Вальпургиево проклятие

***

Я сбился со времени с тех пор, как вошел в этот чертов лес. За изнуряющее время моего бесцельного передвижения я превратился в замерзшего и замученного человека. Взглянув на часы, я понял, что к назначенному времени точно не успею прибыть на место. Примерив все возможные перспективы, я решил, что сейчас мне просто необходимо найти ночлег и уже с утра отправляться в дорогу.

Ночь по-прежнему была гадкая и промозглая, говоря иначе – совершенно не подходящая для длительной прогулки в легком костюме. Я старался совершать как можно больше физических движений, чтобы не расставаться с теплом.

Я не знал, удастся ли мне найти себе пристанище или же я на всю ночь обречен шататься по этому лесу.

Спустя еще полчаса моя обувь промокла насквозь, стиснутый в полах пиджак уже не помогал укрываться от ветра, а правая рука, держащая чемодан, превратилась в подобие бесчувственного протеза.

Когда Всевышние силы наконец-таки вняли моей молитве, я обнаружил, что примерно в полукилометре от меня мелькает отблеск яркого, теплого света, отчаянно пробивавшегося сквозь густые ветки забаррикадировавших меня деревьев. И тогда я понял, что по удачному стечению жизненных обстоятельств набрел на чье-то жилище.

Не вдаваясь в длительные размышления, я решил поспешить прямиком туда – к многообещающему источнику света и тепла.

Шел я быстро и с каждым метром становился все ближе к своей цели.

Перед моим взором вырисовывались очертания очень старого дома. По линиям архитектурного стиля я сразу понял, что этому громоздкому жилищу уже как минимум несколько сотен лет: высокие оконные ставни, облицованные камнем стены и красовавшийся на крыше фигурный громоотвод. Я чувствовал, что в этом доме было что-то особенно притягательное: насыщенные тона фасада и разноплановый декор, аккуратно уложенная черепица, внушительного размера панорамные окна с характерными выступами, а также изящная остроугольная крыша.

По декору было видно, что хозяин этого жилища обладал весьма выдающимся вкусом. «Не дом, а сплошная сказочная картинка!» – с благоговейным укором подумалось мне.

Мне он напоминал огромный замок.

Страшно представить, как сказочно богаты его обитатели.

Когда я наконец выбрался из леса и вышел на пустынное плато, находившееся подле шикарного особняка, я вновь содрогнулся от того, что все мое тело обдало очередным порывом холодного, сокрушительного ветра. Черные тучи распластались по ночному небу, закрыв своими массивами единственные светила в этой непроглядной мгле. Отныне окружающий ночной мир не казался мне симпатичным и завораживающим. Было в этой атмосфере что-то пугающее.

В то время пока я подходил к дому все ближе и ближе, на улице значительно похолодало: оставшийся позади лес окутало бархатистое полотно густого белесого тумана.

Подступив к дому еще ближе, я увидел слабое, но очень броское звено здешнего интерьера: старомодная летняя терраса и разваливающееся, по всей видимости от старости, крыльцо.

Если состояние веранды пребывало еще в более-менее приемлемом (не травмоопасном) виде, то крыльцо было практически разрушено. Даже невооруженным взглядом можно было заметить, что на старой древесине проступала откровенная гниль, а ступеньки, будто бы и не скрывая своего почтенного возраста, передавали хозяину послание: «если хочешь и дальше довольствоваться здоровыми ногами, то, пожалуйста, почини нас».

Что касается покосившихся перил, за которые я делал тщетные попытки ухватиться (признаю, это была ужасная идея, потому что еще чуть-чуть, и я бы с тяжелым чемоданом полетел вниз), то ситуацию я находил еще более плачевной.

Наверняка жильцы пользуются каким-то другим входом, потому что совершать визиты через этот – самоубийство.

Изучив близлежащую территорию особняка, я не обнаружил другого входа и, набравшись смелости, все же смог взобраться на крыльцо.

Подойдя вплотную к двери, я выставил перед собой руку и совершил три коротких удара по твердой дверной поверхности.

Тишина.

За дверью не было слышно ни шороха, ни приближающихся шагов, ни малейшего признака жизни. Именно в этот момент я отчетливо ощутил, как все мое нутро сковало оцепенение, а по телу пробежала неприятная, но уже знакомая мне дрожь. А вдруг дома никого нет? Или же хозяева побоятся открывать дверь незнакомцу посреди ночи? В таком случае моей единственной целью до утра станет миссия «не замерзнуть насмерть».

Конечно, стоит признать, что как только я набрел на этот «лесной дворец», у меня тут же появились острые опасения насчет его благополучия, но, как ни крути, сути дела это не меняло.

Уже по пути к дому надо мной нависала опасность, что хозяева отвергнут меня. Но у меня просто не было выбора. Что-то заставило меня набрести на этот дом, что-то поспособствовало моему решению повернуть направо.

Я был одурманен красотой этого старинного дома. Спустя некоторое время я понял, что именно так трепещет нутро человека, когда тот осмеливается заглянуть в глаза своей судьбе. И только спустя долгие годы я понял, что где-то в подкорках нашего сознания находится то, что мы так часто называем шестым чувством, или интуицией. Это чувство всегда помогает определиться на развилке двух дорог.

На развилке двух дорог…

Факт, но наша интуиция обладает превосходным навыком провидения. Внутренний голос заранее оповещает нас о том, на какую тропу повернет жизнь, пытаясь подобным образом отвратить своего обывателя от беды. Но, как бы то ни было, субъективность человеческого мышления никогда не воспринимает подобные сигналы всерьез.

В тот день я особенно игнорировал свое «шестое чувство», о чем жалею и по сей день.

После тщетной попытки ожидания у меня и мысли не проскочило о том, чтобы хоть на шаг отступить от своих намерений и твердого желания попытать судьбу. Уж чего-чего, а твердости в своих намерениях мне не занимать.

Я прочистил горло, поправил костюм и только начал заносить руку для следующего удара, как передо мной отворилась дверь.

В проходе предстал миниатюрный силуэт дамы, чьи годы уже давно распрощались с красотами юности, но даже несмотря на это выглядела хозяйка очень элегантно. Я бы не побоялся сказать, что очень стильно. Женщина была облачена в изящный бордовый костюм, по свободным краям которого тянулась ажурная кружевная полоска. Ее черные как смоль волосы были убраны в тугой пучок на макушке, а ярко-алые губы и бледная кожа придавали ей аристократичность, под стать интерьеру ее особняка.

Завидев на пороге нежданного гостя, хозяйка с ног до головы оросила меня подозрительным, вполне приемлемым для чужака взглядом.

С каждой проходившей секундой неотрывного взгляда мышцы на ее лице все больше кривились в недовольной ухмылке. На какое-то мгновение мне показалось, что в образе старухи мне привиделось что-то отталкивающее. Морщинки вокруг ее глаз напоминали паутинку, обрамляющую логово хищного паука. Темные глаза тщательно изучали меня, словно пытались заглянуть в самые потаенные уголки моего существа. И когда ее голос наконец прозвучал, я вздрогнул от неожиданности. Теперь лицо хозяйки озаряла очаровательная улыбка, заставившая позабыть меня обо всех неуместных предположениях на ее счет.

У меня, знаете ли, просто камень с души упал.

Умеет леди держать ситуацию в напряжении.

5

– Bună seara, cum pot să ajut?4 – удерживая приоткрытую дверь, проговорила старушка.

Услышав из ее уст местную речь, я окончательно потерял все надежды. Появилась мысль развернуться и уйти обратно в лес. Но отбросив от себя поспешные решения, я в очередной раз решил попытать удачу и, замявшись, спросил.

– Эм… Здравствуйте, вы говорите по-английски? – дрожащим голосом вымолвил я.

Смерив меня суровым, неодобрительным взглядом, хозяйка молча смотрела на меня. Я подумал, что сейчас женщина просто захлопнет передо мной дверь, но на мое удивление она заговорила на идеальнейшем английском. Сложилось впечатление, будто я обратился к своему соотечественнику.

– Да, я говорю по-английски, – надменно проговорила она.

– Вечер добрый, мэм. Думаю, что сперва я должен принести свои извинения за то, что потревожил вас в столь поздний час.

Настроившись на конструктивную и серьезную речь, я продолжил говорить, но местами мой голос предательски вздрагивал:

– Я очень долго находился в пути, а сейчас, по всей видимости, заблудился… Мне бы хотелось отыскать место, где бы я смог переждать ненастную ночь и отдохнуть… Я заплачу вам.

Хозяйка внимательно выслушала мою речь, по-прежнему не спуская с меня своего изучающего взгляда, и уже после некоторых уточнений с ее стороны и моих коротких реплик «да» или «нет», хозяйка согласилась пустить меня в дом. Через секунду парадная дверь была настежь распахнута, а хозяйка любезным жестом приглашала меня войти. Прежде чем переступить высокий порог изящного дома, мне пришлось сильно сощурить глаза, чтобы защитить свое привыкшее к мраку зрение от яркого освещения. Гостиная заливалась лучами золотистого света, исходящего от развешанных повсюду ламп.

***

Не скрываю, что как только я вошел в дом, то тут же поразился его неожиданной изысканности.

Еще никогда в жизни мне не доводилось встречать настолько утонченного интерьера: стены комнаты были увиты веточками античного аканта, создающего впечатление старинной роскоши и богатства. В проходе было сооружено подобие фронтона – оригинального гипсового украшения, отождествляющего сакральный образ какого-то древнегреческого бога, а просторный холл и высокие потолки жилища заставили меня восторженно вздохнуть перед своей необычностью.

Дом этот в неистовой свой полноте лучился согревающим светом, живительным воздухом и преобладанием приятных для глаза цветов. И я нисколько не сомневался, что остальные комнаты ни в коей мере не уступали уже облюбованным мною хоромам.

Ряды развешанных повсюду фотографий сообщали, что приемы гостей являлись обязательным обрядом в этом поместье. На снимках были запечатлены разные люди, счастливые улыбки которых привносили в этот дом еще больше света и гармонии. Вглядываясь в мельчайшие детали богатой фотохроники, я заметил между ними разительный временной контраст. На одних снимках изображались молодые дамы и господа, а на большинстве остававшихся – возрастные и уже далеко не такие юные и беззаботные люди.

При мысли о том, что у хозяйки имелось такое количество друзей, в частности лиц мужского пола, в голове рисовался образ обветшалого крылечка. «Неужели, – подумалось мне, – никто из гостей не замечает этого вопиющего кошмара? Неужели за все эти годы никто так и не предложил даме помощь?»

Раз хоромы этой леди посещают такие беспечные лодыри, то я с радостью предложу старушке свою помощь.

Помимо обширной настенной фотохроники, стены украшали портреты и роскошные картины, от которых было трудно оторвать глаз. В особенности такому человеку, как я – в жизни не знавшему пышности и изобилия. Все портреты были выполнены в шикарном исполнении, и я не удивлюсь, если на сеансы их написания приглашали каких-нибудь знаменитых художников. Хотя чему здесь удивляться? Люди, владеющие таким поместьем, вполне могли позволить себе вышеупомянутый каприз.

Окидывая прихожую комнаты восторженным взглядом, я с удовольствием разглядывал все мельчайшие детали ее королевского интерьера: резная дубовая мебель, старинные мастеровые вазы, разбросанные по лакированному полу шикарные персидские ковры; эксклюзивная бутафория и великое множество арок, за которыми скрываются последующие, еще не открытые моему взору хоромы богатой хозяйки.

Украдкой заглядывая в другие залы, я сталкивался с главной особенностью этого жилища – чрезмерной роскошью. Расставленный повсюду антиквариат, изумительные лепнины, эксклюзивные люстры и гобелены, а также высокие мраморные статуи, подсвеченные теплым, слегка приглушенным светом декоративных светильников.

В отличие от броской, ярко освещаемой прихожей, между помещениями сохранялся приятный контраст: сновавший своей ослепительностью холл и уютные комнатки, которые помимо своей умеренной величественности, так и норовили наделить дом уютом, как для своих постояльцев, так и для новоприбывших гостей.

Увидев, что новоприбывший гость уже несколько минут завороженно осматривает интерьер ее дома, хозяйка осторожно дотронулась рукой до моего плеча и тем самым мгновенно вернула меня в реальность.

– Сердечно извиняюсь, если отвлекла вас от размышлений. Но поймите меня правильно: мое материнское сердце разрывается от вашего измученного и голодного вида. Так уж получается, что ужин в моем доме подают ровно в восемь. А вы, молодой человек, весьма припозднились. – Выждав незначительную паузу, она продолжила: – Я думаю, нет ничего страшного в том, что мне придется разбудить мою кухарку и попросить ее приготовить что-нибудь аппетитное.

– Мэм, я вам очень благодарен, но…– Не дав мне договорить, она дружелюбно протянула мне руку:

– Мисс Эроузи. Но я настаиваю на том, чтобы вы называли меня Роуз. – Губы хозяйки расплылись в приятной улыбке.

– Мистер Шульц, – замешкавшись, проговорил я: – Но для вас Фрэнк.

– Добро пожаловать в мой дом, Фрэнк, – пролепетала Роуз и легонько, как и подобает пожилой даме, приветственно сжала мою ладонь. – Фрэнк, ваша спальня вскоре будет готова, а что касается багажа, то можете смело оставить его внизу.

– Большое спасибо, мисс, – с благоговением произнес я.

Ощутив робкую неловкость за то, что так бесцеремонно напросился в дом к этой очаровательной даме, я почувствовал, что от смущения на моих щеках выступил легкий румянец. Но как ни странно, все это время мисс Роуз мило мне улыбалась. Наверное, в ее глазах я был скромным и несамостоятельным юношей. Ох уж мне эта учтивость пожилых дам! Их, наверное, это чрезмерно забавляет. Я давно понял, что женщины – это удивительнейшие существа, им в любом возрасте нужно о ком-то заботиться.

Не дав мне подняться в спальню, любезная мисс Роуз настояла на том, чтобы провести экскурсию по свободным комнатам своего, как она выразилась, скромного жилища.

Позолоченные комнаты, отточенные уголки, узорчатые дверные ручки – все это было как в настоящей сказке. Поэтому назвать жилище Роуз «скромным» у меня язык не повернется.

Проходя мимо очередного помещения, у меня складывалось приятное впечатление, что прямо сейчас я нахожусь в античном музее самых изящных убранств. Дом хозяйки представлялся мне недоступным дворцом, принадлежащим деспотичным и величественным королям, а окружающая его местность – зачарованным лесом…

Здешний антураж я рассматривал с нескрываемым восторгом под сопровождение увлекательных рассказов Роуз о незапамятных временах, которым она подобрала очень остренькое слово – «золотые».

– Хочу начать с того, мой юный друг, что начало нашему фамильному поместью положил мой далекий предок Айоргу. Еще в давние времена он обосновался на этой земле, где с течением лет выстроил деревянную лачугу с соломенной крышей, куда и перевез всю свою большую семью. Поговаривают, что жить в этом доме было просто невозможно. Лачуга скорее годилась для проживания скота, нежели для большой семьи. Но тем не менее, Айоргу был человеком сурового воспитания. Он не жаловал роскоши и был ярым приверженцем спартанского быта. – На этом она от души расхохоталась и выпалила: – Нет! Только подумать! Мой предок не выносил роскошь! Иронично, не так ли?

Я кивнул, а хозяйка продолжила свой рассказ:

– Думаю, вся его семья была просто вынуждена разделять предпочтения старшего Айоргу и довольствоваться тем, что есть. С годами деревянный домик разрастался, условия жизни мало-помалу улучшались, но до желаемого результата свое жилище он так и не довел.

Не дожив до первой седины, Айоргу скончался от болезни, оставив после себя лишь четверо голодных ртов и недостроенный дом-развалюху… – На этом моменте я перебил хозяйку и ощутил на себе ее слегка обиженный взгляд.

– Получается, что ваши предки были родом из этих земель? – поинтересовался я.

– Да, до шестого колена я осведомлена о происхождении своей родословной. И если мне не изменяет память, то все мои предки были закоренелыми обитателями Карпатских гор. Но сейчас не об этом. Я хочу рассказать то, что имеет отношение к этому дому, потому что нахожу его историю весьма увлекательной. – По выражению лица Роуз было видно, что беспокойство не покидает ее сердца, и она уже на более жалобной ноте спросила меня: – Ох, только, пожалуйста, не разочаровывайте пожилую леди, скажите мне, что вам действительно интересно? Вы готовы слушать дальше, Фрэнк?

– Да, мэм, – уверенно ответил я.

Поблагодарив меня, хозяйка вернулась к своему повествованию.

– После того как несчастный Айоргу отправился к праотцам, дом еще долгое время оставался пустым и необустроенным. Не предпринимая попыток продолжить незаконченное дело отца, дети разъехались, оставив родовое гнездо на произвол судьбы. Почти с десяток лет в доме не появлялось ни одной живой души. Дом превратился в призрак былой надежды, которая умерла вместе с ее создателем. Но все это продолжалось до того момента, пока не подрос его средний сын Иоанн.

Иоанн был художником при церкви и нуждался в своей мастерской, где мог бы в любой час оставаться наедине со своим искусством. Вспомнив об отцовском наследстве, Иоанн загорелся идеей взять дом под свою опеку. Переговорив со своими братьями, он выяснил, что в отчий дом возвращаться никто не собирается, а его идею о создании собственной мастерской охотно поддержали. Недолго думая, юноша приехал в эти края и довел жилище до божеского состояния, после чего и связал свою долгую и счастливую жизнь с этим домом.

Уже через несколько лет дом стал пристанищем для большой семьи: Иоанн женился и обзавелся детьми. Проходили годы, дом продолжал преображаться и дополняться всяческими удобствами, пока, в конце концов, не превратился в знатный особняк, которым после смерти Иоанна завладел его старший сын Грэгом. Что касается Грэгома, то тот был моим кровным прадедушкой. Я не знаю, что поспособствовало его успешной жизни и деловому статусу в нашей стране, но я точно знаю, что всю свою жизнь Грэгом посвятил государственной службе.

Если говорить о дальнейшей судьбе этого дома, то после смерти моего прадедушки жизнь предков проходила статично и непринужденно: дом переходил от одного владельца к другому и с каждым годом разрастался в своем изяществе и размерах. Пока, в конечном итоге, не перешел в руки к моему отцу, которого местные знали уже как человека благородного происхождения…

Я безумно увлекся рассказом. Воображение разыгралось не на шутку: в мыслях вырисовывались старинные образы, великолепные виды и серьезнейшие метаморфозы, охватывающие дом на протяжении долгих столетий. Мой дух всегда оказывался в плену, как только подобные истории достигали моих ушей.

Роуз, по всей видимости, здорово подстегивала моя заинтересованность, ее предательски выдавала расползшаяся по лицу ухмылка.

Я бы и дальше витал где-то за гранью реальности, вырисовывая в своем воображении эфирные образы и изящные исторические рельефы, если бы мои чувствительные пазухи не обожгла волна тошнотворного смрада.

Мне еще никогда не доводилось встречать в помещениях такого омерзительно-спертого воздуха.

Отвратительное зловоние, казалось, отравляло весь имеющийся кислород в этом доме. Не прошло и нескольких секунд с момента обнаружения ужасающего запаха, как к горлу подступил комок.

Не желая быть невеждой, я тут же обратил взгляд на хозяйку: на ее лице не отражалось ни капли смущения; не жалея времени и красноречивых слов, она продолжала вести свое красочное повествование, будто совсем не замечала видных изменений.

Продолжая продвигаться по коридору вслед за хозяйкой, я изо всех сил старался не подавать виду, надеясь, что мою искривившуюся физиономию не застанут врасплох.

Разрезая просторы длинного извилистого коридора, я с тревогой оглядывался по сторонам. Через некоторое время мне на глаза попался объект, который определенно выбивался из кропотливо составленной композиции: старая дверь, сильно отличавшаяся от других своих деревянных собратьев. Ее поверхность была чудовищно обшарпана, краски на ней почти не осталось, а потемневший от времени материал ярко контрастировал с опрятными и светлыми стенами.

Но то, что привлекло мое внимание особенно – это отсутствие ручки.

Было ясно, что дверь не открывали очень давно, и я сомневаюсь, что в ближайшее время ее вообще собирались открывать.

Чем ближе мы подходили к злосчастной двери, тем отчетливее проявлялось зловоние, преследовавшее меня с того момента, как только я оказался на верхнем этаже и ступил в этот треклятый коридор. Я был абсолютно уверен, что из этой комнаты и доносилась слезоточивая, смердящая вонь.