Пастухи наваждений

Арлен резко обернулся — никого.

Он высоко поднял фонарь. Серебристые стволы немо тянулись под своды крон. Ветра не было. Изредка падали листья. Разрезали колонны лунного света и бесшумно ныряли в белесое марево, растворяясь в утекающем времени. Лес на миг показался Арлену больным... уставшим... седым?..

— Постаревшим... — озадаченно прошептал он, вновь находя запекшийся след.

Спустя несколько шагов к Арлену вернулось ощущение взгляда в спину. Затем пришло чувство, что преследователь крадется за ним по пятам. По спине промчалась капля пота.

Он посмотрел назад, но Лес был по-прежнему тих. Только едва заметная тень на долю секунды исказила пятно света — словно ольха качнулась. Арлен зажмурился и помотал головой, пытаясь собраться.

А когда открыл глаза — тень отскочила от его плеча в прореху между двумя кустами. Арлен подался за ней, однако его встретила лишь колыхающаяся листва.

Отказываясь сдаваться, он полез через колючие ветки. Не обращая внимания ни на царапины, ни на бешено задергавшийся в фонаре огонек, ни на внезапный холод, костлявыми пальцами вцепившийся в лицо, — пока что-то не хрустнуло под сапогом. Арлен наклонился и увидел раздавленную корзину грибника. Земля рядом желтела ломкой травой и гноилась тремя полосами распаханного чернозема.

Он судорожно вцепился в фонарь. Арлен не был охотником, но знал, как выглядят следы когтей. Ни одно известное ему животное не обладало такими.

Раздался тихий смех. Арлен завертелся на месте, ища источник. Взгляд выцепил сломанные ветви, иссеченные когтями стволы, коричневое пятно на белой коре одной из берёз — где напали на грибника. Тот кинулся бежать через кусты, сквозь которые пришел Арлен. Размахивал руками, кричал, звал на помощь. Преследователь гнал его, возникая угрожающей тенью то справа, то слева, то прямо на пути — забавлялся. Хотя игра убийце быстро наскучила. Он схватил беглеца, заглянул в зеркала зрачков, высосал жизнь. Потом растерзал пустышку.

Видение схлынуло. Арлен попятился.

— Боишься? — ласково спросила тень.

Наваждение висело в воздухе перед ним: вытянутая полупрозрачная фигура, плавящая внутри себя лунные отблески. Птичья голова с длинным клювом низко наклонена, крошечные глаза полыхали золотом. Трехпалые обезьяньи руки болтались плетьми, ноги заменял змеиный хвост с иглоподобной кисточкой.

— Боюсь, — прошептал Арлен. Свет его фонаря затрепетал в агонии и потух.

Наваждение протянуло к нему руки. Арлен застыл, завороженно глядя в светящиеся глаза. Он осознал, что хотел бы броситься бежать, но ноги будто одеревенели.

Наваждение смотрело вглубь Арлена. Арлен смотрел вглубь наваждения. Он не знал, что видит тварь, но сам различал пугающие картины. Некогда белоснежный город с закопченными башнями. Безвольные мужчины. Бегущие женщины. Прячущиеся в подвалах дети. Ряды насаженных на кол людей. Сокровища, текущие в чужие руки. Отобранные поля и охотничьи угодья. Прекрасная мирная земля, которую один народ выскоблил огнём и жестокостью от другого.

Жаждавшие возмездия восстали наваждениями. Порождения предсмертных кошмаров не делали различий между захватчиками и покоренными. Первые отобрали их дом, а вторые сдались, приняли чужую волю и не заслуживали снисхождения.

— Берегись!

Кто-то толкнул его в поясницу и вырвал из руки фонарь. Арлен упал, краем глаза заметив гибкую женскую фигуру. Спасительница с размаху бросила добычу в наваждение. Оно взмахнуло рукой — когти звякнули по фонарю. Осколки слюды брызнули в разные стороны, и их немедля поглотил туман. Тень взлетела под кроны.

— Имо?.. — выдохнул Арлен, поднимаясь на ноги.

Имоджена не ответила. Она сердито нахмурилась и поворачивалась, светя себе фонарем и разыскивая наваждение. Арлен встал с ней спина к спине. Он чувствовал, что существо не ушло, а затаилось, выжидая момент.

— Что ты тут делаешь?

— Пошла за тобой, — она поджала губы и внезапно мелко задрожала, словно только сейчас поняла, что сделала. — С ума сошел — от деревни уходить? В такое время… То чудище…

Девушка нервно повернулась в сторону качнувшихся веток и вскрикнула. Арлен скосил глаза, но наваждение оказалось стремительнее. Когти блеснули и пропали в тумане: он моргнул — плечо вспыхнуло болью, на рукав брызнула кровь. Кисточка призрачного хвоста насмешливо коснулась его уха.

— Оно играет с нами … — прошипел Арлен и завел руку назад, прижимая Имоджену к себе.

В ответ прозвучал ускользающий смех. Порождение кошмаров сделало круг и нырнуло между деревьев, вновь затаившись. Оно собиралось наиграться с жертвами вдоволь, как с грибником.

Арлен сосредоточился, выискивая хоть намёк на силуэт наваждения, но зрение подернулось дымкой. Порождение кошмаров задурило ему голову и затянуло глаза видениями. Арлену показалось, что он заметил его слева, но противник возник справа.

Вспыхнули искры золотых глаз. Имоджена дернулась, отскочила от наваждения и подобралась. Оно мягко хихикнуло и выстрелило хвостом. Тот плетью обернулся вокруг фонаря, вырвал его из рук девушки и отшвырнул. Искорка теплого света канула в непроглядное марево. Мерцала еще секунду, напоминая заблудившегося в лесу светляка, и потухла окончательно.

— Вернись! — крикнул Имоджене Арлен.

Она подалась к нему, но порождение кошмаров было быстрее. Оно метнулось Имоджене за спину, обхватило обезьяньими руками и повалило наземь. Хвост щелкнул и неожиданно заметался по ее телу, щекоча. Девушка закрутилась в объятиях и захохотала. Только смех, прорвавшийся сквозь стиснутые зубы, наполняло не веселье, а мука. Он становился всё громче и тоньше, пока не превратился в истерический визг. Имоджена выгнулась дугой.

Наваждение уставилось на Арлена и распахнуло клюв:

— Что ты сделаешь, дитя предателей?..

Имоджену скрутили судороги, заставляя ломать саму себя. По ее щекам потекли слезы. Она до крови закусила нижнюю губу, но с первым же всхлипом смех пробился наружу.

— Что — потомок палачей?..

Арлен вдруг представил Имоджену на окровавленном плаще, завернутую в кокон из багровых сетей. Белое лицо, черные волосы в беспорядке, тело изломано, точно ветка бурей. В мыслях пронеслись смерть отца и мать в корнях Зеленого Хранителя; толпа, окружившая мертвого грибника, и неподвижная ватага Фелана. Образы сплавились в единый кошмар.

Арлен часто-часто задышал от страха.

Наваждение довольно булькнуло.

Однако оно рано обрадовалось. Через миг в душе Арлена вскипел безудержный гнев. Он смыл ужас и оставил лишь раскаленную до невозможности ярость.

Арлен подскочил и вцепился в порождение кошмаров, отдирая его от Имоджены. Оно оказалось холодным, склизким и начало расползаться, едва его схватили. Схлынуло с девушки и обволокло Арлена, затекая ему в нос и уши. Он закашлялся, но не разжал захвата — пальцы глубже погрузились в тело-жижу. Наваждение утробно зарычало. Его шея вытянулась, птичья голова повисла на ней шипастым бутоном:

— Выродок! — киркой прянул к лицу Арлена клюв. — Я высосу твою душу и выклюю глаза!

— Не дождешься!

Словно в ответ на слова Арлена корни ближайшего дерева взметнулись и прошили противника насквозь. Наваждение заорало. Режущий уши вопль взвился под кроны, деревья ответили водопадом листвы. Сухая тюль упала вниз, разбив порождение кошмаров, и Арлен отшатнулся.

Наваждение потускнело, превращаясь в бледный дым. Корни лениво пошевелились, разгоняя его, и поползли обратно, утягивая разрозненные завитки.

Арлен уперся руками в землю, потрясенно смотря перед собой.

— Ле-е-ес-с-с-с… за-а-а-а-ащ-щ-щи-и-ити-и-ит… — умиротворяюще разнеслось вокруг.

На коре дерева-защитника проступило лицо, чьи черты показались Арлену знакомыми. Он в замешательстве поднялся и подошел ближе, коснулся пальцами изгибов коры.

— С-сту-у-упа-а-а-а-а-а-ай…

«Отец?.. Мать?.. — Арлен закрыл глаза. — Нет... Пожалуйста, нет!..»

Имоджена медленно встала и заглянула ему через плечо.

— Ты оставила Фелана одного, — отрешенно произнес он. — Ты оставила его одного…

***

Обратно в деревню Арлен мчался быстро как никогда в жизни. Его гнало ощущение обрушившейся беды. Он тащил Имоджену следом, спотыкаясь о камни, сталкиваясь с деревьями. Туман словно налился тяжестью: давил им на плечи и пригибал к земле. На тропинках воцарилась тишина, давящая и неестественная. Ее нарушали лишь стук их шагов, громкое дыхание Арлена и сбивчивые оправдания Имоджены.

Они ворвались под своды деревни. Наверху чернели опутанные веревочной паутиной дома. Ни в одном окне не мерцал свет, фонари горели лишь у пары дверей.

Какое-то сверхъестественное чутье подсказало Арлену, что ничего уже не исправить. Но он все равно заметался по сторонам, ища дозорных. Никого не было видно, и только у Зеленого Хранителя бледно золотилась цепочка огней. Они напоминали венок из желтых одуванчиков, какие девчонки часто плели брату.

— Фелан! — закричал Арлен и побежал туда. — Фела-а-а-а-а-ан!

Не останавливаясь, он пролетел мимо дозорных и в отчаянии уставился на шевелящиеся корни. По земле расползалось лоскутное одеяло яркого мха со звездочками оранжевого клевера. Под ним свернулись калачиками маленькие силуэты: один, два... четыре... восемь... десять… ровно дюжина — ватага и ее предводитель.

Лес принял детей в свои объятия.

— Фелан!.. — простонал Арлен и вцепился в мох, как в ненавистное наваждение.

Привыкшие вязать узлы сильные пальцы отодрали шмат желтой поросли. Показалась светлая голова: смешливая девчонка с крупной родинкой на щеке, подружка Фелана. Или теперь старуха? На глазах Арлена ее кожа сморщивалась, покрывалась пятнами. Волосы поседели, губы выцвели, веки стали ветхими, как старая бумага. Ее добровольно отданные годы утекали в Зеленого Хранителя, пробуждая на его ветвях почки.

Арлен отпрянул, безумно огляделся:

— Фелан! Где ты? — и бросился к следующему холму.

— Да что ты такое творишь? — схватил его старшина охотников.

— Я не позволю забрать брата! — Арлен врезал ему кулаком по лицу и шагнул к могучему стволу. — Слышишь?! Верни!..

Зеленый Хранитель ответил молчанием.

— Арлен! — к нему подбежал глава деревни. — Лес прогневаешь!

— Лес не заберет Фелана! — карие глаза Арлена почернели от гнева. — Сколько мы ему отдавали? Стариков, которым жить и жить! Больных — совсем не безнадежных! Он пиявкой присосался к нам и тянет, тянет, тянет!.. — он задохнулся от ярости.

Арлен вырвал из рук главы факел и швырнул в морщинистый ствол Зеленого Хранителя. Потом подскочил и сам, принялся бить кулаками по жесткой коре. Его попытались оттащить, но безуспешно. Тело Арлена наполнила незнакомая прежде сила. Он валуном врос в землю и продолжал молотить равнодушное дерево, сдирая костяшки пальцев в кровь.

Сердце клокотало у горла, в ушах звенело.

Лес забрал у Арлена отца. Лес забрал у Арлена мать. Лес не мог забрать у Арлена брата, маленького глупого упрямца, всем сердцем верившего в детские сказки!

Он был готов лечь вместо Фелана в ненасытные корни.

— Верни его... верни... — угрозы превратились в рыдания. — Верни!!!

Арлен ударил Зеленого Хранителя в последний раз и, закрыв лицо руками, сполз на землю.

— У те-ебя-я се-ердце-е во-ои-ина... — вдруг тихо проскрипело дерево.

Проклюнувшиеся из-под земли зеленые ростки осторожно коснулись одежды Арлена. Сквозь застилавшие глаза слезы он увидел свежую зелень и молодую кору. Побеги невольно напомнили ему о друзьях Фелана, и горло предательски сжало. Стайка, ватага, свора — они отдали жизни Зеленому Хранителю вместе с братом.

Арлен бессильно опустил руки с осознанием того, что не вправе решать за Фелана. У брата было горячее, смелое сердце, а он — маленький ничтожный человек, испугавшийся наваждения. Арлен подумал, что едва ли смог бы защитить Имоджену без помощи Леса, и со стыдом посмотрел на брошенный в Зеленого Хранителя факел.

Словно услышав эти мысли, ростки оплели его пальцы и запястья, плечи, потянулись к лицу. Арлен ощутил волну нежности и заботы — будто родители вернулись и снова заключили в свои объятия. Она поглотила его горе, ночной холод и сырой туман и повлекла за собой. Голоса жителей деревни растворились в ней и пропали.

Арлен стоял посреди заросшего высокой травой огромного поля и его окружали дети. Они едва держались на ногах, но бледные лица озаряли улыбки. Чувство, что нужно идти не останавливаясь, и бесконечные дорожные костры остались для них позади. Дети ходили по полю, снимали с шей ладанки, вынимали семена и бросали в жирную плодородную землю. Немыслимое дело — из нее сразу поднимались крохотные деревца, расплетаясь косами ветвей. Пышные кроны раскрывались навстречу небу.

От увиденного у Арлена перехватило дыхание. Лес вырастал прямо у него на глазах. Высокий, могучий, непоколебимый. Солнце падало сквозь листву и разбегалось сияющими узорами по траве. Дети ходили между деревьев и смеялись. Их радость — яркая и незамутненная, на которую способен лишь ребенок — заполняла всё вокруг. Они делились ей от чистого сердца и, отдавая ее, таяли, сливаясь в единое целое с Лесом. Тем самым, который на долгие века приютил беженцев.

Дети возвели несокрушимую стену от наваждений. В память о них в центре Леса поднялся Зеленый Хранитель. Великий страж, принимающий любого, готового поделиться частью себя ради спокойного дома для других.

Лес взрастило не колдовство воителей. Он родился из волшебства людей, никогда не подымавших оружия. Они отринули жестокость и простили своих покорителей. Их доброта подарила неистовым воинам место, где те нашли спокойствие и мир.

Так два народа объединились навсегда.

— Прости, — беззвучно прошептал Арлен, открывая глаза. Он сидел перед Зеленым Хранителем, опутанный побегами. Над ним алела крона первого дерева — алела!

Мать сказала бы: «Озеро рождается из капель». Уходя в корни Зеленого Хранителя, люди давали Лесу силу защищать деревню от наваждений. Но любое волшебство со временем иссякает, с какими бы добрыми намерениями не призывалось. Деревья постарели, и им перестало хватать крох человеческих жизней.

По кроне Зеленого Хранителя Арлен увидел: он понял, что Лес начал сам брать больше, чем отдавал. По морщинистому столу прокатилась дрожь, на коре выступили янтарные смоляные капли слез.

— Пора, — сказал Зеленому Хранителю Арлен.

После чего стряхнул с себя ростки и распрямился, развернувшись лицом к жителям деревни. Побеги осыпались ему под ноги трухой. Имоджена широко раскрыла глаза, глядя на него со смесью ужаса и непонимания. Старшина охотников схватился за лук, глава деревни поднял топор...

Арлен вскинул руку, указывая на Лес. Люди обернулись. По толпе пронесся потрясенный ропот.

Казалось, каждое дерево проживало сотни лет за несколько мгновений. Кроны облетали, устилая землю коричневой ломкой листвой. Кора шла трещинами. Ветви клонились к земле, гибкие стволы скручивало старостью. Порыв ветра обломил хрупкие сучки — те упали в пожухшую, пожелтевшую траву. Следом истлела веревочная паутина, которую Арлен сплел собственными руками. Посыпались обрывки канатов, обломки перил. Деревья больше не могли держать вес улиц. Деревня разрушалась дом за домом — словно из всего, что было в Лесу, забрали жизнь.

Однако это больше не имело значения. Прежнее волшебство исчезло. Ему на смену спешило другое — дикое, необузданное... колдовство тех, кто умел сражаться и защищать себя.

— Что ты натворил?.. — выдохнула Имоджена.

За пронизанным ветром и лунным светом частоколом деревьев проступили призрачные силуэты. Повсюду вспыхнули сотни золотых глаз. Воздух наполнился злобным смехом, будто тысячи гремучих змей разом вскинули хвосты. Наваждения закружились в торжествующем танце, теснее и теснее смыкая кольцо вечной осады. Наконец-то стены Леса пали, и порождения кошмаров порезвятся среди мучителей и предателей. Они постепенно приближались: уродцы из тысяч обликов, которым мало разорвать жертву и надо лишить ее еще и разума, заставить бояться каждого шороха.

Люди попятились, прижимаясь к Зеленому Хранителю. Только Арлен остался на месте, потянул носом воздух — он чуял их страх. Его чувства обострились, а мысли куда-то ушли. Тело задрожало в предвкушении чего-то незнакомого, но долгожданного. Он оскалился и зарычал. Потом широко развел руки, ощущая, как жизнь перетекает в него из деревьев. Ему на плечи плащом падала алая листва, лилась рекой под ноги, застилала пожухший клевер.

В тот же миг земля между корнями Зеленого Хранителя вздыбилась, выпуская на волю могучие стремительные фигуры. Их шкуры лоснились мхом, гладкое дерево заменяло им плоть, а отточенные камни — клыки и когти. Они походили на огромных волков, сотворенных неистовой природой. Двенадцать зверей заступили дорогу наваждениям, подобрались, смяв лапами-молотами траву. Вожак повернул голову, посмотрел на Арлена и обнажил резцы.

Имоджена ахнула. Арлен тоже узнал взгляд.

Несколько бесконечных секунд братья смотрели друг другу в глаза. Время для Арлена словно замедлилось — сердце билось размеренно, неторопливо. Бам... бам... бам...

Незримая сила Леса заструилась сквозь него дальше: коснулась Имоджены, опьянила старшину охотников, брызнула в лицо главе деревни — не обошла никого из жителей. Она стерла их страх и заставила взяться за оружие.

— Спасибо, — твердо сказал Арлен. Облизнул пересохшие губы и добавил: — В бой!

Двенадцать волков прыгнули вперед, и Арлен присоединился к ним. Его ноги и руки превратились в лапы, голова вытянулась, зубы стали клыками. Острые когти рассекли траву, громкий рык заставил наваждения смешаться.

Порождения кошмаров заметались среди волков, пытаясь подобраться к людям, но тех оставалось всё меньше. Один за другим жители деревни кидались за стаей и становились ее частью, преображаясь в диких зверей. Время страха закончилось, Лес подарил им возможность сражаться. Призрачная плоть наваждений становилась дымом от ударов лап, пропадала в оскаленных пастях.