Танцы на льду жизни. «Я знаю о любви всё…»

Обычно он долго молчал и слушал наши пацанские разговоры и споры, потом оттолкнувшись от темы, как от морского пирса, погружал нас в свою «правдивую» историю. Забыл упомянуть одну важную деталь: у Толика на правой руке отсутствовал большой палец. О потере этого пальца мы прослушали много различных историй, одной из моих любимых была версия о том, как, будучи серьезным вором, он должен был отвечать за воровской общак. Деньги были очень большие, и вот они как-то пропали. Спросили, естественно, с Толика, а он ни ухом ни рылом. Лежали, говорит, в чемодане под диваном, и теперь нету. Он им клялся, и «Гадом буду», и «Век воли не видать», но только после отрезанного пальца ему воры поверили. Деньги потом нашлись под кроватью в другой комнате. А палец-то не вернешь.

Эта история могла бы сойти за правду, но были и другие. В тот вечер мы обсуждали фильм «В бой идут одни "старики"». Кто-то говорил, что не могло быть музыки на войне, кто-то утверждал, что это фишка фильма. Я, кстати, со вторыми. Толик молчал, и только закурив сигарету, как бы невзначай произнес: «Музыка, говорите. Нам только "Элки" дали. Хорошая машина, послушная, есть с чем сравнить. Мы с напарником поднялись новые машины опробовать, летим спокойно. Я слушаю, как движок себя ведет, как на первой, как на холостых… Вдруг из облаков два "мессера", я педаль в пол – они за мной. Напарник сразу отвалился, эти не отстают, серьезные ребята. Я в "мертвую петлю", они за мной, я в "штопор" – они за мной, я в боковые зеркала смотрю – они на хвосте. Что делать, пока не знаю. Ну что, ребятки, нашего аса просто так не возьмешь! Вижу вдалеке туннель, по габаритам смотрю, вхожу я в туннель, а "мессеры" – опа, и зависли, ждут, что будет дальше. Я спокойно на холостых иду, и тут… Паровоз несется навстречу. Ну что делать? Разворачиваюсь… Вы же помните "элкины" крены, и лечу уже от паровоза… Из туннеля вылетаю, а эти гады меня караулят. Мне уже убегать надоело, хочу им бой навязать, а пулемет, как назло, заклинило. Ну у меня с собой «калашников» был на всякий… Я лампу открываю и очередью по ним… а они в ответ из пулемета и прямо по пальцу! А вы – музыка! Так-то вот».

По-моему, история достойна Пулитцеровской премии за идею и «Оскара» за актерское мастерство. Вскоре Толик куда-то пропал. Думаю, его послали разведчиком в Румынию, чтобы не дай бог чего…

Итак, я играл на гитаре, пел про дембелей, стал в доску своим парнем, но кто я в этой среде, было не совсем понятно. Это был переходный возраст – возраст, когда ты считаешь всех взрослых недалекими и непродвинутыми людьми. Все советы родителей раздражают и бесят.

На тот момент я сумел убедить родителей в бессмысленности моих визитов в родную квартиру в Королеве, так как дорога отнимает колоссальное количество времени, которого мне, конечно же, не хватает на выполнение домашних заданий в школе. Еще я рассказал родителям, что мне, как перспективному спортсмену, выделили место в гостинице-пансионате ЦСКА на Песчаной улице, в 100 метрах от футбольного стадиона ЦСКА, благодаря чему отныне ничто меня не сможет оторвать от любимой учебы. В общем, врал по-черному в плане перспективности, поскольку со стулом к соревнованиям не допускали, а с партнершами было туго. Я действительно оставался ночевать в «пансике», но меня туда пускали мои друзья-футболисты. В основном там жили ребята приезжие, таланты из разных городов. Частенько в шестиместных комнатах оставалось место, и консьержки на вахте давно принимали меня за футболиста. Тот период времени я помню очень хорошо – тусовки с моими футбольными приятелями в популярном тогда кафе «Метелица» на Новом Арбате с шампанским и танцами под модных итальянских певцов. Катался же я больше по инерции.

Я играл на гитаре, пел про дембелей, стал в доску своим парнем, но кто я в этой среде, было не совсем понятно. Это был переходный возраст – возраст, когда ты считаешь всех взрослых недалекими и непродвинутыми людьми. Все советы родителей раздражают и бесят.

Да вот еще. Я был нормального телосложения, а в нашей группе все мальчики были очень худыми: Андрей Антонов, Игорь Шпильбанд, позже Леша Соловьев. После случая на чемпионате мира среди юниоров, где Андрей Антонов, партнер Лены Батановой (дочери знаменитого торпедовского защитника Бориса Батанова), попался на воровстве джинсов, Федерацией фигурного катания было принято решение о его дисквалификации. Пожизненно! Тренеры были шокированы. Людмила Алексеевна очень переживала. Пара была перспективной, со своим лицом, легкие, артистичные, абсолютно пахомовский стиль – и тут такой удар! Тренеры через какое-то время решили попробовать меня в паре с Леной. Мне показалось, что проба была неплоха, но Людмила Алексеевна посчитала, что я для Лены крупноват. Сейчас понимаю, что был абсолютно нормальным, но тогда был бум худющих партнеров. Видимо, для Пахомовой пример ее партнера и мужа Александра Горшкова был в приоритете. Горшкова же назвать Гераклом язык не поворачивался. Аккерман всегда говорил мне: «Саша, посмотри, какие у нас все партнеры стройные, а ты какой-то мышечный!» Как будто я прокаженный. Я очень уважал Аккермана. И вот летний сбор в Красной Поляне. Сбор по ОФП. Тогда это была база Министерства обороны. Питание было на высшем уровне. Каждый день на обед нам ставили на столы по полукилограммовой банке с черной икрой. Я обожал черную икру. А кто ее не любил?! Проходя мимо нашего с «дистрофиками» стола, Аккерман сказал мне тихо на ухо: «Сашенька, икра очень калорийна, а ты у нас и так…» Многозначительно посмотрел на меня и ушел. А я же был исполнительный. Ни разу за весь сбор я не притронулся к любимой черной икре. Игорь Шпильбанд сидел напротив меня и съедал сначала свою порцию, а потом и мою. Антонов туда же. Я их не очень любил в тот момент. А может, та моя несъеденная икра дала толчок успехам Игоря Шпильбанда на тренерском поприще, где он до сих пор является моим конкурентом? Но если серьезно, для мальчишки из Королева отказаться от черной икры в 14 лет – это маленькая, а может и большая, победа над собой. Может, эта икра и сформировала мой характер, научила преодолевать себя?

Я приехал с того сбора, сбросив 3 кг. Ничего личного, но мне просто непонятно, когда люди, в основном девушки, даже ради Олимпиады не могут взять себя в руки и закрыть рот, когда приходит время есть. У меня же даже партнерши не было, а тут Олимпиада на кону! Не могу этого понять до сих пор. Помню, как после родов поправилась Катя Гордеева. Килограммов на двадцать пять. И я видел, как ела Катя. Две палочки сельдерея и два ломтика моркови за весь день, и это все с улыбкой и оптимизмом. Через месяц Катя была в своем боевом весе. Чего ей это стоило, знает только она. Поэтому она великая чемпионка Гордеева. И не нужно рассказывать сказки про разную конституцию тела.

Для мальчишки из Королева отказаться от черной икры в 14 лет – это маленькая, а может и большая, победа над собой. Может, эта икра и сформировала мой характер, научила преодолевать себя?

После не пройденного мной теста на партнера Лены Батановой я приуныл. По мнению Пахомовой, как я уже сказал, для Лены я был крупноват. Слава богу, потом появился такой танцор, как Кристофер Дин, который был и плотный, и мускулистый. Он стал моим кумиром на долгое время.

Я опять начал метаться. Покатался еще пару недель и набрал номер Анастасии Николаевны: «Ничего не получается, для Батановой плох, партнерши нет. Разрешите вернуться». Она сказала: «Ну раз все так плохо, приходи». Вечером того же дня, набравшись смелости, я позвонил Людмиле Алексеевне и сказал ей, что у меня ничего не получается и я хочу вернуться в одиночное катание. Она спросила: «Это твое окончательное решение?» Я ответил: «Да». Она пожелала мне удачи и сказала, что я могу пожалеть. Я с облегчением повесил трубку.

На тот момент в Омске каталась танцевальная пара – Наталья Анненко и ее партнер. Пусть он меня простит, не помню его имени. Но это нормально, потому что мне очень нравилась его партнерша – красивая девушка с прекрасным катанием. Наталья могла бы мне подойти. Она прекрасная блондинка, я тоже тогда еще был блондином, но не решался с Пахомовой даже заговорить на эту тему. К чему я все это веду?

Утром следующего дня я выхожу на станции метро «Аэропорт», направляясь в школу, и вдруг встречаю Наташу Анненко на платформе. Совершенно обалдевший говорю:

– Привет.

– Привет, – отвечает Наташа.

– Ты что в Москве делаешь?

– Приехала с тобой пробоваться в паре. Людмила Алексеевна попросила приехать.

У меня внутри все рухнуло, но я выдавил:

– А я в одиночное вернулся.

– Ну и дурак, – сказала Наташа и пошла на тренировку к Пахомовой. Вот так. Вечером я все-таки позвонил Людмиле Алексеевне и спросил: «Может, вы еще хотите попробовать меня с Наташей?» Пахомова ответила: «Ты принял решение. Учись за него отвечать».

Что тут скажешь, она была во всем права. Если спросить меня сейчас, жалею ли я, что так сложилась моя судьба? Мой ответ будет – нет. Я уже писал ранее, жизнь – это череда случайностей и ошибок, а потом может выясниться, что новый поворот – это подарок судьбы, Божий промысел.

Наташа стала двукратной чемпионкой мира среди юниоров с Вадимом Каркачевым, а я продолжал отрываться с футболистами и пытался зацепиться за одиночное катание, с которым у меня отношения не складывались. Сложнейший период. Все рушилось, как карточный домик. Постепенно тренировки отошли на второй план. Я стал близким другом ребятам со своего двора. Много чего мог рассказать о богемной московской жизни. Плюс гитара и портвейн – почти ежевечерние посиделки. Родители стали постепенно смиряться с тем, что не вышел из меня Толлер Крэнстон, да и Горшков, видимо, уже не получится. Где-то полгода я посвятил дворовой жизни, завязал со спортом, учился через пень колоду, перестал находить общий язык с родителями. Я стал обычным королевским пареньком без какой-либо идеи. А что дальше?

Глава 6

Суровая и любимая Наталья Дубова

Мой тренер Наталья Ильинична сделала очень многое для того, чтобы я стал не только хорошим спортсменом, но и личностью. Она не просто тренер с большой буквы, но и педагог, который дал мне множество советов в жизни, помогая преодолеть уйму сложных моментов, подстерегающих неопытного спортсмена на каждом шагу. Роль этого человека поистине трудно переоценить. Мы до сих пор созваниваемся и остались в прекрасных отношениях с ней и ее мужем Семеном Белиц-Гейманом, знаменитым пловцом бывшего СССР.

Были дни, когда я просто смотрел в потолок и думал: зачем я живу? Кто я? Что я из себя представляю? Мне даже стало жаль времени, которое я угрохал на фигурную историю.

И я сказал отцу: «Пап, давай попробуем вернуться». Отец спросил: «Куда?» – «В танцы», – ответил я. Папа мне всегда помогал. И мы, понимая, что тренеров в Москве осталось не так много, пошли к Чайковской. Но была одна проблема – у меня не было коньков. Я уже не вспомню почему. Мы пошли к Чайковской с надеждой показаться. Отец сказал: «Есть мальчик, но нет коньков. Может быть, кто-то даст коньки для показа?» Елена Анатольевна сказала, что все коньки у спортсменов сшиты по ноге и помочь нам в этом она не сможет. Понимаю тренера, дурацкая, по сути, просьба. Но потеряла неплохого танцора, как жизнь показала, а могла бы чьи-то коньки предложить. Ну да ладно, не сложилось. Так вот: на тот момент осталась на всю Москву одна Дубова Наталья Ильинична, до замужества – Бах (в простонародье – Бахиня). О ее жесткости на тренировках ходили легенды, Тутберидзе отдыхает. Очень суровый тренер, но выхода нет, пробуем. Приходим с папой туда, где мы когда-то с группой Пахомовой катались на одном льду, – на каток «Кристалл». Как сейчас помню, папа пошел на разговор, а я околачиваюсь возле «Кристалла» и жду вердикта.

Были дни, когда я просто смотрел в потолок и думал: зачем я живу? Кто я? Что я из себя представляю? Мне даже стало жаль времени, которое я угрохал на фигурную историю.

Папа говорит:

– Мой сын катался у Пахомовой и хотел бы попробоваться у вас.

– А за что она его выгнала?

– Да нет, он сам ушел в одиночное.

– Вы не обманываете?

– Это правда. Вот только коньков у него нет. Может, поможете?

– Ну, дайте на него посмотреть.

Тут папа меня позвал, и Дубова меня вспомнила, попросила своего ученика, Юру Гайченкова, дать мне свои старые коньки. Так я стал учеником моего тренера на многие годы – Дубовой Натальи Ильиничны.

Чтобы не возвращаться к этой теме, расскажу, в чем была фишка Дубовой. Она вела себя с тобою так, что ты был уверен, что ты полное говно, что хуже тебя катаются только заливщики этого катка. У тебя росли сраные ручонки и ножонки вместо рук и ног. Но когда ты появлялся на соревнованиях, ты становился богом, у тебя не было недостатков, ты был королем. Такой вот тренерский прием. Она любила своих учеников, но спуску не давала никому. Тогда в ее группе лидерами были Таня Дурасова и Сергей Пономаренко, на тот момент двукратные чемпионы мира среди юниоров. Очень сильная пара. Я сдружился с Сергеем и часто бывал у него в гостях. Он – человек с прекрасным чувством юмора и большой любитель футбола, на чем мы и сошлись. И опять все были с партнершами, а я был один. И вот в процессе тренировок я часто подъезжал к ребятам то с анекдотом, то с каким-нибудь глупым вопросом. В общем, мешал работе. Подзывает меня как-то Дубова и говорит: «Еще раз увижу, что ты отвлекаешь ребят от работы, выгоню так, что ты забудешь дорогу на все катки Советского Союза! Поедешь туда, куда Макар телят не гонял». «Видимо, какое-то страшное место на Колыме», – подумал я и испугался не на шутку. Но вдруг, осмелев, произнес: «Да сколько я могу кататься один? Вы мне дайте хоть какую-нибудь партнершу, и вы все обалдеете». Дубова сказала: «Хорошо, будет тебе партнерша. Посмотрим, чего ты стоишь».

Глава 7

Индийская принцесса Майя

Буквально через неделю произошли удивительные события. Пономаренко расстался с Дурасовой и стал искать другую партнершу. Мой же поиск партнерши был перманентным, то есть вечным. Вдруг на льду появляются две девушки: Марина Климова и Майя Усова. Первая из Екатеринбурга, вторая из Нижнего Новгорода. Меня пробуют с Мариной, а Сергея с Майей. Ясно, что обеих девочек привезли для работы с Сергеем, так что выбирал он. Марина была длинноногая и по пропорциям мне немного не подходила, но не потому, что я коротконогий. По пропорциям Сергей был выше меня всего на один сантиметр, но с Мариной смотрелся очень гармонично. Это к вопросу о пропорциях. В общем, с Майей он не захотел кататься, а с Мариной как раз, наоборот, сразу получилось.

Меня стали пробовать с Майей. Она уже каталась в паре. Знала многие специфические вещи из танцев на льду, в которых я был ни в зуб ногой. Она говорила мне фразы: «поехали в распорке», «теперь обратный киллиан», «маховые дуги в вальсовой»… Для меня это был шаманский язык, но я честно пытался обучиться всем премудростям катания в танцевальной паре.

Она говорила мне фразы: «поехали в распорке», «теперь обратный киллиан», «маховые дуги в вальсовой»… Для меня это был шаманский язык, но я честно пытался обучиться всем премудростям катания в танцевальной паре.

Позже Майя рассказала мне, что не очень-то впечатлилась моими умениями и долго думала, правильно ли она поступит, совершив этот серьезный шаг. Это был и переезд в другой город, и ничего на тот момент не умеющий в танцах партнер. Но Дубовой наш тандем понравился: смуглая, с какой-то экзотической внешностью индийской принцессы девушка и блондин.

Главная проблема была в том, что у Майи не было в Москве ни родственников, ни друзей. И Дубова спросила моего отца, сможем ли мы забрать Майю к себе в Королев. Спасибо родителям за гостеприимство, они, конечно же, согласились. На кону стояла спортивная судьба их старшего сына. Это было очень важным решением на тот момент. Мы жили в трехкомнатной квартире в Королеве. У меня был младший брат Алексей, которому на тот момент исполнилось шесть лет. Родители отдали Майе мою комнату. Я перебрался в гостиную, а в спальне жили мама, папа и брат. Надо сказать, что Майя была скромным и порядочным человеком, очень домашним, всегда помогала маме с готовкой и уборкой. Родители со временем полюбили ее как родную. За все время, проведенное в нашем доме, ни разу не было даже намека на ссору Майи с моими родителями. Так мы стали танцевальной парой. Нам поставили первые программы. Мы притирались друг к другу. Я вдруг понял, что мне нравится делать поддержки, нравится уставать от прокатов, нравится доказывать Дубовой, что я не оболтус, мешающий всем на свете, а вполне приличный спортсмен.

Я обязательно должен рассказать о нашем первом старте. Это было юниорское первенство Москвы. Соревнования в обязательных танцах я помню смутно. Мы были близко к тройке призеров. И вот оригинальный танец в ритме ча-ча-ча. Это три повторяющиеся серии, которые ты, естественно, должен выполнить как можно чище. Прыжков же в танцах нет. Я упал три раза, Майя – два. Во время поклона я произнес непечатное слово, с которым моя партнерша была, по-моему, полностью согласна. Произвольный танец мы прокатали лучше, но тоже с какими-то огрехами. Несмотря на наше «выдающееся» выступление, нас отметил Игорь Александрович Кабанов, судья международной категории. И сказал нам, чтобы мы не расстраивались, а больше работали, и результаты придут. Мы прислушались и стали пахать. В группе Дубовой все было очень профессионально: тренер по технике Эдуард Евгеньевич Самохин, хореограф Елена Андреевна Холина, музыкальные редакторы. Наталья Ильинична отвечала за постановки и весь процесс. Конечно, это была глыба. Несмотря на строгость, она обладала потрясающим чувством юмора и тонким вкусом. Подобный набор профессиональных качеств свойственен западным тренерам. Все ее пары очень высоко котировались за рубежом. Она всегда стремилась поставить сложный танец и говорила, что выкинуть какой-то элемент всегда проще, чем поставить просто, а потом что-то добавлять.

Мы стали постигать искусство танцев на льду в одной из лучших школ фигурного катания. К своему удивлению, я стал фанатом этого вида спорта. Никогда не предполагал, что это будет так трудно, но безумно интересно.

Мы стали постигать искусство танцев на льду в одной из лучших школ фигурного катания. К своему удивлению, я стал фанатом этого вида спорта. Никогда не предполагал, что это будет так трудно, но безумно интересно.

В голове рождались новые движения, стали получаться интересные элементы, провозки, перестроения. Я начал получать от работы большое удовольствие. Пришли какие-то приличные результаты – пока еще на юниорском уровне, но явного прорыва не наблюдалось. Я переживал, что пары, на мой взгляд, выглядевшие слабее нас, были впереди, а мы никак не могли у них выиграть. На что Дубова всегда говорила: «Ты стань на две, а лучше на три головы выше, и они все сами отвалятся». И, как оказалось, устами тренера глаголила истина. За пару лет мы обыграли почти всех, казалось бы, непобедимых соперников.

Глава 8

Мой друг Сергей Пономаренко

Мы катались на хорошем юниорском уровне, но на чемпионаты мира среди юниоров ни разу не попали. Климова и Пономаренко же быстро прогрессировали и стали очень сильной парой среди взрослых фигуристов. Они уже вошли во взрослую сборную СССР, побеждали на многих международных соревнованиях. Мы с Сергеем продолжали дружить. Мне очень нравились черные брюки Сереги из австрийского тянущегося во все стороны эластика. Он в них катался до того, как попал в сборную. Потом им с Мариной стали шить несметное количество костюмов, а я страдал без штанов и попросил его продать мне эти брюки, поскольку он их уже не носил. Он согласился и продал мне их за 70 рублей. Зарплата моего отца на тот момент была 110. Вот тогда-то и начался российско-украинский конфликт.

Я был помладше Сергея и абсолютно ничего не понимал, когда он рассказывал мне про роман Булгакова «Белая гвардия». Какие прекрасные русские офицеры там описаны, какие они патриоты своей Родины! Я же сам был попроще – моими любимыми книгами были «Мальчиш-Кибальчиш», «Судьба барабанщика» и «Чапаев». Для меня всегда существовали белые и красные, и я был «в доску» за красных, однажды чуть до драки не дошло! Но нужно сказать, что потом я посмотрел великолепное кино «Служили два товарища», где белогвардейца Бруснецова сыграл великий Владимир Высоцкий, и понял, что не все так однозначно в Гражданской войне. Ну ладно, хватит о политике, ее и так многовато во всех СМИ.

Одним из развлечений у нас в ту пору было штудирование газеты «Советский спорт». Я покупал газету с утра в Королеве, а Сергей покупал ее в Перово, там, где жил. За время в пути до наших родных «Сокольников» газета прочитывалась от начала до конца. Затем во время переодевания на тренировку после разминки в зале начиналась викторина, точнее, игра, придуманная нами случайно. Как-то мы обсуждали спортивные новости, и я спросил Сергея: «А ты сможешь назвать хотя бы пятерых футболистов ереванского “Арарата”?» Он назвал четверых. На следующий день мой друг попросил меня назвать пятерых игроков донецкого «Шахтера». Я назвал почти весь состав, поскольку был уже более подготовлен. И началось. Мы стали отвечать на вопросы типа: имя футболиста львовского клуба «Карпаты» – Юрчишина? Ответ был – «Степан». За какой клуб играют В. Малый и Л. Малый? Один играет в одесском «СКА», а второй – в одесском «Черноморце». На какой минуте В. Малый был заменен? Какая фамилия у бадминтониста из Таиланда, победившего на турнире «Азия оупен»? И мы же всё знали! Я не уверен, спроси сейчас у тайского бадминтониста и братьев Малых, кто такие Жулин и Пономаренко, что они знают, кто это, а мы их знали! Другой вопрос – зачем? Чем нам может помочь эта информация? Но игра развивала память и эрудицию. Я уверен, что все игры в айфонах существенно ниже нашей тогдашней фишки.

Второй замечательной затеей была придуманная нами история для юных танцоров мужского пола, еще не проявивших себя на серьезном уровне. Она носила название «Опись раздевалки». Чтобы вы понимали, описано должно было быть все – все, что ты видел в этой раздевалке! Начиналось это примерно так. Опись раздевалки группы ОПОПа (опорного пункта олимпийской подготовки) – раздевалка расположена в главном здании Дворца спорта «Сокольники» и включает в себя одну дверь светло-бежевого цвета с ручкой из серебристого металла. По левую сторону от входа хорошо видны окна в количестве трех штук. На окнах – занавески терракотового цвета, их количество не превышает шести. И дальше весь этот бред включал в себя число паркетин на полу. Количество гипсокартонных плиток на потолке. Всегда было к чему придраться. За неправильную опись грозили отжимания. Упражнение «вспышка слева, вспышка справа» подразумевало взрыв, и юный атлет должен был увернуться от данной вспышки с последующими отжиманиями. Поскольку опись раздевалки была всегда неверной, мы помогали тренерам растить здоровое поколение. Молодая поросль крепла на глазах. Меня старшие когда-то прописывали в группу, подвешивая на крючках для одежды за коньки вниз головой, и били чехлами по филе миньон. Мы, по сравнению с ними, были эстетами наказаний. Дедовщины в прямом смысле у нас не было. Опись раздевалки до сих пор хранится у Пономаренко. Эти моменты очень запоминаются. Все-таки тренировки – это рутина, но в жизни спортсмена есть и не связанные с ними прямо смешные и необычные моменты.

Так, каждое воскресенье я играл в Королеве в футбол со взрослыми мужиками. Мы играли и зимой, и летом. Как-то раз я позвал поиграть с нами и Серегу. Он меня спрашивает: «Где мне сыграть?» (В смысле позиции на поле.) Я отвечаю: «Видишь этого щуплого мужичка? Прихвати его, не дай забить». Сергей был исполнительным человеком. Через 10 минут человек по кличке Зуй, ни разу не коснувшись мяча, разразился тирадой: «Жулин, ты где этого … отыскал? Я три дня не пил, готовился. Убирай его, или я ему ноги переломаю!» Пономаренко был цепкий в защите.

Или приведу эпизод о великих: Мишине и Плинере. Это два неординарных представителя нашего вида спорта, этакие Жванецкий и Арканов тренерского штаба. Они обожали играть в шахматы. И вот кто-то из них выиграл, кто-то проиграл, история умалчивает. После чего один получает по почте годовую подписку журнала «Шахматы» на монгольском языке, а второй – годовую подписку журнала «Свиноводство» на румынском. Даже если это байка, это гениально. Вот такие у нас люди. Прошу прощения за эти отступления, но без них, как мне кажется, история была бы пресной.

Глава 9

«Я все просрал!»

Постепенно мы с Майей перешли во взрослое катание. И это был вызов. Там все было по-другому, по-взрослому, борьба со звездами. Катаемся на чемпионате СССР в Вильнюсе, последними в разминке – за Бестемьяновой и Букиным. Весь лед завален цветами. Оценки 5:9 и 6:0! И тут мы… Прокатались чисто – что могли, сделали. Получили свои 5:1, 5:4 и заняли, если мне не изменяет память, пятое место. Это – пропасть, как ее преодолеть, непонятно, а тут еще я покупаю книгу Родниной про их с Зайцевым карьеру! Читаю взахлеб и понимаю, что я все просрал! Там человек выиграл все, что только можно, а я в 23 года пытаюсь куда-то карабкаться. Люди так пахали, что мне даже не снилось, – десятикратные чемпионы мира, трехкратные олимпийские чемпионы! И я в 23 года пока ни о чем. Спасибо Ирине Константиновне и ее книге. Я осознал, что практически не работал.

И наступил момент, когда я понял, что выходной день создан для лентяев. И я его исключил из своей жизни, точнее, в выходной день я тоже стал тренироваться – на земле, в режиме ОФП, чтобы быть к понедельнику огурцом.

Я просто ненавидел утреннюю тренировку в понедельник. Процентов сорок наработок терялось куда-то по сравнению с субботой. Итак, двухчасовая воскресная тренировка на земле, с бегом, прыжками и прочими упражнениями, должна была, по моему разумению, подготовить меня к утру понедельника. Но результат меня шокировал. В понедельник я себя ощущал так же хреново, как если бы у меня был выходной. Видимо, природу не обманешь и человеку нужен отдых.

И наступил момент, когда я понял, что выходной день создан для лентяев. И я его исключил из своей жизни, точнее, в выходной день я тоже стал тренироваться – на земле, в режиме ОФП, чтобы быть к понедельнику огурцом.

В моей тренерской карьере был очень интересный момент. В США, где я прожил 13 лет, нельзя было работать тренером фигуристов по субботам и воскресеньям. Фигуристам тоже нельзя было работать в эти дни. Это неписаный закон, связанный с хоккейным расписанием. Эти два дня отдавались под хоккей испокон веков. Мы никогда не использовали два выходных дня для спортсменов. В России всегда была шестидневка. Мог быть полувыходной в среду, и все, а тут целых два дня!

Слава богу, я узнал об этой системе. До сих пор ее использую и абсолютно уверен в ее совершенстве. Кстати, все североамериканцы катаются по этой схеме. Существует тяжелая пятница – это когда ты мертвый после огромного количества прокатов доползаешь домой, где кого-то ждет легкий, а кого-то и крепкий алкоголь. Не нужно быть ханжами. Мы все знаем, что многие наши чемпионы ради этого момента, когда можно сесть перед выходным днем за стол и расслабиться, умирают на тренировках. В субботу человек осознаёт весь вред, который он себе нанес в пятницу вечером. И в воскресенье с утра человек начинает готовиться к трудовой неделе. Воскресный день среди спортсменов носит название «Кефиргантели». Гениальная схема. Спасибо североамериканским «лентяям». А так бы до сих пор вкалывал шесть дней в неделю. Я не лентяй, но схема работает во всем мире.

Посудите сами, с одним выходным днем система не актуальна, потому что вечер пятницы автоматически переносится на вечер субботы, а одного выходного русскому человеку, как мы уже с вами знаем, недостаточно. Остается только один день на осознание нанесенного вреда, и всё. Помню, как Таня Навка и Рома Костомаров, когда только начинали у меня кататься, переживали по этому поводу. Они всегда до этого катались с одним выходным. Даже у Линичук в Делавэре был один выходной. Но потом втянулись и оба говорили, что теперь даже не представляют, как это, тренироваться с одним выходным. Возможно, благодаря новой схеме у них появляется чувство, что они недорабатывают, что-то не успеют и, как следствие, начинают вкалывать в усиленном режиме. Тренеры тоже успевают соскучиться за два дня и набрасываются на работу с огромным удовольствием. Не шучу. Советую попробовать.

Возвращаюсь в 1984 год. В Ташкенте проводился Кубок СССР по фигурному катанию. Мы заняли там второе место, уступив только паре Пахомовой – Наталье Анненко и Генриху Сретенскому. Партнер Анненко – Вадим Каркачев, с которым она выиграла два чемпионата мира по юниорам, решил уйти в науку. Она же встала в пару с Генрихом, и они очень быстро добились огромных успехов во взрослом катании. Мы им проиграли, но выиграли у второй пары Пахомовой и Аккермана, небезызвестной вам Елены Батановой и ее нового, естественно очень худого партнера, Алексея Соловьева. Я боролся с учениками своих бывших тренеров, доказывая всем, какого парня они потеряли…

Этот Кубок был еще интересен и тем, что после него моя карьера у Дубовой могла завершиться. Расскажу вам эту историю. В то время было очень модно обращаться ко всевозможным целителям-экстрасенсам. Один из них работал в нашей группе, звали его Борис Алексеевич. Выглядело это так: он укладывал нас на кушетку и, почти не касаясь тела, в течение получаса проделывал различные пассы руками над нашими телами, причем при этом громко сглатывал. Что за всем этим стояло – лично мне было непонятно. Частенько он заряжал нас во время телевизионной трансляции, которая шла в записи с опозданием на двенадцать часов. Наверное, Дубова ему сильно доверяла. Ведь он также проделывал все то же самое над ее родной мамой, замечательной умной женщиной, очень уважаемым в Москве врачом-дерматологом. После нескольких сеансов отец Натальи Ильиничны, посмотрев на работу мага, принес Борису Алексеевичу большую стопку книг – труды Дарвина – и посоветовал прочесть на досуге.

Подхожу к главному. В нашей группе была очень хорошая традиция: из любой поездки, особенно успешной, мы всем везли подарки. Всегда старались никого не забыть и после соревнований отправлялись в магазин за подарками для тренерского штаба и его окружения.

В нашей группе была очень хорошая традиция: из любой поездки, особенно успешной, мы всем везли подарки. Всегда старались никого не забыть и после соревнований отправлялись в магазин за подарками для тренерского штаба и его окружения.

Обычно это были загранпоездки, а тут – Ташкент. Я еще там отравился страшно – запил лагман холодной фантой – еле пришел в себя. После такого не до магазинов было точно. Приезжаем мы из Ташкента очень счастливые с прекрасным результатом. В отличном настроении приходим на тренировку, а тренер, видимо, решив, что мы зазвездились, встречает нас с суровым видом. Может, она, конечно, сильно не в настроении была, сейчас уже никто не вспомнит. Поздоровавшись, мы стали отвечать на вопросы – кому и что привезли. Мы задумались: всем ли всё привезли. И тут доходит очередь до экстрасенса, а мы про него, скажу вам честно, даже не думали. Майя тоже относилась с иронией к его деятельности.

«Что вы привезли Борису Алексеевичу?» – спросила Дубова. Я понял, надо как-то выходить из ситуации, и меня осеняет – на показательных выступлениях в Ташкенте нам подарили узбекские тюбетейки. На вопрос тренера я тут же выпаливаю: «Тюбетейку». Лицо моего тренера пошло пятнами, и голосом злой волшебницы из сказки о Белоснежке она выдыхает: «Что, одну тюбетейку?!» Я, вспомнив про Майину тюбетейку, как мне показалось, не растерялся: «Почему одну? Две!» Дальше пошла непереводимая игра слов. Я узнал о себе всё и даже то, о чем не догадывался, некоторых выражений вообще не знал. И тут тренер почему-то прошлась по моим родителям, которые в ней, кстати, души не чаяли, причем прошлась очень нелицеприятно. У меня в этот момент обрушилась планка. Меня прорвало: я отвечаю тренеру на ее языке, только еще громче, чем до этого изъяснялась она. Уже забирая чехлы и уходя со льда, я все продолжал, меня было не остановить. Майя прибежала ко мне в раздевалку со словами: «Саш, ты с ума сошел? Пойди, извинись!»

Я послал всех в «Ташкент за тюбетейками» и добавил, что моей ноги здесь больше не будет! В тот момент я думал, что это, наверное, всё. Хлопнул дверью и уехал в Королев. Вернувшись домой, упал на кровать и уставился в потолок. Так я пролежал весь вечер. Утром следующего дня Майя поехала на тренировку, я же остался дома – размышлять о своей коварной судьбе неудачника. К тому времени нам уже установили стационарный телефон. Днем позвонила Майя и сообщила, что Дубова ждет меня на разговор. Я даже не мог себе представить, что буду делать, закончив танцы. Только вроде все стало налаживаться, и вдруг такое! Я приехал на каток, подошел к Дубовой, опустив голову.

– Повтори, что ты мне вчера сказал, – попросила она.

– Я ничего не помню, – тихо ответил я.

– Нет, повтори.

– Не помню.

И так раз пять. В общем, я извинился, и был прощен. Кстати, у меня в тот момент ни разу даже не шевельнулась мысль о том, что куда-то ведь можно и уйти. Я был слишком благодарен Дубовой за предоставленный мне шанс стать тем, кем я являюсь. Больше таких конфликтов у нас не возникало.

Глава 10

«Будущим чемпионам мира!» от Торвилл и Дина

Ташкент был уже после Олимпиады 1984 года в Сараево, которую с блеском выиграли англичане Джейн Торвилл и Кристофер Дин. Вторыми стали Наталья Бестемьянова и Андрей Букин, а третьими – мои одногруппники Марина Климова и Сергей Пономаренко. И вот огромное турне по Австралии. Два города – Мельбурн и Сидней. Где-то тридцать шоу. И нас с Майей по результатам Кубка берут в Австралию, я на седьмом небе от счастья, это был наш первый выезд в капиталистический рай! Незадолго до этого мы с нашим хореографом, Еленой Андреевной Холиной, бывшей балериной Большого театра, поставили показательный восточный танец на музыку французской звезды Далиды. С ним и поехали.

В турне принимали участие суперзвезды – Торвилл и Дин и все лучшие на тот момент звезды СССР. Шоу так и называлось «Torvill&Dean and Russian champions». Все шоу было построено на Торвилл и Дине. Они выходили на лед шесть раз, катали свой знаменитый оригинальный танец «Пасодобль», два произвольных танца «Барнум» и «Болеро» и три показательных номера во время одного шоу. Они честно отрабатывали свои огромные гонорары. Мы все катали свои номера, когда они отдыхали. Залы – тысяч на двадцать человек – каждый день были забиты под завязку. Не могу сказать, что русских принимали холодно, нет, хлопали от души, но то, что творилось во время выступления англичан, трудно описать! После каждого их выхода зал вставал как один человек, зрители боготворили их! И, я вам скажу, было за что! Перед каждым шоу мы все, конечно, приходили на раскатку, чтобы достойно прокатать свои – кто один, а кто два номера. Торвилл и Дина не было ни на одной тренировке. И нас это приводило в недоумение: как они ухитряются кататься на таком уровне без тренировок? После десятого шоу кто-то из наших забыл что-то в раздевалке, его долго не пускали, потом пустили. Так мы узнали, что после каждого шоу они при дежурном свете ночью оттачивали свое мастерство. Вот вам и ответ, почему они Торвилл и Дин.

А началось все в далеком 1980 году, когда Линичук и Карпоносов выиграли Олимпиаду в Лейк-Плэсиде. Дубова сказала нам всем, что будущее танцев на льду – эта пара, занявшая четвертое место. Это были Джейн Торвилл и Кристофер Дин. Так оно и произошло. За следующие четыре года к ним никто не сумел даже приблизиться.

У нас с Майей есть реликвия, мы купили в Австралии книгу «Торвилл и Дин» и попросили автограф на память. Дин подписал «Будущим чемпионам мира – Майе и Алексу».

Нам потом рассказали ребята из сборной, что они часто выходили смотреть наш танец. Поверить сложно, но это факт. Я во всем хотел подражать Дину. И вот какой-то шикарный прием в роскошном отеле. Вижу, как мой кумир ест устрицы – одну за одной. Вижу, что получает огромное удовольствие. Я устриц в Королеве не ел. Да и не только в Королеве, видел их только в кино, и то мельком. Думаю, надо начинать, хоть что-то буду делать как Дин. Взял парочку, положил на тарелку, пробую съесть – запихнул в рот одну, стал жевать. Более омерзительного вкуса я не помню. Отошел за колонну и выплюнул эту изысканность на пол. Слава богу, никто ничего не увидел. Я понял, что до Дина мне пока далеко, и не только в катании. Сейчас, кстати, я обожаю устрицы. Видимо, время меняет нас.

У нас с Майей есть реликвия, мы купили в Австралии книгу «Торвилл и Дин» и попросили автограф на память. Дин подписал «Будущим чемпионам мира – Майе и Алексу».

В Австралии нам платили по 25 долларов в день. Началась поездка, мягко говоря, не очень. Все русские везли с собой много еды, чтобы сэкономить и купить дорогостоящую в Союзе аппаратуру, а у кого денег хватит – и компьютеры. Но почему-то именно у нас с Майкой эту еду отобрали. Поэтому, когда все ели благополучно провезенную из дома колбасу и консервы, нам приходилось покупать еду за деньги, которые были нужны для покупки аппаратуры (в Союзе ее тогда и в помине не было). Это было время, когда с нами ездил кагэбэшник и следил, чтобы мы, не дай бог, не соскочили. Мы вернулись живыми и здоровыми домой в Москву.

Вскоре Торвилл и Дин ушли в профессионалы, а в СССР настали времена Бестемьяновой, Букина, Климовой, Пономаренко, Анненко, Сретенского. Батанова закончила свою карьеру танцовщицы и вышла замуж за великого хоккеиста Игоря Ларионова, родила ему троих детей и счастлива с ним в браке по сегодняшний день. А встань она тогда со мной в пару, все могло сложиться иначе. Но мы предполагаем, а Бог располагает.

К 1986 году мы вплотную подобрались к лидерам. Кроме пар, которые я уже упоминал, были еще Ольга Воложинская и Александр Свинин, очень яркая пара из группы Елены Анатольевны Чайковской, тренера Пахомовой – Горшкова и Линичук – Карпоносова. Они много чего выиграли, но потом Климова и Пономаренко их обошли. Они долго оставались на плаву, но время брало свое. И вот Спартакиада народов СССР в Красноярске. Мы соревнуемся с Воложинской и Свининым. Это легенды, на минуточку. Как-то звезды сошлись, и мы их обыграли. Помню свои ощущения: мне было неудобно перед ними – я всегда любил эту пару, но, видимо, время пришло, и молодые Усова и Жулин стали конкурентоспособными. С тех пор мы стали четвертым номером страны на чемпионатах Европы и мира.

Глава 11

Дебют на чемпионате Европы

Семнадцатого мая 1986 года умерла великая Людмила Пахомова. Горшков оказался заложником ситуации с парой Анненко – Сретенский, которые не могли проиграть паре Усова – Жулин по определению, в связи со смертью Людмилы Алексеевны. Мы не могли выиграть, как бы мы ни катались. Мама Людмилы Алексеевны не позволила бы этого. Не могу сказать, что мы катались лучше, но пробиться в тот конкретный момент было очень тяжело. В Новогорске обычно проводилось собрание команды перед чемпионатами Европы и мира. «Готовы ли вы к турниру?» – этот вопрос задавался всем членам сборной команды, включая запасных, то есть нас. Ты бубнишь, что готов, и понимаешь, что никуда не едешь.

На собрании сборной команды обязаны были присутствовать запасные, такой бюрократический садизм. Сейчас такого нет, слава богу. Мы были вечно четвертыми, пока Сергей Пономаренко не заболел желтухой. И у нас появился шанс.

На собрании сборной команды обязаны были присутствовать запасные, такой бюрократический садизм. Сейчас такого нет, слава богу. Мы были вечно четвертыми, пока Сергей Пономаренко не заболел желтухой. И у нас появился шанс.

И вот долгожданный чемпионат Европы 1988 года в Праге. Климова и Пономаренко не едут, нас везут третьей парой. Мы впервые на чемпионате Европы, это просто феерия. Но незадолго до чемпионата мне говорят написать статью в «Комсомольскую правду», о том, что комсорг сборной команды, а им был прямой конкурент Пономаренко – Андрей Букин, ни разу не пришел в больницу навестить товарища по сборной. Применительно к сегодняшнему дню это выглядело бы так: Медведева звонит Загитовой и интересуется, как спина, как горло, не привезти ли чего-то из аптеки? В общем, театр абсурда. Я уже и не вспомню, кто надоумил меня стать Павликом Морозовым, но факт остается фактом.

Мы с Майей прилетели в Прагу на день позже остальных, уже не помню почему. Я предложил Майе пойти посмотреть тренировку мальчиков. Увидев на трибуне наших, мы, естественно, пошли присоединиться к команде. Первый серьезный турнир. Мы подспудно искали поддержки у более опытных спортсменов и тренеров. С радостными лицами здороваемся с нашими товарищами по цеху, и, по-моему, Чайковская, говорит: «Смотрите-ка, писатели подъехали!» И все делают вид, что нас не существует. Ощущения были ужасными. Мы сели где-то сбоку, готовые провалиться в подтрибунное помещение. Я человек мнительный, Майя тоже. Это, прямо вам скажу, был удар. Мы очень привыкли, что нас все любили, и было за что, мы были очень доброжелательными людьми, а тут просто всеобщий игнор. Мы досмотрели тренировку и, угрюмые, поплелись в отель.

Статья, конечно, была заказная.

Олимпийский сезон, основной конкурент Бестемьяновой и Букина слег с желтухой. Меня сделали молодым правдорубом, этаким Навальным. Всем же не объяснишь.

Олимпийский сезон, основной конкурент Бестемьяновой и Букина слег с желтухой. Меня сделали молодым правдорубом, эдаким Навальным. Всем же не объяснишь.

Нервничали мы больше обычного, особенно почему-то на тренировках. Мне очень запомнилась тренировка перед оригинальным танцем. В тот олимпийский год это был танец в ритме танго. И вот мы едем под музыку, и Майя срывает поворот (в простонародье твизл), практически падает. Мы не стали продолжать первую серию танца, так как все судьи на трибуне смотрят и прикидывают, кого куда завтра ставить. И вот, улыбаясь, как Степаненко с Петросяном, мы готовимся ко второй серии. Подхватываем музыку, и на том же месте Майка падает! Опять останавливаемся и, не поверите, пытаемся шокировать судей в третьей серии танца (серии всего три). Шанс невелик, но нужно что-то делать. Я взглянул на нашего тренера Наталью Ильиничну, она была бела как мел от ужаса, неловко ей улыбнулся и приготовился к третьей танцевальной серии. Терять было нечего. Мы бросились в танго, как Матросов на амбразуру. Не помогло. На том же, уже можно так сказать, «любимом» твизле Майя рухнула в третий раз! Чтобы вы знали, Майя за всю свою карьеру не срывала элементы никогда! Это стало для нее шоком.

Вечером мы зашли к Дубовой, и Майя, рыдая у нее на плече, сказала, что утопит в близлежащей реке коньки и на старт завтра не выйдет. Наталья Ильинична три часа уговаривала Майю не топить дорогостоящий инвентарь.

Вечером мы зашли к Дубовой и Майя, рыдая у нее на плече, сказала, что утопит в близлежащей реке коньки и на старт завтра не выйдет. Наталья Ильинична три часа уговаривала Майю не топить дорогостоящий инвентарь.

Где-то к одиннадцати вечера Майя сдалась. На утренней тренировке мы откатались хорошо. И на старте вечером отлично. У нас был плюс старт. Это когда на соревнованиях ты собираешься и катаешься лучше, чем на тренировках. На этом чемпионате Европы мы заняли четвертое место, что было очень неплохим результатом для пары дебютантов. Чемпионами стали Бестемьянова и Букин. Анненко и Сретенский стали вторыми. А на третьем месте остались французы – брат и сестра Дюшене – наши соперники на долгие годы. Олимпиаду в Калгари мы смотрели по телевизору. Пономаренко выкарабкался после желтухи. И они с Мариной Климовой практически без прокатов поехали в Канаду. Результаты в Калгари, можно сказать, были суперуспешными. Бестемьянова – Букин получили золото, Климова – Пономаренко – серебро, Анненко – Сретенский стали четвертыми.

Глава 12

Харизма хореографа: Татьяна Степанова

После Олимпиады в Калгари произошли достаточно знаковые для нас события. Бестемьянова с Букиным закончили свою любительскую карьеру, и к нам в группу перешла хореограф пары Анненко – Сретенский Татьяна Владимировна Степанова. Ее вклад в развитие нашей пары невозможно переоценить. У Анненко и Сретенского были сумасшедшие, в хорошем смысле, линии. Нехватка эмоций (надеюсь, они на меня не обидятся) не давала им возможности стать топовой парой, но чистота в ногах и позициях была на высочайшем уровне, нам же с Майей этого сильно не хватало. Эмоций через край, а попа, особенно моя, торчала, мне всегда не хватало выворотности в бедрах. Майе, кстати, тоже.