основном от пыли, то здесь их отдраивают от густой, жирной сажи.

Но как говорил хитромудрый Соломон, «все проходит», вот и это путешествие закончилось, и мы, загрузившись в ожидающие пролетки, в сопровождении радостного Сергея Симонова поехали на завод. А по приезде я себя лишь похвалил за сдержанность. Ну, что с ходу ругаться не стал, а выслушал умных людей. Федор Васильевич про автоматы сразу пояснил, что нужных станков для штамповки у них просто нет. А если все делать фрезеровкой (как было на СевМоре), то цена этой плевалки сравняется с ценой ручного пулемета. Нет, зная мои требования и порывистую натуру командира морпехов, он на свой страх и риск изготовил десяток, но крайне не рекомендует продолжать подобное расточительство. И все грамотные люди его в этом поддерживают.

В общем, натыкали меня как котенка. Нет, про высокую цену изделия я и сам знал. Но понимая, где и как буду использовать ППС, полностью согласившись с Токаревым, я заказал еще полсотни автоматов. Когда еще там оборудование для массового выпуска появится, а мне эти стволы нужны будут уже в ближайшие месяцы. Это после войны надо будет каждую копейку считать, а сейчас я просто размениваю деньги на время.

Токарев моим аргументам внял и с интересом принялся разглядывать как немецкие MP-18 (он еще с ними не сталкивался), так и изделие Кургузова. А после ознакомления принялся настойчиво требовать обеспечение переезда Василия Васильевича в Тулу.

На что я насмешливо прищурился:

– От теплого синего моря? От зимней плюсовой температуры? От почти круглогодичных фруктов и овощей? Коренной севастополец, да в Москву? Нет, я с ним, конечно, переговорю, но что-то сильно сомневаюсь…