Помоги проекту - поделись книгой:
Адольф Вениг
Сказания старой Праги
© Лифшиц-Артемьева Г. М., перевод на русский язык, 2017
© Лифшиц-Артемьева Г. М., составление, 2017
© Издание на русском языке. ООО «Издательство «Э», 2018
Начинается книга сказаний, рожденных в стенах старой Праги. На берегах реки Влтавы, среди земли чешской протекающей, лежит город, столица нашего государства, город древний, гордость дорогой нашей страны. Дивная сокровищница старых воспоминаний, которые рассказывают нам о временах дальних, в которых они и зародились, о временах славных и печальных, которые пережила Прага, о победах, которые составили ее славу, о страданиях, которые она претерпела.
С почтением и любовью склоняемся перед Тобой, Прага! Твое происхождение скрыто в глубине веков, из туманных далей встает перед нашим взором двойной замок, на правом и на левом берегу реки, двойное поселение государева рода. Является нам былинная фигура, праматерь Либуша, стоящая на скале над рекой, и очи ее, зрящие в будущее, видят Твое возникновение и рост, славу Твою, достающую до звезд.
А мы в душе следуем век за веком, смотрим, как росла Ты между двумя крепостями, как у крепостных стен строился город, когда вокруг двойной рыночной площади на правом берегу реки скапливались дома обывателей. Видим, как век за веком прибывало в Тебе силы и красы, как украшали Тебя Твои граждане и государи, как укреплялась Ты на радость своего народа, на диво чужим землям. Но видим Тебя и в дни печали, в дни боли и ужаса, сокрушенную тоской и страданием, но не сломленную. И снова видим Тебя с победно поднятым челом, на котором следы тернового венца прикрыты лавром.
Стоя на вершине, ясными глазами оглядываем всю Твою красу. Там, направо, на другом берегу – Вышеградская скала, дарящая нам воспоминания о давнем поселении светлой княжны Либуши. Налево, возле крепостной стены Вышеградской, видим город, который приказал построить достопамятный Карл IV, желающий усилить свое милое сердцу поселение. Смотрим дальше, на Старое Место, где благословенными усердными трудами положено было начало городской общине. И там, в славные минуты, воспылал огонь, как высоко поднятый факел, огонь правды и добра, который разжег великий мастер для очищения душ и их возвышения. Видим там и потоки крови, текущие от палаческой плахи, означающие трагическое падение и начало столетнего страдания нашего народа. И словно по мановению руки вырастает через реку древний мост от Старого Места к другому поселению у крепостной стены, к Малой Стране. И над ней, левее, на вершине скалы простирается замок, былое королевское поселение, блестящая диадема, венчающая красоту Твою, славная Прага!
Всюду, куда ни кинешь взгляд, видишь старые памятники, от которых голос истории обращается к тем, кто смотрит на них с пониманием. А часто там, где молчит история, говорят с нами сказания, свежей зеленью и пестрыми цветами украшающие строгую седину камней старой Праги.
Так прислушаемся к сказаниям, каким бы ни было их возникновение. Пусть вышли они из уст людских или старый летописец дополнил ими для украшения свои описания, чтобы люди передавали их из уст в уста, пробуждая почтение к святым местам и к святым особам. Многие старопражские сказания тесно связаны с историческими событиями, а порой история бывает намного красочнее, чем сами сказания.
Итак, рассказчик берет читателя за руку, желая вместе с ним отправиться в путешествие по старой Праге. Пойдемте же!
I
Со Старого Места
О Староместской площади
Великая Староместская площадь, на чьей западной стороне стоит старая ратуша, а на восточной тянется к небу своими стройными башнями храм Богоматери пред Тыном, была средоточием жизни пражского Старого Места. Сюда издавна стекались всякие городские слухи, чередуя светлые и темные образы истории, славные и позорные, вливались они в бесконечное море времени. С самого возникновения города это пространство было предназначено для торговли. Приходили сюда не только местные жители и крестьяне из пригорода, чтобы выложить на продажу выращенные ими плоды или плоды трудов ремесленников, – площадь эта была знакома и купцам из дальних стран. По всей Европе знали в те времена Пражскую рыночную площадь. Это доказывают и сведения о Праге, которые изложил испанский еврей Ибрагим ибн Якуб в X столетии и которые приводит арабский писатель Аль-Бекри. Там говорится о богатстве Чехии дарами природы, а также немало сказано о торговле в самом сердце страны, в городе Праге. Те сведения гласят, что сюда стекались не только купцы из соседних славянских стран, но и нормандцы, греки, евреи и арабы, чтобы тут продавать и покупать всевозможные товары: меха, шерстяные и шелковые ткани, и прибыль их была велика. И наш летописец Козьма повествует о том же.
По мере того как вырастал город, множились дома вокруг площади, прокрадывались улицы, но самым оживленным и шумным местом оставалась рыночная Староместская площадь, на которой теснились лавки и ларьки торговых рядов. Конечно, шума и криков было тут предостаточно: продавцы торговались с покупателями, зазывали их к себе, слышались порой и жалобы, и призывы о помощи.
Но это пространство старого города служило не только для торговли. Тут, как в самом центре людского средоточения, оглашались новости и всякого рода указы, если нужно было, чтобы известия немедленно распространились по всему городу. Сюда приходили и вестники из ратуши с городскими постановлениями, и королевские глашатаи из Града, зачастую и с трубачами, чтобы провозгласить всему народу повеления высокой власти.
На Староместской площади, или, как в обиходе говорили, на рынке, устраивали также и всевозможные торжества и праздники. Проходили там и рыцарские турниры. Отмечено, что по воле короля Яна Люксембургского 24 февраля 1321 года на площади был устроен турнир, в котором принял участие и сам король, во время битвы он упал с коня, и лошадьми остальных участников турнира был затоптан и изранен настолько, что чуть не лишился жизни. В более поздний период, во времена короля Ладислава Погробека, когда готовилась его свадьба с Магдалиной, дочерью французского короля, король Ладислав приказал построить на Староместском рынке огромную деревянную ограду для проведения рыцарских игр и для танцевальных балов. Был уже изготовлен дощатый настил через всю площадь, по которому можно было и повозкам ездить, и на лошадях скакать, а также по ступенькам спускаться и подниматься на рынок и с рынка. Однако же так тщательно подготовленные празднества не состоялись, поскольку во время приготовлений восемнадцатилетний король Ладислав умер после непродолжительной болезни.
Староместская площадь бывала порой и ареной трагических событий. Временами там совершались публичные казни для всеобщего устрашения. Одна из самых трагических казней произошла 21 июня 1621 года: на рынке была установлена огромная плаха, чтобы на ней лишить жизни тех, кто отважился бороться против ненавистного господства рода Габсбургов. Двадцати семи честным людям предстояло положить свои жизни в этой борьбе.
В тот злосчастный понедельник уже с пяти утра начались казни. Первым был пан Яхим Онджей Шлик. Его привели к месту казни из ратуши, положили голову на плаху, и меч палача засвистел в воздухе. Брызнула кровь, и первая жизнь была принесена в жертву. После этого мертвецу, который был одним из главных вождей сопротивления, согласно приговору, была отсечена правая рука. После Шлика был казнен Вацлав Будовец из Будова, семидесятичетырехлетний старик из чешскобратской церкви. Третьим последовал известный путешественник пан Криштоф Харант из Полжиц, после него Кашпар Каплирж из Сулевиц, восьмидесятишестилетний старец, и так стоявший пред могилой. За ним – Прокоп Дворжецкий из Олбрамовиц, который, прежде чем положить голову на плаху, воскликнул, обращаясь к судьям: «Передайте кесарю, что ныне я стою пред его неправедным судом, но он предстанет перед судом грозным и справедливым!» И это исполнилось: суд истории осудил то страшное деяние Фердинанда.
Потом шли Фридрих из Билы и Индржих Отта из Лоса, который перед смертью воззвал: «Что ж, дорогой кесарь, утверди свой трон нашей кровью!» Затем следовали Диви Чернил из Худениц, католик, за ним Вилим из Конецхлума, Болеслав Старший из Михаловиц. Чтобы не было слышно неприятных слов, которые произносили некоторые из осужденных на казнь, после вызова каждого на эшафот и до приведения приговора в исполнение солдаты били в бубны.
После казни осужденных дворян и рыцарей начались казни мещан. Первым был вызван Ян Сикст из Оттерсдорфа, однако ему в последнюю минуту объявлено было помилование, и он был отведен в тюрьму. После него вышел Валентин Кохан из Прахова, за ним последовал Добиаш Штеффек из Колодеи, потом Ян Ессениус, известный доктор медицины, родом из Словакии. Ему перед казнью, согласно приговору, палач вырвал язык. Далее шли Кристоф Кобр, Ян Шультис, приматор кутногорский, Максимилиан Гоштялек, приматор жатецкий. Всего было казнено двадцать четыре человека этого сословия. Также казнены были Ян Кутнауэр из староместской ратуши и его отчим Симон Сушицкий: их повесили на балке, торчащей из окна ратуши. После них на виселице в центре рынка повешен был Натаниэль Воднянский из староместской ратуши. Все казненные вели себя в смертный час твердо и безбоязненно. Как настоящие мученики, шли они на смерть героями. Это чудовищное представление длилось до часу дня. Палач Ян Мыдларж, делая свое кровавое дело, уважительно вел себя по отношению к осужденным, никого своими руками не касался, за исключением тех, кто был приговорен к повешению.
Головы двенадцати казненных были вывешены в железных сетках на староместской башне, шесть – напротив Малой Страны, шесть – напротив Старой площади, где в течение десяти лет оставались на всеобщем обозрении. Тело Ессениуса, четвертованное согласно жестокому приговору, было насажено на колы.
Место, где происходили казни, позже было обозначено большими камнями, и добрые чехи из уважения к мученикам по ним не ходили. И по сию пору место это обозначено, но в дневной суете люди проходят мимо, почти не замечая его.
Через десять лет после той ужасающей казни чешские беженцы вернулись в Прагу, надеясь, что в родной земле смогут жить спокойно. Они тут же позаботились о том, чтобы головы казненных были сняты с башен. Это произошло 30 ноября 1631 года, в первое воскресенье адвента. После полудня того дня родные и друзья казненных сняли их головы с железных прутьев и уложили их в приготовленные шкатулки. В торжественном шествии, под колокольный звон отнесены были шкатулки в Тынский храм. После этого князь обратился к народу с речью, в которой говорил о двенадцати казненных и их страдальческой судьбе, провозгласив и всех остальных, казненных с ними, мучениками. Головы казненных должны были захоронить следующей ночью в тайном месте. В качестве места захоронения был выбран храм Св. Сальватора при монастыре, что находился неподалеку от Тына. Туда темной ночью и отправились те, кому доверено было захоронить дорогие останки. Под полом храма, в тайном месте, останки и были захоронены. Тайна их захоронения до сих пор не раскрыта. Несчастные наконец обрели покой и до сегодняшнего дня покоятся в костеле Св. Сальватора, неизвестно, в каком именно месте.
Однако каждый год, в годовщину траурного дня 21 июня, души тех казненных, чьи головы покоятся в костеле Св. Сальватора, по преданиям, выходят из гроба и вместе отправляются на место казни. Там к ним присоединяются и другие, принявшие вместе с ними мученическую смерть. И, собравшись вместе, идут они все за угол, к южному приделу ратуши, чтобы посмотреть на куранты, на этот шедевр человеческого мастерства, гордость Праги. Они смотрят, идут ли часы. Если они замечают, что ход часов верен, души обретают уверенность, что у чешского народа все хорошо. И тогда они тихо и спокойно возвращаются туда, откуда пришли. Если же видят, что часы стоят или что ход их неисправен, они понимают, что народ переживает злые времена. Тогда они грустно уходят в храм Св. Сальватора, чтобы там помолиться за народ свой, за возвращение мира и покоя.
О староместских курантах
Куранты на староместской ратуше – шедевр часового искусства, который был создан в конце XV столетия мастером Ганушем, по прозвищу Ружа. Перед тем на ратуше имелись обычные куранты, но мастер Гануш настолько улучшил их добавлением трех новых частей, что равных им не было среди курантов во всей Европе. Мастеру Ганушу за щедрую плату поручен был ремонт курантов, который после его смерти возложен был на его ученика мастера Якуба. Тот в свою очередь взял в ученики Вацлава Звунка, ведавшего хозяйством ратуши.
Но Звунек никак не мог разобраться в курантах, у него не получалось устранять поломки. Когда это не получилось и у мастера, вызванного из баварского города Нюрнберга, а также и после смерти Звунка и у его сына Яна, ремонт курантов поручен был мастеру-часовщику Ганушу с улицы Платнержской. Однако тот на следующий же день вернул ключи господам и попросил освободить от обязанностей по ремонту курантов, говоря, что он сошел бы с ума, если бы должен был разбираться в механизме подобной сложности.
После этого куранты были доверены Яну Таборскому с Клокотской горы, писарю, который, хоть и не был научен часовому делу, но, досконально изучая куранты, стал великолепно разбираться в сложном механизме. Он сумел даже исправить некоторые погрешности конструкции курантов и во многом улучшить ее. Таким образом были куранты отремонтированы в 1553 году. Но три года спустя случилось, что Таборский, уходя после осмотра часов, забыл в каморке при курантах горящую свечку, из-за чего возник пожар.
После этого случая пан Таборский был освобожден от ремонта курантов, и только спустя четыре года их снова доверили ему.
Тогда Таборский нашел в курантах некоторые неполадки. Он подозревал, что их устроили те, кто сами мечтали занять место смотрителя, но для этого надо было доказать, что настоящий смотритель со своими обязанностями не справляется. Таборский все привел в порядок и к тому же намного улучшил куранты различными нововведениями. В 1570 году он составил памятный список о курантах на четырнадцати пергаментных листах, в котором подробно описал историю возникновения курантов и все их устроение. Таборский рекомендовал членам городского магистрата, чтобы издан был указ, согласно которому каждый знаток курантов обязан был выучить себе помощника и заместителя, который хорошо разбирался бы в механизме и устройстве часов. В противном случае, как он дословно выразился, куранты – это такая загадка для всех мастеров часовых дел, которую они и разгадать не смогут.
После смерти Таборского следил за курантами и ремонтировал их его ученик Якуб Шпачек. Судьба курантов в последующие годы была пестрой. Но творение мастера Гануша всегда было предметом восхищения местных жителей и путешественников. И многие из молодых парней, приезжавших в Прагу учиться и совершенствоваться в разных науках, увидев куранты, мечтали поближе познакомиться с их устройством и стать учениками мастера, каким был Якуб Шпачек.
Механизм староместских курантов нес свою службу, его ремонтировали, обновляли, он продолжал жить, пока в 1787 году у господ не возникла мысль разрушить их и части механизма продать как железный лом. Но все-таки это сокровище Праги было спасено, и до сих пор любуются им и местные жители, и иностранцы.
Этот удивительный механизм указывает дневные и ночные часы по солнечному и звездному времени; по старому чешскому обычаю время указывается от первого часа нового дня и после захода солнца до двадцати четырех часов; но кроме того, указывается время на немецкий манер, как говаривали у нас, согласно которому время суток измерялось дважды двенадцатью часами. Куранты указывают также день и месяц, солнечный и лунный восход и закат, прибывание и убывание Луны, положение Земли по отношению к Солнцу и Луне, бег планет, знаки зодиака. На круглом диске ниже циферблата, который в течение года совершает один оборот, находится календарь, указывающий дату каждого дня и месяца. Над циферблатом находятся два окошка, которые открываются каждый час, и в них появляются одна за другой фигуры Христа и двенадцати апостолов. Когда пройдет их череда, над ними в малом окошке показывается петух, который бьет крыльями и кукарекает.
Потом бьют часы. На каменных выступах по сторонам циферблата и календарного диска находятся фигуры, принадлежащие к курантам. Некоторые из них двигаются во время прохождения апостолов: например, там видна Смерть – скелет, который переворачивает песочные часы, кивает головой, раскрывает челюсти и звонит в звонок. Возле скелета стоит турок, который вертит головой в знак того, что еще не хочет идти со Смертью. Напротив стоит скряга, двигающий мешком и головой, возле него – тщеславный человек, глядящийся в зеркало, крутит головой. Возле календарного диска видны фигурки ангела с мечом и щитом и три горожанина, все неподвижные.
Однажды случилось, что, когда у скелета были раскрыты челюсти, туда влетел воробей, и сразу после этого челюсти сомкнулись. Воробей оказался в плену, и только через час фигурки снова начали двигаться, Смерть открыла уста, и испуганный воробей поспешил вылететь на свободу.
Предания свидетельствуют о том, что Пражские куранты издавна привлекали внимание и восхищение пражан. Помимо того сказания, в котором повествуется о душах казненных, идущих к курантам, есть еще иное – о создателе курантов мастере Гануше, которое повествует о том, какой черной неблагодарностью он был награжден за то, что создал для горожан эти удивительные часы, равных которым не было в целом свете.
Говорят, что староместские члены городского магистрата, зная, как велика слава Пражских курантов во всем мире, опасались, что мастера Гануша могут позвать из другого города, чтобы создал он куранты лучше, чем пражские. Ни уговор, ни присяга не казались им достаточно безопасными. И тогда додумался один из членов городского магистрата, человек жестокий и бессердечный, сделать то, что поначалу других напугало, но потом они дали себя уговорить, поняв, что только этот способ наверняка не подведет. Но окончательно решились они прибегнуть к этому способу, когда узнали, что мастера Гануша и правда пригласили устроить в нескольких городах куранты, подобные пражским. К тому же членам магистрата было известно, что мастер Гануш постоянно сидит дома за столом, что-то рисуя и подсчитывая. Что бы это могло быть иное, как не новые куранты?
Однажды вечером сидел мастер Гануш в своем жилище за подсчетами. Он был дома один: его помощник и старая служанка, которые жили с ним, куда-то отошли. Мастер был так увлечен работой, что и не заметил, как стемнело. Только когда уже не мог разглядеть свои подсчеты и чертежи, которые разложены были на его столе, встал зажечь лампу, чтобы продолжить свои занятия. Но в ту минуту раздался требовательный стук в дверь. Мастер поспешно вышел в прихожую, к домовым дверям, спросил, кто там и чего хочет.
– Открой, у меня дело срочное! – отозвался снаружи дерзкий голос.
Мастер Гануш предположил, что это кто-то пришел передать ему какой-то приказ, не мешкая, отодвинул тяжелый затвор и открыл двери. Он испугался, когда в сумраке увидел три огромные фигуры, которые рванулись к дверям. В страхе поспешил он в свою комнату, надеясь запереться там от чужаков. Но те его догнали у самого порога, схватили его, заткнули ему рот и связали руки. Двое крепко держали его, а третий подошел к печи, где горели буковые поленья, сунул в огонь свою палку, с которой ворвался в дом. Страшная мысль мелькнула в голове у мастера, он понял, что хотят сделать с ним эти ужасные люди. Так и случилось: в несколько мгновений чудовищное злодеяние было совершено, и несчастный мастер Гануш потерял сознание от боли и ужаса.
Когда же он пришел в себя, понял, что лежит на кровати, услышал голос своего помощника, но видел перед собой лишь тьму. В глазах чувствовал жестокую боль – он был ослеплен. Жестокая горячка не давала ему возможности рассказать, как все случилось. Ужасающийся помощник проклинал неведомых негодяев, совершивших такое преступление по отношению к человеку, который и цыпленка не обидит. Прибежала и служанка и начала причитать, узнав о случившемся. Но помощник вытолкнул ее за двери, велев немедленно бежать за доктором, потому что мастеру очень плохо.
Долго стонал мастер Гануш и из той болезни в ясный день не вернулся: зрение было украдено. И так, отданный воле Божией, сидел он в своем жилище с верным помощником. Кто были те злодеи, мастер догадаться не мог. Но однажды помощник вернулся из ратуши, куда ходил, чтобы смести пыль с курантов и смазать механизм, и рассказал, что услышал разговор двух членов городского магистрата. Когда он запирал железную дверку курантов, услышал, как один из членов магистрата говорит другому:
– Так что курантам нашим во всем мире не найдется подобных. Только мастер Гануш мог сделать похожие. Хорошо, что теперь уж не сможет. Правильно мы сделали.
Мастер Гануш узнал причину, по которой был ослеплен, но где добиться справедливости? Горечь разлилась в его сердце, когда подумал он, какую награду получил за творение, равного которому не было в целом свете. И еще большая горечь и жажда мести разгорались в нем при мысли, что по поручению членов городского магистрата он был осужден на вечную тьму. Слепец долго размышлял, что делать, пока все хорошо не взвесил и не продумал.
В день, когда его помощник снова готовился пойти к курантам в ратушу, мастер сказал, что пойдет с ним. Он объяснил, что хотел бы услышать ход своего творения, раз уж больше не сможет им полюбоваться. Помощник с радостью исполнил его желание и провел слепца к ратуше. Там вошли они в каморку, где находился часовой механизм, и мастер застыл перед делом своей жизни. До слуха его доносилось тиканье и постукивание, рука его касалась железного скелета машины. Внутренним зрением видел слепой мастер весь механизм перед собой, все оси, валики, рычаги, гирьки, все те части своего творения, в котором только он досконально разбирался. В ту минуту перед его душевным взором пролетели картины всей его жизни: он видел, как мысленно рождается устройство курантов, как составляются планы их отдельных частей, как эти части соединяются воедино, как впервые работа курантов предстала перед собравшимися на рынке людьми, как все громко возносили похвалы, как члены магистрата одобряют удачное его творение, он видел и собственную радость от того, что мысли его так удачно воплотились в дело. А теперь – что он за все это получил? Погружен в вечную тьму и страдание. Такова была благодарность господ!
У мастера Гануша от жалости брызнули слезы из глаз, но он опомнился, собрал все свои мысли воедино. Он стоял лицом к механизму курантов и словно бы видел пред собой все его части. Он потянулся к часам, схватил там какой-то рычажок, притянул к себе. Что-то треснуло, послышался скрип и шум. Помощник подскочил к мастеру, но было поздно. Механизм был серьезно испорчен, а его творец в тот же момент пал бездыханным в объятия помощника. У него разорвалось сердце.
Случилось все это в ту самую минуту, когда на курантах начали двигаться фигуры. Но едва Смерть зазвонила в звоночек, вдруг все остановились, и наступила тишина. Все, кто на рынке стоял перед ратушей, ожидая представления, застыли пораженные, не зная, что случилось.
Напрасно суетился доктор, мастера Гануша было не воскресить. И куранты, его славное творение, остались сломанными на долгое время. Помощник еще не так хорошо разбирался в механизме, чтобы исправить его, и не было никого другого, кто бы разбирался в устройстве курантов. Закончилась жизнь их создателя, закончилась и их собственная жизнь.
Вот о чем повествует предание о староместских курантах. Но и в действительности судьба этого необыкновенного устройства была пестрой, как уже говорилось. В упомянутом уже 1787 году разум все же одержал победу над неуважением к старым памятникам; часовщику Ландшпергу было велено отремонтировать и заново обустроить куранты. Так и произошло, и куранты были запущены к немалой радости всех добрых пражан.
Куранты исправно шли до 1824 года, когда они снова остановились из-за каких-то неполадок в механизме. До ремонта дело дошло, когда бургомистром был известный доктор Вацлав Бельский, устроивший в Праге много важных нововведений на благо горожан. Наконец дошли руки и до староместских курантов. Вызван был часовщик Голуб из Карлина, чтобы обновить их. Вместе с часовщиком Хайнцем снабдил Голуб куранты новым часовым механизмом. Известнейший чешский художник Йозеф Манес заново расписал круглый календарный диск. В новогоднюю полночь 1866 года куранты были запущены. Их ремонт был возложен на род часовщика Хайнца. Календарный диск с картинами Манера был позже помещен в городской музей из опасений, чтобы прекрасное творение художника не пострадало под влиянием погоды и пыли; на курантах же диск был заменен точной копией образов Манеса, которую произвел К. Е. Лишка.
Староместские куранты – прекрасное творение мастера Гануша столетиями отмеряет время и указывает часы. Пусть идут они и дальше, на счастье нашего народа!
О Тынском храме
Как две руки, протянутые к небу, поднимаются две стройные башни храма Богоматери пред Тыном над крышами старых домов в восточной стороне Староместской площади, как бы противостоя ратуше. Между башнями – храмовый фронтон, на нем статуя Богородицы, находящаяся на месте, где раньше стояла большая позолоченная чаша, под ней, в нише, ныне праздной, высилась некогда статуя короля Иржи Подебрадского, державшего в поднятой руке меч. Под статуей была латинская надпись: Veritas vincit – правда побеждает.
Чаша была такой величины, что в нее вошло бы четыре меры зерна. Немало дивились пражане, когда во вторую весну после установки чаши, в один прекрасный мартовский день, от стаи аистов, тянущихся с юга, над Староместской площадью отделились две птицы, спустились к Тынскому храму и уселись на краю чаши. Недолго отдохнув там, они снова поднялись и улетели. Но еще большим стало удивление зевак, когда вскоре эти две птицы вернулись с ветками и тростником в клювах и начали выстилать в чаше гнездо. Пара аистов угнездилась в чаше без помех, потому что говорится, что аисты приносят счастье тому месту, где селятся. В начале мая вылупились птенцы, и старшие аисты принялись носить им пищу: лягушек, змей, ящериц и саламандр, причем в таком количестве, что аистята не могли их съесть. И часто случалось, что эта отвратительная снедь вылезала из чаши и падала на рынок, а оттуда расползалась до близлежащих улиц, к омерзению и ужасу жителей староместских. Не знали, что с этим поделать. Чашу снимать не хотели. Наконец нашлась мудрая голова, нашедшая выход из положения. Из чаши выбросили гнездо, вычистили ее и приделали к ней крышку. И так чаша осталась и дальше стоять, даже в те времена, когда костел отошел к лютеранам. Но после белогорской битвы, когда пражские костелы, занятые лютеранами, вернулись католикам, Тынский храм также перешел в ведение католической церкви. Тогда с фронтона храма были убраны и чаша, и статуя гусарского короля. Воспитанники иезуитской семинарии спустили с фронтона чашу, а статую короля Иржи сбросили на мостовую и там разбили. Было это в 1623 году; через три года на место чаши установили статую Богородицы из белого мрамора, нимб над ее головой сделан был из металла чаши и позолочен золотом чаши. Ниша, в которой стояла статуя короля Иржи, осталась пустой до настоящего времени.
Там, где стоит ныне Тынский храм, в давние времена находилась часовня при больнице, устроенной для чужестранцев, приходящих на пражские рынки. Тогда поблизости от этих мест уже приблизительно в XI веке находился купеческий двор, тын, где в подвалах и погребах хранились товары. Место это охранялось, там и останавливались чужеземцы. Слово «тын» означало пространство, защищенное оградой из бревен.
Тот, кто там останавливался, также пользовался охраной, но за особую плату. Плата эта называлась «ungeld» – «унгельд», так стали называть и сам охраняемый дом. За порядком в купеческом дворе следил хозяин Унгельда, ему же каждый приезжающий еще в воротах обязан был сдать имеющееся оружие. В Унгельд приезжали и местные купцы, и иностранные. Но и те, кто просто проезжал через Прагу, обязаны были заехать в Унгельд, отказаться от этого никто не имел права, там, в зависимости от количества своего товара, в соответствии с мерой его и весом, должны были заплатить они установленную мзду.
Предание повествует, что храм тут стоял и ранее, при доме, в котором обитала княгиня Людмила. Когда во времена княгини Драгомиры язычники в Чехии взяли верх, храм был отнят у христиан; набожная княгиня Людмила с внуком Вацлавом по тайной лестнице спускалась в подземную часовню под храмом, где священник служил для нее мессу.
В своем жилище, в комнате, где проводила княгиня время в молитвах, был у нее крест, который во времена преследования христиан она велела отнести в подземную часовню. Возможно, это тот самый крест, который отдан был позднее храму, в капеллу св. Людмилы. Тело Христово на том кресте сделано было из кожи. Предание гласит, что это была кожа первого из христиан, замученных во времена Драгомиры.
На месте часовни тынской больницы вырос костел, состоявший из трех частей. На башню этого костела поднялся утром 3 декабря 1310 года князь Беренгар, чтобы ударом в колокол подать сигнал к входу в город дворянам, которые с только что провозглашенным королем Яном Люксембургским подошли к Праге, в которой в те времена еще держался за власть Индржих Корутанский. Атака удалась. Сторонники Корутанского спешно оставили Старое Место. Вскоре стали подумывать о строительстве нового храма, большего по размеру. Но до дела дошло не раньше, чем в 1365 году, когда был выкуплен дом возле костела, чтобы новое строительство имело больший простор. В 1437 году было привезено дерево для строительства кровли, но случилось так, что дерево это использовали иначе. Тогда чешский дворянин Рогач из Дубы, заклятый враг короля Зигмунда, взятый в плен при осаде замка Сиона у Кутной Горы, был взят в плен со своею дружиной и приведен в Прагу. Когда же он и его соратники были приговорены к повешению, виселицу велено было соорудить из дерева, предназначенного для кровли Тынского храма. Виселица состояла из трех уровней: выше всех был повешен сам дворянин Рогач, под ним – трое самых известных его соратников, а ниже – остальные пятьдесят три человека, которые оставались из войска Рогача. Двадцать лет спустя, в 1457 году, во время подготовки торжеств по поводу свадьбы Радислава Погробека с дочерью французского короля, на староместский рынок были привезены доски для обустройства танцев и рыцарских турниров, но из-за смерти короля до свадьбы дело не дошло и дерево это было потом использовано для сооружения крова Тынского храма. А как только крыша была установлена, в 1458 году, 2 марта, в Тынский костел из Староместской ратуши приведен был только что провозглашенный король Иржи из Подебрад для получения Божеского благословения.
Внутреннее убранство Тынского храма было украшено многими прекрасными произведениями художников и скульпторов. Так, известный художник Карел Шкрета создал для храма целый ряд алтарных картин, среди которых образ св. Луки (покровителя художников), изображенного рисующим портрет Пресвятой Девы. Предание повествует, что Шкрета придал св. Луке сходство с собой, а Деву Марию писал со своей жены. Эта картина находится ныне не в Тынском храме, она была перенесена в художественную галерею.
Когда перед вечерним богослужением разносится над городом призывный звон пражских колоколов, звучат вместе со всеми и ясные голоса колоколов тынских. В южной башне храма висит большой колокол, посвященный Деве Марии, который создал в 1533 году мастер Томаш Ярош из Брно, превзошедший всех в литье и формовании мягких металлов. Колокол-великан, самый большой у нас, отлитый в честь Зигмунда Святовитского, тоже дело рук Яроша. Он весит без малого шестьдесят центнеров. Есть тут и меньший колокол с ясным голосом, о котором рассказывают такую историю:
На Старом Месте Пражском, вблизи от Тынского храма много лет тому назад жила дворянка, госпожа богатая, было у нее огромное имение, жила она в прекрасном доме, одевалась в роскошные платья, устраивала великолепные балы, всего имела в избытке. Но сердце ее было каменным. Бедным не подавала, ни к кому не имела снисхождения, слуг своих постоянно тиранила, никто у нее на службе подолгу не оставался, кроме одного человека, над которым она имела полную власть.
И так случилось, что однажды сбежала от нее горничная из-за жестокого с ней обращения. Госпожа взяла на службу деревенскую девушку из своего поместья; была это добрая девушка, старалась изо всех сил, только чтобы ею были довольны, но что она ни делала, а угодить госпоже так и не сумела. И часто, когда помогала барыне одеваться или раздеваться, слышала в свой адрес крики и оскорбления, а также терпела и побои.
Однажды под вечер готовилась злая барыня к выходу в свет, и молодая служанка одевала ее в ее покоях. Тут вдруг с башни близкого костела в Тыне донесся голос колокола, призывающего на вечернюю службу. Горничная была набожной, поэтому уложила платье на стул, чтобы сложить руки в молитве. Это настолько разгневало ее госпожу, что она с криком и бранью подскочила к служанке, схватила ее обеими руками за горло и принялась ее душить, пока бездыханное тело девушки не упало наземь.
Только после этого опомнилась злая женщина, она испугалась, принялась приводить служанку в чувство, позвала слуг и велела немедленно привести врача, но все было напрасно. Жизнь к девушке уже не вернулась. После того великий ропот пошел в доме и во всей округе, люди барыню проклинали как убийцу, а едва она выходила из дому, с гневными криками собирались вокруг нее, требуя ей наказания. Дело дошло до суда, но у госпожи был хитрый адвокат, и ее освободили, объяснив это тем, что никого не было рядом, когда девушка умерла, и невозможно определить, виновна ли барыня. И судья стал на ее сторону. Потом люди говорили, что у бедняков в суде защиты нет.
Но ту злую госпожу наказала ее собственная совесть. Куда бы она ни шла, где бы ни находилась, днем и ночью повсюду в глазах ее стояла жуткая правда и душила ее. Ей делалось все хуже и хуже. И потом, чтобы душу свою облегчить покаянием, ушла она в монастырь, отрешилась от света, каялась там в своем грехе. Но ранее часть своего огромного богатства раздала бедным, часть пожертвовала монастырю и велела звонарю отлить колокол с жалобным голосом и даровала его тынскому костелу, чтобы звонил он там благовест в память о смерти бедной девушки.
Прошли годы, и случилось однажды, что звонарь Тынского костела где-то задержался и пошел к башне, чтобы возвестить благовест с некоторым опозданием. Но он еще и к костелу не приблизился, когда с башни послышался вечерний звон. Звонарь испугался, странно ему показалось, кто это там вместо него звонит. Он поспешил на башню и, когда поднялся по лестнице к колоколам, увидел там монашенку, которая звонила. Но едва он хотел к ней приблизиться и спросить, как она туда попала, монашенка вдруг исчезла, будто растворившись в тумане. Потрясенный звонарь вспомнил в ту минуту о той, которая подарила костелу этот колокол. И не иначе, думал он, что это был ее дух, который сам явился, чтобы отзвонить благовест, когда звонарь не пришел вовремя. И до сегодняшнего дня висит на башне тот самый колокол, память о замученной девушке.
Тынский храм, величественное и славное строение, шедевр готической архитектуры, хранит великое множество художественных памятников. Снаружи его готический образ сохранен целиком, зато во внутреннем убранстве от него мало что осталось; из самых известных – балдахин над гробом епископа Августина Луциана Санктуариенского, относящийся к поздней готике, который создал в 1493 году Матиаш Рейсек, известный каменщик и строитель. После белогорской битвы надгробный камень был разбит, и останки епископа разметаны. Однако великолепное творение мастера Рейсека уцелело.
О кладе в доме «У Сикстов»
Неподалеку от Староместской площади стоит дом, который называют «У Сикстов». Дом этот купил в 1576 году Ян Сикст из Оттерсдорфа, юрист и писатель, член староместского городского магистрата. Сын этого Сикста, Ян Теодор, был среди тех, кто 21 июня 1621 года был выведен на казнь на староместском рынке. Но он был единственным, кому объявили помилование прямо на месте казни, что произошло по прошению его католических родственников, братьев Платейсов.
О доме «У Сикстов» рассказывают такую историю:
В первой половине XVIII века там находилась пивная. Плохо шли дела у ее хозяина. Гости заходили все реже и реже, порой ни одна нога не переступала порог. Бывало, вечерами пивная была пуста, хозяин сидел один и сокрушался о своей злой судьбе. Уже почти и жить ему было не на что, кредиторы донимали, беда заглядывала в окно.
Однажды шел трактирщик, измученный, безрадостный по Каменному мосту мимо статуи Яна Непомуцкого. Посмотрел он задумчиво наверх и думает:
– Пять звезд вокруг твоей головы, святой Ян! А мне бы хоть одна светила в моей нищете!
Ночью показалось трактирщику, что возле его кровати стоит белая фигура, которая кивает ему, чтобы он последовал за ней. Бедняга выскочил из кровати и пошел за привидением из комнаты. По лестнице спустились они к дверям подвала, которые открылись перед ними сами.
Стоя на пороге в темноте, увидел трактирщик горящий огонек, похожий на ясную звездочку, которая тут же исчезла. А белая фигура повела его туда, где раньше светила звезда. Там, в кладке стены, был большой камень, на который привидение указало пальцем. После этого оно исчезло во тьме подвала.
В эту минуту трактирщик проснулся и принялся удивляться такому живому сну. Вспомнил он о своих мучениях и подумал, не сулил ли этот сон что-то хорошее.
Утром поспешил он в подвал и действительно нашел там такой камень, который видел во сне. Ударил он по камню и услышал пустой звук. И решил, что будет здесь копать. Вечером, как только последний из немногочисленных гостей покинул пивную, взял трактирщик лампу и мотыгу, спустился в подвал и взялся за дело. Приложив большие усилия, он смог наконец подвинуть камень, и глядь! – там оказалось небольшое углубление, а в нем железный сундук. Удивленный трактирщик сбил мотыгой ржавый замок и, когда поднял крышку, увидел, что сундук полон золотых монет.
Так стал трактирщик богачом. Он был уверен, что помог ему святой Ян, поэтому на треть найденных денег заказал статую святого для Тынского храма, что находился поблизости. Другую треть он раздал бедным, а третью часть вложил в свое дело и прекрасно жил до самой смерти.
О доме «У колокола»
На углу Тынской улочки на Староместской площади стоит дом, который издавна зовется «У каменного колокола». На углу этого дома, как знак его, находится каменный колокол. На фасаде дома, обращенном к площади, изображена св. Людмила и надпись, извещающая, что там проживала та святая. Предание повествует также о том, что означенный дом был также местом обитания бабки св. Вацлава, в котором она обитала, когда из города Тетина приезжала в Прагу.
Как уже было сказано в истории Тынского храма, во времена властвования княгини Драгомиры христиане терпели всяческие притеснения и преследования. Княгиня Людмила тайной подземной лестницей хаживала из дома своего в Тынский храм на богослужение, которое там, в подземной капелле, тайно служил священник. Рассказывали также, что в башенке этого дома висел колокол, в который зазвонили, когда христиане в Праге восстали. Колокольный звон был знаком для начала боя с язычниками. Тогда христиане с оружием выбежали из своих укрытий на рынок и дали язычникам отпор, вступили в битву, в которой и победили. В память об этой битве и украсили дом каменным колоколом. От него и пошло имя «У каменного колокола» на все времена.
О дворце Кинских
На той же стороне Староместской площади, что и Тынский храм, стоит просторный дворец, который во второй половине XVIII века начал строить известный архитектор Килиан Игнат Дитценхофер для графа Яна Арноша Гольца. После смерти архитектора достраивал дворец Ансельм Лураго. Вскоре после того, как прекрасный дворец был достроен, его приобрел граф Кинский. И по сей день это строение остается во владении рода Кинских.
Заметно, что дворец Кинских значительно выступает из ряда остальных домов на этой стороне площади. Вот что рассказывают о том, как это произошло.
Когда застройщик советовался с архитектором о расположении и внешнем виде дворца, архитектор сообщил, показав чертежи, что вид строения немало выиграл бы, если бы можно было фасад его выдвинуть из ряда близстоящих домов на несколько шагов вперед, к площади. Но и граф, и архитектор отлично знали, что добиться этого будет нелегко. Дать разрешение на это могли только члены городского магистрата. Граф обратился за разрешением, но в прошении ему было отказано. Тут кто-то посоветовал графу попытаться подкупить кое-кого из городского магистрата, были даже названы три имени, готовых за хорошую плату необходимое разрешение организовать. Граф не пожалел огромных денег, чтобы подкупить членов городского магистрата, и действительно получил разрешение. Тут же в спешном порядке начали строить, и никто и опомниться не успел, как стали расти над фундаментом стены. Наконец об этом узнали члены магистрата и без промедления вызвали графа в ратушу, чтобы он ответил за недозволенное строительство. Граф явился и предстал пред ними. Его спросили, как мог он себе такое позволить, а также велено было разрушить то, что к тому времени уже выстроили. Удивленный граф в свою защиту сказал, что разрешение он получил и тут же указал на тех трех членов магистрата, которые ему его дали. Остальные были немало огорчены, а когда граф после этого еще и назвал сумму денег, которую отдал за разрешение, чтобы строение могло выступать из ряда домов, тут же по приказу бурмистра те трое были немедленно взяты под стражу и привлечены к суду.
В назначенный день члены городского магистрата во главе с бурмистром сошлисьв ратуше в зале судебных заседаний, за ними впущен был народ, поскольку суд был открытым. На судейских скамьях сидели члены городского магистрата с бурмистром, в центре – бургомистр и архиепископ, сбоку размещался писарь. Вскоре привели тех трех провинившихся членов магистрата и был вызван граф для дачи показаний.
И состоялся суд над продажными членами городского магистрата, которые запирались, не признавая свою вину. Но свидетельств графа и его помощника, который им те самые деньги выплатил, оказалось достаточно для доказательства вины. Бургомистр произнес приговор, согласно которому три негодяя осуждены были к повешению. Казнь должна была состояться прямо на следующий день.
На рынке перед ратушей плотники соорудили три виселицы, там палач и укоротил жизни осужденным. Так настигло их суровое наказание за то, что они дали себя подкупить, для устрашения всех, кто возглавляет общину и при этом действует против закона. Но граф все равно потом добился, чтобы дворец его был построен так, как он хотел.
Было и еще одно предание, связанное со строительством дворца. Плохо шли дела во время его строительства. Часто случалось так, что ночью падала стена, которую сложили днем. Архитектор уже не знал, что и делать, чтобы наконец подвести дворец под крышу. Тут кто-то посоветовал, чтобы в фундамент дворца замуровали невинное дитя. Было такое чудовищное поверье в давние времена, особенно при строительстве крепостей, которые должны были противостоять осадам врага: в фундамент их замуровывали невинное дитя или юную девушку, чтобы крепость была неприступной и стены ее стояли нерушимо. В поздние времена уже не отваживались посягать на человеческую жизнь и иногда в стены замуровывали петуха. Но тогда, во время строительства дворца на Староместской площади, якобы все же вспомнили о том жутком поверье. Скорее всего это предание возникло из-за неудач в строительстве на начальных его стадиях, и когда потом выстроен был дворец прекраснее, великолепнее, чем все окружающие дома, люди не могли поверить, что это удалось сделать естественным способом.
О Святоякубском костеле
Со староместской улицы Штупартской за Тынским двором, или Унгельтом, можно попасть в костел и монастырь св. Якуба. На том месте, где он находится, уже в XII веке основали монахи костел и монастырь. В трапезной этого монастыря, весьма обширной, поскольку монахов там было более ста, устроен был прием после коронации короля Яна Люксембургского с королевой Елизаветой 7 февраля 1311 года. Через пять лет после этого монастырь дочиста сгорел; монахи построили новый, гораздо больший и прекраснейший, благодаря щедрому пожертвованию королевы Елизаветы. В новой трапезной сын короля Яна, маркграф Карл 13 июня 1343 года вручил пражанам привилегию, свидетельствующую о том, что он будет защищать их права и обычаи в том случае, если права их будут каким-то образом ущемляться.
Прекрасно известно, как мила была Прага Карлу, когда он взошел на чешский трон после своего отца, и как много он сделал для нее. Тогда же началось строительство нового костела св. Якуба, которое было закончено через тридцать пять лет. А через четыре года после этого король Карл снова был в костеле св. Якуба, к сожалению, уже не живой: после смерти тело короля в ночь со второго на третий день было выставлено в гробу в Святоякубском костеле.
Во время гуситских войн храм и монастырь многое претерпели, в 1596 году в костел угодила молния. Когда в 1689 году в Праге бушевал великий пожар, костел и монастырь выгорели полностью. Но довольно быстро он был снова отстроен в том виде, в каком мы видим его ныне. В главном алтаре Святоянского костела в стеклянном шкафу хранится деревянная статуя Девы Марии, особый памятник XIV века, о котором существует такое предание:
С давних пор статуя Девы Марии в костеле св. Якуба считалась чудотворной. Поэтому была она особо почитаема и увешана дарами. Серебряные и золотые монеты, всевозможные роскошные украшения, нити жемчуга в изобилии висели на ней. Однажды, в неспокойные времена, толклись в Праге всякие темные людишки, много воров развелось, были среди них и люди дерзкие, не боявшиеся никого и ничего. И вот один такой человек, шатаясь по городу, зашел и в костел св. Якуба во время праздничного богослужения, надеясь срезать у кого-то из молящихся кошелек или что-то еще украсть в толпе людей. Он пробрался к главному алтарю и там увидел Деву Марию, увешанную богатыми дарами. Глаза его загорелись. Он тут же подумал, что знатная у него будет добыча. Он прекрасно владел своим преступным ремеслом и быстро составил план. Он вышел из костела, чтобы вернуться туда на следующий, будний день, когда там не будет столько народу. И пришел он туда в послеобеденное время, оглянулся по сторонам, не смотрит ли кто на него, залез в пустую исповедальню, где собрался переждать время до самой ночи.
Когда вечером служка запер костел, тот злодей понял, что находится в безопасности и может приступить к делу. И было ему особое везение: той ночью луна ярко светила с ясного неба, и лунный свет через большое окно падал прямо на алтарь. Вор влез на алтарь и собрался снять нити жемчуга и золотые дукаты с шеи статуи. Но в ту минуту он почувствовал, что кто-то схватил его за руку и крепко держит. Он не мог и пошевелиться от испуга, но еще хуже ему стало, когда он обнаружил, что это сама статуя Матери Божией подняла руку и ею держит его. Долгое время он был как парализованный, но потом стал пытаться высвободиться. Но все его попытки были напрасными – не было такой силы, которая освободила бы его. В отчаянном страхе подумал он было о том, чтобы толкнуть статую – она бы упала и разбилась. Но хоть и был он сильным человеком, это ему не удалось. Ничего не оставалось, как дождаться утра.
Страшно было злодею при мысли, как схватят его на месте преступления и каким будет наказание. Медленно шло время в ночном одиночестве. Наконец на востоке показался новый день, ночь миновала. Снаружи раздались шаги, послышался звук ключа в замке. Это служка шел в храм, чтобы все приготовить к утреннему богослужению. Он подошел к главному алтарю и немало испугался, увидев скрюченного человека у статуи Богоматери, который не двигался. Служка немедленно выбежал из храма и поднял тревогу в монастыре и на улице. Прибежали монахи и люди с улицы, и все собравшиеся немало дивились тому, как вор был задержан. Поняли они и то, что вора невозможно освободить, хоть они и старались это сделать изо всех сил, намереваясь отвести его на суд. Тут настоятель монастыря обратился к чудотворной статуе и спросил, какое наказание должен понести вор за свое безбожное преступление. Может быть, его рука должна быть отсечена? И едва настоятель договорил, пальцы статуи ослабили свою хватку, рука раскрылась, и вор смог высвободить свою руку.
Поделиться книгой: