Древний Восток У начал истории письменности

Небольшие дела разбирали или один судья, или трое. Если речь шла о серьезном преступлении, решение выносил суд, состоящий из десяти человек. Нам известны и профессии четверых из этих судей: птицелов, домашний работник, гончар и садовник.

Однако последний расцвет Шумера был непродолжительным. Разложение его уже не могло задержать даже самое строгое соблюдение законности.

Изображение, вырезанное на шумерской цилиндрической печати. Если печать прокатывали по мягкой глиняной табличке, изображение отпечатывалось в виде рельефа. Со временем и во многих других странах Древнего Востока распространились эти нанизываемые на шнурок и носимые на шее диковинные печати, но, конечно, резьба на них всегда менялась.

Как видно, шумерские женщины рожали мало детей. Шумерские города, жители которых часто вымирали от чумы и других заразных болезней, постепенно оказались населенными чужеземцами. Чужеземцами были уже не только рабы и солдаты-наемники, но и большинство богатых купцов и ремесленников. Жившие в приграничных местностях пастухи, земледельцы, рыбаки и охотники были уже не шумерами, а сыновьями аморитов, семитского племени марту, поэтому они охотно помогали приходившим из степей и говорившим на одном с ними языке отрядам грабителей, нападавшим на Шумер.

В помощи этой нападавшие очень нуждались, ибо на землях, прорезанных вдоль и поперек густой сетью каналов, степные кочевые племена сначала чувствовали себя неуверенно. Но со временем они уже двигались здесь, как у себя дома.

Например, аккадец Ишби-Эрра, доверенное лицо последнего шумерского царя Ибби-Суэна из Ура, в 2027 году до н. э. скупил в северных провинциях зерно для населения южных городов, всего 72 тысячи гуртов, т. е. более 60 тысяч центнеров. В письме царю Ишби-Эрра жалуется, однако, на то, что «поскольку весь народ марту находится здесь, в Стране, и захватывает одну за другой все большие крепости, из-за народа марту я не могу доставить к тебе это зерно. Они сильнее меня, и я могу попасть в плен».

Ступенчатая башня-храм в городе Ур в том виде, как она была выкопана из-под песка.

Ступенчатая башня-храм Ура, какой она могла быть в период правления III династии (2124–2016 гг. до н. э.).

В это время ослабевший Шумер подвергался уже и набегам горных племен Элама. Но вскоре поднял мятеж и сам Ишби-Эрра и основал на севере собственное царство. «Да, Энлиль послал Шумеру страшные времена, — жалуется в одном из своих последних писем Ибби-Суэн. — Да, сонм богов оттолкнул от себя Шумер».

Он писал это в 2017 году до н. э. А через год, в 2016 году, эламиты захватили уже и столицу страны, город Ур, разграбили его и разрушили до основания, жителей же поубивали.

… На улицах, по которым ходили люди, валяются мертвецы, на месте празднеств Страны горы трупов, льется кровь Страны, как медь, как олово в плавильной яме, расплываются трупы, как овечий жир на солнце… ……………………….. В городе Ур гибли с голода слабые, сильные, старики и старухи из дома выбежать не успевали, находили в огне свою смерть, из объятий матерей, как рыб, уносила детей вода, высохли пышные груди кормилиц, развеялся ум Страны, стонет народ, помутился разум Страны, стонет народ, спускает мать ребенка с глаз, стонет народ, в городе брошены в одиночестве женщины, брошены в одиночестве дети, развеяно по ветру имущество, прогнаны со своей земли черноголовые, негде им преклонить голов… отрывает мать взгляд от ребенка, стонет народ.

Так погиб навеки Шумер. Сначала Страна, потом народ, а потом вымер и язык.

Вавилонская башня

О Вавилонской башне уже шла речь. Библейская легенда рассказывает, что народ земли Шинеар (Шумера), говоривший тогда еще на одном языке, начал строить из обожженного кирпича башню, для которой строительным раствором служила смола, добываемая из земли, т. е. природный асфальт, встречающийся в долине двух рек. Но когда башня чуть ли не достигла неба, бог смешал языки строителей, чтобы они не понимали друг друга и работа застопорилась бы. Она и застопорилась, а потом и совсем прервалась, и многоязычный народ рассеялся по всей земле.

На самом же деле Вавилонскую башню — храм древнего города Вавилона или, как его тогда называли, Бабилу — с самых ее основ строили люди, говорившие, наверняка, на разных языках — шумеры, марту, аккадцы и другие. И хотя до неба башня не доставала, семиступенчатое сооружение было завершено и явилось одним из шедевров древнего зодчества, по высоте и пышности с которым могли соперничать разве что пирамиды Египта.

Подобного типа ступенчатые башни-храмы — зиккураты строили в своих городах уже шумеры. Они не были такими стройными, как башни католических костелов или протестантских церквей, не говоря уже о минаретах магометанских мечетей. Хотя они и вздымались высоко, но были массивны, широко и плотно стояли на земле, как стоят созданные природой горы. Может быть, шумеры хотели подражать храмам своих живших в горах предков, храмам, построенным на настоящих горных вершинах? И потому верхняя ступень каменных или глиняных башен-колоссов отводилась под святилище. Это предположение подтверждается и тем, что широкие террасы зиккуратов шумеры еще долгое время засаживали деревьями, как бы стараясь создать на плоской равнине, где они жили, видимость лесов, зеленеющих на склонах гор.

Зиккурат в У ре, который удалось раскопать из-под занесших его слоев песка и частично восстановить, состоял из трех поставленных одна на другую усеченных пирамид. Низ был выкрашен в черный цвет, первая пирамида в красный, вторая — в белый, верхняя, в которой находилось святилище, — выложена голубым глазурованным кирпичом. Террасы засажены группами деревьев.

Вавилонская башня. Геродот еще ее видел (только плохо сосчитал ступени).

Но Вавилонская башня была намного выше. Она превосходила высотой все строения даже позднейших столетий. Правда, со временем ее перестроили: вместе с городом она превратилась в развалины и вместе с ним восстала из праха в эпоху ассирийского владычества. По свидетельству очевидца, отца историографии грека Геродота, посередине квадратной площади со стороной в два стадиума (приблизительно 370×370 метров) стояла массивная крепкая башня, имевшая один стадиум в ширину и такую же высоту, на этой башне стояла вторая, на той третья и так далее. «Вокруг башен идет круговая лестница, по которой можно взойти наверх. В средней части лестницы находится место для отдыха со скамьями, чтобы взбирающиеся наверх могли бы перевести дух. В последней башне устроено большое святилище, в нем стоит выложенный подушками большой диван и стол из золота. Однако статуи бога в нем нет. Ночью никто не может войти в святилище, только женщина, которую выбрал себе бог из тамошних женщин; так говорят халдейские жрецы».

Геродот говорит о восьмиступенчатой башне, но здесь он наверняка ошибается; заново отстроенная Вавилонская башня имела семь ступеней: число семь было таким священным числом для сыновей рек-близнецов, что они от него не отступали. Им были известны семь небесных тел, движущихся по расчисленным орбитам, в том числе Луна и Земля, этим числом они поклонялись вечному порядку мира. Наша неделя именно потому насчитывает семь, а не восемь или девять дней, что мы до сих пор придерживаемся введенного ими счета времени. А они и в этом придерживались своих священных чисел. Такими числами были для них 12, 60, 360: не случайно и сегодня у нас в году двенадцать месяцев, час состоит из 60 минут, минута из 60 секунд, и не случайно мы делим полный круг на 360 градусов, а сверх того уже на минуты и секунды. Даже сутки вавилоняне делили на 12 часов, а не на 24, память об этом сохраняется в том, что на наших часах цифры идут только до 12.

Хаммурапи, «совершеннейший из царей», «гроза четырех стран света, упрочитель славы Вавилона». Сегодня мы больше всего ценим его законы.

Все это ведет свое начало еще от шумеров, звездочеты которых с вершин своих башен уже усердно выпытывали тайны у простиравшегося над ними небосвода. Они не просто наблюдали, но и измеряли положение Солнца, Луны и планет, умели точно определять длину лунного месяца и солнечного года, время весеннего и осеннего равноденствия. Ну и, конечно, по положению звезд, по движению планет они старались узнать будущее. В них глубоко жила вера, что ничто на земле не может произойти без того, чтобы это уже не случилось на небе. Что наша земная жизнь только отражение небесной. Так, например, у каждого строящегося храма есть совершенный небесный образец, строителям достаточно вообразить небесное строение на земле и верно следовать ему во всех деталях.

Сама столица Вавилонии — Вавилон (аккадское Бабилу, что означает — врата бога), по верованиям древних, была сначала построена в небе, к тому же всего только за один год. Лишь после этого бог Мардук построил руками народов, живущих вдоль рек-близнецов, «земное подобие Вавилона», а в нем свой великолепный храм — Вавилонскую башню.

Бог Мардук? Вавилонскую башню построили владыки нового огромного государства Вавилонии, возникшего после окончательного падения Шумера. Одним из этих правителей был Хаммурапи (приблизительно 1792–1750 годы до н. э.). До возвышения города Вавилона (XIX в. до н. э.) владыки этого царства называли себя царями Шумера и Аккада и на самом деле это были аккадцы. Они говорили на том, уже несколько видоизмененном аккадском языке, который освоили и амореи-завоеватели. Новая столица поднялась на территории бывшего Северного Шумера, недалеко от города Киш, а катившая свои волны река называлась уже не Буранунна, как во Времена шумеров, а Пуратту (на языке Библии — Прат, по-гречески — Евфрат).

Однако и вавилоняне сохранили многое из богатого наследия шумеров, в школах они и дальше учили шумерский язык, которым пользовались и при религиозных отправлениях, развивали дальше шумерскую астрономию, математику, медицину, архитектуру, различные ремесла. Переняли они и клинопись: причем писали они и по-шумерски, и по-аккадски, как это делали книжники исчезнувшего Аккада. Они продолжали почитать шумерских богов, хотя в большинстве случаев под другим именем и в другом виде. Передавались далее, обогащаясь новыми подробностями, сказания о Гильгамеше и другие шумерские мифы. Даже храму своего главного бога, Мардука, они дали шумерское название: Эсагила, или дом, где поднимают голову. Город же свой называли они пупом неба и земли, звучало это примерно так: «Бабили, маркас шамэ у ирситим».

Когда получил город это название? Достоверно лишь одно, что уже в последние века существования Шумера это было большое поселение. Со временем Вавилон стал столицей одного из крошечных государств, возникших после падения Ура, но только в эпоху Хаммурапи превратился он в «пуп» большого царства, в его центр. «Всемилостивейший владыка», «вечный царский плод», «приносящий благо царский плод», «приносящий благо пастырь», «гроза четырех стран света, упрочитель славы Вавилона», «накопитель изобилия и богатства», «могучий буйвол, поднимающий на рога своих врагов», «муж среди царей, воин, пред которым нельзя устоять» — это только некоторые из титулов, которыми осыпал себя Хаммурапи. «Слова мои изысканны, нет ничего равного моей мудрости, — записывали писцы его речения, — нет соперника у моих деяний». «Я, Хаммурапи, совершеннейший среди царей».

Еще при жизни Хаммурапи воздвигнул себе памятник, такой огромный, что медное подножие его было готово лишь в тринадцатый год его царствования, а сам памятник — лишь в двадцать втором году. Своим именем назвал он два вновь выкопанных главных оросительных канала: «Хаммурапи-изобилие» и «Хаммурапи, богатство народа».

Но и Хаммурапи склонял голову перед богами. Каждый день ходил молиться в Эсагил — храмовый комплекс в Вавилонской башне и в качестве одной из своих заслуг вырезал на монолите из черного базальта, донесшем до нас его законы: «Смиренным и покорным был он с великими богами».

Законы его тоже свидетельствуют о том, что самообожание не совсем вскружило ему голову. Была в нем мудрость правителя, и он старался обуздывать произвол власть имущих, жадность богачей, чтобы могли жить и те, кто платит налоги в царскую казну и поставляет солдат в царскую армию. Как он сам выразил это: «Закон и справедливость вложил я в уста Страны и улучшил плоть народа».

Хаммурапи составил первый в истории человечества свод законов, дошедший до нас на уже упоминавшемся базальтовом столбе. Эламиты позднее увезли этот столб в свою столицу, Сузу, и соскоблили с него 35 статей, но большая часть их все же дошла до нас в копиях.

Сборники законов меньших размеров составлялись и раньше, нам известны 38 статей одного сборника на шумерском языке и 60 статей другого сборника на аккадском. Но они давали лишь отрывочное представление о своем времени. 282 раздела свода законов Хаммурапи, в которых рассматриваются всевозможные случаи судебного разбирательства, рисуют нам полную картину тогдашней жизни.

Плохо приходилось клеветникам. Обвинил кто-то другого без оснований в убийстве? Лживо клялся в важном процессе? Наказанием за это была смерть. К смерти приговаривали и того, кто, продав свой товар, заявлял потом, что покупатель этот товар у него украл.

Пойманного грабителя убивали перед щелью, проделанной им в доме, который он хотел ограбить. Вора, застигнутого на месте преступления во время тушения пожара, тут же бросали в огонь.

Женщину, убившую своего мужа ради другого мужчины (или подговорившую других убить его), сажали на кол, мотовку или гулену бросали в воду. Смерть ожидала строителя, если построенный им дом обвалился и придавил хозяина. Если же погибал сын хозяина, то убивали сына строителя.

Око за око, зуб за зуб, перелом за перелом, таково было наказание, если речь шла о свободном человеке. Если врач плохо сделал операцию, ему отрезали руку.

Если кто-нибудь убил человека ненамеренно, во время ссоры, то мог выкупить себя, заплатив полманума — добрые четверть килограмма — серебра. Если кто-нибудь намеренно ударил по лицу свободного человека одного с ним звания, то должен был платить за это манум серебра. Если же кто-то надавал пощечин лицу высшего, чем он, звания, за это полагалось публичное наказание шестьюдесятью ударами кнута из бычьей шкуры.

Сын, ударивший отца, расплачивался за это потерей руки. Руку отрубали и цирюльнику, если он срезал с тела раба господское клеймо. Но если цирюльника принудил к этому свободный человек (чтобы беглый или украденный раб стал его собственностью и он мог бы поставить свое клеймо на месте старого), тогда этого человека вешали перед его собственным домом.

Смерть грозила и тем, кто помогал рабам бежать или укрывал их, а также и тем, кто крал ребенка у свободных родителей, чтобы превратить его в раба.

Казнь ждала и того, кто покупал или укрывал имущество, тайком вынесенное сыном или рабом хозяина.

А что делали с рабом, который крал? Его мог наказать по своему желанию хозяин, государство в это не вмешивалось. Если он причинил ущерб другому свободному человеку, перед законом отвечал только его хозяин.

Дома, конечно, он получал свое, если же с ним не было сладу, его продавали, как брыкливую или ленивую лошадь или корову, дающую мало молока: пусть с ним мучается другой.

Раб считался чем-то вроде домашнего животного. Так же, как и его дети: хозяин решал, кого из них оставить рабом в доме, кого продать.

Но часто бывало и так, что нужда заставляла свободных бедняков продавать своих детей. Как говорил народ: «Сильный человек живет руками своими, слабый — ценой своих детей».

Закон Хаммурапи позволял и это?

Позволял.

В том мире это было неизбежно. Но закон стремился улучшить и «плоть народа». В первую очередь закон защищал солдат. Никто не мог отобрать у них пожалованные царем землю, сад, дом или скот, даже если выплачивал стоимость этого имущества. Закон защищал права попавших в плен и вернувшихся из плена, защищал жен и детей солдат, защищал задолжавших свободных людей от ростовщиков, чтобы эти последние не забрали бы у них всего и не заставили бы их превратиться в рабов; закон защищал имущество вдов, сирот; отпускал на свободу детей раба, рожденных от свободной женщины, и детей рабыни, рожденных от свободного человека; присуждал возмещение убытков тому, кого ограбил неизвестный преступник; давал льготы пострадавшим от наводнения; освобождал от уплаты податей пастухов, в загонах у которых разбойничал лев или скот которых гибнул от «наказанья господнего», т. е. от эпидемий и т. п.

Хаммурапи заставлял подданных соблюдать данные им законы, распоряжения. Нам известно письмо Хаммурапи, посланное в Ларсу, в котором правитель лично давал указание своему наместнику: разобраться по справедливости в деле мельника Лалума, у которого деревенский староста-самодур хочет отобрать землю.

Мы знаем, что на берегу Пуратту царь заложил особый город: жившие в нем вооруженные речные стражники должны были осматривать все проходящие мимо торговые суда, есть ли у них разрешение на проход, выдавленное на глиняной табличке. Царь направлял стражников и на караванные пути, так как торговля с дальними странами приносила царской казне обильные доходы.

Часть клинописного аккадского текста, увековечившего законы Хаммурапи.

Законы, суды, палачи, наместники, речные стражники, военные гарнизоны — все стояли на страже порядка. Только бы не пошатнулась Вавилония, не обрушилась бы Вавилонская башня.

Протекающие столетия приносили много перемен, но нападавшие на Вавилонию завоеватели, приходившие из степей или с гор, — новые аморейские племена, касситы, ассирийцы — раньше или позже вводили тот же самый порядок: на месте разрушенного царства создавали новое.

Даже столицей новых царств был тот же Вавилон. Только последовавшее через 1212 лет после смерти Хаммурапи завоевание Междуречья персами низвело Вавилон до уровня провинциального города в совершенно чужом ему царстве.

Вавилонская же башня простояла еще некоторое время и после этого. Тогда-то и видел ее посетивший Междуречье (по-гречески — Месопотамию) Геродот, испытующе, жадно всматривавшийся в памятники прошлого.

Столб с законами Хаммурапи. После победоносного похода эламиты увезли его из Вавилона в Сузу и из вырезанных на нем 282 статей 35 выскоблили.

Грех человека

Вновь и вновь, в особенности когда попадали в беду и начинали доискиваться до ее причины, люди приходили к мысли, что это боги наказывают их за грехи.

Даже в периоды наивысшего расцвета Шумера, Аккада и образовавшейся на их месте Вавилонии люди не раз чувствовали, что в жизни много неправильного и несправедливого.

Медная статуэтка обнаженного мужчины; период ранних шумерских городов-государств, до 2500 г. до н. э. Держит перед собой маленький жертвенный сосуд.

Мраморная статуя бородатого бога в бахромчатой юбке, относящаяся к той же эпохе. Волнистые волосы и борода почернены битумом.

Враг разрушил город? Моровая язва косила людей? Наводнение размыло их непрочные глиняные дома? Чуть ли не к позвоночнику прилипал впавший от голода живот? Всегда в такое время приходило людям в голову, что они расплачиваются за прегрешения свои или своих близких.

Фигура готовящегося к жертвоприношению мужчины с надписью на правом плече. Вырезана из известняка. Один из двух вставленных глаз утерян. Статуя была вырыта из-под развалин Ниппура, самого священного из шумерских городов.

Со времен шумеров дошло до нас покаянное, молящее о пощаде песнопение. Мужчина, сердце которого «преисполнено слез, печали, горечи, уныния», которого «мучат страдания, как рыдающего ребенка», которого «держит в своих когтях рок, застилает глаза пеленой, отнимает дыхание», в теле которого «гнездится Порча, сила колдовства», так молит бога:

В мольбе протягиваю я к тебе руки, падаю перед тобой на колени: порази то, что во мне гнило, нечисто, но того, кого ты оттолкнул от себя в день гнева, призови к себе словами одобрения!

«Не на меня, на мой грех гневайся, забери мой грех и не обижай меня!» — просили молящиеся, протягивая руки, бия себя в грудь, падая на землю.

Грех, грех! Страждущие приносили богам искупительные жертвы, лишь бы только освободиться от привязавшегося зла.

Значительная часть приносимой в жертву пищи, храмовых даров доставалась жрецам. Не они ли вдолбили людям в голову сознание своей греховности?

Очевидно, они играли в этом немалую роль, ведь в Междуречье уже в самый ранний период развития государства этого требовали религиозные традиции. Но нужно было, чтобы и в людях жила жажда отпущения грехов.

Долгое время общие грехи искупались человеческой жертвой. На Новый год — тогда это был праздник весны, обновления природы — царь передавал свой трон мужчине простого звания, который получал на пять дней всю полноту власти, а затем посреди праздничной церемонии его убивали, чтобы кровь его очистила от греха всю страну.

Мы знаем лишь один случай, когда новогодний царь остался в живых. Это произошло за четыре года до вступления на трон Хаммурапи, в расположенном на юг от вавилонского царства городе Исине. «Царь Эрраимитти, — читаем мы на одной глиняной табличке, — посадил вместо себя на трон садовника Энлилбани и возложил ему на голову корону царства. Эрраимитти умер у себя во дворце, объевшись горячей кашей, а Энлилбани не встал с трона, на который был посажен; объявили его царем».

Мы можем добавить, что Энлилбани правил после этого еще двадцать три года, а потом его страну присоединил к своему царству Хаммурапи. Но до тех пор, наверное, и Энлилбани позволял ежегодно приносить в жертву вместо себя царя-заместителя, каким был и он, когда исинские жрецы, соблюдавшие священные обычаи, чуть было не пролили его кровь. В древнее время такие обычаи были очень живучи. В Месопотамии еще в VII веке до н. э. сохранялся кровавый ритуал, в других странах человеческие жертвы во имя искупления грехов народа приносили даже позднее.

Но кое-что еще осталось от этих многотысячелетних традиций, и не какие-нибудь внешние черты ритуала, а сам его дух. Та вера, та идея, которую унаследовала от шумеров и семитов Месопотамии ветхозаветная иудейская религия: человек — существо грешное, но кровь принесенной в его искупление жертвы очищает его от всех грехов. Позже в христианской религии искупителем стал Иисус, но уже навечно: его смерть упразднила все прочие искупительные жертвы.

В Христе, как мы знаем, верующие чтят не только распятого на кресте за грехи человечества, но и живого царя небесного, который «спустился в геенну, на третий день воскрес из мертвых, вознесся в небо и сидит по правую сторону от всемогущего Бога-отца…»

Вера в схождение в ад и в воскрешение тоже очень древнего происхождения. Ее можно найти уже и в шумерских, а потом и в аккадских мифах. Так, например, Иннин, шумерская богиня плодородия, тоже побывала в подземном царстве. Там ее лишили всех украшений, одежды, затем вынесли ей приговор: «слово порчи», «слово наказания».

Больная женщина превращается в мертвую. Тело ее вешают на кол.

Но спустя три дня и три ночи посланец Иннин — Нинсубур — своим плачем, молениями разбудил небо и землю и добился того, что посланцы богов отправились за умершей.

Отдали им висящий на колу труп. Один из них посыпал его травой жизни, другой побрызгал его водой жизни, и Иннин воскресла из мертвых.

Она вышла из подземного царства и, как говорится в другой легенде, сказала о себе так:

Отец мой дал мне небо, дал мне землю, богиня — это я. Может ли сравниться со мной кто бы то ни было из богов?

Спускавшейся в ад Иннин была дана особая власть:

Правую сторону сделаю левой, левую сторону сделаю правой. Закрою раскрывшиеся двери дома, раскрою закрывшиеся двери дома. Позволю слабому вступить в дом и выгоню всех власть имущих. ……………………………………. Всех спесивых принижу, приниженных подниму, как мать. Черное сделаю белым, белое сделаю черным.

Прислушайтесь только! Прогнать власть имущего и впустить в дом слабого, унизить спесивого и поднять вместо него приниженного — все это с точки зрения данного мышления было таким же сверхъестественным делом, как поменять местами правую и левую стороны, белое и черное.

Богиня Иннин в крылатом обличье, в сопровождении львов и сов. Вылепленный из глины и обожженный барельеф так похож по стилю на индийские изображения, что многие ученые оспаривают его шумерское происхождение.

Люди чувствовали: в мире что-то пошло не так. Настолько, что следовало бы все вывернуть наизнанку. И если не человеческой, то божественной силой дать права униженным, втоптанным в грязь.

Люди признавали, что они тоже грешны: «Еще никогда, ни одна мать не родила на свет безгрешного ребенка…» Но они заметили — и как было им не заметить! — ту огромную несправедливость, что народ все более и более делился на сильных и слабых, обидчиков и обиженных, богатых и бедных.

Это тоже был грех Человека?

Чей бы грех то ни был, искупали его только оставшиеся внизу и чаще всего до конца своей жизни, и отпущения грехов им не было.

В небе, возможно, Иннин все повернула по-другому, но на земле белое не становилось черным, черное — белым, левое — правым, правое — левым, господин не становился рабом, раб — господином.

Не изгонялись власть имущие, не поднимались приниженные. Только на празднестве Нового года царем мог быть человек простого звания.

Но через пять дней и его ожидала смерть.