Роковые пристрастия

Александр Кравцов

Роковые пристрастия

Надоедливые соседи

Время никогда не стоит на месте и неумолимо несётся вперёд, подобно бульдозеру, передавливающему человеческие судьбы. Так и жизнь престарелого Ангуса текла по руслу, выточенному временем, сделавшему его тем, кем он нынче являлся. Старым противным скрягой, ненавидящим всех вокруг.

Правда, предметов для праведного гнева Ангуса с каждым годом становилось всё меньше и меньше. Сейчас в его квартале жило всего лишь три семьи – Моррисоны справа и Нейтвиллы с Перри – напротив, через разбитую асфальтированную дорогу.

Дом слева опустел пару лет назад, когда его прежний владелец при странных обстоятельствах спешно продал его и уехал в неизвестном направлении.

Сам по себе дядюшка Ангус был из людей немногословных. Услышать от него сухое "здравствуйте" означало, что старик пребывал в прекрасном настроении. Но таким источенный морщинами ворчун был не всегда.

Переехав с супругой во вновь отстроенный домик в уютном районе маленького провинциального городка Эшмор-Лейк (когда точно – уже и не вспомнить, так давно это было), Ангус начал строить далеко идущие планы. Перед двумя парами по-доброму наивных молодых глаз проносились образы грядущей счастливой жизни. Дети, совместные поездки, семейные праздники… картинки были настолько яркие, будто бы и не воплощением воображения они являлись, а воистину существовавшими воспоминаниями.

С соседями молодым новосёлам несказанно повезло. Подобно старым американским фильмам, в Эшмор-Лейк дружили целыми улицами. Искренне, без тайной злобы и ненависти. Это читалось на людских лицах. Заподозрить в каком-то злом умысле улыбчивую соседку, пришедшую в гости с горячим пирогом, было невозможно. Так вкусно он пах. Не может человек приготовить нечто божественное с мыслями о том, как вцепится зубами тебе в горло при первом же удобном случае.

Но годы шли. За звонкими криками соседских детишек собственных счастливых маленьких крикунов не было слышно. Как ни старались Ангус с женой, планы на полноценную семью так и оставались планами, тогда как соседские птенцы уже улетали из гнёзд в поисках лучшей жизни, за пределами маленького городка.

Нельзя было сказать, что жизнь уже немолодой пары проходила скучно и однообразно. Хлопот по дому хватало с лихвой. Ангус постоянно пропадал на работе, в лесу, за рубкой дров. Лес тут был кругом, куда ни посмотри. Целые гектары зеленого океана, обволакивающего маленький городок и людей, живущих в нём. Только спрос на местную древесину со временем неумолимо падал.

Видя счастливые лица окружающих и осунувшееся от усталости лицо жены, Ангус искренне начинал ненавидеть тех, кому в жизни повезло больше, нежели ему и Марте (так звали его увядающий цветок).

Детей всё не было. Из-за постоянных вопросов соседей о том, когда им ждать пополнения в семье Ангуса, супруги постепенно свели на нет общение с окружающими.

Как выяснилось позже, не усталость или недоедание были проблемой нездорового внешнего вида Марты, а рак. Казалось, молот судьбы принял Ангуса за наковальню и стал долбить по нему всё новыми и новыми испытаниями без передышки. И с каждым новым "ударом" на лице, подобно семейной летописи, отпечатывались новые морщины, искривляющие и без того грубые черты мужчины.

Марта, видя перемены в настроении мужа, всеми силами старалась делать вид, что всё хорошо, что всё наладится. Но они оба прекрасно понимали, что это – сказки для наивных юнцов, верящих в то, что если повторить с десяток раз установку на успех, то этот самый успех непременно их настигнет.

Жизнь – холодная расчетливая сука и сказки, само собой, не случилось.

Один за другим в городе закрывались магазины, рестораны, аптеки и прочие элементы инфраструктуры, которых было не так много и в лучшие годы Эшмор-Лейк, но теперь становилось катастрофически мало. Отток горожан был неизбежен.

Самой стойкой оказалась молочная ферма на окраине города. Даже в условиях отсутствия света на горизонте перспектив хозяин фермы, мистер Аллен, продолжал исправно привозить молоко каждый день, в 8 утра.

Газет Ангус с Мартой не читали, а вот утреннее молочко было для них священным ритуалом, без которого дальнейшего дня они себе не представляли.

Вслед за закрывающимся бизнесом уезжали и люди. Человек – за человеком, дом – за домом. Состояние Марты стремительно ухудшалось. В момент, когда имя Ангуса стёрлось из её памяти, а тело начало походить на высохшую морковку, из соседей осталось лишь три дома, и никто не приходил навестить семью, которую коснулась роковая длань.

От всего этого некогда жизнерадостная натура Ангуса прочно закуталась в "одеяло" желчи и постоянного недовольства на судьбу, окружающих соседей и на себя самого.

Человек – хрупкая натура. Марта не была исключением и спустя какие-то несколько дней, искра жизни покинула её измождённое тело. После похорон Ангус окончательно закрылся от окружающих, засел в своём доме, ставшим его отшельнической крепостью и выходил на свет лишь изредка, чтобы забрать молоко и сходить за продуктами в последний импровизированный "магазин" рядом с домом.

Соседи уже давно не приходили, да и не хотелось Ангусу никого видеть. Наедине с собственными мыслями было легче прожечь очередной день, очередную песчинку, приближающую его на шаг к своей любимой Марте.

Ветер перемен

8 утра. Время священного ритуала. Ангус встал с кровати, взял приготовленные для Аллена деньги на молоко и спустился вниз, к входной двери, подле которой уже были слышны звуки подъехавшей машины и звон бутылок с заветным плещущимся кальцием.

– Мистер Клейтон, это Аллен, привёз молоко. – звонок в дверь ностальгией отозвался в голове Ангуса, пока тот ковылял до двери.

Он был рад Аллену, но выражение его лица не воспроизводило в полной мере внутренней радости. Молочник не первый год знал старика и поэтому, увидев суровое недовольное как всегда лицо Ангуса, появившееся в проёме открывшейся двери, передал ему без особых прелюдий пакет с двумя бутылками молока и забрал протянутые ему дрожащей рукой смятые засаленные купюры.

– Всего доброго, мистер Клейтон, до завтра.

Не проронив ни слова, старик одобрительно кивнул молочнику, закрыл дверь и направился на кухню. Испить свежего молока ему суждено не было, и, только поднеся к губам стакан с ароматным лактозным коктейлем, он услышал, как в дверь постучались. Ангус на мгновение замер, потом решил, что никто не имеет права прерывать его в эту минуту, и, попытавшись сделать в очередной раз глоток, вновь услышал стук, ещё более настойчивый.

Хуже старого ворчливого старика может быть только старый ворчливый старик, в дневной алгоритм которого внесли нежелательные коррективы.

– Кого там чёрт принёс? – в свой вопрос Ангус постарался вложить всю сидящую в нём асоциальность и гнев.

Ответа не последовало, лишь очередной стук, раздавшийся через несколько секунд.

"Что за идиоты меня окружают, Марта…". Ангус поковылял ко входу, ворча себе под нос различные ругательства, как обычно это делают эксперты в классификации людских индивидов его возраста, сидящие на лавочке в парке.

Стуки начали раздаваться без остановки и с каждым шагом старика на пути к двери удары становились всё сильнее и сильнее.

Как только Ангус схватился за ручку – всё стихло. Открыв дверь, на пороге перед оторванным от порции священного молока хозяином дома оказались двое людей в строгих чёрных костюмах – мужчина и женщина.

Оба были в тёмных очках, хоть на улице в этот день и стояла пасмурная погода. Ангус обвёл их своим фирменным оценивающим пренебрежительным взглядом и уставился на впереди стоящую женщину, снявшую очки и вцепившуюся в глазницы старика магически проницательным взором.

– Мистер Ангус Клейтон. Позвольте представиться. Меня зовут Аделайла, а моего помощника – Кристофер. Мы представляем компанию, которая хотела бы вдохнуть жизнь в Эшмор-Лейк. Просим прощения за беспокойство.

Ангус стоял и пытался вспомнить произнесённые секунду назад имена, чтобы послать новоявленных "гостей" куда подальше, но старческая деменция, как бы горько ни было это признавать, берёт своё.

– Как зовут? – повторил Ангус.

– Аделайла, мистер Клейтон. А моего пом…

– Катитесь к чёрту, Аделайла! Вместе со своим помощником как его там… неважно. Убирайтесь! Мне ничего ни от кого не нужно. Сам справлялся и дальше обойдусь без чьей-либо помощи. Тем более от франтов вроде вас!

Казалось, что женщина ожидала подобной реакции, поэтому без малейшего удивления стояла и ждала, пока гневный монолог Ангуса подойдёт к концу. Старик же, тем временем, был далёк от завершения своей тирады:

– Именно из-за таких как вы этот город практически вымер. Именно из-за таких корпоративных крыс как вы, в этой дыре не осталось ничего. Кто угодно может вдохнуть жизнь в этот труп под названием Эшмор-Лейк, но только не парочка напомаженных педиков, одетых с иголочки в натёртых до блеска туфлях! – казалось, что Ангус мог продолжать сыпать гневными снарядами бесконечно, но старый сосуд напомнил о сроке годности всего, что в нём находилось, в том числе – лёгких.

Одышка призвала к паузе, которой сразу же воспользовалась женщина, назвавшаяся Аделайлой:

– Мистер Клейтон, я вас прекрасно понимаю. Тяжело потерять жену, не иметь детей и остаться чуть ли не единственным обитателем на весь район…

– Какого хрена вы… – упоминание Марты заставило сердце Ангуса биться чаще, а вставить свои пять копеек в ответный словесный залп женщины в чёрном помешала всё та же одышка.

– Так вот, наша компания готова предложить щедрую возможность вам переехать в любой штат на выбор, продав нам ваш участок.

Проанализировав сказанное и немного нормализовав дыхание, Ангус всё-таки изверг порцию ответных слов:

– Скажу так, милочка, я прожил здесь дольше, чем тебе и твоему другу лет, я потерял здесь свою жену, у меня нет ни детей, ни родственников, всё что у меня осталось – воспоминания и этот дом, расстаться с которым означает навсегда отпустить мою Марту… – слёзы прокатились по щекам старика.

Аделайла заметила это и принялась бить в самый нерв давшего слабину пожилого мужчины:

– И вы думаете, что Марта бы хотела для вас такой жизни? Жизни затворника, оставшегося один на один с трудностями умирающего города?

Защитная эмоциональная броня Ангуса бездействовала не так долго и, заметив явную попытку манипуляции со стороны непонятных гостей в чёрном, скрыла его в недрах чёрствости, жёсткости и нервозности.

– Пошла прочь! Не так долго мне осталось, чтобы бегать от "трудностей умирающего города"! Если Эшмор-Лейк загнётся, то я пойду на дно вместе с ним. Забирай своего друга и проваливайте на хрен с моего порога!

Ангус со злостью захлопнул входную дверь перед лицом Аделайлы. Перед тем, как уйти, она сказала:

– В этом городе осталось лишь несколько домов, которые наша компания ещё не купила, мистер Клейтон. И рано или поздно вы пойдёте нам навстречу. По своей воле, а может и нет – разница несущественная. Мой совет – сделайте это по своей воле.

Точка кипения была достигнута. Ангус схватил со стены ружьё, открыл дверь, но… там уже никого не было. Схватившись за сердце и повесив ружьё обратно, старый ворчун отправился на кухню, где его ждал стакан свежего домашнего молока.

Якорь прошлого

Всю следующую неделю Ангус даже не вспоминал о разговоре с Аделайлой. До пятничного утра, когда, выйдя на крыльцо за молоком, он увидел на противоположной стороне улицы счастливые лица четы Перри, загружающей свои скромные пожитки в грузовик.

"Неужели и им предлагали?" – задумался Ангус.

Итого осталось три дома. Стивен Моррисон, сосед справа, был шерифом, пока в городе существовал полицейский участок. Ну как "был"… Формально его не расформировывали, просто в какой-то момент Стивену было предложено переехать с семьёй в другой город и на другое место службы. Но он отказался, оставшись охранять здесь то немногое, что осталось у жителей Эшмор-Лейка. Даже нет – охранять тех немногих жителей Эшмор-Лейка.

После каждой уезжающей семьи территория опустевшего дома оказывалась вмиг обтянута яркой жёлтой ленточкой с надписью: "Внимание! Частная собственность!". Кому именно принадлежала теперь эта "частная собственность" – никто не знал, даже Стивен.

Ангуса на самом деле мало волновали причины, по котором семья Перри уехала, оставив Моррисонов, Нейтвиллов и Клейтонов. По привычке дом Ангуса всегда называли "лачугой Клейтонов", лачугой – потому что внешне здание было крайне потрёпанным, а множественное число… Скажем так – осознавать наличие полноценного семейства Клейтонов по соседству, а не одного поехавшего старика, было намного приятнее для окружающих.

Молоко сегодня было как никогда вкусным. Выпив весь стакан, Ангус отправился на второй этаж, чтобы в очередной раз взглянуть на опустевшую округу. Ностальгия по прошлому отводила мысли о плачевном настоящем. Каждый раз, окидывая взором дома, улицу и дворики, старческое воображение рисовало картинки былых времён, когда по тротуару бегали дети, висящие на столбах громкоговорители играли джаз, а Марта рассказывала забавные истории, которые сочиняла для соседских ребятишек.

Сейчас же всё вымерло. Дети выросли, истории иссякли, джаз навсегда замолк и только лишь редкое пение птиц вносило разнообразие в гнетущую тишину.

Около дома Моррисонов Ангус заметил Джерри Нейтвилла и Стивена, что-то оживлённо обсуждающих. Любопытство – вещь, увеличивающаяся в геометрической прогрессии с течением возраста. Как и все старики, Ангус любил "погреть" уши, ведь в разговор лично он вступал с кем-либо крайне редко, а в курсе новостей оставаться всё же хотелось. Открыв окно, он стал прислушиваться к соседскому диалогу.

– Говорю тебе, Стивен, этот старик угрожал им, что подожжёт дом, если те не уедут.

– Не знаю, Джерри, Ангус – безобидный. Чокнутый – да, но поджечь дом… Да и видел, какие счастливые они были, когда уезжали?

– Ну конечно же, а как иначе? Их друзья взяли на себя расходы по переезду, чтобы спасти семью от этого старого мудака. Я тебе говорю, Стив, если мы его не отправим к праотцам, то за наши грошовые дома ничего не заплатят. У них всё готово. Нужно лишь избавиться от этого "фурункула".

– Я – полицейский, Джерри, не забывай об этом, когда пытаешься предложить мне подобное.

– Я понимаю, Стив, поэтому назови свою цену. – в этот момент оба соседа замолкли и медленно повернули головы в сторону окна Ангуса.

Сердце вновь бешено застучало. Старик в спешке закрыл окно и отошёл вглубь комнаты. Понимая, что услышанное ему не почудилось, Ангус сжал кулаки и пошёл вниз по лестнице.

"Выйду и набью им морды!" – настрой был решителен, но моментально разбился о кусочек бумаги, подсунутой под дверь. Какая-то записка, в которой говорилось следующее:

"Уважаемый мистер Клейтон!

Это Аделайла. Мы беседовали с вами неделю назад. Спешу сообщить, что ваш отказ нас крайне разочаровал, но мы искренне верим в вашу дальновидность и вразумительность. Мистер Перри согласился на значительно меньшую сумму, чем мы готовы предложить Вам.

Лучше быть живым богачом, чем мёртвым идеалистом, прикованным якорем прошлого к тому, чего давно уже нет.

Надеемся на Ваш правильный выбор. Мы вернёмся к этому разговору завтра утром.

До встречи.

А.Г."

Допив молоко, Ангус ещё раз перечитал по буквам оставленное ему послание. Логика над ним давно уже не властвовала. Слова соединялись в предложения, из которых он вынес для себя главную мысль – его определённо хотят выжить из собственного дома.

Порвав записку, старик выбросил её в мусорное ведро, а затем отправился в магазин за продуктами, ведь одним молоком сыт не будешь и хочет он того или нет, а голодная смерть – вовсе не то, чего бы ему желала Марта.

Сны наяву

Логичным был бы вопрос – откуда в городе, в котором живёт всего три семьи, взялся действующий магазин с продуктами? Всё благодаря стараниям Аллена. И то не всегда, а по "предварительной записи". И в этот раз настало время "записи" Ангуса.

В начале недели все оставляют заявки в самодельном почтовом ящике на углу улицы, а потом, когда наступает время Х, Аллен привозит заказанные продукты в свой импровизированный "Эшмор-маркет", как сам в шутку не раз называл его владелец. На деле – маленькая будка на улице. Но в отсутствии иных альтернатив затея Аллена была спасительной для тех, кто остался жить в Эшмор-Лейке.

На этот раз Ангус не застал Аллена в намеченный час на месте, хоть ему и нужно было сегодня закупиться на следующую неделю.

"Странно всё это. Он никогда не опаздывал" – старик постоял ещё минут 20, но молочник так и не объявился.

Вернувшись обратно домой, Ангус не мог не заметить фигуру в своём окне на втором этаже. Очертания походили на женские, но зрение уже не то и утверждать наверняка было сложно.

Дверь – заперта. Следов взлома не наблюдалось. Попав внутрь, Ангус схватил ружьё и пошёл наверх, медленно, шаг за шагом, прислушиваясь к происходящему наверху.

То ли глаза начали подводить, то ли длительная молочная диета стала сказываться не лучшим образом на самочувствии, но наверху никого не было. Совсем. Почесав затылок, взволнованный старик вновь выглянул в окно, удивившись тому, что в будке-магазине сидел Аллен, а рядом с ним стояла Аделайла, что-то с ним обсуждая.

Не успел Ангус осознать увиденное, как обе фигуры медленно повернули головы в его сторону. Поражённое старческое сознание вырисовывало искажённые улыбкой лица. Улыбкой недружелюбной. Страшной. Неестественной.

Ружьё вывалилось из рук и ноги подкосились. Сердце закололо так, что вся жизнь будто бы пронеслась перед усталыми глазами. Посидев, схватившись за грудь, минут десять, старое "тело" начало потихоньку успокаиваться. Боль постепенно отступала. Так же медленно, как и мыслительные процессы внутри восьмидесятилетнего мозга. Глаза медленно закрываются. Такое чувство, что это тело не спало целую вечность. Противиться сну Ангус не мог и не спеша, вместе с отступающей болью, погрузился в мир, где его никто не хотел выжить с этой планеты, а Марта была счастлива, красива и жива.

Прошла, казалось, минута. В дверь вновь раздался стук. Сонный налёт на уставшем лице Ангуса развеял нежданный гость. За окном шёл дождь, стук капель которого лишь усиливал раздражение. Оперевшись на ружьё, старые "кости" приняли вертикальное положение и, насторожившись, направились вниз по лестнице. Ливень на улице стоял жуткий. И это было единственным, что увидел Ангус на пороге, медленно открыв дверь.

– Мистер Клейтон, не держите дверь открытой, а то вас непременно продует. Вы нам нужны в крепком здравии и хорошем настроении. – знакомый женский голос окликнул Ангуса из кухни.

Аделайла сидела за обеденным столом, закинув ногу за ногу. Самоуверенность и вседозволенность сквозила из каждого её движения, из каждой морщинки на лице.

Ангус вскинул ружьё и взвёл курок. Подойдя ближе к девушке, он дрожащими руками, не проронив ни слова, прицелился и стоял в ожидании ответной реакции и объяснений.

– Так и будем молчать, мистер Клейтон? – Аделайла улыбнулась и продолжила, – Мы же договаривались о сегодняшней встрече, разве вы не помните?

– Я не помню, как тебя зовут, но прекрасно знаю, что послал тебя и твоего дружка куда подальше из моего дома и из моего города. – голос Ангуса дрожал, а руки предательски тряслись, оголяя всю его старческую немощность.

– Вашего города? – Аделайла залилась громким смехом, будто бы услышала нечто до боли уморительное. – Ох, несмотря на мерзкую погоду, вы всё же подняли мне настроение! Вы серьёзно думаете, что город "ваш"? Всё, что осталось здесь вашего – крохотный клочок земли, и то не на долго.

Раздражение Ангуса с каждым услышанным словом нарастало. Прищуриваясь, он уже мысленно представлял, как спускает курок и выносит зарвавшейся стерве мозги.

– Наше предложение всё ещё в силе, мистер Клейтон. Ваша жена…

Раздался выстрел и шкаф позади Аделайлы окрасился в багровые оттенки. Половины лица женщины уже не было, лишь перебитые ошмётки, свисающие с другой остекленевшей части надменной физиономии.

Ангус просто стоял, пытаясь осознать то, что он только что сделал. Постепенно наступило понимание того, что произошло. Мысли закрутились в голове. В большей степени это были мысли о том, как наиболее эффективно избавиться от трупа.