Теория гегемонии

Феномен Советского Союза в контексте всего русского бытия можно оценивать как агонию Российской империи. Когда государственный аппарат окончательно деградировал, остатки пассионарного народа решили взять историю в свои руки и дать жизнь себе и своей стране через новую идеологию, новое домостроительство: «Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем мы наш, мы новый мир построим – кто был ничем, тот станет всем». В Интернационале несложно обнаружить 2 вещи. Это корреляция с цитатой из Евангелия от Матфея: «Многие же будут первые последними, и последние первыми (Мф. 19: 30)», прямо указывающая на то, что земное положение человека (богатство, общественное положение, звания, титулы) могут не соответствовать Божественному воздаянию. И при этом вторую корреляцию мы можем увидеть в абсолютном нигилизме: «Никто не даст нам избавленья: ни бог, ни царь и не герой» со словами Булгакова из повести «Собачье сердце»: «Разруха не в клозетах, а в головах».

Острую «разруху в головах» мы можем увидеть и в узких размышлениях интеллектуалов того времени, ограниченных видимыми материальными явлениями мира, в их безбожии и презрении институтов семьи, государства, церкви, что неоднократно приводило к кризисным явлениям и в самом Советском Союзе. Разруха коснулась духовенства, когда монахи перестали соблюдать свои обеты, коснулась офицерства в корыстном стремлении Колчака получить власть, коснулась всей чиновничьей бюрократии, где пышно цвела коррупция, и даже царя, побоявшегося брать на себя ответственность в критические минуты. И вот оставленный всеми народ, давно отошедший от православия в своём сердце и лишь внешне исполняющий ещё какие-то обряды, терпевший постоянные бедствия и страдания, сознательно соглашается на предлагаемую Лениным идеологему борьбы пролетариата за своё счастье. И здесь поднимаются бессознательные коллективные архетипы по Юнгу, учреждается вера в строительство царства божия на земле при отрицании большевиками всех остальных религий. Начинается масштабный подмен смыслов.

Но, как мы видим, Советскому Союзу не удалось преодолеть философский камень отчуждения. Предлагаемое материальное мировоззрение не могло нести в себе настоящую праведную народную любовь. В годы революции сердца народа горели стремлением не просто учредить себе жизнь в достатке, а освободить целый мир в коллективном спасении от буржуазии. Изначальная цель спасения души переписывается на иной лад, а вот русский коллективизм остаётся. При Хрущеве идеи освобождения улетучиваются, а значит и формируются предпосылки к отторжению марксистско-ленинской теории. Отторжение достигает своего заключительного этапа в момент, когда идеи буржуазного общества потребления приживаются в номенклатурной советской почве, которая потеряла свою эсхатологическую миссию.

Без идеи остаётся лишь грузный государственный аппарат, давление которого порождает лишь новые кризисы, ни о какой симфонии властей уже говорить не приходится. С развитием городов отчуждение достигает своего пика, поэтому идейные сыны буржуазии легко пользуются моментом, не встречая долгого активного сопротивления, ибо народ пассивен, без духовной цели слишком долго испытывал стресс. Агония красной империи заканчивается её смертью. «Камень, который отвергли строители, тот самый сделался главою угла», так Христос говорит иудейским вождям: вы должны были Меня положить в основание! Но во главу угла положили идеал коммунизма, а когда он не был в полной мере реализован, на смену ему пришли ценности комфорта. Как точно сформулировал социолог В. Зомбарт, эта ценностно-парадигмальное мышление может принадлежать одновременно и пролетарскому и буржуазному классу, но вот ярко выражено оно именно в капиталистической системе, которая создаёт все условия для «барской жизни». Но не для всех, о чём, конечно же забыли или просто сделали вид.

Гегемон в объектно-ориентированной философии постмодерна сегодня предлагает нам существование за счёт паразитизма над некрозисом дазайна. Паразит умирает вместе со своим носителем. Неомарксизм так и не сумел дать полноценный критический ответ этому процессу. Он мыслит себя после социального взрыва и надменно упускает роль передовой идеи сегодня. Правые, косвенно близкие к фашизму, сугубо реакционны. Всё, что они могут предложить – откат назад, что качественно не может быть осуществлено, т. к. откат не столько культурный, сколько социальный и экономический. И те и другие по-своему порочны и материалистичны, они далеки от реальности, поэтому не могут остановить либеральный коллапс. Роль Удерживающего вполне может взять на себя неотрадиционализм и евразийство как идеи контргегемона. Но постмодерн играет – играть он может и с неотрадиционализмом. Здесь приоритетным будет выйти из правил текущей игры и начать диктовать собственные правила. Подобный процесс всегда болезненно даётся. В чистом виде традиционализм может быть воспринят холодно, зато его вариант в левом прочтении будет близок народу. Другая проблема кроется в том, что самостоятельно логически прийти к социал-евразийской модели может отнюдь не каждый. Проблема воспитания политических элит стоит на первом месте для восхождения контргегемонии. На государственном уровне она может быть решена только через сетевые технологии.

Здесь уместно вспомнить двухполярный мир времён пунических войн. «Карфаген должен быть разрушен!» – с такой фразы отмечена цивилизационная борьба Рима и Карфагена. Она актуальна и поныне. Как не трудно догадаться из этой фразы, на одном полюсе противостояния был Рим, который включал в себя кодифицированную систему права и аграрную экономику. А на другой Карфаген – цивилизацию торговцев, где деньги и статус преобладали над право, где армию составляли исключительно наёмники, где высшей ценностью был не триумф и доблесть, а богатство. Применительно к геополитике Карфаген являлся воплощением чистой цивилизацией моря, а Рим – сухопутной. Это можно увидеть, если посмотреть и на уклад жизни, религии (у римлян боги человечны, у финикийцев жрецы «баловались» массовыми кровавыми жертвами»). Уничтожать неприятеля сразу было невыгодно ни одной из сторон – слишком затратно. Поэтому воевали за землю, за новых рабов короткими операциями, а потом заключали мирные соглашения. Что показательно, все соглашения первым всегда разрывал Карфаген. Рим был вынужден отвечать взаимностью. Ни то, чтобы он это делал с таким уж отвращением, но здесь можно увидеть тонкую этическую грань. США сегодня и есть тот самый Карфаген, который необходимо уничтожить. Все его черты воплотило в себя это государство, а языческие культы трансформировались, остался лишь один – культ денег и прибыли, и ради него не жалко в любой точке мира в любое время развязывать войны во имя демократии (публично) и новых доходов (по умолчанию). Кто стал преемником Римской империи и Византии, мы знаем. Россия один на один сражается с мировым Карфагеном.

И в первой, и во второй чеченской войне прослеживается эта американская идеологема. Сепаратисты зачастую по незнанию воодушевлялись на войну с Москвой, олицетворяя себя великим Карфагеном, который сломит подлый и лживый Третий Рим. Однако такое сравнение при знании идеологических подоплёк было бы противно всем мусульманам, которые воюют за малый Джихад. Вся торгашеская культура Карфагена антагонистична исламской культуре. Уничтожая Рим, вы уничтожаете и Ислам. Это необходимо крепко запомнить всем новым воинам Джихада. В песнях Тимура Мицураева прослеживалась это неверное понимание Карфагена. Сегодня, когда былая вражда практически исчезла, всем евразийцам будет отрадно вспомнить о том, что пусть первый Рим и был уничтожен ордой горцев и кочевников, сама Россия, после исчезновения Монгольской империи, стала своеобразной ордой. Третий Рим не будет уничтожен ордой, ибо он сам Орда. Понимание этого в рамках идеологии положительно скажется на дальнейшем развитии государства.

Идеология должна включать в себя и общее мировоззрение, способствующее единомыслию государства и народа, и инструментарный набор передовых доктрин, которые позволят эффективно развивать государство. Если базисом у нас будет являться философия традиционализма (камень Христа), то для 4-х сфер общественной жизни нужны будут конкретные политические шаги. Избежать социальные потрясения нам поможет принцип гармоничного сосуществования методик. Как уже говорилось в других работах, для экономики идеально подходит социал-демократическая модель (неокейсианство+этатизм+элементы марксизма), которая в социальной сфере будет держаться на принципах русского народничества. В политике надобно избегать крайностей и подавление человека государством. Это не наш метод. Часть славянофильской либеральной интеллигенции может найти себя в принципах евразийской вольницы (никто не хочет нового обрезания правовых свобод). В функционале формы правления логично сочетать как элементы реальной демократии на местах, так и мобилизационный центризм и авторитаризм, ограниченный законом. Необходимо наконец наладить открытый диалог между монархистами и социалистами. Все кризисные проблемы по национальному вопросу отлично решаются в матрице евразийской дружбы народов. В культуре и духовной сфере можно также сочетать всё лучшее: от советского наследия, так и от религии, защищённой от всякого рода экуменизма, к которому склоняют нас глобалисты.

Таким образом, концепция социал-евразийства будет выступать внутри страны не против, а за многие прекрасные инициативы. Выступая «за» и неуклонно продолжая собственную стратегию, мы сможем достигнуть максимального уровня согласия народа. Благодаря этому мы создадим свою самобытную надстройку универсализма как альтернативу либеральному универсализму глобалистической гегемонии. Мы должны зациклиться не на отрицании самой гегемонии, а на преодолении её. Любая критика хороша, но бесполезна, если не подкреплена реальными шагами. Традиционалистская контргегемония, вооружившись этой простой схемой, не пойдёт по пути цезаризма, но может прагматично использовать весь инструментарий для свержения враждебной гегемонии мировых элит.

Весомое значении для контргегемонии играет Четвёртая политическая теория как поиск выхода из сложившегося тупика постлиберализма. Она атакует гегемона с позиций Духа и Традиции, заставляет человека двигаться не по земным траекториям, но по линии духовного восхождения, не оставаться малым существом земного ландшафта. 4ПТ опирается на примордиальную онтологию Платона, на христианское созерцание мира. Как пишет Александр Дугин: «Евразийская контргегемония апеллирует не к географии, и даже не к культуре или истории, а к геософии, к поиску Евразии во внутреннем измерении пространства души, точнее, к поиску внутреннего духовного континента Евразия, связанного с познанием Земли и её площадок как Ангелов места». Отсюда и стремление теории отринуть индивида-идиота, и учредить на его место человека-ангела, в котором сочетаются его тройственная природа: ангел имеет крылья как признак животного, он – дух, и при этом в телесном оформлении человек. Либеральный гуманизм отвергается лишь затем, чтобы утвердить «максимальный гуманизм» как вскрытие в человеке его светового измерения, ангельской природы. Настоящая контргегемония 4 ПТ может победить только при твёрдой ориентации на Дух, на теологические, экзистенциальные и феноменологические его проекты. Позитивным фактором является то, что евразийство объединяет в себе как левую, так и правую критику гегемона.

Постлиберальный гегемон виноват в коммерциализации культуры, которая приводит к торжеству низменного. Атомарный индивидуум – раздробленный и отчуждённый – стал целью идеологии прав человека, он давно потерял все варианты коллективной идентичности: народной, национальной, этнической. Перед нами красуется этакий гражданин мира без корней и Отечества. С навязыванием светского мировоззрения сегодня быстрыми темпами происходит обеднение культуры, её замещает культ вещей, финальный аккорд товарно-денежных отношений. Сколько бы ни было утверждаемых в ООН деклараций по правам ребёнка, всегда найдётся США, которые её не подпишут, а дети так и будут на себе испытывать социальное расслоение, ужасы войны и другие лишения.

На Донбассе так и будут гибнуть невинные дети, на которых наплевать мировой общественности и всем светским западным гуманистам. Для всего лживого Запада двойные стандарты – норма, а убийство невинных – закон. Вот всё их демократические ценности, «прагматизм» мировой политики. И евразийство сегодня призвано испепеляющим праведным огнём уничтожить всю эту заразу, которая паразитирует на страданиях других государств. Уничтожить гегемона! К этому призывает чувство русской справедливости и христианская эсхатология – Зверь не пройдёт!

Рано или поздно, но экономический кризис 2008 года повторится, но на этот раз последствия будут куда ужаснее. Сегодня экономика США представляет огромный финансовый пузырь, который рано или поздно лопнет и лавиной снесёт всё под собой. Это напрямую связано с ростом финансового долга. Крупные хозяйства постоянно берут крупные кредиты под небольшие проценты и на долгий срок выплаты, но при этом их собственный доход не будет расти вечно, чтобы всегда можно было покрывать долговые обязательства. ФРС старается вести гибкую процентную нагрузку, то повышая, то понижая ставку по кредитам. Недавно Дональд Трамп вообще предложил перейти на отрицательную ставку, когда банк ещё и доплачивает своим клиентам, что позволяет с новыми силами стимулировать экономику. Но при таком постоянном печатании денег, которые реально не подкреплены производственным сектором экономики, а держатся лишь на долговых обязательствах и финансовых манипуляций, государство долго не протянет. После инициации массового отказа от доллара необходимо будет помыслить мир без США. Что есть мир без США? Это мир геополитически единой и суверенной большой и малой Евразии. Евразии, в котором построена активно развиваются суверенные цивилизационные полюсы – Европейский, Русско-Евразийский, Исламский, Индусский и Китайский.

На самом деле сейчас есть только 2 пути у этого мира. Продолжить развитие той постлиберальной модели, которая приведёт к отмиранию национальных государств, установлению мирового правительства и единого глобального мира со всеми сопутствующими им негативными элементами человеческой деградации в рамках посткапитализма, либо переход к миру цивилизаций, реабилитации традиции и любви – преодоление отчуждения.

Бердяев чутко воспринимал изменения своей эпохи. В своей книги философ писал: «Сейчас исторический мир переживает великую революцию, не коммунистическую революцию, которая в глубине своей совершенно реакционна и есть лишь гниение разложившихся элементов старого мира, а революцию духа. Призыв к новому средневековью в нашу эпоху и есть призыв к революции духа, к новому сознанию. Если нет бога, то нет и человека – вот что опытно обнаруживает наше время. Нейтральное гуманистическое царство, которое хотело устроиться в серединной сфере между небом и адом, разлагается, и обнаруживается верхняя и нижняя бездна. Богочеловеку противостоит не человек нейтрального и серединного царства, а человекобог, человек, поставивший себя на место Бога». Какое будет Новое Средневековье? Наша задача в нём низвергнуть ницшеанского сверхчеловека, чтобы снова утвердить Богочеловека. И мы сможем говорить о действительно нашей эпохи только тогда, когда ангелоподобный человек заместит либерального индивида, фашистского сверхчеловека и антагонистический класс.

Новое Средневековье как завершающий этап постмодерна диктует свои новые институты правления. Обособленно сегодня можно выделить крупнейшие корпорации, которые замещают государства в качестве новых гегемонов. Так корпорация «Эксон» (по данным 1983) владеет оборотом денег эквивалентным ВНП всей Индонезии. Оборотный капитал «Дженерал Моторс» равноценен ВНП Таиланду, Пакистану и Уругваю вместе взятых. При желании такая корпорация может не только вмешиваться в политику, но и приводить через своё финансирование выгодных политических фигур на международной арене. Поэтому, учитывая специфику будущей экономической системы, чтобы сохранить свой суверенитет полностью, государству рано или поздно нужно будет становиться некой отдельной корпорацией, иначе национальные богатства и ресурсы страны станут лишь обменной монетой в игре крупных элитных группировок. В противном случае государство будет поглощено.

Получается, что отмирание государств, о котором говорил Локк и Маркс, будет сопровождаться не просто «общественным самоуправлением», это наивный взгляд на будущее. Государства будут постепенно замещать ТНК, и подчинять жизнь человека под свои собственные интересы. Уходит в прошлое советская мечта о человеке Творце.

В современных реалиях капитализма нужен человек-потребитель с узким спектром знаний, необходимых только для своей отрасли работы. Поэтому евразийству следует отринуть все эти нормы для создания альтернативного формата жизни русского народа. Вновь актуальными становятся идеи Герцена и общинный социализм. Конечно, мы не можем говорить о какой-либо форме древнерусской общины сегодня. Зато всегда есть интересные, но малораспространенные проекты совместного артельного производства, равномерного развития регионов, не только мегаполисов, но также и сёл, не только центра страны, но и окраин. Но для такого шага нужна новая личность, которая станет ядром общества. Новое Средневековье невозможно без преемственности всех старых эпох. Однако будет оно не в виде отсутствия научно-технического прогресса и бесправия в народных массах, диктатуры клановых невежд. Как пишет один из авторов движения русского социализма: «Новое Средневековье ознаменует эпоху, когда жизнь вновь обретёт смысл, борьба станет подлинной, народы снова осознают себя коллективными творцами истории. Эпоху, когда в затхлую комнату, наполненную смрадом гниения, ворвутся свежий воздух и очищающее пламя, выжигающее заразу и питающее жизнь».

Обращая свой взгляд к «вершителям истории», мы должны констатировать, что на данный момент ещё достаточно много сторонников «левых идеологий», которые несут в себе стереотипные ошибки марксистского дискурса. Это не что иное как невыученные уроки Грамши. Учредив экономику как абсолютный полноценный базис, никто не хочет видеть влияние культуры народов на экономическое устройство. В Иране после так называемой «культурной революции», в которой были свои перегибы, тем не менее установили запрет на взимание процента банками. Это назидательный пример того, как можно избавиться от антитрадиционной либеральной модели, которая раздувает сферу услуг и финансы, не обеспеченные печатанием денег. Банк в нашем случае является не кредитором, а инвестором, который принимает те или иные экономические проекты и обеспечивает производства, сам при этом получая часть прибыли уже с готовых продуктов по договору. С одной стороны такой подход подтверждает тезис о значимости культуры, в данном случае норм шиитского права, сформированного в рамках ислама, с другой, свидетельствует о проявлении традиционных религий в качестве одного из контргегемона на уровне геополитики.

Либеральный гегемон силён тем, что, во-первых, на него работают все современные политтехнологии, которые во многом определяют понимание происходящих процессов граждан, во-вторых, силой своих капиталов, которые подминают под себя всех несогласных, не только физическим насилием, но и обычным охватом всех сфер своими служителями, которым неплохо платят за «стабильность». Выработка детального пошагового плана становления контргегемона – отдельная тема, которую необходимо будет разобрать. Опасность приходит незаметно. Худо, если контргегемон вдруг станет опираться на революционную русскую анархию, вопреки порядку.

Не надо снова сталкивать тему государства и маленького человека. Россия всегда нуждалась в сильном государстве, которое спасает от постоянных нашествий, что обрушиваются на нашу голову. Российской государство исторически интегрирует волю народа для масштабных проектов и великих свершений, только в сильном российском государстве народ может творить без оглядки на завтрашний день, наделять материю духом своим. Сбережение народа и отдельного человека невозможно без государства. Левые анархисты и правые либертарианцы упорно пытаются отвергнуть этот институт, тем самым показывая своё непонимание сущности происходящих процессов. Вызов времени не сможет принять свободное олигархическое общество. Это будет коллапс русской истории.

Стратегии геополитики и классовой борьбы

Классовая борьба – это борьба пролетариата против буржуазии. В капиталистической системе богатые используют труд рабочих для собственного обогащения по Марксу. Геополитическая борьба – это борьба государств за собственное доминирование в мире. Эти два понятия имеет одинаковую структуру, однако существует стойкое мнение и с одной, и с другой стороны, что сам факт борьбы используется ради выгоды третьей стороны. Марксисты утверждают, что геополитическая борьба есть ничто иное как борьба империализма как высшей стадии капитализма. В таких условиях простой рабочий всегда используется как инструмент, молчаливый солдат, гибнувший в интересах узкого круга лиц. Геополитики утверждают обратное, что разжигание межклассовой розни используется политиками для ослабления самого государства в борьбе с конкурентами.

На деле же спор обоих сторон надуман, ибо частично правы и те и другие. Многое станет понятно, если мы попробуем вывести некую формулу любой борьбы. Существует «гегемон», «субгегемон» и «третья сторона». Эти понятия предложил Дмитрий Галковский, но мы воспользуемся ими в рамках прочтения всё того же Грамши. Гегемон – это тот, кто удерживает власть, условно назовём его классом власти. Субгегемон власть хочет захватить и имеет для этого ресурсы (аналог контргегемона вне дихотомии идеологий). Третья же сторона не может претендовать на власть т. к. слаба. Но в определённый исторический момент третья сторона может занять место субгегемона и стать гегемоном.

Из логики борьбы за власть выстраиваются войны идеологий, классов, государств. Может существовать 3 глобальных идеи – «сохранение» (экология), «развитие» (эволюция) и «трансформация» (революция). Цель гегемона – сохранить свою власть. Субгегемон стремится к эволюции, постепенному переходу власти к нему через борьбу. Третья сторона, не имея ни силы, ни ресурсов может использовать только метод революции как средство достижения власти. Так большевики сначала были третьими, потом быстро стали вторыми и заняли место первых. Третья сторона может стать гегемоном, только если сама вытеснит субгегемона. Если рассматривать Холодную войну, используя такой метод анализа, то мы сможем выявить, что США и союзники, представляя первый мир – были и до сих пор остаются гегемонами. СССР и его союзники причисляли ко второму миру – они были претенденты на мировое господство – настоящей контргегемонией. К третьему миру причисляли отсталые государства, которые не могли претендовать на власть. В классовой борьбе прослеживается то же самое. Монархическая власть – гегемон, буржуазия – субгегемон, а пролетариат третья сила. Февральская революция поставила буржуазию на место гегемона, аристократия быстрыми темпами уничтожалась как класс, в этих условиях пролетариат продвинулся сначала на место контргегемона, а потом в Октябрьской революции стал самим гегемоном.

В трёхстороннем конфликте не может быть равенства между сторонами. Ясно, что гегемон наиболее сильный, т. е. главный, субгегемон является набирающим силу, а третья сторона (обычно трактуемая как народ) – слабая. Каждый из этих элементов использует свои методы для сохранения или получения власти. Гегемон может делать ставку как на сохранение, так и на развитие. Используя развитие, он заключает союз с субгегемоном, тем самым третья сила становится ресурсом для эксплуатации. Но в таких условиях есть большая вероятность усиления субгегемона. Он всегда будет претендовать на власть, поэтому использует такой союз как временный для свержения гегемона. Поэтому гегемону наиболее выгодно заключать союз с третье силой. Третья сила может быть самой многочисленной, поэтому опираясь на неё, гегемон будет чувствовать себя в безопасности. Отсюда в геополитике США всегда поддерживают слабых. На этом построена вся массовая культура. Поддерживая слабых, США ослабляет субгегемона.

В межклассовой геополитической борьбе США смогли выиграть Холодную войну только после того, как противопоставили советскому коммунизму свою новую программу по созданию крепкого «среднего класса». Если этого не происходит, или же гегемон недостаточно активен в благоденствии третьей силы, то в игру вступает субгегемон. Он использует методы развития и революции. Для этого заключается союз с третьей силой. Вместе с третьей силой субгегемон становится равным по мощи гегемону. Поэтому любой переворот становится не только возможным, но и беспрепятственным. Тогда гегемону остаётся только уничтожить и субгегемона, и третью силу. Либо только субгегемона. Это даст нужный эффект, но он будет временным. В СССР субгегемон был подавлен, из-за этого он слился с враждебным гегемоном, стал частью КПСС, а когда настало время – заключил новый союз с третьей силой и смог уничтожить сам Советский Союз. Чтобы сбросить Главных, Сильные должны заключить союз со слабыми. Главным, чтобы не допустить этого, нужно заключить союз со слабыми раньше. В первом варианте против субгегемона Главные объединяются со слабыми. Во втором – гегемон и субгегемон эксплуатируют третью силу. В третьем – гегемон объявляет войну и тем и другим, в результате его смещают объединённые силы субгегемона и третьей стороны.

Когда США помогают Украине – это помощь гегемона третьей силы. В таком ракурсе субгегемон – Россия – становится всё слабее и, в конце концов, перейдёт в разряд третьей силы. Чтобы не допустить такого сценария, Россия должна доказать, что гегемон воюет на деле против всех. Тогда она сможет заключить союз с третьей силой и стать объединителем. При таком сценарии субгегемон должен себе присвоить полностью все качества гегемона. При союзе гегемона и субгегемона по идеи должен произойти раздел сфер влияния, но гегемон (США) понимает, что это приведёт к усилению субгегемона (России), поэтому сам делает манёвр поддержки третьей силы (оппозиции в национальных образованиях). Таким образом, Россия оказывается в положении собственного уничтожения.

В классовом же подходе, чтобы победил пролетариат, он должен либо использовать метод революции, либо становиться полноценным контргегемоном, используя экономические методы развития буржуазии. Всё это подчёркивает, что и классовая борьба, и борьба геополитическая связаны между собой и проводятся по одной и той же схеме. Поэтому пренебрежение геополитикой фатально сказалось на развитии СССР. Если же гегемон внутри государства, пользуясь сохранением, пренебрегает развитием, которое всегда желала третья сила, то оказывается в рискованном положении. Развитие может предложить третьей силы субгегемон, либо третья сила может сместить субгегемона, что крайне маловероятно, если у неё отсутствуют ресурсы. Поэтому, когда марксисты предлагают поддерживать только коммунистические государства, то автоматически проигрывают, не будучи в состоянии противостоять союзу гегемона капитализма и третьих стран (даже если такой союз не равноценен). Если же марксисты-ревизионисты, будучи гегемонами, отказываются противодействовать субгегемону внутри государства, то он берёт власть на себя. Точно так произошла культурная буржуазная революция 90-х.

Поэтому наиболее удачная схема для гегемонов, олицетворяющих государства – это плавать между третьей силой и субгегемонами. Нарушение равновесия системы в сторону субгегемона грозит сменой власти. Если же гегемон ослабит субгегемона (олигархов) косвенными методами, то станет наиболее защищённым от революции или переворота. Прямое ослабление должно сопровождаться более жёсткими методами, иначе недобитые субгегемоны станут использовать поддержку гегемонов вне государства. Но ослабление прямое есть наиболее выгодное, т. к. позволяет усилить позиции государства и сделать из него гегемона в геополитике.

Секрет геополитики заключаются в больших пространствах, которые приобретают доминирование за счёт экономического и политического давление. Ей стоит уделять куда больше внимания, чем классовой борьбы, потому что она не имеет конечного завершения. При победе одного класса государство не исчезает с карты мира, оно продолжает борьбу геополитическую. Имперский принцип здесь наиболее удобен, потому что он создаёт внутреннее единство государства, и позволяет наиболее эффективно распространять своё влияние на других. Отказ от построения сильного государства означает его автоматический переход в категорию третьей силы, которая ни на что не влияет.

Для государства-субгегемона здесь важно играть на несколько направлений, во-первых, собирать возле себя государства третьей силы, во-вторых, подрывать гегемона за счёт поддержки контргегемона внутри него. Если же внутри гегемона контргегемон подавлен, то куда больший эффект даст формирование своего субгегемона из третьей силы этого государства-гегемона. И тогда свой субгегемон там сможет использовать метод революции как единственно верный из всех трёх. Однако такая деятельность государства-субгегемона внутри государства-гегемона будет встречать большое противодействие и окажется губительной. Поэтому лучше выбирать вражеское государство-субгегемона из союзников гегемона. Предварительно стоит укрепить свои позиции, включив в свой состав государства третьей силы, которые уже зарекомендовали себя как союзники.

Ослабление государства-гегемона может происходить ещё и через создание локальных конфликтов, которые будут выматывать его экономику. Точно также это может использовать и сам гегемон против субгегемона. Это относится к прямой конфронтации. Есть ещё и косвенная, она представлена сетевой войной, которую достаточно подробно описал Валерий Коровин. Она происходит через финансирование чужими государства внутренней контрэлиты. Этот субгегемон работает внутри вражеского государства и стремится уничтожить правительство, чтобы привести государство к союзу или колонизации государством-финансистом. Для этого создаются СМИ, партии, общественные группы, которые работают на своих опекунов против правительства-гегемона.

Таким образом, государство-гегемон укрепляет свои позиции за счёт уничтожения потенциальных государств-контргегемонов через противодействие правительству. Но может быть и обратный вариант. Когда третья сила и контргегемон внутри государства проводят революцию, смещая предавшую их верхушку-гегемона. Или же, когда третья сила смещает гегемона внутреннего, но продолжает его курс во внешней политике, противодействия гегемону геополитическому. И этот вариант наиболее часто случается во время классических эволюций. Революции же случаются, как правило, под лозунгами мира с геополитическим гегемоном. Октябрьская революция является здесь исключением. Она пошла по пути сохранения текущего внешнеполитического курса. Это связано с тем, что её двигателем был не субгегемон, а третья сила, которая может очень долго оставаться в стороне, но нести в себе трансформированные принципы классовой борьбы на геополитическую арену. Освобождение Москвы от интервентов – классический вариант объединения третьей силы с субгегемоном для изгнания геополитического врага.

И здесь мы подходим к рассмотрению кризисных ситуаций. При противостоянии геополитическом, которое выливается в открытое столкновение – гегемон государства и внутренний его субгегемон могут объединиться. Т. к. оба понимают, что висят на волосок от гибели. Когда же «верхи не могут» – субгегемон объединяется с третьей силой, вместе они создают замену своему гегемону, который занят междоусобицами – как и произошло в период польско-литовской интервенции. Есть ещё вариант, когда свой гегемон уничтожен, поэтому третья сила самоорганизуется для противодействия геополитическому врагу – создание партизанских отрядов на оккупированных немцами землях.

Збигнев Бжезинский против России

Уральский государственный университет предлагает на рассмотрение следующие пункты происходящих геополитических процессов в мире:

1) распад биполярного мира и превращение международных отношений из регионально-центристских в глобальные;

2) свои прежние геополитические позиции и интересы сохранила лишь одна сверхдержава – США;

3) объединенная Германия стремится играть самостоятельную геополитическую роль в мире в противовес США;

4) основная геополитическая задача США – не допустить доминирующего влияния Германии и России и разрушить евразийский геостратегический монолит;

5) в современной геополитике происходит глобализация религиозного фактора, который смыкается с идеологическим и влияет на государственное устройство и общественное бытие страны;

6) в последние годы обострение, дестабилизацию обстановки в мире связывают с исламом; ислам взят на вооружение многими экстремистскими группировками;

7) расширение НАТО на Восток, что означает стремление Запада решить военно-стратегические задачи: уберечь свой центр от возможных ответных ударов, приблизив свою авиацию к жизненно важным центрам России, тем самым нейтрализовав её вооружённые силы и, прежде всего, уменьшив поражающий потенциал ядерного оружия;

8) НАТО активно вытесняет Россию с традиционных мест её пребывания и влияния (Грузия);

Как отмечал бывший советник по национальной безопасности США Збигнев Бжезинский крах Советского Союза вызвал колоссальное геополитическое замешательство – россияне обнаружили, что больше не являются хозяинами трансконтинентальной империи. Границы России с Западом вернулись в 1600 г, было ликвидировано военное присутствие России в Европе, блок НАТО подошёл к границам России, мы потерял сухопутную связь с Калининградской область – она стала анклавом, крупнейшие порты на Чёрном и Балтийском морях стали для России иностранными. (Возвращение Крыма недавно позволило и вернуть порт Севастополя). Очевидно и военное ослабление, с которыми связан роспуск Варшавского договора, обвальная конверсия – утрачено более 300 технологий производства и военной технике, современный объем производства составляет 9% от советского, это 1/10 от китайского и 1/40 от американского.

На данный момент на каждом направлении Россия имеет определённые геополитические проблемы. На востоке во взаимоотношениях с Японией, которая хочет получить 4 острова Курильской гряды. В Сибири есть опасность «китаизации», т. к. демографическая разница между Россией и Китаем велика, на 144 млн россиян приходится 1,3 млрд китайцев. Уже сегодня мы можем наблюдать демографическую экспансию Китая в результате переселения. На Кавказе Россия потеряла контроль над многими государствами, Грузия после конфликта за Южную Осетию настроена враждебна и открыта для американских баз. Временами неспокойно в Азербайджане, который стремился захватить Нагорный Карабах. В результате проамериканского государственного переворота на Украине мы имеем вялотекущий горячий конфликт между востоком и западом, государство расколото на части и продолжает осуществлять антироссийскую позицию во главе с националистами, быстрыми темпами налаживает договорённости с США. Эти и другие процессы требуют разработки долгосрочной стратегии противостояния НАТО.

Однако прежде стоит провести аналитику текущей стратегии США по отношению к Евразии и процессов, происходящих сегодня в мире. Основы национальной безопасности Америки заложил Збигнев Бжезинский в своей работе «Великая шахматная доска». В ней говорится о тех действиях, которые необходимо провести Штатам для сохранения своего имперского статуса и продолжения успешной политики глобализации мира. Подчёркивается, что Европа является главным геополитическим плацдармом для Америки. Если наши «дорогие» западники всё ещё радеют за расширение ЕС, то Збигнев разрушит их иллюзии: «На стадии американо-европейских отношений, когда союзные европейские государства всё ещё в значительной степени зависят от обеспечиваемой американцами безопасности, любое расширение пределов Европы автоматически становится также расширением границ прямого американского влияния. И наоборот, без тесных трансатлантических связей главенство Америке в Евразии сразу исчезнет».

Американские стратеги большое внимание уделяют взаимодействую Германии и Франции в ЕС. По сути, они образуют главное политическое ядро организации, оба государства создают некую равновесию, нарушение которой может негативно сказаться на расширении ЕС. Это связано с тем фактом, что Франция представляет собой Западную Европу и её лучшие традиции, это чисто европейская морская сила, а в Германии сосредоточены большие экономические мощности, на которых держится вся экономика ЕС. Важным моментом является и то, что она вошла в «европейскую семью» с некоторой долей вины за прошлую войну, поэтому она пусть и обладает потенциалом, чтобы единолично возглавить союз, но не может это сделать, не вызвав возмущения других государств.

И Франция, и Германия имеют должный вес для лидерства, поэтому первоочередная задача американцев в конце ХХ века заключалась в налаживании взаимовыгодного диалога между этими государствами. Когда же нужные соглашения были подписаны, и европейские государства «ядра» решили сформировать ЗЕС – Западноевропейский Союз, который был призван кроме экономических функций, которые уже осуществлялись в ЕС, воплотить создание собственной армии, то данная инициатива встретила активное сопротивления американцев. К 2011 г. ЗЕС был окончательно расформирован по той причине, что НАТО плотным рядом укрепилось в Европе и уходить оттуда уже не собиралось.

«Великий шахматист» открыто признаёт горький факт в том, что Западная Европа, а также всё больше Центральная Европа остаются в значительной степени американским протекторатом, при этом союзные государства напоминают древних вассалов и подчинённых. Отсюда делается вывод, что политически единая Европа ещё не сформировалась, прямое доказательство тому кризис в Боснии и Герцеговине. Получается интересная картина, политически ЕС ещё не утвердился, поэтому «вдруг» может случиться новый кризис, в результате которого этот проект распадётся. Однако пусть в политическом плане не всё так радужно, по культурным критериям и Западная и частично Центральная Европа едины, кризис же в Боснии строится по линии цивилизационного разлома. Сам факт существования Югославии подчёркивает принадлежность этого региона в большей степени к православному и мусульманскому миру. Поэтому он не является качественным примером того, что Европа нестабильна. «Европ» ведь много, тем более не стоит забывать и про Восточную Европу, которая всегда была частью России.

Американцы же хотят видеть картину, когда Германия стремится к историческому очищению и возрождению доверия к себе через горячую приверженность единой Европе. И действительно, во многом это остаётся так. Как бы ни хотели наши монархисты объединяться с Германией, получится новый исторический «конфуз» как с Петром III. Проще будет перетянуть к себе Индию и Иран, чем «братских» немцев. Зоны германских и французских геополитических интересов сходятся на Центральной Европе. Но интересы Франции не могут идти дальше Польши – не её сфера.

С Германией же можно попробовать разыграть восточную карту, это уже вопрос честолюбия немецких политиков. Наверняка они недовольны своей прямой зависимостью от НАТО, но также они помнят и раздел собственной страны Советским Союзом. Поэтому они будут статичны. Зато в качестве «раздражителя» можно предложить вечно недовольных поляков, чьи державные амбиции сегодня как никогда высоки. Другой вопрос насколько среди простого польского народа развита русофобия и есть ли она вообще? Политики могут говорить всё что угодно, будучи уверенными своей неприкосновенностью в ЕС. А народ как раз таки может быть недоволен куда больше, чем немецкий. В случае «вдруг» случившегося большого европейского кризиса, немцы и поляки одинаково будут спорить под чей сферой влияния Чехия, Австрия и Словакия. И конечно, Россия «вдруг» может разрешить их спор, заключив особые договорённости и по Румынии и Болгарии как сфер её влияния.

Такой вариант событий кажется более разумным, чем предложения некоторых геополитиков взамен «новым возможностям влияния» отдавать Калининградскую область.

Основная цель США построить жизнеспособную Европу именно на франко-германском объединении. Пока это у них получается, но что, если Россия начнёт играть на амбициях и той и другой? Последствия не самый радужные для единой Европы под американцами. Наверняка же никто не будет опровергать и тот факт, что хочется всё-таки быть едиными, но без американцев? А Россия против? Нет. Россия может поддержать. Помочь. Она не враг европейцам. Но для себя будем помнить, что Европа невозможна как без Франции, так и без Германии. Без Сербии она проживёт, без Албании тем более. Но европейские политики должны понимать, что те страны с культурной точки зрения Европе не принадлежат, а экономический союз быть вечным не может, надо же развиваться, надо строить федеративную Европу.

А что нужно России? Нужна ли Россия вся эта старушка Европа? Прогнило приданное. Зато России нужна справедливость – восстановить свою цивилизацию, но не из обломков старой, а по новому курсу – православной державы. И это никак не будет противоречить единой Европе – Центральной и Западной. Но и только. И без США. Пока будучи под США, Европа будет продолжать свою политику – Россия должна противодействовать союзу Германии и Франции. Но как только, например, Германия осознает это, и решит строить союз без США, да и с федерацией, то Россия тоже станет верным союзником вместе с уже своими Балканами. Вот такая логика должна быть у правительства.

«В результате торжества либеральной идеологической гегемонии состояние культуры Западной Европы сочетает эскапистский гедонизм с духовной пустотой, состояние, которое может быть использовано в своих интересах националистически настроенными экстремистами или идеологами-догматиками» – говорит Збигнев Бжезинский и невольно даёт прямой совет российскому политическому руководству. Тем более, что не так давно Франция заложила себе целую этническую бомбу, в ней проживает на данный момент более 5,5 млн чужеземных мигрантов, среди которых большое количество мусульман.

Тем временем американцы продолжают свою экспансию. В 97-м был дан следующий прогноз: «Где-то между 2005 и 2010 гг. Украина, особенно тогда, когда она добьётся значительного прогресса в проведении реформ внутри страны… должна быть готова к серьёзным переговорам как с Европейским союзом, так и с НАТО». Переговоры несколько запоздали, но в конце концов они удались в 2014. «Учитывая особую геополитическую заинтересованность Германии и Польши в независимости Украины, вполне возможно представляется такая ситуация, при которой Украина постепенно будет втянута в особые франко-германо-польско-украинское сотрудничество». Таким образом, США видит прямую дорогу в создании нового ядра ЕС из этих крупнейших 4 государств, под которыми они будут главенствовать, чтобы влиять на все процессы, происходящие в ЕС. Своего рода автор обозначил лучших будущих вассалов для своей атлантической империи. При этом, чтобы не встретить противодействия такому плану, подчёркивается, что Россию необходимо постоянно заверять в том, что двери в Европу открыты, как и двери для её окончательного участия в расширяющейся трансатлантической системе безопасности и, вероятно в будущем, в новой трансъевразийской системе безопасности.

Наш перевод с геополитического языка этой фразы таков: «Успокойте эту Россию, чтобы не брыкалась и не мешала нам расширять своё могущество, пообещайте ей золотые горы, авось поверит и ещё поможет отторжению Украины». Геополитик также открыто заявляет, что главная геостратегическая цель Америке в Европе в укреплении американского плацдарма на Евразийском континенте с тем, чтобы растущая Европа могла стать ещё более реальным трамплином для продвижения в Евразию международного демократического порядка и сотрудничества. Это было написано ещё до того, как ЕС принял в свои ряды Болгарию, Венгрию, Польшу, Латвию, Литву, Хорватию. И всё равно открыто написанный план захвата новых земель не встретил никакого противодействия РФ. Так что встаёт вопрос о компетентности нашего правительства во внешней политики. Ведь несмотря на роспуск ОВД, в странах договора ещё долгое время пребывала советская культура и приверженность большому собрату. По крайне мере это ещё наблюдалось в народах этих государств, пока национальные политики только начинали гнуть свою прозападную линию. Как всегда, произошло классическое деление на массу и меньшинство, ведущее массу только в ей известном направлении. В СССР ситуации, когда в Польше НАТО ставит свои ракеты по Москве, возникнуть не могло, потому что Польша не была под оккупацией НАТО, а входила в ОВД.

Долгосрочная задача США состоит в том, чтобы «оказать поддержку демократическим преобразованиям в России… не допустить возрождения вновь евразийской империи, которая способна помешать осуществлению американской геостратегической цели формирования более крупной евроатлантической системы, с которой в будущем Россия могла бы быть прочно и надёжно связана». Т. е. не допустить вмешательства России в гегемонию НАТО. Многие согласятся и с тем утверждением Збигнева, что «…потеря Украины явилась геополитически важным моментом по причине существенного ограничения геостратегического выбора России. Даже без Прибалтийских республик и Польши, Россия, сохранив контроль над Украиной, могла бы всё же попытаться не утратить место лидера в решительно действующей евразийской империи, внутри которой Москва смогла бы подчинить своей воле неславянские народы южного и юго-восточного регионов бывшего Советского Союза. Однако без Украины с её 52-миллионным населением любая попытка Москвы воссоздать евразийскую империю способствовала бы, по всей видимости, тому, что в гордом одиночестве Россия оказалась запутавшейся в затяжных конфликтах…»

В конце концов американцы не могут вечно тянуть симфонию принадлежности России к Европе, и вопреки их надеждам русско-китайский союз сегодня стал реальностью. Тем более усугубляет для них ситуацию присоединение Индии и Пакистана к ШОС. Планировалась, что Индия станет конкурентом Китаю не только в экономическом плане, но и в геополитическом. На деле же она даже закупила российское оружие.

Перемещая свой взор на Евразийские Балканы, т. е. в сторону Кавказа и Средней Азии, мы также можем наблюдать геополитическую разнородность, в которой выделяются хищнические устремления Турции в связке с нашими давними «друзьями» всё теми же США. Рассматривая структурировано постсоветский Кавказ, стоит обратить внимание в первую очередь на Азербайджан. Для России он должен стать приоритетной целью, т. к. новый союз позволил бы отрезать Среднюю Азию от Запада, особенно от Турции, что ещё более бы усилило мощь воздействия на Узбекистан и Туркменистан. Кроме того, важно укрепить союз с Ираном, проход наземных вооружённых сил с которого позволяет контролировать и Аравийский нефтяной полуостров, и замкнуть под своим контролем центральную Азию. При этом нельзя возбуждать агрессию против Турции, поскольку несмотря на западное влияние, она продолжает метаться между двумя геостратегическими альтернативами – ЕС или ЕАЭС?

Вступление Турции в ЕАЭС значительно бы упростило противостояние НАТО и после долгих исторических стычек с турками позволило бы заключить с ними реальный мир. Турция и Иран – крупнейшие региональные державы, союз с ними позволил бы создать сильную коалицию. Но если Иран испытал много бед от вторжения американских войск и настроен антизападно, то сама Турция один из старейших членов НАТО. Однако последние внутриполитические движения могут этому и помешать. ЕС противится вступлении Турции в свою организацию всеми силами, не желая иметь общие границы с мусульманами. Поэтому и в самой Турции осталось только 20% сторонников интеграции с ЕС. На таком противоречии нахождения в НАТО и в качестве изгоя в ЕС можно выиграть большой куш. В конце концов ЕС мало что смогла предложить Турции, Россия же может сыграть на идеологии пантюркизма, который сейчас популярен в самой Турции и вновь возрождает её имперский амбиции. Другая проблема в том, что сами американцы вовремя «просекли» эту тему и сами поддерживают пантюркизм с той точки зрения, что он позволит отнять из-под сферы влияния России постсоветское пространство в Азии, тем самым ещё раз сжав кольцо анаконды из военных баз.

Со стороны Америки постоянно идёт мощнейшая поддержка трём государствам бывшего СССР: Азербайджану, Узбекистану и Украине, всё три – геополитические центры. Сам Узбекистан ещё с момента возникновения занял прозападную позицию, да и в настоящий момент он так и остался вероятным кандидатом на вступление в ЕАЭС, но участником не стал. Узбекистан ценит Америка с той точки зрения, что с его территории можно оказывать активное давление и на Казахстан, и контролировать «Хартленд» изнутри, создать базу в самом его сердце. Азербайджан ценен, потому что имеет богатые природные нефтяные месторождения, а именно нефть является важным ресурсом как для России, экспортирующей её, так и для США, в больших объёмах, закупающих ресурс для внутренних потребностей рынка.

Украина же сама по себе самоценная, т. к. позволяет препятствовать возрождения геополитической мощи России, и по своему потенциалу может заменить недавно вышедшую Великобританию из ЕС, хотя в последнем вопросе всё ещё не так однозначно и правительство продолжает активно сопротивляться референдуму. План же американцев по Турции однозначен: «Если Турция стойко пройдёт свой путь к Европе, а Европа не закроет перед ней двери, то государства Кавказа также, похоже, будут вовлечены в европейскую орбиту… а если европеизация Турции потерпит провал по внешним или внутренним причинам, тогда у Грузии и Армении не будет выбора, кроме приспособления к интересам России».

Если в 90-х Збигнев Бжезинский, оценивая быстрые темпы экономического роста Китая, считал, что такая модернизация вместе с грамотно проведённой вестернизацией позволит США создать свою региональную державу, заключить Китай в «свои объятья» после культурной революции, то современные реалии всё яснее прорисовывают противостояние Китая и США.

Китайцы не забыли военное вмешательство англичан, держат в голове свой идеал Поднебесной Империи, поэтому уступать не планируют. Скорее наоборот, растущая экономическая роль позволяет Китаю всё активнее участвовать в геополитике, защищать собственные интересы на рубежах. Этому также способствовало и реформирование идей марксизма, переход на гос. капитализм, сочетания китайского национализма с идеологическим инструментарием коммунистической идеи и её синтеза с традиционным конфуцианством. Поэтому в Тихоокеанском регионе США имеют верного союзника пока что в лице Японии, но они понимают, что она одна не в состоянии противостоять Китаю в экономическом плане. Она остаётся неким изгоем в азиатском сообществе. Но несмотря на претензии Китая на мировое господство, аналитики верно подмечают, что этому мешает некий фактор универсализма – китайцем может стать только китаец, американцем может стать любой, принимающий ценности США. Что же мы можем на это сказать? Китаец, араб и туркмен могут быть евразийцами, и при определённых обстоятельствах стать русскими. Американец уже не может быть одновременно и гражданином США и евразийцем. В этом универсальность уже конкретно нашей русской идеи.

Тем не менее при рассмотрении всей картины в целом необходимо признать, что центральная арена мира – Евразия – до сих пор находится под превалирующем влиянием не евразийской державы. Америка продолжает поощрять развитие плюрализма, чтобы не допустить возникновения враждебной коалиции, а демократию использует как универсальное средство для осуществления своего господства. Мечта Збигнева Бжезинского – это разделить Россию на множество республик в конфедерацию, по типу дробления Европы, чтобы эту территорию было проще контролировать. Будет Европейская конфедерация, Уральская, Сибирская, Дальневосточная. И у каждой будет своё правительство.

Вот их план-максимум. «…Децентрализованная Россия была бы не столь восприимчива к призывам объединиться в империю. России, устроенной по принципу свободной конфедерации, в которую вошли бы Европейская часть России, Сибирская республика и Дальневосточная республика, было бы легче развивать более тесные экономические связи с Европой, с новыми государствами Центральной Азии, и с Востоком, что тем самым ускорило бы развитие самой России». Но этим планам суждено не сбыться. При этом самим США и Европе, как подчёркивают многие политологи оказалось трудно совладать с культурными последствиями социального гедонизма и резким падением в обществе центральной роли ценностей, основанных на религиозных чувствах. Для дальнейшего закрепления своего могущества Америка активно планируют схему, по которой можно будет реформировать «устаревшие» структуры ООН, в котором, как мы знаем, Россия благодаря Сталину имеет право наложить вето на любое предложение, идущее вразрез с её интересами.

Цивилизационный фактор

Мы рассмотрели частные вопросы достижения геополитического ситуативного успеха, но как обстоят дела с обзором не только региональных конфликтов, но в целом с мировыми тенденциями? Для исследования происходящих глобальных геополитических процессов недостаточно познакомиться с текущей геостратегией Соединённых Штатов и интересами России. В своей книге «Столкновение цивилизаций» Самюэль Хантингтон приводит свои исследования развития мира не с точки зрения формационного подхода, но уделяя существенное внимание цивилизационной составляющей. К моменту краха СССР столкновение сверхдержав сменилось столкновением цивилизаций. Глобальная политика основывается не на идеологии как было принято раньше, а на принадлежности к культуре. Культурный фактор, наравне с религиозным, занимает центральную позицию во взаимодействии различных народов. С падением коммунизма в СССР и его реформировании в Китае борьба классов по всему миру сменяется борьбой культур: «В этом новом мире наиболее масштабные, важные и опасные конфликты произойдут не между социальными классами, бедными и богатыми, а между народами различной культурной идентичности. Внутри цивилизаций будут случаться межплеменные войны и этнические конфликты».

Рассматривая в качестве примера югославский конфликт, можно заметить, что помощь православным сербам оказывала Россия, а мусульманам боснийцам поставляли оружие и финансовую помощь такие страны как Саудовская Аравия, Турция, Иран и Ливия не по причинам идеологии или сугубо экономических интересов, но из-за культурно-религиозного родства. Как заметил Вацлав Гавел, сегодня можно наблюдать резкое усиление не столько межнациональных, сколько межкультурных конфликтов, которые с каждым разом становятся опаснее. Чаще всего территория возникновения таких конфликтов идёт по линии разлома между цивилизациями. Можно вывести закономерность, что общества, объединённые идеологией, но в силу исторических обстоятельств разделённые культурно, распадаются. Яркий тому показатель Югославия, Босния, Украина. Можно ли к этому списку отнести и Советский Союз? Его многонациональное население в лице республик принадлежало как к православной, так и к мусульманской культуре. Однако конфликтов на религиозной почве в государстве не наблюдалось, они начали разгораться сразу после появления независимости республик, которые на национальной почве начали делить новые территории.

Цивилизационный подход фокусируется именно на «линии разлома», поэтому при анализе политической нестабильности на Украине, учитывая разделения на униатский запад и православный восток, видится ситуация её раскола. Когда как статистический подход, который не может учесть подобные факторы, скорее предскажет её войну с Россией, а не возникновения Новороссии. Самюэль Хантингтон обосновывает полицивилизационную парадигму в результате анализа международной ситуации в течение всего 6 месяцев 1993г. К тому можно отнести эскалацию конфликта между армянами и азербайджанцами, неспособность Запада осудить зверства хорватов-католиков и нежелание России принуждать православных сербов на невыгодный мир, конфронтация между Западом и коалицией исламистских государств, которые отвергают «западный универсализм», призыв Ирана к альянсу с Китаем и Индией для осуществления реванша в борьбе с США, появления перспектив присоединения Польши, Венгрии, Чехии, Словакии к НАТО (и это случилось) и т. д.

Как правило линия дуализма в современном мире стала проходить между христианством и исламом. Социологические исследования показали, что «коренные различия между группами людей заключаются в их ценностях, верованиях, традициях и социальных институтах, а не в их росте, размере головы, цвете кожи». Это целиком опровергает расовые теории Гитлера, но также и преуменьшает значение дуализма классов в современном мире, хотя, безусловно, они продолжают существовать. В конечном счёте проявляется прямая связь между развитием цивилизаций и геополитики, которую они частично определяют. Поэтому нельзя сказать, что культурный фактор доминирующий, но учитывать его непременно следует. Хантингтон и пишет: «Культура деревни юга Италии может отличаться от культуры деревни на севере Италии, но они будут разделять общую итальянскую культуру, которая отличает их от немецких деревень. Европейские сообщества, в свою очередь, будут обладать общими культурными чертами, которые отличают их от китайских или индийских сообществ. Китайцы, индусы и жители Запада, однако, не являются частями культурной категории более высокого порядка. Они образуют разные цивилизации». Потому цивилизацию и называют высшей культурной идентичностью.

В современном мире цивилизации включают в себя два и более государства, но сами цивилизации не занимаются сбором налогов, это не политическая формация. По Тойнби она может возникать как ответ на определённые вызовы эпохи. Для Хантингтона это поиск собственной идентичности входе причислении себя к Западу, всё остальное для него «не-Запад». Именно так он подчёркивает своё отличие от других народов, сначала поиск строится на отрицании того, что не относится к тебе самому, и только потом из собственных отличий, строится личная модель. Но с его позиции наиболее важное признание кроется в том, что могущество Запада было построено не из превосходства своих идей или ценностей, и уж тем более не религии. Оно опирается на превосходстве в применении организованного насилия. И если любой европеец не сочтёт должным обратить на этот факт, то любой «не-западный» житель будет это долго помнить, потому что он сам претерпел множество бедствий из-за западной агрессии.

Центральное место в геополитике занимает вопрос модернизации. Западу она была присуща далеко не всегда, множество важных военных и научных изобретений впервые появились в Китае, в древних цивилизациях Африки, Азии. До европейцев многие открытия доходили с запозданием в несколько веков, однако к завершению периода Средневековья им удалось эти открытия широко рационализировать и осуществить стремительный подъём. Благодаря модернизации в следующие века удалось провести масштабную экспансию новых территорий, постепенно начали появляться целые колонии. Поэтому, когда в IXХ веке на Западе возникла идеология марксизма как продукт чисто европейской цивилизации революционная элита в лице Ленина, Мао подогнала его под свои цели и использовала, чтобы бросить вызов западному могуществу и мобилизовать свои народы для утверждения их национальной идентичности. Ленину, в отличии от современных политиков, удалось провести модернизацию без вестернизации, потому что она не была самоцелью как сейчас, а лишь инструментом для достижения конкретной планки коммунизма. Но также стоит отметить, что удачный отказ от вестернизации в рамках идеологии не способствовал сохранению всех традиций общества. Под воздействием коммунизма в понимании поздних материалистов процентное уменьшение соотношения населения, следующего религиозным взглядам в России в период СССР с 7 до 2%, а в Китае с 23 до 2% и эта тенденция продолжается. В то время западное христианство испытала меньшие изменения, а мусульманство, наоборот, испытало пик своего роста и духовный подъём с 12 до 19%. После краха коммунизма, в СССР «внутрицивилизационное столкновение политических идей, порождённое Западом, сейчас вытесняется межцивилизационным столкновением культур и религий». При этом Хантингтон несколько увлекается такой идеей, и не считает опасным потребление другими цивилизациями западных продуктов производства, которое ведёт к их вестернизации.

Тем временем Запад до сих пор тешится иллюзиями, что их идеология либеральной демократии победила в Холодной войне, что именно они и никто другой смогли выработать универсальную западную идею, которая подойдёт всем, и которой должны подчиниться все без исключения. Такое взгляд на мир сформировал особого «давосского человека». Он обыкновенно разделяет веру в индивидуализм, рыночную экономику и политическую демократию. Но сколько людей в реальности придерживаются такой культуре? В лучшем случае 100 млн, и это не более 1% населения всего мира. Поэтому и универсальным такой подход назвать нельзя. Однако автор делает неправильный вывод о том, что универсализм принят Западом для противостояния другим цивилизациям, на наш взгляд универсализм Запад ценит как идеальный инструмент для геополитической экспансии «незрелых» культур и народов, которые в своём экономическом развитии не в состоянии противостоять навязыванию других ценностей.

Для того же Фукуямы картина мира проста, есть западный либерализм, который он горячо приветствует. И есть фашизм и коммунизм, которые были побеждены. Но падение коммунизм не ознаменовало триумф либеральной идеи. Существуют различные альтернативные формы авторитаризма, национализма, рыночного коммунизма. И глупостью было бы думать, что миллионы мусульман, китайцев, индийцев ринутся в объятья либерализму и откажутся от своих религий ради релятивизма. Кроме того, успехи глобализации пробудили в качестве ответа на восприятие мира единым возрождение традиционных ценностей, «возвращением к святыням». И чтобы отвечать силой на влияние Запада, другим сообществам приходится уделять внимание на модернизацию своей экономики. Достижение такой цели может сопровождаться тремя способами: модернизацией без вестернизации, модернизацией с вестернизации и вестернизацией, но без модернизации. Второе встречается наиболее часто.

Когда правитель Турции Ататюрк последовал таким путём, его народ сохранял обычаи и суеверия, по духу был мусульманским, а его элита стремилась к прозападному курсу, хотела осовременить и была оторвана от реальной жизни. В итоге государство в будущем переживало всё новые и новые политические кризисы. При таком варианте реализуется кемализм, когда нужно уничтожить свою культуру, чтобы добиться прогресса. Если же происходит одна только вестернизация, то со временем начнутся процессы отторжения. Наиболее удачный путь заключается в плавном реформизме, вестернизация отчасти может за ним увязаться, но потом будет уничтожена возрождающейся своей культурой, на которой и базировалась основная волна модернизации.

В наши дни Запад монополизировал возможность широко развёртывать вооружённые силы. Это связано и с тем, что после развала Советского Союза наша военная техника была либо ликвидирована, либо заброшена, бюджетные средства радикально сократились. Да и по настроениям в целом народ больше не верит, что может повторить успех былых лет. Это связано также и со стагнацией экономики в России. Усиление экономической власти ведёт за собой усиление и военной, вместе они делают народ более самоуверенным в себе, поднимают боевой дух и вдохновляют на новые свершения. Россия даже несмотря на присоединение Крыма сегодня не верит в свою миссию, т. к. люди видят запустение, отсутствие в стране реальных хозяйственников, малый рост совершается через инвестиции иностранного капитала, а это тоже не поднимает настроения. Когда придёт новый Сталин и через твёрдый план поднимет хозяйство?

Насильственную американскую демократизацию можно оценивать с двух сторон. Хантингтон учитывает только одну, когда говорит, что западная демократизация той же Азии вызывает антизападные явления в обществе и допускает к власти ненавидящих Запад правителей. Но также насильственное насаждение демократии может применяться США и применяется чаще обычного именного там, где демократия уже была, но необходим довод для свержения и установления своей власти «законным» путём. Тем самым имперская американская власть утверждается не имперской идеей – демократией. Она же выносится как главный символ глобализации. Россия подсознательно попыталась отбить этот процесс через временное религиозное возрождение, т. к. церковь являлась единственным источником неразрывной тысячелетней истории для обретения идентичности. Крушение всех устоев порождает вакуум, который может быть качественно заполнен лишь фундаментализмом. Поэтому Хантингтон отмечает, что именно религия принимает эстафету от идеологии во многих государствах, и такое возрождение является по духу антиуниверсалистским.

Можем ли мы ответить на вопрос почему происходит именно так? Каждая религия борется за свою правду, общей истины быть не может, т. к. она одна. Западный же универсализм во многом порождён атеизмом, потому сразу обозначает себя чрезмерно светской идеей. Во многом религиозное возрождение в Азии можно объяснить и тем фактором, что оно воодушевляет молодёжь своей борьбой против эгоизма и потребительства. Но было бы неверно, оценивая процессы 2019 года, утверждать, что религиозное возрождение, отмеченное социологами в конце прошлого века, продолжается до сих пор. Россия затормозила своё развитие не только в экономике и науке, но, в том числе, и в религиозном процессе духовного подъёма.

Нельзя сказать, что религиозное возрождение является антисовременным, оно принимает развитие науки и технологий. Как отметил Уильям Макнил, повторное утверждение ислама в не-западных цивилизациях является главным мотивом антизападной борьбы. Можно сказать, что это ответ на вырождающуюся культуру Запада, отторжение прозападной унификации, дабы не повторить подобное вырождение у себя на Родине. С этой точки зрения интересен опыт Китая в том, что, осознав кризис коммунизма в экономике в 70-х, руководство выбрало вариант реформирования идеологии, а не отторжение её, как случилось в России. Встав на сторону госкапитализма, правительство одновременно прибегнуло к старым традициям авторитаризма и религии Конфуция, чтобы утвердить свою независимость перед Западом. Идеология коммунизма осталась, но теперь её реализация изменило направления, власть приняла решения под своим контролем довести элементы рыночной экономики до пика своего развития, чтобы потом обратить на последней стадии капитализма, как и завещал Маркс, в реальный коммунизм.

Перестройка сознания после окончания Холодной войны затронуло и глубокие философские темы. Если раньше главный вопрос двухполярного мира был «На чьей вы стороне?», то новая действительность сменила эту постановку на конструкцию «Кто вы?». И ответ на этот вопрос государством определяет его потенциальных друзей и врагов, «люди сплачиваются с теми, у кого те же корни, церковь, язык, ценности и институты и дистанцируются от тех, у кого они другие» – заявляет объективная реальность.

Возвращаясь к югославскому конфликту, для закрепления этого вывода снова напомним, что Турция поддерживала Боснию, Россия помогала Сербии, а Германия Хорватии. В Боснии преобладает мусульманство, в Сербии православие, в Хорватии католицизм. Кстати, именно Хорватия первая из них смогла вступить в ЕС и стремилась к этому. Тенденции к такой идентификации были и раньше, но в «задавленном» состоянии. Ещё в 1917 немецкому пролетариату надо было выбирать между своей классовой принадлежностью к всемирному пролетариату и своей идентичностью с нацией и империей. Победило второе. Во многом успех США кроется в том, что они стирают всякую идентичностью человека и навязывают свою, тем самым происходит ассимиляция народов в один имперский котёл. Поскольку человек сам волен, принимать ли ему гражданство или нет, то такой метод нельзя обвинить в изуверстве, он эффективен. Но эффективность понятие вне морали. Поэтому России важно строить свои Евразийские Штаты на постсоветском пространстве не с помощью унификации, а традиционализма. Он тоже даёт множество народных скреп между этносами, и в новой идее дружбы народов даже нации разных культур смогут жить сообща.

Россия до сих пор остаётся разорванной страной. Русский народ наиболее сегодня разобщён. А одна из гордостей России – многонациональность народа – страдает детскими национализмами. Спор славянофилов и западников продолжает полыхать страстями и центристских позиций здесь не намечается. Сегодня Украиной правят западники, но понимают ли они, что относятся к православному миру? Все сходятся в одном, если Россия примкнёт к Западу, то православная цивилизация перестанет существовать. Если украинские западники воплотят все свои проекты интеграции в ЕС, они лишат свой народ культуры и потеряют все ранее бытовавшие ценности.

Хантингтон ясно даёт понять, что 7 из 8 основных характеристик западной цивилизации – католическая религия, латинские корни языков, отделение церкви от государства, принцип приоритета права, социальный плюрализм, традиции представительных органов власти, индивидуализм – практически полностью отсутствуют в историческом опыте России. Исключением является античное наследие, да и то оно пришло из Византии. «Российская цивилизация – это продукт самобытных корней Киевской Руси и Москвы, существенного византийского влияния и длительного монгольского правления. Эти факторы и определили общество и культуру, которые мало схожи с теми, что развивались в Западной Европе под влияние совершенно иных сил».

Сопоставление ряда взаимосвязей приводит нас к выводу, что западничество является политической формой кемализма, когда как славянофильство ориентировано было в большей степени на отторжение чуждого, на отрицание вестернизации. Но что же соответствовало бы тогда реальному реформизму, который активно пользуется западной модернизацией, при этом отгоняя прочь процессы вестернизации? Есть мнение, что такую позицию занял коммунистический интернационал, который, продолжая славянофильскую традицию оппозиционной линии западничеству, решил не только отвергнуть Запад, но и перепрыгнуть его. Славянофилы говорили: «Мы другие, поэтому не станем как вы». Интернационалисты развили эту идею дальше и сказали: «Мы другие и скоро вы станете как мы». Это примерно та же либеральная американская позиция, но с точки зрения её ярых противников.

Что В США либеральный универсализм, то для других чистой воды империализм. Жители других цивилизаций постоянно указывают на несоответствие декларируемых принципов и реальной практикой. На практике во внешней политики любые действия США переходят в двойные стандарты. В то время как рост экономики крупнейших государств Азии даёт возможность сопротивления насаждаемым принципам. Всё чаще многие религиозные представители говорят о том, что на Западе вообще больше нет религии, и миром правит маскарад атеизма, который порождает аморальность, наиболее худшее из всех зол. И если во времена Холодной войны Запад навешивал на СССР ярлыки безбожия, то в современном мире сам стал олицетворениям безбожия по мнению тех же мусульман. Нередко даже публицисты-мусульмане либерального толка называют западный индивидуализм источником всех бед. Стала известной цитата египетского чиновника, который в интервью утверждал: «[американцы] заявились сюда и хотят, чтобы мы стали как они. А сами ничего не понимают в наших моральных ценностях и культуре».

Так конфуцианская нация делает акцент на ценности власти, иерархию, подчинение частных интересов общим, нежелание конфронтации, что расходится с фундаментальными принципами американцев. Та же агрессия внутри монолитных цивилизаций воспринимается на ином уровне. Вторжение Ирака в Кувейт осуждается исламским миром, а Садам Хуссейн признаётся «кровавым тираном», но когда начинается высадка американцев в Ирак и его бомбардировка, для всех мусульманских народов Хуссейн становится сразу «нашим кровавым тираном», и сама агрессия Ирака считается скорее как «семейные разборки». Но вот американское насилие – наиболее чужеродная и опасная вещь. И сами русские никогда не простят этническую зачистку сербов, будут чувствовать себя виноватыми перед Ливией, что не оказали военной помощи, ещё не раз горько пожалеют, что допустили отделение Украины, помянут погибших в Чечне, Грузии, Сирии.

В конце процитируем известную фразу Льва Гумилева: «Скажу вам по секрету, что если Россия будет спасена, то только как евразийская держава и только через евразийство».