Мастер многоходовок

Собеседница замолчала.

– Да?

– Это ты была той, кого сослали в гладиаторы?

Марьям задумалась на пару секунд. Песок она выбрала сама, а сослали её как раз-таки в гарем… Но ей не хотелось выглядеть высокомерно и обижать тех, для кого золотой путь был пределом мечтаний.

– Скажем, так… я с детства имею кое-какие боевые навыки, поэтому я буду более полезна в качестве гладиатора. Как наложница я вряд ли представляю для Султана хоть какой-то интерес.

Остальные девушки исподтишка рассматривали говорившую. Они, определённо, понимали, что она старше, но чувствовали, что Марьям вовсе не считает себя некрасивой или тупой. После этой реплики Марьям почувствовала, что только усилила царившее напряжение, и поняла, что сглупила.

Однако белокурая голубоглазая девушка, которая вела с Марьям беседу, была совсем молода: 15-16 максимум. И, видимо, наивность и дружелюбие были частью её натуры. Марьям пришла мысль, что эти качества очень осложняют жизнь в гареме.

– Знаешь… – Вдруг заговорила она, – Никто из нас пока не представляет интереса для Султана. У него даже фавориток нет.

– Ни одной? – Тупо спросила Марьям, – А жёны есть?

– Была, – Произнесла та же девушка, – Но…

– Джозефа! – Оборвала её темноглазая брюнетка, которая выглядела лет на пять старше говорившей, – Уверена, нашей новой соседке совсем неинтересно слушать эту покрытую мхом историю!

– Нет, почему же? – Оборвала Марьям, впрочем, довольно мягко, – Мне интересно всё, что касается Султана и жизни гарема. Джозефа? – Спросила она, обращаясь к светленькой девочке, – Расскажи, я с радостью послушаю.

Темноволосая девушка сморщила носик, но больше никак не выразила недовольство. А Джозефу явно распирало желание поделиться.

– В общем, повелитель женился, пока был ещё Шехзаде. У него была только одна жена, кажется, какая-то иностранная принцесса или княжна, точно не помню… Красавица благородных кровей, что сказать. Но, в общем… потом она забеременела и по собственной оплошности потеряла ребёнка на позднем сроке. Лекари даже установили, что это был бы мальчик. Обычно в таких случаях жену оставляют во дворце на правах близкого друга, просто на хальветы больше не зовут. Но Султан, то есть, Шехзаде, сразу дал ей развод и отправил за море к родителям. Насколько я знаю, после этого его мать отравила себя, а отец настолько горевал, что почти сразу ушёл вслед за ней. Вроде бы, он был совсем не старый.

– Я могу только пожалеть бедную женщину, – Произнесла Марьям абсолютно искренне, – Вряд ли в положении Султана он обзаведётся новой женой, но почему у него нет ни одной фаворитки? Больше у него так и не родились дети?

– Нет, – Вздохнула она, – Он нечасто вызывает наложниц, но ни разу ни одна не проводила с ним больше одной ночи после случившегося. У него действительно нет ни одной фаворитки. И, видимо, по этой причине детей тоже нет.

– Странно, – Произнесла Марьям и выпила гранатовый сок.

– Возможно, именно ты станешь фавориткой, – Как-то восхищённо пробормотала Джозефа.

– А, возможно, ты, – Марьям вложила тепло в эти слова, но искренней радости в них не было.

– Айгуль? – Произнёс вошедший евнух.

Та сама темноволосая и темноглазая девушка подскочила на месте.

– Тебя вызывает Султан. Ты, ты и, – Он указал на Марьям, – Ты. Поможете ей вымыться и одеться.

Глава 6 – Золотой путь

Мыть чужое тело, пусть даже молодое и привлекательное – сомнительное удовольствие, если это не происходит между любовниками.

Айгуль пыталась выглядеть максимально высокомерно и спокойно, стараясь произвести впечатление: «Я на голову выше всех вас, я женщина первого сорта!». Но Марьям, которая достаточно легко читала людей (Гохан был явным исключением, и, возможно, единственным), поэтому она представляла, какие эмоции скрываются за маской, намертво прилипшей к лицу.

Конечно, это было ликование, сродни ликованию маленькой девочки, которой вот-вот купят огромную коробку сладостей, но не только. Айгуль оценивающе смотрела на всех, кто её окружал, а на Марьям особенно. Она тоже не могла не заметить дерзкой, благородной красоты девушки. Айгуль была одной из тех, кто лично видел жену Султана: она и Марьям были не похожи чисто внешне, но у них была схожая выправка, схожая осанка, у обеих взгляд был истинно гордый, а не фальшиво-высокомерный, как у девушек после первого хальвета. Было понятно, почему иностранная княжна несёт на себе столь явный отпечаток принадлежности к аристократии. Видеть похожий отпечаток на лице безродной наложницы было максимально неприятно и странно. Айгуль понимала, что она явно уступает этой девице, и у неё хватило смелости признавать это перед самой собой. Она боялась, что не сумеет произвести на Султана должного впечатления, но надеялась, что роскошный наряд всё исправит.

Банные процедуры закончились. На девушку, чья фигура была максимально женственной, мягкой и округлой (в области живота она была чуть более округлой, чем нужно) надели тёмно-зелёное платье из дорогой тафты, расшитое золотыми нитями. В волосы вплели мелкие золотые украшения, инкрустированные изумрудами, в ушах были изящные серьги, волосы Айгуль завили и уложили на одну сторону, чтобы продемонстрировать тонкую шею и зону декольте. Декольте было глубоким, а Айгуль явно было, что показать.

Про себя Марьям отметила, что в подобном платье она бы показала выступающие рёбра, а не округлые перси…

Когда на шею девушки нанесли мускус, неуверенность покинула Айгуль: равных ей девушек нет не то, что в этом гареме, а в целом мире не найдёшь!

Она с жалостью посмотрела на Марьям, облачённую в такую нищенскую одежду. Однако взгляд дерзкой девчонки не стал менее уверенным. Айгуль отметила это, но зачем концентрировать внимание на таких мелочах, если её, столь прекрасную, ожидал сам Султан?..

Как только будущая фаворитка отвела взгляд, Марьям едва не усмехнулась вслух. «Ох, девочка, видела бы ты, какие платья носила я на родине».

Султан был немного нетрезв, а на душе было гадко.

Все наложницы отличались и природной красотой, и приходили в самых роскошных нарядах, и тела были абсолютно разные, но молодые и соблазнительные. Только Гохану это осточертело.

Девушек годами обучали искусствам и языку, но всё равно поговорить было не о чем. У них от зубов отскакивали исторические факты, биографии прежних Султанов, стихи, написанные на языке Восточной Страны… Но никто из них не вникал в суть. Ни у одной из них не было своего мнения касательно того, что вдалбливали им в головы. Примерно то же удовольствие доставляет разговор с учебником для семилетних. Да и разговоры с Мирзой подчас раздражают. «Да, повелитель, как скажете, повелитель». Конечно, у Мирзы нет права дерзить Султану, но если бы он хотя бы иногда подставлял плечо в принятии стратегических решений, если бы хоть иногда направлял своего друга… Это было бы ценнее, чем сотни поддакиваний. Увы. Единственный человек, который его направлял…

Медленно отпивая терпкое вино, он вспомнил о жене. Ему не хотелось даже про себя произносить её имя и вспоминать внешность: лицо, руки, волосы, улыбку… Он сжёг все её портреты и сделал всё, чтобы образ не всплывал в памяти. Он оставался достаточно спокоен и холоден. Просто вспоминал, что с ней он мог беседовать на равных. Что ему не приходилось пояснять ей очевидные вещи, что она не молчала, даже когда их мнения расходились. Конечно, она не дерзила мужу, она вела дискуссию деликатно, мягко высказывая своё мнение, и иногда Гохан открыто признавал её правоту. Прежде всего, она была его другом, а уже потом любовницей. Но и любовницей она была великолепной: если видишь в женщине личность, с ней и в постель лечь приятно. А вот если не видишь…

Гохан допил вино и поставил бокал на рабочий стол. Он не жалел о своём решении: после её ошибки у них не могло быть будущего, ему было слишком больно видеть ту, кого он искренне любил и мечтал о том, что у них будет общий ребёнок. Ему было неважно, мальчик это будет или девочка, главное, чтобы ребёнок был именно от неё. Чтобы он был похож на них обоих. Он думал, что любимая будет прекрасной матерью, что она сама этого очень хочет… Что случилось, то случилось.

Хватит. Хватит скорбеть о прошлом.

Тем более, раздался стук в дверь.

Когда все условности и правила приличия были соблюдены, он взглянул на наложницу. В её глазах была робость и стеснение, толика страха. Гохан опять подумал о том, что выглядит он как хищный зверь и навевает страх не только благодаря тому, что он Султан. Девушка старалась выдать эмоции за смущение перед мужчиной своей мечты, но Гохан читал людей.

К сожалению, он их слишком хорошо читал.

– Ужин подан, наслаждайся, – Произнёс он.

Девушка явно расстроилась, что Гохан не разделит с ней трапезу, но если он не хотел есть, значит, он не хотел.

Айгуль молча принялась за еду, которая была великолепного качества, но было понятно, что она принуждает себя и выполняет приказ. Если не хотела, то могла бы и не принуждать, но… рабыня. Что с неё возьмёшь?

– Вина? – Только и спросил он.

– С удовольствием, господин.

Он взял другой бокал и налил совсем немного. Он не любил полу-сладкие вина, только сухие или креплёные. Вряд ли такой вкус ей понравится.

Себе он наливать уже не стал – мужчина знал свою меру и не хотел злоупотреблять.

Пока рабыня давилась вином и ужином, Султан лёг на ложе в одежде. Когда с трапезой было покончено, Айгуль спросила:

– Как я могу доставить удовольствие Вам, господин?

– Ты знаешь, что такое оральные ласки? – Спросил он.

– Я могу приласкать Вас именно так, как Вы пожелаете!

– То есть, не знаешь, – Сказал он, снимая только нижнюю часть одежды, – Потрогай его. Сделай так, чтобы он стал твёрдым.

Во время минета, который рабыня делала не слишком искусно, но старательно, он, наконец, расслабился. Физическое удовольствие вытеснило грустные мысли, он постанывал и предвкушал разрядку. Мельком бросая взгляд на девушку, он понимал, что она хочет привлечь его внимание взглядом, но он не смотрел ей в глаза и даже не пытался направлять её голову: его и так устраивало то, что происходило. Небольшое опьянение и аромат мускуса максимально его расслабили.

Когда он получил своё удовольствие, любовница не посмела выплюнуть семя. Девушка явно была унижена и понимала, что ни поцелуев, ни объятий, ни дальнейшего, полноценного хальвета она не получит, как не получит и желанной всем сердцем беременности. Но зачем Гохану принуждать себя к тому, чего он не хотел? И дело даже не в том, что она рабыня: какой женщине доставит радость то, что мужчина принуждает себя к нежности, её не испытывая?

Гохан понимал, что он мерзавец. Но, увы:

– Я разрешаю тебе удалиться, – Произнёс он.

Айгуль, соблюдая все приличия, покинула покои. Ей стало горько, максимально горько! Она порадовалась, что этот хальвет с большей вероятностью был единственным. Такого унижения не стоили ни дорогие наряды, ни золотые серьги. Она молилась о том, что через пару-тройку лет её вышлют из дворца и выдадут замуж за кого-то менее знатного. Она едва могла сдержать слёзы, но вернулась в гарем так, будто удостоилась большой чести и покорила каменное сердце Султана.

Её радовало то, что в гареме Марьям уже не было.

Глава 7 – Последний шанс

Марьям тем же вечером проводили к гладиаторам: мол, показали тебе гарем, и хватит.

Больше всего девушку интересовало, когда место платья займут доспехи.

Она сидела на холодном камне, на котором спала, и просто отстранялась от всех проблем, которые ей предстояло решить. Невозможно постоянно анализировать ситуацию и думать рационально. Мозгу девушки нужен отдых.

– Марьям? – Вдруг позвал мужской голос.

На неё смотрел чернокожий парень, который, видимо, подошёл с добрыми намерениями.

– Да, – Представилась девушка.

– Джитуку, – Представился он, – Я из Южной Страны, а ты, как передал Олег, из Западной.

– Всё верно, – Кивнула она, – У тебя ко мне какое-то дело или…

– Знаешь… – Он потёр шею, – Не совсем дело, просто любопытство, если не возражаешь. Могу присесть?

– Разумеется.

Джитуку довольно долго смотрел на собственные руки, но в итоге собрался с мыслями, хоть и не сразу.

– То, как ты проявляешь себя на тренировках, твоя победа в бою с настоящим оружием… Я ни разу не слышал про гладиатора, у которого нет части лица и языка, но стало понятно, что он очень силён и безжалостен. Ты выстояла, это достойно восхищения. Да и защита Олега, которой ты заручилась, изменила всё. Сначала многие шептались о том, что хотели бы с тобой сделать, но ты выбрала поддержку нужного человека. Против Олега тут никто не пойдёт. Верный тактический ход, как и ход с платьем, в котором ты якобы запуталась… Никто даже не подумал сначала, что это был приём, чтобы вырвать победу. Я же правильно понял, почему произошла эта «досадная случайность»?

– Абсолютно правильно, – Кивнула Марьям, – Если уступаешь в силе и массе, спасают только тактика и скорость. Видимо, теперь мне придётся придумать что-нибудь новенькое.

Марьям тихонько усмехнулась, найдя последнюю фразу забавной. Джитуку явно не разделял оптимизма.

– Но твой главный выбор – это путь в никуда, – Вдруг прямо сказал Джитуку, – Олег передал твои слова о том, что для тебя лучше умереть с честью, чем жить с позором. Но, пойми… Жить всегда лучше, чем умереть. У нас, мужчин-рабов, забирают право иметь выбор. А у тебя выбор есть. Почему ты сознательно выбираешь смерть?

Марьям немного подумала, как лучше сказать, чтобы не обидеть собеседника: ей было приятно сочувствие паренька. Но она не могла раскрыть всей правды.

– Я ценю твою поддержку, но… у меня тоже нет выбора. По личным причинам, – Джитуку попытался перебить девушку, но она не дала этого сделать, – И тут дело не в том, что я храню «девичью честь», я не девственница так-то. Просто поверь, что у нас обоих нет выбора, у меня есть только его иллюзия. Меня до дрожи пугает арена, я никогда не видела гладиаторские бои, у нас это не принято. Я могу лишь представлять, насколько я испугаюсь. Я ни капли не хочу выходить туда. Но, к сожалению, от меня зависит очень многое.

– И ты, конечно, не расскажешь, что?

– Нет. Но я рада твоему сочувствию и хотела бы быть твоим добрым приятелем.

– Принимается, – Улыбнулся парень.

– Ты был на арене?

– Ещё нет. Я до смерти боюсь выходить туда. Я даже на тренировках поддаюсь и борюсь хуже, чем умею, чтобы господа считали, что я недостаточно готов. Если я так этого боюсь, то что вообще чувствуешь ты?

– Обречённость, – Произнесла девушка, – Победа на арене – это только часть многоходовки. Дальше, видимо, будет ещё страшнее и опаснее.

– Тебя послали, чтобы убить Султана? – Вдруг спросил он.

– Нет, – Честно ответила девушка, – Это не является моей целью.

– Кто ты, чёрт возьми, такая? – С явным удовольствием и восхищением произнёс Джитуку.

– Просто… просто девушка, на которую многое обрушилось.

– Когда придёт время, выживи на арене, ладно?

– Ты тоже.

Джитуку встал и занял своё спальное место. Марьям легла на своё.

Буквально на следующее утро девушка увидела доспехи.

– Почему они такие… – Она даже слов подобрать не могла, – Откровенные? Кажется, в борделе у женщин наряды целомудреннее, чем… это.

Ей протянули минимум одежды – доспехи прикрывали грудь, одно плечо, интимные места (для вида сделали что-то наподобие короткой юбки из кольчуги) и длинные тяжёлые сапоги, защищающие ноги до колен).

– Марьям, – Произнёс наставник, который, несмотря на приказ Мирзы, тоже проникся к девушке уважением, – Это те доспехи, которые не будут для тебя тяжёлыми. Если бы тебя одели так, как одевают мужчин на настоящей войне, ты бы и с места не сдвинулась. Учитывая твой рост и вес, доспехи сделаны так, чтобы защитить только самое уязвимое. Иначе они не обезопасят тебя, а лишат тебя возможности двигаться. Помни, что меч и щит тоже имеют определённый вес.

– В этом платье я кажусь хрупкой и худенькой, но, поверьте, у меня сильное тело. Если тот, кто приказал сделать такие доспехи, считает, что я выдержу именно такой вес – ладно. Но можно же прикрыть тело обычной тканью? Лёгкой, тянущейся… Ну, просто чтобы…

– Прикрыться? – Угадал наставник, – Не хотел тебе этого говорить, но скажу: цель арены – развлечь зрителей, притянуть их внимание. Для них бой – это зрелище. Ты видела одежду, в которой тренируются мужчины: они явно хотели бы иметь более прочную броню, но зрителям нравится не только умение владеть мечом. Они хотят видеть красивое, мускулистое тело. Поэтому у тебя такой доспех. Именно поэтому.