Помоги проекту - поделись книгой:
«Скажут какую-нибудь глупость и ржут, как дураки»
…а дальше тишина. Чех говорит, что стая мимо прошла. Лишь хвостом случайно «корму бота» задела:
Бобрам «в носу бота» повезло и того меньше: их грёбарь, вообще, всё время промолчал, как морской воды в рот набравши. Вот до чего долгое общение с чучарками доводит! И ничего-то он отцам не показал и даже не рассказал. Ни про «эсо», ни про «разэсо». Да и надобности не было – у них там «на носу» полный штиль и «сэро»
Падры всю дорогу с грустью смотрели в сторону нашей «кормы», где происходили хоть какие-то движухи. И где мы не на шутку сцепились с обитателями морских пучин. Смотрели с грустью и укоризной. Смотрели взглядом Стива Мартина, когда тот полз топиться в «Отпетых мошенниках». Даже со ста метров мы видели большие печальные глаза Леопольда
«Ребята, давайте жить дружно!» [65]
Одна радость: запечатлеться на фоне Карибов с огромной барракудской рыбятиной в натруженных от непомерных стараний руках. Немного уставшими, но довольными. Делая вид, что это и не подвиг никакой вовсе, а проза нашей героической кубинской жизни: каждый день на подвиги, как на работу. Как к станку, как на плантации. Как рабочий с колхозницей Веры Мухиной, обхватив мозолистыми ручищами свои серпы и молоты. Ровно в 6-30, по расписанию. Ежедневный подвиг. Вот за такими барракудами! Вот это трофей, вот это я понимаю! То-то мы сейчас не только похвалимся, но ещё и отведаем свежей барракудятины. И все биндюжники привстанут, когда в сэрбэсную войдём! [66]
«Ты сними, сними меня, фотограф» [67]
Как вы думаете, судя по ходу этой рыбацкой байки, какой поворот событий нас ждал? А вот какой: рыбари-подпольщики спешно высадили нас на берег, не забыв прихватить свой полугодовой заработок из «кассы братской гуманитарной взаимопомощи» и… давай грести от нас, что есть мочи. А мочи у них, доложу, что у алемана махорки кубинской. Но главное – вместе с НАШЕЙ БАРРАКУДОЙ! И нашими мечтами об эпической фотосессии с добытым практически собственноудочно сифуд-обедом:
«Э-э, куда? Вы чо? Ну и что, что не мы лично поймали? Мигель тоже всю рыбу сам поймал, Марик лишь на подхвате был. Потому что Мигель – мужик! Потому что понятия имеет. Потому что и так на нас нормально заработал. И нам дал порадоваться… – а эти… жульё васюкинское… чучары последние! – Салу, Мигель!»
Хорошо, что видео в тот момент оказалось под рукой. Оттуда и беглое фото НАШЕЙ беглой «фиши». Без триумфальных шествий, фанфар и лавровых венков. Без серпа и молота. Что и говорить: подпортили нам настроение наши кубинские товарищи. Но позже, здраво рассудя, сошлись, что сам факт, что где-то за «трэс фрутобомбас» мы съездили на РЫБАЛКУ, да ещё на Карибах, да ещё на барракуду – уже стоит многого. Это же и есть приключение. Это же и есть настоящее оттопыривание! Это же именно то, зачем сюда пожаловали. И без бота, и даже без улова удовольствия на 100 баллов. А мы ещё топорщимся как морские ежи. А ведь это и есть НАСТОЯЩАЯ РЫБАЛКА, а не «замануха» для алеманов, где вам специально обученные люди под водой рыб на крючки насаживают. И наши рыбовожатые, сами того не думая, нам её устроили. Нашу настоящую КУБИНСКУЮ РЫБАЛКУ!
А что, пацаны? Отлично ОТТОПЫРИЛИСЬ!
А на берегу поджидало очередное приключение: этот «редиска – нехороший человек» [69] Роберто решил к нашему возвращению развернуть машину, и… увяз в песке. Охранничек [70]! А дел и без него невпроворот. И время поджимает: вдали нам уже призывно машет Лябана. А этот Роберто Рождественский… [71] И тут настал черёд аргонавтов послужить своей «Вещей Каурке» [72]. Потратили утекающее сквозь пальцы, драгоценное время на устранение последствий катаклизма. Полчаса выкорябывали нашу «кочу» из убийственных лапищ зыбучих Карибских песков. Даже вшестером: некий дедушко, совершенно случайно прохожий мимо, присоединился к процессу.
Роберто извинился за инцидент, но как-то невнятно. Мы с Мариком возмущаемся:
– Что это ещё за «пэрдонэ» такое? За этот «песочный» залёт, воин, ты нам по сигаре должен [73]! Большой и вкусной.
И точно. Роберто говорит:
– Я увидел у вас в машине один прекрасный журнальчик глянцевый. Про машины. Я вижу, он вам не сильно нужен, раз на полу валяется. Уж больно он мне понравился [74]. Давайте, вы мне этот ненужный, глупый, на полу валяющийся журнал, а я вам четыре совершенно прекрасные и удивительные, большие и вкусные и, главное, нужные сигары.
Жулик, что с него взять. Тяжёлое наследие переходного периода: от распада развитого социализма к дикому накоплению начального капитала. Отдали этому прощелыге журнал в обмен на какие-то прокисшие сигары «Тринидад»
План дня: обед из кокодрила
Правда, и обещанной крокодилятины, нам также не досталось, на что уже не удивляемся. Ну, закончились на нас не только все барракудцы, но и кокодрильцы тоже [76]. И ладно. Можно было обидеться и пообедать зубатыми в уже проверенной «Бригантине». Но Рикардо, у которого мы с Мариком ночевали, пообещал взамен такой сифуд-обед, о котором мы точно не пожалеем
А Роберто этот, ой, Рикардо то есть
– Это моллюск, – Рикардо раковину показывает, – отсюда (так вот ты какой, Северный Олень [77]).
– А что, в раковинах разве не раки живут? Тогда где же они, бедные, зимуют? Декабрь же на дворе. А моллюски разве могут быть такими большими? Блин, век живи – так дураком в могилу и ляжешь. Отменный свиной стейк из этих моллюсков вышел бы, вот, что я вам скажу, Падры!
Но больше понравилась в исполнении шефа именно осьминожка. Минога. Это вам не горгоны в псевдокитайском ресторане нашей чумной столицы. Натюр-продукт! И Рикардо туда же подначивает:
Также «сифуд-спешалист» [75] поведал, что когда-то был в молодёжной сборной Кубы по плаванию. Даже в Ленинграде раз был на соревнованиях. Но русский напрочь не помнит.
Прибыв на пляж, не мешкая бросились постигать тайны морских глубин. Красотища: ровное морское дно, белый песочек и островки кораллов. И полная цветовая гамма рыбок в морской капусте пасётся. Хорошо, что комплектов спецоборудования в лице масок для лица только на двух участников заплыва. Так что другой «сладкой парочке» приходилось выгонять из воды первую партию. В противном случае из воды не вылезли бы до темноты: просто некому было бы выгнать. А Лябана уже заждалась, пэсонька наша чумазая.
Пока остальные резвились да бултыхались в тёплых водах Карибского бассейна, Марику всё же удалось наконец воплотить свою Мечту идиота: он, как честная Маша, целых пять минут
А мы вовсю убеждались, что Свинский залив – это «бэст фиш, бэст кораллс, но шаркс» (про «но барракудс» лучше не напоминайте!). Так залюбовались текущей в прибрежных водах жизнью и происходящими на малых глубинах событиями, что времени на жаркое из рептилий уже не осталось. Спасибо тебе за это, Роберто, блин, сын своей мамаши! В результате наш Марко так и остался в счастливом неведении относительно экзотического вкуса «будущих изделий из крокодиловой кожи». Но больше за товарища переживал я, нежели сам не ведавший кокодрилятины Марк.
Резюмируя проведённое в Заливе время: от души поимели здоровый активный отдых на свежем воздухе с нехитрыми, но позитивными водными процедурами. Всё это, в совокупности со здоровой едой, обильно спрыснутой благородным целебным зельем 7-летней выдержки, оказало своё расслабляющее действие на всех членов экипажа «Барракуды-Гну» [78]. И на все их члены тоже. Мы растеклись ровным слоем по салону, приготовившись к полёту в царство сладких ромовых грёз. Оставив за штурвалом уже належавшегося за пять минут на лежаке Марика. Только Падрэ Лео, со свойственной лишь ему прямолинейностью рьяно рвался в бой, напрашиваясь за баранку нашей колымаги с подбитой дверью:
– Марк, как устанешь, скажи. Я тебя подменю.
– Я уже устал.
– Нет. Ты как УСТАНЕШЬ, так я сразу…
– Бдинть, я же говорю: УСТАЛ!
– Нет, ты поведи пока, а как УСТАНЕШЬ…
– Ну, артист! Ну, Грибов [79]! Эдак ты, Отец, любую мучачу уломаешь, – не преминул и я ввернуть свои трэс песос.
– А ты будешь ржать как рыга, – это он уже мне, – сам за руль сядешь! Падры, надо бы этого рыгу тоже привлечь к ветрилам. Зря что ли «Запаска» в багажнике болтается?
– Ладно-ладно, уговорил: доживу до твоих лет… а то улечу.
Всё-таки не смог Марик устоять под натиском и уступил водительское кресло «Эль Настойчивому». Уже далеко на Отописте, «сразу как УСТАЛ», где-то через час. Сквозь навалившуюся дрёму я успел поразиться ненапускному героизму вызвавшегося за руль Леопольда. Ведь он, наверно, тоже сейчас покемарил бы вместе со всеми. Пили-то вместе! И тело его, вместе в другими неоднократно погружённое в рон, вытесняет такое же количества сна наружу. А он стоически держит курс, наш патриарх, наш Падрэ Архимед, до хруста в суставах вцепившись в руль, будто в тот самый архимедов рычаг, чтобы найти хоть какую точку опоры и не перевернуть к чертям собачьим весь этот мир на колёсах. И самому не свалиться в педали. Эврика, Отец, в смысле – УВАЖАЮ! [81]
Лео потом признался, что эта часть путешествия далась ему особым трудом. И только нечеловеческим усилиям воли и стальным яйцам нашего Рулевого мы обязаны своими жизнями. Гвозди бы делать из этих рулевых [82]!
Около ста километров пути по прямой ровной трассе мы представляли собой совершенно гомогенную, студенистую, едва колышущуюся субстанцию. И клюющий в штурвал Лео в том числе. «Пёфект стрэнджерс» [83]! Но рон не бесконечен. И сон – тоже. Как доберусь до монтажного стола, обязательно наложу на эту картинку озвучку из «Иглы» с Мамоновым и Цоем [84]:
– Бон джорно, сеньор Панталоне… – первый персонаж голову во сне запрокидывает.
– Бон джорно, бамбини, – другой ему во сне головой покачивает.
Мои опыты со скрытой камерой не прошли мимо мутного похмельного взора очнувшегося от летаргии Маркуса:
– Рон будешь? Из горла́!
– Спрашиваешь!
Будим нашего Боббу Лотосостопного
– Эль накатишь?
На что Шри Бхагаван увача
– ОМ! То есть СИ!
– Харе-харе! Рома-рома! [87]
И мы стали пить рон. На ходу. Из горла́! Запрокинув головы как пианисты [88]. Тут уж и у нашего «Железного Дровосека» Лео нервы не выдержали:
– Я тут, понимаешь
Пришлось сделать «ля остановку» посреди бескрайних кубинских просторов. В том числе и на культпоход в тростниковые кустики. Ну и, конечно, чтобы вместе и с чувством «эль накатить»: куатро измученных похмельем рыгосов в поисках сюжета для новой песни [90].
Отцы, согласитесь, что это прекрасное ускользающее мгновение было, пожалуй, последним знаковым пиком нашего сложного эмоционального ландшафта. Пиком, с которого мы уже могли обозревать пройденный по этим тростниковым полям путь. Путь, озарённый лучами прекрасного заходящего солнца Карибии [91]. Наш кубинский Путь.
«Салу, пацаны!»
Едва пробудившись, стали рассматривать картинку за окном: шоссе, тростники, пальмы и «автостоп» на всём протяжении. Кубиносы кидаются под колёса с какими-то бумажными брикетами размером с кирпич. Матросовы, блин, туды вашу в амбразуру [92]! Точно, как у нас в лихие времена стихийного развития рынка:
Всеобщий подъём
– Пленных не брать! Всех попутчиков по боку, то есть за борт, «в набежавшую волну».
– Отец, сыграй «Матчиш». В Лябану с чистой совестью и налегке! Эх, Русь-тройка… Вы хотели, чтобы мы были алеманами? Мы ими будем. Только и про вас, кубиносов мы теперь тоже уже много чего знаем. Держите меня трое! [94]
Заезжаем в Лябану. А приключения, как водится, на полкорпуса впереди. Уже в черте города, проезжая промзону, остановились на дозаправку. Вместо привычных и понятных октановых чисел на колонках надписи «регуляр», «эконом»… Логика подсказывает, что надо искать нечто «люкс» или хотя бы «7 аньос». Нашему «Железному Коню» только отборный овёс! Видя наши рыщущие взгляды добродушный толстячок в униформе «Симекс» предлагает следовать за ним. Колонка без опознавательных знаков, но зря что ли целый человек к ней приставлен. Стоим, наблюдаем за процессом, и тут я обращаю общее внимание:
– А чего это у них 92-ой такой дешёвый?
Тут «Мишка Гамми» [95] хватается за голову. Через мгновение за ним и мы. Мысленно пропустив в голове первую пространную часть нашего эмоционального комментария, мы тихо выдохнули:
– Выключай.
Литров тридцать соляры
– За соляру-то заплатите? 30 литров всё ж таки.
– Щ-Щ-ЩА-АЗ-З!
Я настаивал, чтобы и «газолину» они нам тоже бесплатно залили. Полный бак! За моральный ущерб. А то и физический: как ещё к такому крутому топливному замесу наша «коча» отнесётся? А вслед за ней и работники Рентакара, когда мы её в стойло возвращать возьмёмся. Падры были куда добрей:
– Мы и так наказали этого недотёпу на полторы зарплаты. Побойся бога.
– Гуманитарии братские, йопт!
Правда, «газолина-люкс» у них не было в принципе. Пришлось довольствоваться «регуляром». Машину нашу всё оставшееся время пучило и корчило от нездоровой пищи. Она чихала, пукала и дёргалась как паралитик. Но нормально ехать отказывалась. Так по-лягушачьи и припрыгали в столицу.
Въезжали в центр, как водится, уже в темноте. И также, как повелось, на каждом углу нам знаки: в порту стоит огромная посудина под названием «Дойчланд». «Алемания» значит.
– Дальше куда?.. Куда дальше ехать-то? – а в ответ тишина, – Ехать куда, спрашиваю, рыги?! – и вновь в темноте салона зловещая тишина. И мёртвые с косами вдоль дорог [98].
Въезжаем в тоннель, который начинает разворачивать нас обратно, прочь из Гаваны. Малекон с Гомесом предательски остаются за спиной и машут вслед платочками.
– Отец, мы, кажется, сейчас на Варадеро свернули…
– Уроды! Где вы минуту назад были?!
Но хоть смейся, хоть кричи, а назад, в Лябану дороги нет – нет разворота! Так в сторону Варадеро ещё с десяток вёрст пропахали до ближайшей развязки, уже далеко за городом, где-то в районе Кохимара
………
Вот и снова та же развилка у Масимо Гомеса. Всего-то через каких-нибудь 30 километров петли. И очередной урок географии. И опять «учиха» свирепствует, по журналу указкой водя:
– Синичкин Лев? Что значит «не успел»? Садись, два! Баддабумов? Маркополов? Хоть кто-нибудь в классе тему выучил?! Останетесь все тут на второй год, бестолочи! Двоечники! Колышники! [100]
Съезжаем с виадука… опять через тоннель… направление… НА ВАРАДЕРО! Уже не смешно. Нервы у всех на пределе. Но ответственность за очередную диверсию по-прежнему никто на себя не берёт. Проехали ещё один «круг почёта», круг почётных дебилов и колышников. Масимо Гомес со смеху чуть с коня каменного не попадал.
………
Третья попытка оказалась самой удачной…
Решили бросить кости не в алеманско-отельной Ведаде, а ближе к сердцу столицы, во Вьехе. В эпицентр развлечений и злачных движух. Да и селиться в отели уже положение «бывалых» не велит. Часа полтора обходили местные хазы. Отстой полный! Видели бы Хесус с Аланом эти гадюжники. Но главное даже не это: везде по одной кровати. А нас уже порядком задолбала эта походная валетность [101]. Время идёт, а мы всё ещё на улице. Не пристроенные, неприкаянные. От дешёвых разводов уже тошнит. Чтобы лишний раз в очередную срань господню не заходить, мы заранее по буквам проговариваем:
– НАМ-ДВЕ-КОМНАТЫ-ПО-ДВЕ-РАЗДЕЛЬНЫЕ-КРОВАТИ-В-КАЖДОЙ! – и указательные пальцы врозь разводим для пущей наглядности, – А-ПЕЛЬ-СИН!
– Конечно-конечно, понятно-понятно. Нешто мы не понимаем – раздельные пальцы в каждой!
Приводят… опять полутороспалки:
– Слушай, дядя, ты идиот что ли? Мы ВОТ ТАК пальцами кому сейчас показывали? Ораньо хренов [102]!
Бесполезно. У них с нами разные задачи, вот и всё. После очередного беспонтового клоповника говорим очередному прибившемуся Электронику:
– Придётся тебе сегодня других «кроликов» поискать. С нас ни рубля не получишь. ЗАЕ[…]ЛО!
………
Пока Маркус на балконе разводил беседы о смысле жизни с очередным разводящим, я рассматривал свадебное фото хозяина: невеста неземной красоты! Что-то в её облике родное, восточное. Даже ближневосточное. На ум пришёл старикашка Омар Х. М. [103]:
«Я любуюсь ещё не расцветшим бутоном,
Что пленил моё сердце невинной красой» [104]
Самой хозяйки прекрасного образа дома не было, но было бы полным свинством перед читателями не вернуться к её образу однажды в последующем повествовании. Чтобы воочию убедиться в справедливости слов классика.
………
Разговариваем на улице со следующим представителем профсоюза кролиководов. Мимо проходит парочка. Парень продолжает движение до угла, а чика останавливается прикурить. Зажигалку специально держим низко и ей приходится манерно изогнуть по-кошачьи своё молодое упругое тело. Так, что налитая попка призывно округляется, а упругая грудь из маечки рвётся наружу, ломая последние преграды на своём пути:
Поделиться книгой: