Помоги проекту - поделись книгой:
СОСТАВ РОВС
§ 3
РОВС состоит из воинских частей и групп, рассредоточенных в разных странах на работах, воинских обществ и союзов, вошедших в состав Русской Армии и отдельных воинов, не имеющих по тем или иным причинам возможности войти в состав тех или иных союзов, но пожелавших числиться в составе Русской Армии.
УПРАВЛЕНИЕ РОВС
§ 4
Русский Обще-Воинский Союз разделяется в территориальном отношении на Отделы.
§ 5
Во главе РОВС стоит Главнокомандующий Русской Армией.
§ 6
Во главе Отделов Русского Обще-Воинского Союза стоят их Председатели. Председатели Отделов назначаются Главнокомандующим Русской Армией и подчиняются ему непосредственно.
§ 7
Общее руководство Русским Обще-Воинским Союзом Главнокомандующий Русской Армией осуществляет через свой Штаб и Председателей Отделов.
§ 8
В видах облегчения руководства и управления деятельностью воинских обществ и союзов, воинских частей и групп, входящих в состав Отдела РОВС и согласовывающих работы в пределах задач РОВС (§§ 1 и 2) Председатели Отделов могут учреждать при себе Советы Отдела РОВС из представителей воинских обществ, союзов и групп.
Подробности организации Советов Отделов и круг их деятельности, в зависимости от местных условий, определяются инструкцией, составленной Председателями Отделов РОВС и утверждаемой Главнокомандующим Русской Армией.
§ 9
Воинские общества и союзы, вошедшие в состав РОВС, сохраняют свои названия, самостоятельность внутренней жизни и порядок внутреннего Управления, установленные соответствующими уставами и положениями, кроме вопросов, предусмотренных в §§ 1 и 2 настоящего Положения, указания по которым даются Председателями Отделов РОВС.
§ 10
Воинские Союзы и Общества, имеющие свои отделы в разных странах и возглавляемые Центральными Правлениями, входят в состав соответствующих Отделов РОВС, а Центральные правления их находятся в той стране, где живет Главнокомандующий, или в стране по его назначению и получают все указания через Штаб Главнокомандующего или местного Председателя Отдела РОВС.
ВСТУПЛЕНИЕ В РОВС
§ 11
Воинские общества и союзы, еще не вошедшие в состав РОВС и желающие вступить в него, заявляют об этом соответствующему по месту нахождения Председателю Отдела РОВС.
Последние убедившись в том, что данным общество или союзом выполняются соответствующие для него требования, включают его в состав РОВС.
§ 12
Отдельные воины, не имеющие возможности по местным условиям вступить в состав какого-либо воинского общества или союза, о своем желании поступить в состав РОВС сообщают соответствующему по месту их жительства Председателю Отдела РОВС. Последний, по рассмотрении документов и по сбору соответствующих сведений, принимает меры по включению их в какое-либо воинское общество или союз, или числят их на особом учете»[145].
Ближайший сотрудник генерала Врангеля, генерал-лейтенант Евгений Карлович Миллер, выступая 13 сентября 1924 г. перед русской эмигрантской общественностью, обозначил, что Русская армия (читай – РОВС) «стоит на трех китах:
1) – абсолютная непримиримость с советской властью,
2) – безграничная жертвенность всех чинов ее ради спасения Родины и
3) – горячая вера в высокое призвание армии, верность национальному знамени, полное доверие к своему Главнокомандующему и радостное нетерпение следовать по указанному им пути за Великим князем Николаем Николаевичем»[146].
В структуре РОВСа было образовано пять территориальных отделов.
В состав I отдела входили союзы и общества, располагавшиеся в Бельгии, Великобритании, Дании, Италии, Чехословакии, Финляндии и Франции.
Председателем отдела был назначен помощник главнокомандующего Русской армией Генерального штаба генерал-лейтенант Евгений Карлович Миллер, его помощником на посту председателя стал Генерального штаба генерал-лейтенант Иван Алексеевич Хольмсен. Последний также был по совместительству назначен русским военным представителем во Франции. В состав отдела первоначально вошли Общество русских офицеров Генерального штаба (районное правление) под председательством генерал-лейтенанта Е. К. Миллера; Союз офицеров – участников войны под началом генерал-майора Ознобишина; Общество галлиполийцев; Офицерский союз участников войны в Туркуэне под председательством капитана Костомарова; Офицерский союз в Ницце; воинские части, рабочие группы и партии в разных городах Франции.
От вступления в РОВС воздержались Союз русских офицеров – участников войны на Французском фронте во главе с генерал-лейтенантом Лохвицким, Отдел французской лиги комбатантов под руководством генерал-майора Половцева, Союз участников Северо-Западной армии полковника князя Ливена, Союз северян с номинальным главой Е. К. Миллером, Союз Георгиевских кавалеров во главе с генералом от кавалерии Калитиным, Союз летчиков под руководством генерал-майора князя Мурузи, Союз инвалидов во главе с полковником князем Ливеном, Офицерский союз участников войны в Марселе генерал-лейтенанта Ангуладзе.
1 октября 1924 г. начальником рабочих групп и частей Русской армии, находящихся на территории Франции и Бельгии, был назначен генерал от кавалерии Павел Николаевич Шатилов. За два месяца под его контролем было образовано 60 рабочих групп, чью численность генерал определял в 3000–3500 человек[147].
28 октября 1924 г. Франция признала СССР, а 30 октября на судах эскадры были спущены андреевские флаги. Незадолго перед этим состоялся последний выпуск из Морского корпуса. Чины эскадры сошли на берег и еще некоторое время проживали в лагерях, а затем покинули Тунис.
3 декабря 1924 г. главнокомандующий Русской армией генерал П. Н. Врангель подписал приказ № 53, в тексте которого было закреплено деление РОВСа на кадровый состав полка и полковые объединения. В кадровый состав полка входили все офицеры, принимавшие участие в составе своего полка в Первой мировой или Гражданской войне, а в состав полкового объединения входили все лица, когда-либо служившие в полку. 5 декабря 1924 г. начальник армейских рабочих групп на территории Франции и Бельгии своим циркулярным письмом № 231 ввел в действие Положение об организации чинов Русского Обще-Воинского Союза на территории Франции и Бельгии[148]. В соответствии с этим документом начальник частей и групп находился в непосредственном подчинении председателя отдела, в свою очередь начальнику частей и групп подчинялись исполнительные органы – управление начальника частей и групп, начальники войсковых групп во Франции и Бельгии, начальники рабочих групп на местах.
В ходе дальнейшей консолидации русского военного зарубежья генерал Врангель и его окружение провели ряд консультаций с великим князем Николаем Николаевичем, который в годы Первой мировой войны был главнокомандующим Русской императорской армией. Результатом консультаций стало принятие на себя 16 ноября 1924 г. великим князем должности возглавителя военной эмиграции, что и было объявлено Врангелем чинам РОВСа[149]. Вслед за этим генерал Миллер оставил пост председателя I отдела и стал начальником финансовой части при великом князе; временно исполняющим обязанности председателя I отдела был назначен генерал Шатилов.
На территории Франции были образованы: Гвардейское объединение (из чинов всех гвардейских частей), Общество офицеров Генерального штаба, Союз Георгиевских кавалеров, Союз офицеров – участников войны (генерал-майор Ознобишин), Русская секция Союза французских комбатантов, Союз чинов сибирских войск, Союз технических войск, Общество офицеров артиллеристов, Союз донских артиллеристов, Объединение чинов 13-й пехотной дивизии, Объединение железных стрелков, Союз первопоходников, Союз ливенцев, Союз северозападников, Союз офицеров Нижегородского драгунского полка, Союз Тверских драгун, Общество галлиполийцев, Союз галлиполийцев во Франции; французская, парижская и 25 других групп всех частей 1-го Армейского корпуса, объединение и 23 полковые группы кавалерийской дивизии, Объединение офицеров 7-го гусарского Белорусского полка, Объединение офицеров 1-го гаубичного артиллерийского дивизиона, Объединение юнкеров Одесского военного училища, Объединение киевлян-константиновцев, Объединение Тверского кавалерийского училища, Гренадерское объединение, Общество взаимопомощи бывших воспитанников Николаевского кавалерийского училища. Также были образованы 34 территориальные группы РОВС в различных провинциях Франции: в Аннеси (старший – полковник Ляшенко), Оза (капитан Докучаев), Бельфоре (полковник М. М. Федоров), Безансоне (поручик Кузнецов), Биаррице (полковник Хохольский), Канн-ля-Бокке (генерал-майор М. Г. Хрипунов), Коломбеле (полковник Н. П. Лукашевский), Клермон-Ферране (капитан А. П. Яремчук 2-й), Гренобле (полковник Н. П. Лукашевский), Атмоне (полковник Васильев), Омекуре (полковник А. А. Аверьянов), Имфи (полковник Пестов), Нильванже (генерал-майор П. Н. Буров), Крезо (полковник А. А. Цуйманов), Ла-Ферьер-оз-Этане (капитан Капкановский), Лионе (генерал-майор Д. П. Мельницкий), Марселе (подполковник Ушаков), Монтаржи (полковник А. С. Людоговский), Нанси (поручик Болгарский), Пон-де-Се (подполковник Орлов), Парей-ле-Мониале (полковник А. И. Комар), Клуанже (генерал-майор П. П. Дьяконов), Риуперу (генерал-майор Л. Л. Илляшевич), Риве (полковник Фролов), Руэль-Мальмезоне (гардемарин Гусев), Сент-Этьене (полковник Г. К. Жаданов), Сашау (ротмистр Турбин), Тарасконе (войсковой старшина В. В. Каргин), Тулоне (генерал-майор А. А. Авринский), Туркуэне (полковник П. П. Черепанов), Удине (штабс-капитан Прытков), Бордо (генерал-майор К. Е. Ахматов), Туре (полковник Г. Т. Халяпин)[150].
Вместе с тем были некоторые союзы и объединения, не спешившие входить в РОВС. Например, Гвардейское объединение, где были сильны кирилловцы (сторонники великого князя Кирилла), не сразу вошло в РОВС. Отказались от вхождения в союз Кавказское объединение (куначество) под руководством генерала Туманова и Союз русских офицеров – участников войны на Французском фронте[151]. При этом начальник рабочих групп во Франции и Бельгии генерал Шатилов считал «всякое давление на них, с целью побудить войти в РОВС, не отвечающим нашим интересам»[152].
В других странах, вошедших в состав I отдела РОВСа, становление организации было не таким бурным. В Бельгии в состав союза вошли Союз офицеров в Льеже и отдел Общества галлиполийцев (с отделением в Льеже) под председательством полковника Худокормова[153]. Отказались от вступления Общество взаимопомощи офицеров Российских армии и флота под руководством генерал-майора А. Г. Шапрон дю Ларре и Союз офицеров – участников войны под руководством генерал-майора Споре. Однако уже 22 января 1925 г. последний союз официально вошел в РОВС[154].
В Великобритании русская колония не была многочисленной, и офицерские организации в ней существовали в зачаточном состоянии. Более-менее законченный вид имели Союз офицеров в Лондоне и Союз русских инвалидов. Оба возглавлялись генерал-лейтенантом Гальфтером.
На территории Италии был образован лишь Союз взаимопомощи русских офицеров. В аналитических документах штаба РОВСа указывалось, что в Чехословакии «по местным условиям образование союзов невозможно»[155]. При этом нелегальное объединение галлиполийцев было поручено полковнику Тома-Паша, а объединение офицеров – генерал-лейтенанту М. Н. Скалону. В Финляндии объединение офицеров в союзы было доверено полковнику Генерального штаба М. Н. Архипову. В Дании от вступления в РОВС воздержался Союз взаимопомощи русских офицеров. Стоит сказать, что спустя четыре года, в декабре 1928 г., этот союз уже вошел в РОВС во главе со своим председателем генерал-лейтенантом герцогом М. Г. Мекленбургским[156].
Процесс организации РОВСа и адаптации эмигрантов в приютивших их странах был сильно осложнен финансовыми проблемами, от которых страдали и коренные жители стран. Лица, имевшие постоянную работу, зачастую трудились в невыносимых условиях. Один из русских рабочих на шахте в Нормандии рассказывал своей жене: «Условия ужасные!.. Рабочие имеют маленькие домики в лесу, без электричества и воды… В конце концов мы получили кровати, но даже без матрасов»[157]. Даже те офицеры, что работали в Париже таксистами, испытывали трудности в адаптации. Такие же проблемы были и в РОВСе. Недаром генерал Хольмсен писал Врангелю: «Одним словом, нужда большая, а средств никаких нет»[158]. В районе Вердена рабочие группы из русских военных занимались очисткой поля сражения от колючей проволоки, в Имфи и Омекуре рабочие группы трудились на металлургических заводах, в районе села Марсиллат рабочая группа занималась прокладкой полотна железной дороги, в Безансоне около 100 человек трудились на бумажной фабрике[159]. Казачьи рабочие группы трудились в шахтах города Потиньи, на металлургическом заводе в Мондевилле и на Восточном вокзале в Париже в качестве грузчиков.
В состав II отдела входили организации, располагавшиеся в Германии и Венгерском королевстве. Возглавлял отдел генерал-майор Генерального штаба А. А. фон Лампе, совмещавший также должности русского военного представителя в Германии и Венгрии и начальника делегации по защите интересов русских беженцев в Германии.
На момент образования РОВСа в отдел вошли: а) в Германии – Общество русских офицеров Генерального штаба, Союз взаимопомощи офицеров бывших Российских армии и флота, Союз увечных воинов; б) в Венгрии – Союз русских офицеров в королевстве Венгерском и группа Общества галлиполийцев под общим руководством полковника Соколова.
В Германии, как и в других европейских странах, военную эмиграцию раздирали внутренние противоречия, обусловливаемые в первую очередь службой на разных фронтах Гражданской войны и возникающими отсюда незнанием друг друга и подозрительностью. К примеру, около 75 % членов русских офицерских союзов в Германии участвовали в Гражданской войне на стороне белых, но служили при этом в разных армиях. Преобладали офицеры армий Н. Н. Юденича и П. Р. Бермондт-Авалова, офицеры русских формирований в Польше, ограниченно были представлены офицеры армии генерала Миллера и служившие в Русской армии Врангеля[160]. Бывшие в большинстве офицеры П. Р. Бермондт-Авалова претендовали на главенство в жизни военной эмиграции, а в вопросе престолонаследия ориентировались на великого князя Кирилла, в то время как бывшие военнослужащие армии Врангеля (составившие основу РОВСа в других странах), наоборот, ориентировались на великого князя Николая Николаевича.
В офицерском сообществе на территории Германии практически не было лиц, примирившихся с советской властью и вернувшихся на Родину. Хотя несколько генералов и офицеров, поддерживавших движение «Смена вех», уехало в Советскую Россию. Так, в апреле 1923 г. в Россию вернулся генерал-майор Генерального штаба Е. С. Гамченко.
Экономическая ситуация в Европе продолжала ухудшаться, вопрос выживания для многих солдат и офицеров становился первоочередным. 6 ноября 1924 г. генерал А. А. фон Лампе записал в своем дневнике: «Нужда вылезает буквально со всех сторон – совершенно не знаешь, что делать и как помогать… нуждаются такие люди, которые всегда умели достать себе пропитание…»[161]
Одной из самых популярных профессий среди русского офицерства была профессия шофера такси. Во Франции, Германии и Бельгии, некоторые офицеры устроились на работу таксистами. Работодателям импонировала их военная выправка и симпатии пассажиров[162].
Завершив организацию РОВСа, штаб генерала П. Н. Врангеля продолжал проводить работу по консолидации военного зарубежья. Для дальнейшего объединения военнослужащих он предложил великому князю Николаю Николаевичу возглавить Русское зарубежное воинство. 16 ноября 1924 г. великий князь Николай Николаевич принял на себя руководство зарубежным воинством. Часто генерала Врангеля упрекают в излишней амбициозности, но мог ли такой человек добровольно отдать власть, а затем четыре года терпеть интриги…
Помимо Берлина своеобразный очаг российского военного зарубежья образовался в Мюнхене (земля Бавария). Представители военной эмиграции занимали в этом городе заметное положение. Председателем Беженского клуба был полковник Ф. Ф. Эвальд, главой Русско-немецкого клуба – генерал от инфантерии Н. А. Епанчин, генерал-майор В. В. Бискупский был на связи с великим князем Кириллом.
В Германии в это время набирала силу новая националистическая группировка – Национал-социалистическая рабочая партия Германии (НСДАП от Nationalsozialistische Deutsche Arbeiterpartei – NSDAP), получившая поддержку у немецких фронтовиков. Многие эмигранты в это время с симпатией смотрели на новое полувоенное движение и даже начали сотрудничать с ним.
Связующим звеном между нацистами и русской эмиграцией были так называемые «русские немцы» – те, кого позже в Третьем рейхе будут называть «фольксдойче». Один из них Макс Эрвин фон Шойбнер-Рихтер, немецкий представитель при армии Врангеля, познакомил в 1922 г. великого князя Кирилла с Адольфом Гитлером. В 1922–1924 гг. семья великого князя и их материально обеспеченные сторонники передавали НСДАП крупные суммы денег.
Макс фон Шойбнер-Рихтер был одним из самых горячих сторонников русско-немецкого сближения. Для этой цели им и В. В. Бискупским в 1921 г. было создано общество «Ауфбау» («Восстановление»). В нем было организовано три секции – немецкая, русская и украинская[163]. Штаб-квартира общества находилась в Мюнхене, главным казначеем общества стал генерал Людендорф. В списках общества значились такие заметные фигуры русской эмиграции, как П. О. Гукасов, герцог Г. Н. Лейхтенбергский и барон Б. Г. Кеппен. Главным лицом общества с русской стороны был генерал-майор В. В. Бискупский, ранее участвовавший в Капповском путче. Самым известным мероприятием общества стало проведение монархического съезда в баварском городке Бад-Рейхенхалль 29 мая – 6 июня 1921 г. В организационный комитет съезда вошли и военные – полковники Ф. Ф. Эвальд и Т.П. Гаусман, ротмистр С. С. Андриевский. На съезд прибыло 100 делегатов более чем из 20 стран, около половины были военными[164]. Результатом съезда стало образование Высшего монархического совета (ВМС) с постоянным местопребыванием в Берлине.
Позже вместе с нацистами члены общества «Ауфбау» участвовали в Пивном путче в ноябре 1923 г. Генерал Бискупский шел к залу «Фельдхеррнхалле» под руку с Гитлером и рядом с Шойбнер-Рихтером. Некоторые историки даже утверждают, что после путча именно Бискупский спрятал Гитлера. Смерть Шойбнер-Рихтера и тюремное заключение Гитлера, полностью нейтрализовали деятельность «Ауфбау» и вскоре общество развалилось. Один из главных биографов Гитлера отмечает в своей работе, что прибалтийские немцы и русские эмигранты-радикалы «имели немалое влияние в рядах НСДАП в начальный период ее становления»[165]. В 1924–1925 гг. нацистская верхушка изменила свой взгляд на русскую проблему, что нашло свое отражение уже в книге Гитлера «Моя борьба».
III отдел, располагавшийся на территории Польши, Данцига и Прибалтийских республик, был немногочисленным, его начальником назначен генерал-лейтенант П. С. Махров. По информации Махрова, на 1 ноября 1924 г. на территории Польши было зарегистрировано до 600 членов РОВСа[166].
В Данциге имелся малочисленный Союз офицеров. В Финляндии с 1923 г. находился Генерального штаба полковник М. Н. Архипов на положении военного представителя, он создал группу офицеров в Выборге. Всего около 100 офицеров находилось на территории Финляндии[167].
В состав IV отдела союза входили организации, расположенные в КСХС, Греции и Бразилии.
Начальником отдела был назначен Генерального штаба генерал от инфантерии Экк.
На территории Королевства СХС в состав отдела вошли: Общество российских офицеров Генерального штаба под руководством Генерального штаба генерал-лейтенанта В. М. Драгомирова (Центральное правление) и Генерального штаба генерала от кавалерии А. М. Драгомирова (Районное правление для Королевства СХС); Общество офицеров артиллерии, председатель генерал-лейтенант Илькевич; Общество офицеров инженерных, технических и железнодорожных войск, председатель генерал-майор Баумгартен; Общество офицеров Русского военно-воздушного флота, председатель генерал-майор Ткачев; Общество офицеров корпуса военных инженеров, председатель генерал-майор Житкевич; Общество военных юристов, председатель сенатор, тайный советник Трегубов; Общество офицеров русского корпуса военных топографов, председатель генерал-майор Свищов; Общество офицеров-интендантов, председатель генерал-майор Немов; Общество русских офицеров в Королевстве СХС, председатель генерал от инфантерии Пржевальский; Общество госслужащих, председатель не был назначен; Общество участников 1-го Кубанского похода, председатель генерал-майор Кириенко; Общество кавалеров ордена Св. великомученика и победоносца Георгия и Георгиевского оружия председатель генерал от инфантерии Экк; Союз русских военных инвалидов, председатель генерал от кавалерии Баратов (Центральное правление); Рабочая партия Сводно-технической роты, председатель полковник Лукин; различные общества взаимопомощи воспитанников Пажеского корпуса, военных училищ и кадетских корпусов[168].
От вступления в РОВС воздержались Общество участников Великой войны в Королевстве СХС под руководством генерала от инфантерии Болотова, отколовшаяся от общества группа легитимистов под председательством Генерального штаба генерал-лейтенанта Романовского, Кадры войск гвардии под началом генерала от кавалерии Безобразова (Центральное правление) и заместителя в КСХС генерал-лейтенанта Агапеева, полковые объединения частей гвардейской пехоты, саперов и гвардейской артиллерии под руководством генерал-лейтенанта Киселевского.
На территории Греции в состав отдела вошли: Общество взаимопомощи русских офицеров – участников Великой войны (объединят все союзы в Греции), председатель контр-адмирал Плотто; подотдел Общества взаимопомощи русских офицеров – участников Великой войны в Салониках, председатель генерал-майор Лебедевич-Драевский; Общество русских офицеров Генерального штаба (районное правление), председатель полковник Путинцев; Союз кавалеров ордена Св. Георгия и Георгиевского оружия, председатель генерал-майор Лебедевич-Драевский; Союз увечных воинов в Греции, председатель полковник Левчук.
В Бразилии был организован Союз русских воинов, находящихся в Бразилии. Его председателем стал полковник Цокун.
В состав V отдела вошли организации в Болгарии и Турции. Начальником отдела являлся сам Главнокомандующий Русской армией генерал П. Н. Врангель, начальником всех частей и управлений Русской армии в Болгарии был назначен состоящий по Донскому казачьему войску и числящийся по Генеральному штабу генерал-лейтенант Ф. Ф. Абрамов. На территории Болгарии в состав отдела вошли: Общество русских офицеров Генерального штаба (районное правление), председатель генерал от инфантерии Берхман; Союз русских офицеров в Болгарии (образован в 1923 г.), председатель генерал-майор Никольский; Союз Георгиевских кавалеров; Общество участников 1-го Кубанского похода, временно исполняющий должность председателя статский советник Ф. Трейман.
В состав отдела не вошли находившийся в состоянии роспуска Союз участников Великой войны в Варне и Союз увечных воинов под руководством полковника Д. А. Абрамовича, не принятый в РОВС «ввиду неоднородного состава»[169] Однако уже 3 декабря 1924 г. в Софии состоялось очередное заседание Центрального правления Союза русских военных инвалидов в Болгарии. Председатель союза полковник Абрамович доложил об образовании РОВСа и предложил организации инвалидов войти в состав союза. Предложение было поддержано, и правление приняло решение войти в РОВС в полном составе (2418 членов)[170].
В Турции к концу 1924 г. было организовано только два союза – Общество русских офицеров Генерального штаба (районное правление), председатель генерал-лейтенант Безкровный и Экономическое общество бывших русских офицеров. Деятельность последнего вскоре прекратилась.
Наряду с сохранением кадров армии главнокомандующий и его штаб (позже руководство РОВСа) большое значение придавали сохранению у эмигрантов национального самосознания. Важную роль в сохранении самоидентификации беженцев играла Русская православная церковь заграницей (РПЦЗ). В странах и городах, где не было сильных эмигрантских или военных организаций ведущая роль в консолидации беженцев принадлежала РПЦЗ. В таких общинах общественная жизнь строилась вокруг храмов. Наиболее почитаемыми праздниками были, конечно же, Рождество Христово и Пасха.
О праздновании Пасхи в Болгарии в 1924 г. остались очень интересные воспоминания выпускника Сергиевского артиллерийского училища М. Д. Каратеева: «Приближалась Пасха, и Мамушин нам сообщил, что к этому празднику съедутся все сергиевцы, работающие в относительной близости, то есть около пятидесяти человек, с тем чтобы отговеть и провести Пасхальную неделю вместе, по-офицерски. После заутрени намечаются общие разговины, а потом еще два торжественных пиршества – одно в своем семейном кругу, второе с приглашением кунаков-кубанцев, которые, разумеется, ответят нам тем же. Повседневные трапезы тоже будут совершаться по возможности совместно, в нашем собрании, а в субботу праздничная программа закончится устройством шикарного «Белого бала» (офицеры должны быть в белых гимнастерках, а дамы в белых платьях), на который будут приглашены все дамы и барышни русского гарнизона, включая старших гимназисток. На оплату всех этих увеселений каждый участник должен внести чистоганом пятьсот левов и, конечно, помогать в устройстве празднеств своим личным трудом. ‹…›
Из того, что уцелело после свидания с Мамушиным, все поспешили заказать к предстоящему балу одинаковые белые гимнастерки. Разумеется самые тонные, из шелковистой материи и гвардейского фасона: длина от пояса вниз 35 сантиметров, широкие рукава с манжетами и накладные карманы-«клеш». Это каждому сократило капитал еще на полтораста левов. ‹…›
К началу заутрени наша гарнизонная церковь наполнилась народом. Слева, сверкая золотом погон на белых гимнастерках, стройными рядами стояло несколько десятков офицеров-сергиевцев; справа сияли серебряные погоны кубанцев. Службу с подобающей торжественностью вел священник Кубанского училища отец Димитрий Трухманов, пел великолепный хор, а путь крестного хода вокруг казармы заранее был украшен зеленью, цветами и разноцветными фонариками. Казалось, что все это происходит не в чужой стране, в обстановке изгнания, а в каком-нибудь небольшом гарнизоне нашей старой, патриархальной России. Впрочем, Болгария – хотя мы ее иной раз и поругивали – не была для нас такой уж чужой страной. Нигде мы себя не чувствовали настолько «своими», как здесь, и во всех других славянских странах к русским относились несравненно менее сердечно, а о неславянских что уж и говорить!
После заутрени был сделан получасовый перерыв, во время которого все перехристосывались, а начальство, наше и кубанское, обменялось короткими поздравительными визитами в офицерские собрания. Затем все отстояли литургию и в два часа ночи приступили к розговинам.
Благодаря хозяйственным способностям Мамушина наш пасхальный стол выглядел совсем как в былые, счастливые времена. Белоснежные скатерти, на них куличи, сырные пасхи, окорока, жареные индейки, блюда приютившихся в зелени крашеных яиц, бесчисленные закуски, бутылки, цветы… В последний раз я по-настоящему встречал Пасху дома, в 1916 году, будучи двенадцатилетним кадетиком. Это было восемь лет назад, там, во граде Китеже… Сколько с тех пор пережито! Родного дома давно нет, и семья у меня теперь другая – вот эта, что, сияя золотом погон и молодостью лиц, усаживается со мною за стол. ‹…›
Наконец подошла суббота, день Белого бала. Он устраивался в большом казарменном зале, в котором имелась и театральная сцена с занавесом. Этим помещением пользовались для устройства вечеринок, балов, концертов и спектаклей все обитатели казармы, то есть сергиевцы, кубанцы и гимназия. ‹…›
Старших гимназисток было немного, около двадцати, и большинство из них, в силу событий, тоже шло с некоторым опозданием, так что нам, молодым офицерам, тут не стыдно было ухаживать даже за пятиклассницами. Впрочем, одна пышная шестнадцатилетняя девица, так называемая «папина Маруся», была в ту пору всего лишь в первом классе. Жили они в особом интернате, и держали их в строгости. ‹…›
Зал был убран великолепно. Деревянные колонны, шедшие вдоль него двумя рядами, были сплошь декорированы свежей зеленью и увиты бумажными лентами национальных, георгиевских и романовских цветов. На окнах висели кремовые занавески, украшенные крупными Сергиевскими вензелями, а в простенках между окнами – одинаковые, превращенные в ковры коричневые одеяла и на них портреты белых вождей и всевозможное оружие. На театральный занавес, закрывавший сцену, почти во всю его величину было нашито изображение нагрудного знака Сергиевского артиллерийского училища – двуглавый орел, под ним перекрещенные пушки, а в центре большое славянское «С», охватывающее щит с Георгием Победоносцем. В одном углу зала была оборудована уютная гостиная, с мягкими креслами и диванами, украшенная коврами и панно работы наших художников, а в другом – буфет с богатейшим ассортиментом закусок и бутылок. ‹…›
Белый бал был открыт очень эффектным номером: когда зал наполнился приглашенными, поднялся театральный занавес и все увидели стоявшую на сцене пушку – точное подобие настоящей – и при ней полный орудийный расчет, в форме юнкеров САУ. Стоявший сбоку фейерверкер начал громко подавать команды, предшествующие открытию огня. Гости с любопытством глазели на это зрелище, в уверенности, что тут стопроцентная инсценировка, но по команде «Огонь!» неожиданно грянул выстрел, и вся находившаяся в зале публика была обсыпана разноцветными конфетти, которыми было заряжено орудие. После этого духовой оркестр заиграл полонез и начался бал»[171].
Еще в мае 1922 г. священник Петр Беловидов получил разрешение сербского патриарха Димитрия построить на старом, нефункционирующем Ташмайданском кладбище (за церковью Святого Марка) русский храм. Был объявлен сбор средств: 40 000 динаров предоставил премьер-министр королевства Н. Пашич, кирпич выделили два местных кирпичных завода. Постройка храма началась в праздник Рождества Пресвятой Богородицы. Проект строительства подготовил военный инженер В. В. Сташевский. Строительство храма – церкви Святой Троицы – было осуществлено в рекордно короткие сроки – 39 дней. 28 декабря 1924 г. митрополит Антоний освятил храм. Настоятелем церкви стал отец П. Беловидов, а первое богослужение прошло 4 января 1925 г. при большом стечении русских эмигрантов.
В храме была помещена чудотворная икона Курской Коренной Божией Матери, вывезенная из России. В короткие сроки церковь Святой Троицы стала местом сосредоточения культурной жизни всей русской общины и военной эмиграции, в частности.
Весной 1923 г. наряду с отъездом из Болгарии ряда частей Русской армии началась отправка и хранящихся в этой стране воинских святынь. Большинство из них были направлены в Королевство СХС. В мае 1923 г. приказом временно исполняющего должность российского военного агента в королевстве Генерального штаба полковника В. И. Базаревича для принятия регалий была образована комиссия под председательством капитана 2-го ранга А. А. Чиколева. В ее состав вошли полковники М. Д. Сорокин и Н. В. Номикосов. 11 мая 1923 г. комиссией было принято и описано 6 пакетов с регалиями и знаменами Русской армии, прибывших из Болгарии[172].
В 1924 г. ряд знамен был помещен в помещение церкви Святой Троицы в Белграде. Так началась 20-летняя история пребывания воинских реликвий в этом храме. Некоторые знамена были в плачевном состоянии или не имели древков: они появились в храме позже.
Глава 3. Накануне великой депрессии…
1925–1928 гг.
Не обольщая призрачными надеждами, мы должны вселить уверенность, что все страдания наши не бесцельны, что, сохраняя на чужбине родную армию, мы делаем большое национальное дело, что каждый офицер и солдат, выполняющий свой долг, вносит в общее дело посильную лепту.
Русское зарубежное воинство должно быть готово к тому, что ему еще придется достаточно долгое время нести свой крест…
12 марта 1925 г. Русский обще-воинский союз был зарегистрирован властями Французской республики (как «Union générale des anciens combatants russes en France»), а 25 марта в правительственном печатном органе было объявлено о регистрации Устава РОВСа[173]. Настоятельно требуя от подчиненных соблюдения воинской дисциплины и субординации, генерал Врангель тем не менее ждал от них большей самостоятельности в решении вопросов, связанных с существованием отделов. К примеру, вопрос о принятии в отдел новых организаций был переадресован к начальникам отделов: «Право включения того или иного в‹оинского› союза в состав отдела (подотдела) РОВС есть право председателя данного отдела (подотдела)»[174]. 6 апреля 1925 г. на территории Франции были образованы Марсельский и Лионский районы РОВСа. Первый был создан на базе марсельской группы полковника Ушакова. Генерал-лейтенант Н. Д. Невадовский был назначен начальником Марсельского района, а генерал-майор Хомич – начальником Лионского района. В июле 1925 г. Генерального штаба генерал-лейтенант И. А. Хольмсен был назначен председателем I отдела РОВСа. Также в июле 1925 г. был назначен новый председатель Союза участников Великой войны во Франции генерал-лейтенант Евгений Константинович Арсеньев.
Ежемесячный бюджет I отдела РОВСа составлял 14 000 французских франков. Эта сумма расходовалась следующим образом:
Начальник отдела 2700
Делопроизводитель 950
Курьер (он же уборщик) 650
Наем помещения, канцелярские и хозяйственные расходы 2950
Пособие начальнику бельгийского подотдела 400
Пособия офицерским обществам и военным представительствам в государствах, на территории которых располагались организации, входящие в I отдел 1000
Начальник воинских групп во Франции и Бельгии 2500
Делопроизводитель 1150
Пособия начальникам районов групп и частей на ведение переписи 1700[175].
На начальном этапе существования РОВСа Врангелю удавалось финансировать деятельность союза и его руководства. После передачи всех финансовых потоков организации великому князю Николаю Николаевичу РОВС начал испытывать дефицит денежных средств. Кроме того, в июне 1925 г. практически разорился банк «Ксидиас и Ко», в котором хранились основные денежные средства союза. Для сбережения активов Шатилов распорядился перенести все оставшиеся финансы в Государственный банк Франции[176]. В конце декабря 1925 г. руководство РОВСа узнало о прекращении сметных ассигнований, выделяемых великим князем на содержание союза[177]. Несмотря на кажущийся финансовый крах, РОВС продолжал изыскивать возможности для финансирования. Численность РОВСа продолжала расти, и к концу января 1926 г. в его рядах насчитывалось более 35 000 человек[178]. При этом самым многочисленным оставался I отдел – в его рядах состояло 13 853 человека. Во Франции ряд воинских союзов прошел государственную регистрацию: Русское воинское объединение во Франции, Союз русских офицеров – участников войны, Союз галлиполийцев во Франции, Гвардейское объединение, русская секция Французской лиги комбатантов, Союз Георгиевских кавалеров, Союз северозападников, Союз русских офицеров[179].
Помимо заводов и шахт большая группа русских военных (около 2000 человек) работала таксистами в Париже. Это было возможно из-за отличной спайки внутри различных организаций. Как верно пишет французская исследовательница К. Гусефф: «Эмигрантские общественные организации выработали настоящие стратегии, направленные на то, чтобы помочь соотечественникам найти себе место на рынке труда».[180]
К 1926 г. резко обострились противоречия между П. Н. Врангелем и великим князем, что отразилось на атмосфере, царившей в РОВСе. Особенно заметно было пренебрежительное отношение великого князя во время визита Врангеля в Париж в 1926 г. Очевидцы делали самые смелые предположения о грядущей отставке генерала.
В 1927 г. на территории Франции было образовано первое Русское православное кладбище в Сен-Женевьев-де-Буа. К 1939 г. на кладбище имелось 317 русских захоронений, а к концу ХХ в. там покоилось более 20 000 русских эмигрантов[181]. Многие из похороненных на кладбище были связаны с военной эмиграцией.
В рассматриваемый в этой главе период в Германии сократилась численность союзов, а общественная жизнь замирала. Так, в составе Союза русских офицеров Генерального штаба в Германии осталось лишь 15 человек: 11 – в Берлине, 3 – в Висбадене, 1 – в Дрездене. В январе 1925 г. генерал фон Лампе записал о собраниях союза: «Заседания офицеров Генерального штаба в Берлине все больше мельчают…»[182]
С момента образования офицерских союзов они испытывали серьезные проблемы с финансированием. Руководство армии, а затем и РОВСа было вынуждено принимать и использовать любые поступления. Страны-союзницы по Антанте, вытянув все материально-технические активы белых армий, прекратили всякую помощь эмигрантам. Некоторое время Финансовая комиссия Королевства сербов, хорватов и словенцев ассигновала значительные суммы на содержание военных беженцев в 10 европейских странах. В 1922 г. сумма ассигнований составила 220 000 динар, из этой суммы членам союзов в Германии было выделено 10 000 динар[183]. Ассигнования передавались официальным лицам союзов: председатели союзов получали 1650 динар, секретари – 550 динар.
Для получения дополнительных средств руководство отдела проводило балы. Нередко бал проводился сообща с другой русской организацией. Так, в начале 1925 г. отдел РОВСа и Студенческий союз совместно организовали и провели бал в Берлине. Расходы на бал составили 1750 марок, а доход 2250 марок[184]. Таким образом, чистая прибыль от бала составила 500 марок.
Поделиться книгой: