Помоги проекту - поделись книгой:
Грамотные японцы используют одновременно абстрактные иероглифы кандзи – понятийное словесное письмо, в котором каждое значение передаётся особым иероглифом, и слоговую азбуку хирагану и катакану, записывающую не смысл, а звучание слов. При поражении левого полушария у японцев страдает слоговое письмо (хирагана и катакана), но не иероглифика.
Согласно теории японского лингвиста Мотоки Токиэда, изложенной в книге «Основы японского языкознания», «нельзя называть языком только звуки, которые воспринимаются слуховым аппаратом наблюдателя. Конкретный языковый опыт приобретается только тогда, когда мы, услышав некоторые звуки, вспоминаем некоторый смысл или выражаем некоторые идеи в звуках. Это же следует сказать и о письме. Знак, употреблённый на письме,– это зрительное впечатление. Если мы обратимся только к этой его стороне, то он не будет отличаться от трещины на поверхности камня… Полагать, что язык существует и тогда, когда на нём никто не говорит,– всего лишь абстракция… Язык – одна из форм человеческой деятельности, одна из форм выражения мыслей и чувств».
Доктор филологических наук В. В. Иванов в книге «Чет и нечет. Асимметрия мозга и знаковых систем» пишет: «Если правое полушарие мозга с раннего детства связывает человека с внешним миром, то левое облегчает ему быстрое вхождение в то общество, в котором он живёт. Более того, левое полушарие можно в известной мере считать представителем этого общества в нейропсихологической структуре личности… В левом полушарии находятся те обусловленные культурно-исторически программы поведения, которые общество вводит в человека. В социальной значимости левого полушария можно видеть объяснение его относительно малой морфологической изменчивости, в отличие от правого, где биологически допустимы значительные индивидуальные вариации. На этом пути могут быть сделаны интересные выводы и о психофизиологических и генетических истоках изобразительного искусства и музыки (а возможно, и некоторых других искусств), связанных с правым полушарием».
Ранее учёные считали, что асимметрия человеческого мозга возникла сравнительно недавно. Эксперименты русского зоолога В. Л. Бианки и его коллег показали, что асимметрия функций полушарий не является уникальным свойством головного мозга человека. Она свойственна и животным. Это позволило Бианки высказать предположение, что специализация разных полушарий мозга является фундаментальной закономерностью в деятельности мозга вообще живых систем.
Данные, полученные московским Институтом мозга РАМН, а также результаты зарубежных авторов свидетельствуют, что анатомические различия в строении левого и правого полушарий мозга присутствуют и у животных. Наиболее отчётливы они в височной области. При этом в известных пределах существует взаимозаменяемость полушарий головного мозга.
В настоящее время учёные пришли к заключению, что мозг древних людей обладал чертами приматов: у людей и больших человекообразных обезьян асимметрия мозга почти одинакова. Главным отличием мозга обезьян от мозга человека является то, что обезьяны принадлежат к животным зрительного типа. Решение интеллектуальных задач у них возможно при условии, что все необходимые предметы для этого присутствуют в поле зрения.
Признаки специализации полушарий, характерные для взрослого, наблюдаются и у младенцев. У нормальных детей в первую очередь усваивается звуковой язык, а потом буквенный. На ранних этапах развития у ребёнка преобладает образный, правополушарный тип мышления.
Проведённые на детях исследования показали, что основы функциональной специализации полушарий являются врождёнными. У новорождённых, в том числе и у плодов была обнаружена асимметрия задних областей височной доли. Это позволило учёным предположить, что в левом полушарии находится запрограммированный нервный субстрат, специализированный для языковых функций.
Функциональная специализация полушарий не остаётся неизменной на протяжении жизни человека и во многом зависит от условий, в которых развивается ребёнок. При этом опыт речевого общения имеет огромное значение.
Дети обучаются родному языку в возрасте от 2 до 5 лет, и это обучение закрепляется в речевом полушарии на всю жизнь. И если ребёнок в этом возрасте не овладел речью, он вообще лишается способности говорить. Все механизмы, для записи грамматики родного языка в речевом полушарии, после пятилетнего возраста уже не работают. Иностранные языки в зрелом возрасте человек выучивает путём соотнесения их с универсальными языковыми правилами, которые уже закреплены в мозгу.
С возрастом склонность к абстрактному мышлению у большинства людей, по-видимому, возрастает, а интерес к искусству снижается. Предположительно первый спад происходит примерно в 25 лет, второй – после 40. Если данная тенденция имеет место в действительности, её можно объяснить тем, что в процессе развития личности доминантность левого полушария растёт.
Индивидуальное развитие организма (онтогенез), согласно биогенетическому закону Геккеля – Мюллера, есть краткое повторение эволюции вида (филогенез). Накопленные за последнее время факты и теоретические разработки показали, что в чистом виде биогенетический закон никогда не выполняется. Эти факты заставили эмбриологов отказаться от биогенетического закона в геккелевских формулировках. Тем не менее имеются факты, что процесс мышления у человека имеет исторические корни.
Математик С. В. Ковалевская, пытаясь объяснить себе, что такое синус, по собственному признанию, «пошла тем же путём, который употреблялся исторически». Пифагорейцы связывали движение планет по орбитам с пропорциями музыкальной гаммы. Аналогичный перенос музыкальных пропорций в космологию наблюдался и в культуре Древнего Востока, причём здесь он появился совершенно самостоятельно. Ранние китайские иероглифы на удивление схожи с египетскими иероглифами, несмотря на то что те и другие возникли независимо.
По мнению многих лингвистов речь имеет врождённые корни. Накопленные факты указывают на общие структурные свойства разных языков, причём эти свойства отражают определённые черты, характерные для процесса переработки информации мозгом человека.
Творчество и эмоции
Несмотря на многочисленные исследования, посвящённые межполушарной организации эмоций, в настоящее время отсутствует однозначное мнение о распределении положительных и отрицательных эмоций между полушариями головного мозга.
Специалист в области физиологии эмоций психофизиолог П. В. Симонов высказал мысль, что отрицательные эмоции тяготеют к оперированию конкретными образами, в то время как положительные эмоции способствуют переходу к абстрактным обобщённым моделям. Возможно, это связано с тем, что эволюция стимулирует положительными эмоциями развитие более прогрессивного абстрактного мышления.
Принято считать, что положительные эмоции и позитивное отношение к тестируемым объектам или событиям формирует левое полушарие, в то время как правое формирует отрицательные эмоции и, соответственно, негативную оценку для тех же самых объектов. По остроумному замечанию американских исследователей Георга Дейча и Салли Спрингер, два полушария – две души.
Исследуя межполушарное распределение способностей эмоционально реагировать на происходящие события, доктор биологических наук М. Н. Русалова выделяет две основные формы эмоциональной активации:
По мнению учёного, «специализация» левого и правого полушарий в отношении их знака относится не к эмоциям вообще, а к тоническим эмоциям, создающим настроения, состояния, эмоциональный фон, на который поступает эмоционально значимая информация. Ситуативные (фазические) эмоции, независимо от их знака, формируются как в левом, так и правом полушариях мозга.
Анализируя собственные и литературные данные, Русалова приходит к следующему выводу: «… при изучении вопроса о локализации эмоций следует учитывать один из важнейших аспектов работы мозга как целого, а именно динамический характер организации его активационных механизмов… При исследовании эмоциональных реакций эмоция возникает не сама по себе, не изолированно, а в составе
Общепризнанным является мнение, что художественное творчество – это своеобразный сплав эмоционального и интеллектуального компонентов. Выгодский писал: «… до тех пор, пока мы будем ограничиваться анализом процессов, происходящих в сознании, мы едва ли найдём ответ на самые основные вопросы психологии искусства».
Болгарский учёный Александр Лилов, анализируя процесс художественного творчества, подчеркнул диалектическое единство сознательного и бессознательного в работе художника. Он заостряет внимание на многоступенчатости самого процесса творчества, проявляющейся в двух направлениях:
«а) накапливаемые с помощью чувственной сферы наблюдения перерабатываются на всех уровнях высшей нервной деятельности художника…;
б) проходя все уровни высшей нервной деятельности, переработка наблюдений художника не заканчивается на интеллектуальной ступени, а вновь возвращается в чувственно-эмоциональную область, чтобы прибавить к реальному прототипу (явлению, событию и пр.) или отнять у него те или иные черты, качества, моменты; затем – опять в интеллект, чтобы поставить уже изменённый прототип в различные связи и отношения, потом снова и снова обратно до тех пор, пока воспринятая «информация» не воплотится, не выкристаллизуется в цельный художественный образ». По мнению учёного, художественное творчество – это неразрывный процесс эмоциональной и интеллектуальной работы автора.
Не вызывает сомнения, что эмоции играют огромную роль в творческом процессе. Они стимулируют сознательную деятельность, на что указывал Пуанкаре в психологическом исследовании своего математического творчества. Учёный отметил, что среди бессознательных идей привилегированными, то есть способными стать сознательными, являются те, что наиболее глубоко воздействуют на наши чувства.
Создать что-либо существенное при отсутствии чувств невозможно. Но в то же время рождающийся в процессе творчества образ не должен соединяться с автором. Возвращённое в чувственно-эмоциональную область творчество становится неконтролируемым.
Чтобы создать высокохудожественную работу, автор должен быть внутренне готов к такому свершению. Но это не значит, что художник в процессе творчества должен поддерживать эмоциональное состояние, которое он воплощает в образ. Наоборот, автор должен отмежеваться от подобного состояния.
Даже на сцене, где великие художники демонстрирует зрителю шквал эмоций и сильнейшие переживания персонажей, актёр не позволяет себе неуправляемых эмоций, таких как волнение, пристрастие, неуверенность и так далее и тому подобное. Русский актёр и теоретик театра А. П. Ленский писал: «Абсолютное отсутствие чувства, так же, как и крайняя чувствительность без самообладания, делает человека абсолютно непригодным к сцене; средняя чувствительность при самообладании даёт хорошего актёра и только крайняя чувствительность при полном самообладании – великого исполнителя». Это утверждение с успехом можно распространить на все виды художественного творчества.
Эмоциональное напряжение, которое испытывает на сцене артист, не тождественно переживаниям зрителя. В отличие от зрителя, у актёра психическое состояние переведено из подсознания в сознание. Это уже не обычные, а осознанные чувства. Управляя ими, артист тем самым управляет подсознательными механизмами мимики, движений, голоса, которые недоступны для среднестатистического человека.
Специалист по исследованию речи и голоса В. П. Морозов в процессе длительного изучения физиологических механизмов пения пришёл к следующему выводу: «… эмоция в искусстве пения – это не только результат или феномен вокального искусства, но и инструмент, которым достигается чисто техническое совершенство голоса».
При исполнении партии талантливый артист не испытывает чувств в традиционном их понимании. Чисто техническими приёмами он вызывает у себя состояние, тождественное эмоциональному. У некоторых великих художников это происходит непроизвольно, актёр как бы живёт на сцене реальной жизнью. Но чаще всего происходит раздвоение артиста. «Я никогда не бываю на сцене один…– признаётся Шаляпин. – На сцене два Шаляпина. Один играет, другой контролирует. "Слишком много слёз, брат,– говорит корректор актёру. – Помни, что плачешь не ты, а плачет персонаж: убавь слезу". Или же: "Мало, суховато. Прибавь"… Я ни на минуту не расстаюсь с моим сознанием на сцене. Ни на секунду не теряю способности и привычки контролировать гармонию действия. Правильно ли стоит нога? В гармонии ли положение тела с тем переживанием, которое я должен изображать? Я вижу каждый трепет, я слышу каждый шорох вокруг себя. У неряшливого хориста скрипнул сапог – меня это уж кольнуло. "Бездельник,– думаю,– скрипят сапоги", а в это время пою: "Я умира-аю…"».
О том, что непосредственно в момент творчества эмоции мешают, заявляли многие выдающиеся художники.
Чайковский: «Для артиста в момент творчества необходимо полное спокойствие. В этом смысле художественное творчество всегда объективно, даже и музыкальное. Те, которые думают, что творящий художник в моменты аффектов способен посредством средств своего искусства выразить то, что он чувствует, ошибаются. И печальные и радостные чувства выражаются всегда, так сказать, ретроспективно».
Байрон: «Когда человек находится под влиянием страстей, он может только чувствовать, но описать свои чувства не может. Но когда всё уже прошло, всё, всё, тогда, доверившись памяти, можно создать нечто значительное».
Стендаль: «Минута, когда я сам наиболее взволнован, вовсе не является той минутой, когда я могу написать вещи, наиболее волнующие зрителя… Лучшими являются те минуты, когда вы ощущаете физическое спокойствие и ясность духа,– вот когда вы в состоянии написать самые волнующие вещи».
Развитое эмоциональное и логическое мышление в равной степени необходимы и художнику, и учёному, невзирая на то, что искусство и наука пользуются принципиально разными языками. Учёные используют дискретные знаковые системы искусственного происхождения; в художественном творчестве центральное место занимают образы.
В общеупотребительном языке слиты воедино как дискретность – следствие искусственного происхождения,– так и размытость, характерная для знаковых систем естественного происхождения. Дуализм общеупотребительного языка делает его пригодным как для учёного, так и для художника. Наука отбрасывает эгоцентризм, перемещающий в центр исследователя, пользующегося языком, и, таким образом, повышает объективность информации. В художественном творчестве эгоцентризм отражает индивидуальность художника.
Учёные стремятся максимально ограничить размытость значения слов и увеличить их дискретность путём использования узкоспециализированной терминологии. Но они наталкиваются на непреодолимые трудности: изобретаемые ими термины часто оказываются непонятными даже коллегам.
Математический язык – наиболее дискретный из всех известных языков. Он непосредственно связан с абстрактным мышлением, совершенно не несёт в себе субъективизма, пригоден для изучения любых явлений материального мира и является общепонятным научным языком.
Нильс Бор неоднократно высказывал мысль, что необходимая для объективного описания однозначность определений достигается при употреблении математических символов именно благодаря тому, что таким способом избегаются ссылки на сознательный субъект, которым пронизан повседневный язык.
Лингвисты подтвердили гениальную догадку Бора, указав, что для всех естественных языков, в отличие от всех логических, общими являются прежде всего такие грамматические категории, которые определяются отношениями между говорящим и слушающим. Говорящий субъект оказывается всегда в центре как временной, так и пространственной картины, изображаемой в естественном языке.
Часть психологов убеждена, что абстрактное мышление – это неестественная стадия развития человека. Оно не относится к основным способностям индивида, а формируется на почве набранных знаний, опыта и окружающей культуры. И его можно развить в любом возрасте. Швейцарский психолог Жан Пиаже экспериментальным путём выяснил, что абстрактное мышление формируется в возрасте от 11 до 16 лет. У одарённых детей оно появляется раньше, когда дети ещё не научились выстраивать сложные логические цепочки.
Если в науке размытость общеупотребительного языка ограничивает объективность информации, то в искусстве дискретность языка ограничивает его художественные возможности. Расплывчатость значения слов, характерная для поэзии, предоставляет больше манёвра для самовыражения, чем художественная проза. По мнению известного французского учёного и культуролога Абраама Моля, задача поэтического употребления слов состоит как раз в том, чтобы вырвать слово из круга его привычных ассоциаций.
Отчётливая ритмическая основа стиха и чувствительность к интонационной окраске в значительной мере стирают дискретность и логический смысл традиционных слов, повышая роль эмоциональной информации. Из-за этой особенности поэзия больше нуждается в исполнителе, чем художественная проза.
Следует отметить, что музыкальная речь, несмотря на принципиальные отличия, имеет определённое сходство со словесной речью. На это указывали многие музыковеды, отмечая, что идентичность наблюдается и в интонации, и в движении, и в дроблении этого движения (паузы, фразы, предложения).
Поскольку в музыкальном произведении полностью отсутствуют дискретность и логический смысл, свойственные традиционным словам, музыка предоставляет поистине неограниченные перспективы для художественного самовыражения. Она не только может передавать чувства, вызывать любовь и ненависть, но и сообщать различные истории.
Чтобы показать нам что-либо, композитор использует многочисленные средства музыкальной выразительности: мелодию, гармонию, лад, темп, ритм, тембр и другие.
Тембр придаёт окраску звуку и подчёркивает его природную красоту.
Музыкальный ритм, путём непрерывного чередования звуков и пауз разной продолжительности, вносит порядок, планомерность в музыкальную ткань произведения, организует музыку. Он несёт информацию о музыкальном жанре и стиле произведения.
Гармония – это согласованность, пропорциональность, соразмерность. Она объединяет звуки в созвучия и создаёт приятный для слуха порядок и слаженность звуков. Музыкальные лады (наиболее употребительные – мажор и минор), связывают звуки в музыкальную мысль.
Скорость исполнения – музыкальный темп – вместе с другими средствами музыки определяет её облик и настроение, передавая эмоции, существующие в произведении.
Величайшая тайна в музыкальном творчестве – мелодия. Это воплощение композитором в звук законченной музыкальной мысли, несущей в себе образ.
Общепринято, что развитое образное мышление – удел избранных, и ему способны обучаться далеко не все. Во всяком случае, существующие системы образования придерживаются подобного мнения. В спецшколы, где учащихся приобщают к искусствам, отбираются, как правило, дети одарённые, с явно выраженной художественной восприимчивостью.
Такая постановка вопроса в современном обществе едва ли оправдана. Эмоциональная речь – наиболее древний вид общения. Учёные считают, что разговорный язык появился из эмоционального как результат звукоподражания природным явлениям путём имитации голосом звуков, эмоционально характеризующих эти явления. Подобный способ словообразования присутствует у детей в начальной стадии обучения речи. Не утратила эмоциональная информация значения и в наше время. По утверждению Абраама Моля, на её долю приходится половина от всей информации, которую несёт разговорная речь.
Проведённые исследования в Институте эволюционной физиологии и биохимии имени И. М. Сеченова АН СССР выявили прямую связь между эмоцией и физиологическим состоянием организма, испытывающего эмоцию. Это указывает на то, что эмоциональная информация, в отличие от логической, наиболее достоверный свидетель истинного состояния организма. Общеизвестно, когда эмоциональная речь вступает в противоречие с логическим смыслом, например, если кто-то говорит с иронией, насмешкой и так далее, мы безоговорочно доверяем только чувству. На этой особенности человеческого восприятия действительности построено всё без исключения искусство.
Художественное произведение, содержащее эмоциональную информацию, передаёт нам некоторое состояние, которое для нас более убедительно, чем действительность, познаваемая путём логического мышления. «Задача искусства не в том, чтобы копировать природу, а в том, чтобы выражать её. <…> Правда природы не может быть и никогда не будет правдой искусства»,– утверждал Бальзак. Схожие мысли присутствуют у поэта и философа Ральфа Эмерсона: «Слишком близкое сходство с жизнью убийственно для искусства». По мнению И. А. Бродского «… искусство писателя не есть искусство жизни, а лишь его подобье.
По-видимому, причина низкого всеобщего эстетического образования кроется не в неспособности к обучению большинства детей, а в неумении педагогов развить у них необходимое образное мышление. Вопрос усложняется тем, что в современном обществе эмоциональная информация теряет своё значение и отступает на задний план. Несмотря на природную потребность для человека, образное мышление в современном социуме становится всё меньше востребованным.
«Мы живём в обществе, в котором больше ценится логическое мышление, а люди с доминированием левого полушария добиваются большего успеха,– пишет Мэрили Зденек. – Ребёнок с доминирующим левым полушарием, который успешно выполняет арифметические действия, старательно учит уроки и отличается прилежностью, получает в школе отличные оценки. А ребёнок с доминирующим правым полушарием, который предпочитает мечтать, глядя на облака, или сочинять разные истории вместо того, чтобы учить уроки, считается плохим учеником, потому что его стремления не поощряются нашим обществом».
Если каждый ребёнок обязан постоянно развивать и совершенствовать логическое мышление, к эмоциональному мышлению таких требований, как правило, не предъявляется. И у тех, кто от природы не унаследовал выраженного вкуса и чутья, едва ли имеются возможности развить их в традиционных системах образования. К тому же современная педагогика и не ставит такую цель. Практически все без исключения школы при научении пользуются логическими каналами передачи информации, которые полностью подавляют эмоциональные. По мнению американского писателя и психолога Рудольфа Арнхейма, «мы систематически душим умственные способности, заставляя нашу молодёжь мыслить в основном вербальными и числовыми знаками».
Доктор биологических наук Б. Ф. Сергеев в своей книге «Ум – хорошо… а два лучше?» приводит следующий факт: Альберт Эйнштейн и Нильс Бор «… с большим отставанием от средней нормы овладели в детстве устной, а затем и письменной речью. Это способствовало большему развитию правого полушария, созданию им особых систем знаков внутренней речи, впоследствии использованных в процессе творческой деятельности, полностью защищённой от вмешательства скептически настроенного левого соседа с его словесным мышлением и логикой традиционного здравого смысла, что в итоге и сделало их выдающимися учёными. Чтобы творчески осмыслить проблему, одного логического аппарата недостаточно. Необходима интуиция, а это важнейшая функция правого полушария».
Любая форма интеллектуальной деятельности требует обязательного участия обоих полушарий. Само по себе правое полушарие самостоятельно не может творить, ему требуется внешний стимул, а это прерогатива левого полушария. Оно формулирует для правого полушария задачу, поэтому, чтобы стать великим художником или музыкантом, доминантности правого полушария недостаточно.
Тем не менее проводить обучение, опираясь одновременно на логическое и образное (интуитивное) мышление, в существующих системах образования не принято. Вся второстепенная с точки зрения здравого смысла информация, стимулирующая создание образа, как правило, убирается из учебников. Но не является ли тогда парадоксальным то, что при обучении искусствам, где решающее значение имеет эмоциональное чутьё, практически игнорируются эмоциональные каналы?
Отсутствие у большинства даже элементарной культуры мышления привело к тому, что при относительно высоком уровне логического мышления большая часть людей безграмотна и бескультурная в эмоциональном плане. Это не только духовно обедняет личность, но, что более существенно, отрицательно сказывается на этических и эстетических устоях общества в целом.
Научно-технический прогресс параллельно реальному миру создал мир иллюзий, в который погружается всё больше людей. Идёт обеднение духовного мира человека и усиление рационального восприятия действительности. В современных условиях человеком и обществом правит рационализм, построенный на иерархии ценностей.
Как известно, доступность и избыточность материальных благ развращает. Интернет-зависимость, сознательный отказ от традиционных семейных отношений, однополые браки, женитьба на куклах и так далее,– всё это указывает на духовный уход современного человека из реальной среды в более комфортную для него виртуальную реальность.
Рождение подлинного произведения искусства требует вовлечение в процесс творчества всех видов мышления. Взаимодействуя и дополняя друг друга, они создают законченную логически-эмоциональную конструкцию – художественное произведение. Соответственно, чтобы его понять, требуется определённый уровень культуры мышления, в то время как для восприятия современного искусства, как правило, достаточно логического мышления.
Поскольку искусство отражает духовное состояние общества, явно выраженная диспропорция между логическим и образным мышлением прослеживается всё больше в работах современных художников. Созданные с доминированием логического мышления работы располагают и потребителей искусства к такому мышлению. Это делает современное искусство доступным для неподготовленного зрителя или слушателя. Обладая развитым логическим мышлением, он без особого труда наделяет работу художника смыслом, соответствующим его личным представлениям о действительности. Не потому ли, увидев квадраты Малевича, известный философ того времени М. О. Гершеноз воскликнул: «История живописи и все эти Врубели перед такими квадратами – нуль!.. Вы посмотрите-ка: рушится всё».
Не так давно на сайте
Максимально упрощённые формы современного искусства резко снизили профессиональные требования к художникам. Чтобы как-то выделиться среди огромного количества конкурирующих коллег, современные творцы искусства не ограничивают себя ни в разнообразии форм самовыражения, ни в применяемых материалах и способах их применения.
Художник и музыкант Джеймс Плаковиц пишет музыку, а затем создаёт из нот картины.
Австрийский живописец Германн Нич использует в своих работах жидкость своего организма, либо кровь крупного рогатого скота.
Маргинальная американская художница 34-летняя Кира Эйн Варзеджи создаёт абстрактные портреты, используя свою грудь. Как правило, грудью художница «пишет» канву картины, а детали создаёт кистью, свежими овощами, детскими игрушками и другими предметами.
Японская художница и дизайнер Хикару Чо занимается боди-артом – специализируется в «росписи по телу».
Австралиец Джеймс Корбетт «ваяет» скульптуры из отработанных автомобильных деталей, подобранных на свалке.
Американский скульптор Брайн Маршалл делает свои произведения из старых маслёнок, алюминиевых ложек и другого металлолома. Примеров эпатажных художников можно приводить бесконечное множество.
Коллектив учёных под руководством Дашунь Вана из Северо-Западного университета в штате Иллинойс в США с помощью искусственного интеллекта попытались выяснить, какое творчество с большей вероятностью получит признание. Они изучили более 800 тысяч произведений изобразительного искусства, собранных из музеев и галерей, охватывающих истории карьеры 2128 художников, 79 тысяч фильмов 4337 режиссёров из базы данных
В итоге исследователи обнаружили, что самые популярные работы, или как они их назвали – «горячая полоса»,– это результат многих лет исследований, изучения различных стилей или тем, за которыми следует период эксплуатации, когда художник или учёный концентрируется в узкой области и выдаёт результат.
Расчёты показали: когда учёные, художники и режиссёры сосредотачивались на одной и той же тематике и не экспериментировали в других направлениях науки и искусства, «горячая полоса» их посещала на 20%–30% реже. Также было отмечено, что если за изучением не следовала эксплуатация, как закрепление найденной идеи, вероятность возникновения «горячей полосы» также значительно снижалась. Период производства успешных работ, по заключению учёных, продолжается около пяти лет.
Что есть искусство?
Области научной деятельности и художественного творчества традиционно разграничиваются. Принято считать, что наука изучает материальные объекты, в то время как искусство отображает действительность через призму духовного мира художника. Поскольку внутренний мир художника неповторим, неповторимы и созданные им произведения искусства. Архитектор А. К. Буров сформулировал такую особенность искусства в следующем виде: «Величайшим оскорблением для учёного будет обвинение: "Вы получили невоспроизводимый результат". Эти же слова, обращённые к художнику, являются похвалой».
Несмотря на принципиальные различия, между наукой и искусством имеется сходство. Они источники творчества и не создают реальные объекты. В «Принципах научного исследования» Альберт Эйнштейн заявил, что и художник, и учёный подменяют мир, данный нам в опыте, миром, который создают они сами,– и делают это ради выхода за пределы мира. По утверждению австрийско-американского учёного и философа Пола Фейерабенда, «как бы учёные ни гордились своей объективностью, они точно так же, как и художники, создают несуществующее».
В процессе художественного творчества интеллект художника наделяет произведение смыслом, духовность вносит красоту и наполняет искренностью и одухотворённостью. Творчество роднит между собой все виды искусства, и великие художники чувствовали это.
«Я давно уже составил себе правило судить о всяком художественном произведении с трёх сторон,– отмечал Л. Н. Толстой: – 1) со стороны содержания: насколько важно и нужно для людей то, что с новой стороны открывается художником, потому что всякое произведение тогда только произведение искусства, когда оно открывает новую сторону жизни; 2) насколько хороша, красива, соответственна содержанию форма произведения и 3) насколько искренно отношение художника к своему предмету, то есть насколько он верит в то, что изображает».
У Листа мы находим следующую запись: «С каждым днём во мне всё больше и больше укреплялось убеждение, что все гениальные произведения родственны между собой, но родство это скрыто. Рафаэль и Микеланджело помогли мне понять Моцарта и Бетховена; Иоанн из Пизы, Фра-Беато, Франча разъяснили мне Аллегри, Марчелло и Палестрину; Тициан и Россини – это звёзды, светящие нам одним и тем же светом. Колизей и Кампо-Санто совсем не так чужды героической симфонии и реквиему, как это обыкновенно думают. Данте нашёл себе художественный отголосок в живописи у Орканья и Микеланджело; со временем, быть может, он найдёт его и в музыке, в каком-нибудь Бетховене будущего».
В высокохудожественном произведении интеллектуальная и духовная составляющие гармонично сочетаются, и их несбалансированность всегда вредила художникам. Например, живопись Левитана очаровательна, левитановские пейзажи наполняют действительность поэзией, но интеллектуальное начало в них отодвинуто на задний план. К левитановским пейзажам можно применить замечание Сурикова, сказанное о французской живописи, которая демонстрировалась на трёхгодичной выставке в 1883 году в Париже: «… картины французов меня разочаровали в большинстве. Я понимаю, отчего это произошло: художники они по большей части чисто внешние, но в этой внешности они не так глубоки, как действительность, их окружающая».
Противоположность Левитану – поэзия Маяковского. Стихи потрясают мощью мысли… и почти лишены поэзии. По выражению литературоведа В. Б. Шкловского, «Маяковский ломал строку, чтобы ввести ритм мысли». Поэта в какой-то мере можно назвать ниспровергателем лирической поэзии.
Примером идеальной гармонии интеллекта и духовности служит поэзия Пушкина. Здесь всё в меру: глубина философского смысла, искренность и красота. Ничто не преобладает, не навязывает, всё едино, внешне незаметно и потрясает простотой и гениальностью. Рядом с Пушкиным можно поставить таких титанов в искусстве, как Леонардо да Винчи и Моцарт.
Традиционно роль искусства в жизни человека в основном сводится к удовлетворению его эстетической потребности. Но, рассматривая истоки искусства, мы не находим его связь с эстетической потребностью. Русский философ-марксист Г. В. Плеханов, анализируя искусство у первобытных народов, приходит к следующему выводу: «… предметы, служащие первобытным народам в качестве украшений, сначала были признаны полезными или служили вывеской полезных для племени свойств их обладателя, а потом уже стали казаться красивыми. Потребительская ценность предшествует эстетической».
Что есть искусство, и какую оно выполняет роль в жизни человека и обществе, каждый великий художник понимал по-своему.
Бальзак называл искусство одеждой нации.
А. Н. Толстой характеризовал искусство как «опыт личной жизни, рассказанный в образах, в ощущениях,– личный опыт, претендующий стать обобщением».
Сопоставляя многочисленные определения искусства, Лев Толстой даёт следующую формулировку: «Искусство есть одно из средств общения людей между собой, особенность же этого средства общения, отличающая его от общения посредством слова, состоит в том, что словом один человек передаёт другому свои мысли, искусством же люди передают друг другу свои чувства».
По-видимому, одно из наиболее точных определений сущности искусства дал литературный критик и теоретик В. Г. Белинский в статье «Идея искусства»: «Искусство есть непосредственное созерцание истины или мышление в образах. В развитии этого определения заключается вся теория искусства: его сущность, его разделение на роды, равно, как условия и сущность каждого рода».
В настоящее время общепризнанного мнения, что же всё-таки следует относить к искусству и в чём его отличие от научного творчества, не существует. По мнению А. Моля, под воздействием современных коммуникаций культура становится калейдоскопичной, неоднородной, фрагментарной, особенно в процессе её восприятия конкретным человеком. Информационный бум только усугубляет данную тенденцию.
Новые технические формы, такие как фотография, кинематограф, мультипликация,
Специалист в области искусства новых технологий Стивен Уилсон приводит некоторые из таких экспериментов:
– выход за рамки «реалистического» изображения (например, абстрактная живопись);
– использование найденных объектов (например: коллажи Пикассо, писсуар Дюшана);
– выход в нехудожественные пространства, интервенции в повседневность (например: «Мерцбау» Курта Швиттерса, русский агитпроп);
Поделиться книгой: