Последний рассвет

А я ведь и правда втрескался!

5

Портал призывно мерцал пурпурным светом. Он завораживал, манил, разговаривал на недоступном языке, словно живое существо. Чуткие приборы улавливали испускаемые им волны, направляли их в сложный мозг машины. Комната наблюдателей была пуста. За стеклом остались только камеры, сами наблюдатели переместились на безопасное расстояние. Следить за порталом больше не нанимали практикантов лаборатории. Теперь за пультом сидели агенты спецслужб.

– Только посмотри, – взволнованно заговорил один из них, не отрывая взгляда от монитора с постоянно меняющимися цифрами. – С ума сойти, какие объемы данных!

– Если не успокоится, через полчаса опять пойдем сгоревшие датчики менять, – лениво ответил второй. – Ты пойдешь. Я уже два раза сегодня ходил.

– Он говорит с нами, – отрешенно произнес первый агент.

– Ты в порядке? Может поспишь сходишь? – саркастически бросил второй.

Агент не отреагировал на подколку напарника.

– По крайней мере, пытается. Тогда, с тем пацанёнком, не вышло, – он серьезно посмотрел на коллегу. – Ты хоть понимаешь, что это был первый контакт?

Его напарник с сомнением хмыкнул.

– Сейчас он говорит с машиной, которую тут собрали год назад. И уж она-то сможет его понять, вот увидишь!

– Да мне начхать, – агент сделал вид, что сплевывает на пол. – Сослали в какую-то задницу, смотреть без остановки на светящуюся дыру в скале. Я не для этого академию заканчивал.

– Как… ты так можешь? Это же величайшее открытие в истории человечества! В эту самую минуту наш компьютер общается с технологией, которой миллионы лет, и которую оставила здесь более развитая цивилизация!

– У тебя совершенно нет фантазии, – мысленно добавил он. – Человек без фантазии не способен увидеть или почувствовать нечто прекрасное, особенное или хотя бы незаурядное. Человек без фантазии не видит дальше своего эго.

– Ну всё, – притворно вскинул руки второй агент, словно сдавался в плен, – ты всех уделал! Можно закрывать лабораторию – все тайны разгаданы, расходимся по домам. А знаешь, что я думаю? Я думаю, что это не наше дело. Наше дело – следить за дыркой в скале и за яйцеголовыми, которые пытаются наладить с ней контакт. И если мы не справимся с задачей, умрет еще много людей. Может быть, даже мы с тобой. Ты же слышал, что, а вернее, как говорил главный про этот город?

Он слышал и не мог поверить. «Минимизировать ущерб… оценить объемы собранных данных и предоставить отчет… направить ударную группу…».

– Мы с тобой не жильцы, – тихо произнес агент. – Отсюда уже никто не выйдет.

6

Городские власти получали указания от спецслужб дважды в месяц. И дважды в месяц менялось количество разрешенных выходов на улицу. Позавчера сообщили, что появляться вне своей квартиры можно не больше двух раз в день. Артём с Алёной использовали эти вылазки по полной!

Несмотря на все ухищрения, люди продолжали падать замертво. Артём кожей чувствовал, какой переполох сейчас творится в лаборатории. Когда его просветили с головы до ног, залезли в каждую пору на коже и психозондировали мозг, его отпустили. Но сейчас, когда портал опять ожил, могли упрятать обратно. Иногда он ощущал слабую связь с тем местом, с пульсирующим диском. Где-то глубоко внутри он начинал понимать, что это за штуковина стоит под скалой. Нестройный бег его мыслей прервал голос Алёны.

– Как думаешь, скоро начнется? – она бросила короткий взгляд на Артёма.

Девушка говорила сдавленно, тихо, идя рядом с ним по улице. Редкие прохожие передвигались перебежками, загнанно озирались по сторонам. Среди этого безумия неспешно шагающая пара выглядела абсолютно ненормально.

– Что начнется?

– Танки, ракеты и все такое. Ну ты помнишь, – усмехнулась она, отправляя русую прядь за ухо, покрытое мелкой россыпью веснушек. – Судя по всему, вояки не справляются.

– Они не станут стирать целый город, – соврал Артём. Он лучше других понимал, на что способны люди из той лаборатории. – Иначе, зачем бы им нас изолировать друг от друга?

– Не знаю, – Алёна обняла его, прижалась лицом к плечу. – Мне кажется, я не смогу больше так жить.

Артём напрягся.

– Алёна…

– Что?

– В городе много камер, ты же знаешь, – осторожно начал Артём, будто против воли. – Нам нельзя близко подходить друг к другу, тем более теперь. Должна быть дистанция…

Юное лицо стало бледным, постарело лет на десять. Русые пряди повисли вдоль лица.

– А может, я хочу сделать что-то, за что меня могут арестовать! Может, мне надоело идти на расстоянии вытянутой руки и ждать часами новой встречи! Может, я хочу тебя поцеловать…

Артём остановился. Шумно сглотнул. Ладони вспотели.

– Алёна…

Ее всю трясло, на глаза наворачивались слезы, делая их еще красивее.

– Не надо, – сдавленно проговорила она. – Пойдем. Ты прав – нельзя рисковать.

Остаток пути они прошли молча.

Алёна заговорила, только когда пришло время прощаться:

– Если нам запретят выходить из дома, я убегу. Клянусь Шивой, Буддой и всеми остальными богами, в которых не верю, что убегу!

Она выглядела так забавно, что Артём невольно улыбнулся, заслужив гневный взгляд.

– Не надо. Я буду тайком приходить к тебе. Хочешь? Под окнами моего дома всё деревьями засажено, так что из окон меня не увидят. Дворами проберусь к тебе, а там…

Артём замолчал. Что будет, когда они окажутся под одной крышей?

– Мы убежим вместе! – воскликнула Алёна. – Точно! Давай уедем отсюда?

– Нас будут искать.

Алёна не сдавалась. В глубине ее синих глаз велась нешуточная борьба.

Она вскинула глаза, будто что-то поняла. Долго не сводила пристальный, ясный, светящийся взгляд, а затем прижалась к Артёму, встала на носочки и поцеловала. Ее губы – мягкие, горячие, живые! – нежно коснулись его губ. Она судорожно втянула воздух, когда он ответил на поцелуй. В лицо ударил запах ее волос, их пальцы сплелись, потерявшись в полах мешковатой куртки Алёны, ее грудь тепло прижалась к его телу. На пару мгновений оба забыли, где находятся. В глазах потемнело и сразу заплясали искры. Артём наклонился, чтобы продолжить поцелуй, но она отстранилась, чуть не рыдая с безумно счастливыми глазами. Такой он увидел ее впервые. Такой она запечатлелась где-то глубоко в мозгу, в той его части, что ведет картотеку души. Такой он будет помнить ее до конца своих дней.

Издав ликующий крик, Алёна побежала, что есть сил, бросив на ходу:

– Мы еще увидимся! Обязательно увидимся!

Артём хотел бежать следом, но ватные ноги не слушались, а когда к ним вернулась подвижность, в дело вступил не в меру рассудительный мозг.

– Мы еще увидимся, – пробормотал он себе под нос.

И только она скрылась за углом, как его горло разорвал такой же ликующий вопль.

7

Артём жил в скудно обставленной, но идеально чистой однушке. Когда в дверь постучали, он замер в кресле, как ночной лис в свете фар. В прихожей темно, но свет он включать не спешил.

А что, если это за тобой? Военные из лаборатории.

Угу, станут они вежливо стучать в дверь?

Раздался новый стук – теперь, настойчивее.

– Кто? – тихо произнес сквозь железную дверь Артём.

– Я, – так же тихо пискнул голос Алёны.

Его обдало жаром.

Трясущимися руками он отпер дверь, раскрыл и обомлел. За ней стояла как никогда прекрасная Алёна. Всё та же мешковатая куртка военного покроя, те же обтягивающие, в нескольких местах специально порванные, джинсы, через плечо перекинут туго набитый рюкзак, волосы собраны в пучок на затылке, но было в ней что-то, некая внутренняя сила, решимость, что заставляли ее глаза гореть, а сердце жарко отбивать удары.

Алёна улыбнулась, протянула руку к его щеке. Дальше все происходило, как во сне. Они целовались, точно в последний раз, жадно впиваясь в губы друг друга. В глазах сыпали искры, сознание помутилось. Два разгоряченных тела в каком-то безумном танце скользили из коридора в зал, оставляя за собой широкий след из одежды. Алёна то запускала тонкие пальцы в волосы Артёма, то проходила ими по шее, то сбегала вниз живота на пару секунд, и снова поднималась к голове. Он гладил горячую, нежную, бархатистую кожу, запустив руку под такую же мешковатую, как и куртка, футболку. Тяжело дыша, раскрасневшись, они замерли на мгновение оглядев друг друга, и повалились на диван.

Они занимались любовью до глубокой ночи, пока не упали, обессиленные и счастливые, и не уснули в объятьях друг друга. Этой ночью им приснился один и тот же сон.

8

Абсолютно стерильная, плоская равнина, покрытая отполированным черным камнем. Артём стоял обнаженный и смотрел на изогнутый подковой горный хребет. От него шел пар. Спины что-то коснулось – мягко, ненавязчиво – поползло вверх, к шее и голове. Движение сделалось неотвратимым, словно гигантское цунами. Артёму хотелось верить, что это Алёна ласкает его. Он хотел обернуться, посмотреть в ее прекрасные глаза, но боялся. В глубине души он понимал, что это не она.

Когда касание остановилось на затылке, в голове будто вспыхнул яркий свет. В нем смешался чужой и его страх, крики и мольбы о пощаде. Свет источал силу – не такую всеобъемлющую и мудрую, как та, что стояла сейчас за спиной Артёма. Его сила была разрушительной, грубой.

Этот свет, его надо остановить! Он выжигает всё живое!

Ты не можешь.

Почему тогда я это вижу?

Потому что мы коснулись тебя. В тот самый день, помнишь? Коснулись, и ты выжил. Единственный из всех.

Перед внутренним взором снова возник его напарник, корчащийся на полу.

Он уничтожит всё! Уничтожит вас тоже!

Только не нас. Мы вернемся. Мы разыщем тебя.

Артём вздрогнул. Внутри будто включился таймер, отсчитывающий секунды до смерти. Тревога накатывала волнами. Он, будто слепой, упал на колени, шарил руками по голому камню, искал ее – ту единственную, с кем готов встретить рассвет. И, когда на миг ему почудилось, что он тронул мизинцем ее руку, всё исчезло.

9

Когда Артём открыл глаза, светящееся зеленым электронное табло часов показывало 5:11. За окном занималась заря.

Пятиэтажка, где жил Артём, стояла на окраине города. Окна единственной жилой комнаты выходили на восток. С четвертого этажа было видно огромное, чистое поле, раскинувшееся сразу за небольшим склоном, и темную полоску леса вдалеке. Над ней поднималось алое зарево, обещавшее теплый день. Небо было чистым – впервые за пару недель! Звезды тускнели и гасли, словно они – далекие ночники, которые заботливые хозяева галактики включают на несколько часов, чтобы путники не сбились с пути.

Артём стоял у открытого окна абсолютно голый. Он поспал всего три часа, но чувствовал себя свежим и отдохнувшим. Он оглянулся туда, где спала Алёна. Сердце ласково сжалось. В полумраке ее тело выглядело невообразимо притягательно. Волосы дождем рассыпались по плечам и подушке, несколько прядей спадало на лицо, такое прекрасное и безмятежное.

Артёма словно кто-то окликнул издалека, тихо, но настойчиво. С трудом оторвав взгляд от Алёны, он вернулся к окну. Над горизонтом, занимая лишь малую часть небосвода, рос светящийся купол. Артём глядел на него завороженно, позволял пройти первому несмелому свету сквозь себя, стать частью его самого. Глаза широко раскрылись, чтобы впитать красоту момента, запечатлеть до конца жизни! Краски, не такие буйные и кричащие, словно любовники в постели, как во время заката, окрашивали небо, сбрасывая с него сонливость, делая его спокойным и сильным. Солнце делилось с ним своей завораживающей силой.

Легкая рука нежно обвила Артёма поперек тела. Упругие грудки прижались к спине, губы легли меж лопаток, оставив теплый след.

– Доброе утро, – прошептала Алёна, выглядывая сбоку.

– Доброе утро, – тихо произнес Артём, боясь спугнуть красоту, отражавшуюся в ее глазах.

Они любовались восходящим солнцем спокойно, не жадно, будто этот рассвет никогда не закончится.

– Артём, – ласково позвала Алёна.

– Ммм?

– Я тебя люблю.

Он обернулся, чтобы поцеловать ее.

– И я тебя люблю.

В следующий миг что-то изменилось. Небо вспыхнуло белым, затмив алый полукруг, поднимающийся из-за горизонта. Свет шел с запада, оттуда, где не могло взойти еще одно солнце. Воздух завибрировал, вслед за стенами и стеклами. В голове скользнула непрошенная мысль о ракете с мощным ядерным зарядом – последнем аккорде неудавшегося эксперимента, – но тут же исчезла.

Артём уже отвернулся от окна, притянул к себе Алёну. Их взгляды соприкоснулись. На ее лице мягко распускалась, словно экзотический цветок, открывающий свои лепестки перед солнцем, полуулыбка, такая дразнящая и манящая. Артём ощутил вкус ее губ, и вибрация воздуха передалась их телам, зазвучавшим в унисон. Это был их рассвет, их единственный миг, длящийся вечность. Это была только их жизнь, которую никто не посмеет забрать.