Бои без выстрела

— Я приеду, Кудрат... Обязательно приеду, жди...

Александр Николаевич тяжело опустился на стул. Совсем недавно он слышал заразительный смех Томича, сам весело смеялся его шуткам над толстяком Сабировым. И вот старый наставник и друг ушел. Ушел туда, откуда не возвращаются...

Так, в оцепенении, он просидел долго, пока опять не позвонили.

— Я как раз собираюсь к вам, товарищ генерал, — сказал он в трубку. — Сию минуту буду.

В кабинете Якубова были начальник отдела уголовного розыска полковник Крамаренко и секретарь парткома управления майор Газиев. Все трое что-то оживленно обсуждали, при появлении Петросова умолкли.

— Пришел доложить вам, товарищ генерал, — с порога начал Александр Николаевич. — Особо опасный преступник Алланазаров сегодня ночью задержан в райцентре Чарык. Вот подробный отчет о проведенных перед этим оперативно-розыскных мероприятиях и мое ходатайство о поощрении сотрудников, которые этим делом занимались.

— Не поощрять их надо, а наказывать, — вмешался в разговор Крамаренко.

— Не понял вас, товарищ полковник, — вопросительно взглянул на него Петросов. — Объясните яснее...

— Могу и яснее. Все эти ваши фокусы и, так называемые, психологические эксперименты, каковыми вы называете явки с повинной, не только не способствуют оперативному розыску преступников, но и расхолаживают сотрудников. Теперь они чувствуют себя этакими доморощенными Шерлоками Холмсами и даже позволяют себе вмешиваться в деятельность ОУР.

— В чем это выражается?

— Примеров предостаточно. Мы возбудили несколько уголовных дел, преподнесли вам преступников для розыска, что называется, на блюдечке — имена, отчества, фамилии и так далее. А ваши пинкертоны утверждают, по их данным, мало вероятно, что эти люди причастны к преступлениям, что нужно еще многое перепроверять. Значит мы по-вашему дурачки?

— Окончательно решение о виновности или невиновности человека выносим не я и не мои сотрудники, — возмутился Петросов. — Для этого существует суд. Мы же, как впрочем и вы, обязаны предоставить следствию объективные оперативные данные, которые достаются этим самым пинкертонам, как вы их называете, ох как нелегко. И, конечно же, для этого требуется дополнительное время. На ваш взгляд получается, что упечь человека за решетку гораздо проще, чем скрупулезно и добросовестно разобраться в том или ином деле, зачастую очень сложном и запутанном. Я диаметрально противоположного мнения. Согласен, процент раскрываемости преступлений при этом несколько снижается. Но я против липовых процентов, против нашего мнимого благополучия, от которого могут пострадать невинные люди.

— Не могу с тобой согласиться, Петросов, — подал голос генерал. — Своими действиями ты дискредитируешь работу уголовного розыска — главной нашей ударной силы. Виновен, не виновен — не твоего это ума дело. Сам же говоришь, что это выясняют следствие и суд. Твоя же обязанность — найти, задержать и доставить. Тогда и проценты будут, и поощрения, и награды. Крамаренко хорошо это усвоил, поэтому и приказания мои выполняет беспрекословно.

— Слепо, хотите вы сказать?

— Пусть даже и так, — отрезал Якубов. — Дисциплина для всех нас — закон... У тебя все?

— Одна личная просьба, товарищ генерал. Разрешите на два дня съездить в Актепе. Можете потом их вычесть из моего трудового отпуска. Старый мой товарищ там умер, хочу попрощаться.

— Сожалею, но ничего не получится, товарищ полковник, — поднялся из-за стола секретарь парткома. — Завтра внеочередное партийное собрание управления. Вам на нем нужно быть обязательно.

— Ничего не могу поделать, — с деланным огорчением развел руками и Якубов. — Все свободны...

Давно на душе Петросова не было так скверно. Теперь, когда сквозь его руки прошло множество уголовных дел, по которым его сотрудники и он сам вели розыск скрывающихся от правосудия преступников, Александр Николаевич убеждался, что «накручивание» липовых процентов в системе подразделений областного управления явление отнюдь не редкое и может стать системой, перейти в хроническую болезнь.

Вот так, оказывается, почему с самого начала руководящие сотрудники уголовного розыска встретили в штыки идею создания самостоятельной, не подчиненной им оперативно-розыскной службы. Ведь в ОУР преступление считалось раскрытым, если преступник назван, хотя и не пойман. На него объявляется розыск, а дело списывается в архив.

Основным показателем работы сотрудников ОРО является задержание правонарушителя. А если он окажется непричастным к преступлению? Значит и с папок, сданных в архив, работникам уголовного розыска придется стряхивать пыль, вновь они «повисают» у них на шее.

Петросов понимал также, что погоню за дутыми процентами и другие нарушения законности одному ему не искоренить. Но ведь в коллективе, где он работает, подавляющее большинство — добросовестные, принципиальные и смелые сотрудники. Именно эти люди — его самая надежная опора. И, успокоившись, Петросов стал готовиться к предстоящему партсобранию.

Небольшой зал заседаний управления в тот памятный день был переполнен. Здесь присутствовали все начальники городских и районных отделов внутренних дел области, руководители различных служб, представитель областного комитета партии Саттаров, областной прокурор Гринько. Все это говорило о серьезности повестки дня. Коммунисты должны были обсудить итоги работы управления за истекший год, вскрыть основные недостатки и упущения, дать принципиальную оценку деятельности руководства.

По первому вопросу, как обычно, выступал генерал Якубов. Он охарактеризовал оперативную обстановку в области, как ставшую значительно благополучнее. Затем вкратце проанализировал работу каждой службы управления и, поминутно обращаясь к цифрам, подвел общий итог.

— Поработали мы неплохо, — сказал в заключение генерал и посмотрел на сидевшего в президиуме представителя обкома. — Особенно высоких результатов добились работники уголовного розыска, значительно повысив процент раскрываемости преступлений. И эти проценты были бы еще выше, если бы их рост не тормозили сотрудники оперативно-розыскной службы, которой руководит коммунист Петросов. Пока не поздно, ему нужно сделать соответствующие выводы.

Однако, товарищ Петросов, видимо, с этим не спешит. Вместо того, чтобы наводить порядок в своем отделе, он занимается критиканством, игнорирует распоряжение руководства, бездоказательно умаляет успехи уголовного розыска — лучшего нашего звена, товарищи. Думаю, что коммунисты этого отдела на сегодняшнем собрании выступят и дадут принципиальную оценку такой позиции.

«Ловко придумано, — размышлял Александр Николаевич, слушая Якубова. — Хочет заранее заручиться поддержкой сотрудников ОУР, спустить собрание на тормозах, свести его к личному конфликту и уйти от основной темы. Ну что ж, поглядим...»

Когда Якубов сошел с трибуны и занял свое место в президиуме, зал настороженно молчал. Раздавшиеся кое-где жидкие хлопки тут же смолкли, словно утонули в этой тишине, от которой генералу почему-то стало не по себе. Тяжелым взглядом он обвел присутствующих в зале и что-то сердито сказал сидевшему рядом Газиеву. Секретарь парткома торопливо поднялся.

— Кто хочет выступить, товарищи? Смелее, не стесняйтесь, высказывайтесь откровенно...

Газиев скороговоркой сыпал свои слова, а сам тем временем искал заранее подготовленный список выступающих в прениях. «И куда он мог запропаститься? Ведь только сейчас в руках его держал». Наконец злополучный список нашелся. Секретарь парткома облегченно воздохнул.

— Итак, товарищи, — начал было он, — слово для выступления... — Но договорить ему не пришлось.

— Разрешите вопрос к докладчику, — раздался вдруг голос из последних рядов.

Газиев опешил и вопросительно взглянул на Якубова.

— Пожалуйста, пожалуйста, — снисходительно улыбаясь, встрепенулся тот, хотя также был удивлен. — Слушаю вас...

С места поднялась долговязая, на вид нескладная фигура человека в форме старшего лейтенанта милиции.

— Кто такой? — не глядя на Газиева, сквозь зубы спросил Иркин Шукурович.

— Не могу знать, товарищ генерал. Видно, из новеньких...

— Ох, уж эти мне новенькие... — и уже в зал бросил, — так я внимательно слушаю вас, товарищ. Извините, не знаю вашего имени и должности...

— Старший лейтенант Захидов Карим Раджабович, — по всей форме представился вставший. — Оперуполномоченный уголовного розыска Янгисайского горотдела. Начальник наш в отпуске, временно исполняю его обязанности. Я вот о чем, товарищ генерал, спросить хотел: вы говорили, что процент раскрываемости у нас по линии уголовного розыска возрос. А нельзя ли конкретнее? Как понимать это в количественном отношении?

Тщательно готовился Якубов к этому партийному собранию. Казалось бы, предусмотрел все возможные варианты, которые могли возникнуть на нем. Но такой вопрос застал его врасплох. Вообще, он не был подготовлен к ответам ни на какие вопросы, потому что по опыту прошлых собраний был уверен, что их не будет, по крайней мере не должно быть. Почему же сегодняшнее пошло вдруг не по той проторенной колее? Это стало ясно с самого начала, когда из привычной схемы выпал такой немаловажный фактор, как «дружные аплодисменты». А вот теперь вопрос задали. Причем каверзный, заранее обдуманный, в чем Якубов ни на йоту не сомневался. Его хотят подсидеть, сбить с толку, осрамить перед высокими гостями. Ну нет! Не таков Иркин Шукурович, чтобы его голыми руками взять. А этого старшего лейтенанта запомнить надо. Хорошенько запомнить...

Выигрывая время для обдумывания создавшегося положения, генерал перебирал на столе какие-то бумаги, делая вид, будто ищет в них ответ на заданный вопрос. В зале стояла такая тишина, что шелест листков был отчетливо слышен даже в последних рядах. Наконец Якубов оторвался от своего занятия и поднял голову.

— Процент, товарищ, — начал он, — это можно сказать традиционное и наиболее емкое мерило нашей повседневной деятельности во всех сферах. Вы товарищ, э-э-э-э...

— Захидов.

— Да, да, товарищ Захидов. Садитесь, садитесь, пожалуйста. Вы зря недоверчиво относитесь к этому показателю. Ну, а цифры, о которых вы изволили спрашивать, вот они, — генерал помахал перед собой какой-то бумагой. — Цифры эти знают те, кому положено знать общую сводку по управлению. Вы, товарищ, э-э-э-э...

— Слово для выступления предоставляется, — начал Газиев, когда Якубов сел. Но он вновь не успел договорить.

— Разрешите мне? — встал со своего места Александр Николаевич и, не дожидаясь ответа, направился к трибуне. Когда раскладывал перед собой небольшую стопку исписанных листков, руки его от волнения слегка подрагивали.

— Товарищи коммунисты, — тихо начал он. — В своем докладе начальник управления бросил упрек в адрес оперативно-розыскного отдела. Я далек от мысли оправдываться, ибо действительно еще очень много в нашей службе недостатков и прежде всего не хватает нам той самой оперативности, на которую намекнул генерал. Но я никак не могу согласиться с его оценкой работы некоторых подразделений управления и, в частности, уголовного розыска.

Этот отдел — наша главная ударная сила. Так говорил генерал Якубов, в этом убеждены все, в том числе и я. С такой высокой оценкой нельзя не согласиться. Огромный объем работ выполняют сотрудники ОУР. Мне это особенно хорошо известно, потому что по их материалам оперативно-розыскная служба ведет поиск скрывающихся от возмездия преступников. В прошлом году, например, более чем по двадцати уголовным делам, полученным из ОУР, розыск завершен успешно. В результате перед судом предстали и понесли наказание особо опасные преступники, убийцы, крупные расхитители государственной собственности, скрывавшиеся в самых различных уголках страны. Этот успех — наша общая заслуга.

Но есть и оборотная сторона медали. Оценивая работу ОУР, начальник управления особо подчеркнул отрадный на его взгляд факт повышения процента раскрываемости преступлений. А откуда у нас этот прирост? Всегда ли его достигают честным путем? Вот об этом, и именно об этом, я буду говорить сегодня. Приведу несколько конкретных примеров.

Однажды мы разыскивали некого Михаила Рогова, который, по данным ОУР, путем подкопа совершил крупную кражу ценностей из промтоварного магазина Чаварского района. Задержать преступника им тогда не удалось.

После кропотливой работы, которая, заметьте, длилась не один месяц, нам удалось установить, что Рогов живет в одном из городов России. Там согласно санкции прокурора он был арестован и доставлен в Чавар. И что же выясняется? Задержанный выехал с семьей из этого района еще в 50-х годах, то есть за восемь лет до магазинной кражи, с места нового жительства никуда не отлучался, честно трудился на заводе. Сцену грабежа же, как выяснилось, ловко разыграли бывший завмаг и заведующий складом с целью скрыть большую недостачу дефицитных товаров, похищенных ими.

Другой пример. У жительницы города Янгибалык Тургуновой обворовали квартиру. По этому факту ОУР возбудил уголовное дело на Ивана Тагиева, перепоручив его розыск нам, а преступление записал в свой актив, как раскрытое. Сотрудникам оперативно-розыскной службы найти Тагиева удалось в Дустлике. И опять-таки конфуз. Точно установлено, что Тагиев ни разу не бывал в Янгибалыке и даже не имел представления о существовании этого города.

Был и такой безобразный случай: мы очень долго искали Петра Лушко, которого обвиняли в краже легковой автомашины. Нашли его аж на Сахалине, где он работал стропальщиком на рыболовецком сейнере. В день угона машины находился в плавании, далеко от родных берегов.

Спрашиваю вас, товарищи коммунисты: что это, ошибка или преднамеренный обман, очковтирательство, погоня за дутыми процентами? А сколько времени и труда было затрачено на розыски таких «мифических» преступников. И каждый раз коллектив нашего отдела искренне радовался за конечный результат работы по этим «пустым делам», потому что не пострадали невинные люди от чьей-то преступной халатности, что их честное имя не было запятнано. В этом мы видим смысл своей работы.

Якубов сидел в президиуме красный, как рак. Крамаренко, ерзая на стуле, подавал ему из зала какие-то знаки. Вся «королевская рать», занимавшая два первых ряда стульев, гудела, как растревоженный улей.

— Это демагогия, — не выдержав напряжения, прикрикнул генерал на Петросова. — Подтасовка фактов! Клевета на коллектив! Прекращай это безобразие...

— Пусть говорит, — раздались крики из зала. — Вас же не перебивали...

— Собрания организовать не умеешь, — цыкнул Якубов на испуганного Газиева. — Почему заранее регламент не установил?

— Упустил из виду, товарищ генерал...

— Упустил из виду, — передразнил секретаря парткома начальник управления. Он злился еще и потому, что областной прокурор, до этого чего-то писавший, отложил в сторону авторучку и стал с интересом следить за происходящим. К нему присоединился и представитель обкома. Они о чем-то тихо переговаривались.

«Черт меня дернул пригласить их на это собрание, — с досадой думал Якубов. — Но кто знал, что Петросов решится на такое? Впрочем, от него всего можно было ожидать. Но чтобы он завоевал явную симпатию аудитории — это уж слишком! Пора его приструнить. Да так, чтобы век помнил...»

Тем временем Александр Николаевич продолжал говорить. Он уже справился с волнением, голос его окреп, даже зазвенел.

— Есть и еще источники дутых процентов, определяющих мнимое благополучие работы управления. Это не раскрытие, а сокрытие преступлений. Случается, к сожалению, и такое. Особенно в некоторых райотделах на местах. Там мелкие кражи, например, стараются не регистрировать, дабы не возиться с их раскрытием. Таким образом, создается видимость «неуклонного снижения» преступности в районе, а в конечном счете и области в целом. При этом некоторые недобросовестные сотрудники вначале уговаривают потерпевших отказаться от своих заявлений, а если те противятся, то просто тянут время, пока просителям самим не надоест обивать пороги зданий отделов милиции.

Петросова слушали с вниманием. Он говорил о нездоровых взаимоотношениях людей, сложившихся в ряде коллективов (в том числе и в аппарате управления), о невнимании, а то и явном пренебрежении к молодым сотрудникам со стороны начальников, словом, о том, что давно волновало многих. Когда он закончил выступление и возвращался на свое место, зал шумел. Здесь уже не было равнодушных. Одни дружески улыбались полковнику, другие враждебно посматривали в его сторону, а были и такие, которые жалели его, считая, что на сегодняшнем собрании он сам себе выкопал могилу.

Слово «для справки» вновь взял Якубов. Назвал Петросова пасквилянтом, он опроверг все факты, приводимые им. Правда, оговорился при этом, что никто не застрахован от «отдельных упущений» в работе.

Но Александра Николаевича неожиданно поддержали Саттаров из обкома и прокурор Гринько. Большое впечатление произвело на присутствующих и выступление начальника отдела службы подполковника Гурова, резко осудившего позицию руководства управления, которое совершенно нетерпимо к справедливой критике в свой адрес.

— Полковник Петросов сказал то, о чем все мы знали, но до сих пор предпочитали помалкивать, потому что коммунист Якубов пренебрегает мнением коллектива, если оно противоречит его собственному. Единоналичие у нас стало единовластием, что всегда порождает угодничество и беспринципность, страх за собственную шкуру, стремление показать себя лучше, чем ты есть на самом деле. В этом весь корень зла, в этом главные причины и условия, способствующие очковтирательству, припискам в отчетности и другим грубым нарушениям законности...

После этого выступления «по случаю позднего часа» собрание было прервано и перенесено на неопределенный срок.

Два последующих дня в управлении было затишье. И Петросов сумел выкроить время для поездки в Актепе, чтобы проводить в последний путь Томича. Похоронили его под старым, развесистым платаном, что рос во дворе школы, в которой он работал в последние годы. Нина Борисовна не надолго пережила мужа. Она угасла через полгода, ушла из жизни тихо, как-то незаметно, никого не обременяя, как, впрочем, и жила. Только перед смертью сказала Кудрату: «Вот и увижусь я скоро со Славиком», — и лицо ее прояснилось. В такие минуты люди хотят быть суеверными. Кто осудит их за это? Ее могилка рядом с мужней. Позже на средства сельчан здесь был установлен скромный обелиск.

А в тот день шел мелкий снег, и редкие снежинки, пробившись к земле сквозь ветви платана, тут же таяли на свежем могильном холмике, рассыпались каплями слезинок на резных махровых лепестках алых гвоздик — любимых цветах Мечислава Карловича. Жена Кудрата увела Нину Борисовну домой, а друзья еще долго стояли здесь молча, думая каждый о своем.

— Жаль Аллаберген с Григорием не успели, — тихо сказал Кудрат. — Завтра, видно, приедут. Может, останешься еще на денек.

— Никак не могу, дорогой, — вздохнул Петросов. — Трудные, брат, времена у меня сейчас.

— Работы много?

— Да и это тоже, — уклончиво ответил полковник. — А Аллабергену и Грише привет от меня передай и наилучшие пожелания. Как они там поживают?

— На пенсии уже оба. В каждом письме и тебе приветы шлют. Ты бы хоть написал им, а то обижаются...

Друзья снова замолчали. Этот разговор вновь перенес Александра Николаевича в далекое прошлое.

Аллаберген Давлетов и Григорий Ляшко, как помнит читатель, также были учениками Томича, но по возрасту гораздо старше Александра Николаевича. Всего около года Петросов работал с ними в центральных органах внутренних дел, а потом оба были направлены в один из самых отдаленных и сложных в оперативном отношении пустынных районов края. И там один спас жизнь другому, там каракалпак Давлетов и украинец Ляшко стали побратимами. Было это так.

Схватка в Кызылкумах

Удивительное это растение «куян суяк». Стебли его тонки, но так тверды, что с трудом поддаются даже лезвию острого ножа. Недаром на русский язык «куян суяк» переводится, как «заячья кость». Чабаны знают, что из стебля «куян суяк» получаются самые крепкие кнутовища и посохи, непременные атрибуты в долгой дороге.

У Аллабергена Давлетова, тогдашнего начальника отдела милиции Шарийского района, и его друга начальника ОУР того же отдела Григория Ляшко с этим удивительным растением связаны воспоминания об одном из самых сложных дел, в котором им когда-либо приходилось участвовать. А началась эта история так...

Самолет приземлился в крупном областном центре. Когда затих грохот мотора, капитан Давлетов вместе с группой пассажиров сошел по крутому трапу на бетонные плиты аэродрома. Впереди еще день отпуска, и Аллабергенов решил провести его в городе.

Но отдохнуть не пришлось. У выхода из аэропорта он увидел старшего лейтенанта Ляшко.

— Ты как здесь очутился, Гриша? Случилось что-нибудь?

— Пойдем в машину, по дороге расскажу, — коротко бросил старший лейтенант, увлекая друга к стоящему неподалеку «газику».

Пока ехали до райцентра, Давлетов узнал, что за последнюю неделю в районе было совершено около двадцати дерзких ограблений. Из различных магазинов похищено большое количество ценностей. Грабители действовали по ночам, одновременно несколькими группами. Причем орудовали нагло. Всякий раз после кражи на местах преступления они оставляли записки одного и того же содержания: «Не ищите, не найдете. А начальника милиции ждет смерть». Все кражи «по почерку» абсолютно одинаковые. Нет ни малейшего сомнения, что действовали одни и те же люди.

После некоторого раздумья Аллаберген сказал:

— Ты, Гриша, в первую очередь в архивах покопайся. Может быть, там похожий «почерк» объявится.

— Уже копался, — обиделся Ляшко. — Ничего эти раскопки не дали. Решительно ничего, ни одной зацепки. Таких дерзких преступлений у нас сроду не было.

— Ну что ж, как говорится, отрицательный результат — тоже результат. Значит у нас действуют залетные птицы, гастролеры. А незнакомый человек в таких населенных пунктах всегда бросается в глаза. Нужно сориентировать на это всех участковых...

В тот же день на оперативном совещании был составлен подробный план по розыску преступников. Было решено взять под наблюдение всех незнакомых и подозрительных лиц как в самом райцентре, так и в его окрестностях. И хотя совещание это не обошлось без споров, все его участники сошлись в одном: за такой короткий срок воры не могли реализовать такое большое количество похищенных ценностей. Несомненно, награбленное где-то спрятано, и расставаться с ним преступники не пожелают. Значит искать их нужно здесь и нигде более.

Уже на другой день в отдел поступили интересные сведения. В соседнем поселке в домах колхозников остановились приезжие. Назвали себя заготовителями. Приехали более недели тому назад, но пока ничего не заготовили. Ведут себя подозрительно, по ночам спят только во дворе, объясняя это наступившей жарой, хотя на улице была уже поздняя осень.

Участковый Джаксыбай Бекметов доложил, что ему кажется очень подозрительным уединенный домик, с трех сторон окруженный густыми зарослями джугары, бурьяна и камыша.

— С этого домика и начнем, — сказал Давлетов.

Незадолго до рассвета оперативная группа подошла к усадьбе и рассредоточилась. Дом был окружен. На стук в дверь вышла сама хозяйка.

— Милиция! — крикнула она, узнав Давлетова, и в ту же минуту резко звякнуло оконное стекло.

Оттолкнув женщину, капитан рванулся внутрь помещения. Там было пусто. В разбитое окно дул ветер. С улицы послышался чей-то стон.

Спрыгнуть с подоконника — дело одной минуты. Луч фонарика скользнул по кустам. На земле лежал сотрудник милиции, охранявший эту часть дома. Когда его привели в чувство, он рассказал, что видел, как из темноты прямо на него выпрыгнул здоровенный мужчина. Схватить его оказалось нелегко. Оглушив чем-то тяжелым милиционера, он скрылся в зарослях.

Организованная тут же погоня успеха не принесла. Зато обыск, проведенный в доме, в какой-то мере вознаградил сотрудников милиции за эту неудачу. Вначале, правда, казалось, что и он ничего не даст. В комнате в беспорядке валялся лишь старый хлам, рваное тряпье. Грязные матрасы напоминали одеяние дервиша — на них не было живого места от разноцветных заплат. Но вот распороли один из них, и на пол посыпались рулоны добротного бархата и сверкающего глянцем хан-атласа. Так была найдена часть похищенных из магазинов ценностей.

Не пришлось спрашивать у хозяйки и фамилии ее ночного гостя. В кармане пиджака, висевшего здесь же на стуле, обнаружили удостоверение на имя Курбана Бурханова с четкой его фотографией.

Немало сюрпризов ожидало сотрудников милиции и в огороде. Под листьями тыквы лежали туго набитые крадеными вещами мешки. С помощью собравшихся у дома местных жителей прочесали посевы джугары и нашли еще несколько чемоданов с ценностями.