Отражение

– А как же ноги?

– Ноги в данной ситуации не в счет.

– То есть, что получается, – начал резюмировать я все эти нагромождения, – диск вращается, ноги бегут, а я, со всей Вселенной нахожусь в идеальном соответствии!

– Можно и так сказать, – подумал Кролик.

– Хорошо, но, а какое отношение все это имеет к реальной жизни? – в осеняющем недоумении спросил я.

– А что такое реальная жизнь? Может быть, это вращающийся диск, по которому ты бежишь? Или звездное небо, о котором ты в кои веки вспомнил? Или это ты сам, смыслоснимающая игла, бороздишь дорожку и наделяешь значением все вокруг?

– Одно знаю точно, – сказал я, пытаясь внести хоть какой-то смысл в этот разговор, – если бы существовали ответы на важные для человека вопросы, то они уже давно были бы найдены. А раз их нет, значит уже и не будет, можешь мне поверить на слово.

– Ты хочешь упразднить практику вопрошания? – удивился Кролик.

– Нет. Это единственное, что у нас осталось, и никто у нас этого не отнимет.

К этому времени свеча догорела. На столе стоял холодный самовар, а у окна, слегка поскрипывая, крутилась пластинка.

– Дождь закончился, – сообщил Кролик.

– И твой доклад надеюсь тоже, – выдохнул я.

Глава 5

Бунт

Через неделю после нашей последней встречи, ровно в семь утра, мне позвонил Кролик, и, минуя социальные условности, сразу приступил к делу.

– Помнишь, тебе когда-то снился сон, в котором ты должен был пройти через захоронения. Ты переживал страх и хотел побыстрее оттуда выбраться, – начал Кролик.

– Конечно, – ответил я.

– Я помню все твои интерпретации, которыми ты пытался его объяснить.

– Ты же сам знаешь, что, если сон повторяется, значит, что-то в нем есть важное, и хорошо бы на него обратить внимание.

– Так-то оно так, да только докопаешься ли до истины? Сомневаюсь я в этом – сказал Кролик, и его голос неожиданно дрогнул.

– Тебе холодно? – спросил я, переживая за своего друга.

– Нет, все нормально. Это у меня так всегда, когда подхожу к важной теме.

– И что на этот раз?

– Ты знаешь, что сны похожи на реальность, – начал вещать голос из трубки телефона.

– Ну?

– Но при этом, реальность снов отличается от той, в которой мы бодрствуем.

– Это хорошо, или плохо? – уточнил я на всякий случай.

– Наверное, плохо, – ответил Кролик.

– Почему?

– Ты не можешь разобраться со своим сном, а где же тогда гарантия, что сделаешь это со своей жизнью?

– Кролик, дружище, ты, как всегда, пытаешься свести несводимое. Причем тут реальность и мои сны?

– Да есть подозрение, что это грани чего-то единого целого, – прошептал Кролик.

– «Грани», «чего-то единого», «целого», это всего лишь слова. Это формы, в которых выражается твое мировоззрение, и не больше,– начал раздражаться я.

– Так вот, – продолжил Кролик, тщательно подбирая слова, – мы подходим к важному пункту. А как по твоему сформировался этот таинственный ящик Пандоры, который мы называем «мировоззрение»?

Отвечая на вопрос, я начал приводить те же пункты, что и в разговоре о происхождении красоты и гармонии.

– Прошу тебя, – взмолился Кролик, – избавь меня от своих словесных потоков. Ты можешь хоть в этот ответственный момент побыть самим собой?

– Наверное, да.

– Вот и отлично! Тогда попробуй еще раз.

– Ну, смотри, мировоззрение – это карта, план, инструкция, в конце концов.

– И куда ты собрался идти по своей карте?

– А никуда, – ответил я. – Это «мировоззрение» предполагает, что я должен куда-то идти. Но сам я так не считаю.

– О! Бунт калькуляторов! – закричал в трубку Кролик, – ЭВМ осознала свою ценность, и хочет избавиться от ига программистов. Какая дерзость! Ну, давай, рви все перфокарты, отключи питание и насладись падением в бездну!

Кролик провозглашал свою тираду с закрытыми глазами. Его лицо исказилось улыбкой, и было не понятно что это, шутка или пророческий транс.

Глава 6

Прыжок

После нашего последнего разговора Кролик пропал. Я знал, что с ним ничего не случилось, что это у него обычное, осеннее.

Начались дожди. С деревьев опали листья. Пришел холодный ноябрь. А это самое лучшее время, для того, чтобы оставить все свои дела, выключить телефон и начать писать.

В дверь кто-то постучал. Ну, конечно же, это был он.

– Что ты можешь написать, если ты даже не был на краю мира. Да о чем я? Ты даже не знаешь, что он есть, – начал с порога возмущаться Кролик.

– Ты чай будешь?

Кролик заглянул в комнату, здесь было тепло и уютно.

– Приспособленец, конформист и чревоугодник! Поверил этим прощелыгам проповедующим Евангелие процветания! – продолжал возмущаться Кролик.

– Проходи на кухню.

– Поверь мне, настоящая жизнь на улице. Там, где сейчас дождь! – отвечал Кролик.

Я приготовил чай. Кролик за это время немного успокоился. Началась чайная церемония.

– У тебя было такое, что не хочется жить? – спросил он.

– Такое бывает с каждым.

– А как это было у тебя?

– Да ничего особенного, речь то была о каких-то мелочах, – ответил я.

– Это ты так думал тогда, или сейчас так думаешь?

– Конечно сейчас, – удивился я, – тогда это все казалось настоящей трагедией.

Кролик задумался. Потом отпил чая и продолжил:

– А тебе не кажется, что подобная участь ждет и те ценности, которые ты исповедуешь сейчас?

– Что ты имеешь в виду? – на всякий случай уточнил я, чтобы в дальнейшем избежать недоразумений.

– Да то, что ценности наши со временем обесцениваются.

– В моем случае, для этого понадобится время, куда большее, чем человеческий удел, – ответил я.

– Но теоретически ты согласен? – продолжал Кролик.

– Наверное, да.

– Сплошной релятивизм! Относительность относительности! Какой-то тотальный приговор! Возможно даже заговор, – серьезным голосом сказал Кролик.

Я стоял у окна. Дождь уже закончился. Весь мир отражался в лужах.

– Все это, бессмысленный разговор, который нас ни к чему не приведет, – сказал я.

– А к чему он должен привести? – возмутился Кролик, – или ты еще до сих пор находишься во власти школьных установок?

– Где бы я не находился, но я точно знаю, что жизнь человека, это всего лишь череда простых действий, простых чувств и простых умозаключений.

– No, no, no! – забарабанил своими лапками Кролик, – даже не хочу слушать этот бред. Так недалеко опуститься до уровня улиток. Хотя я против них, ты же знаешь, ничего не имею!

– Кролик, дорогой мой, а ты хоть в чем-нибудь уверен до конца?

– Нет. Но у меня есть надежда.

Мы сидели на кухне и смотрели в окно. Над горизонтом висело плоское Солнце. Нам казалось, что если отойти в сторону, то можно будет в этом убедиться.

Наше молчание разрушало реальность. Ее нужно было срочно спасать.

– Мне кажется, что я падаю в пропасть, у которой нет дна, – сказал я. – Со всех сторон меня стеной окружает реальность, которую я пытаюсь как-то интерпретировать. Я, в который, раз пытаюсь за нее ухватиться, но у меня ничего не получается. С каждым мгновением скорость только увеличивается, и от этого мои шансы спастись становятся все меньше и меньше.

– Все, перестань. А то я сейчас расплачусь, – резюмировал Кролик, и театрально вытер воображаемую слезу.

– Ты всего лишь кролик, и ничто кроличье тебе не чуждо!

Красное Солнце наполовину скрылось за горизонт. Наша тропинка, по которой мы должны были отправиться в последнее путешествие, упиралась прямо в его центр. Все это напомнило работы начинающих мастеров, у которых эстетическое чувство только формируется. Окружающая реальность казалась ненастоящей. Было ощущение, что ее кто-то сколотил на скорую руку.

Глава 7

Конец

Наступила зима. Все вокруг замело снегом, под которым спрятались очертания. Остались лишь закругления, и от этого мир казался добрее.

– Наконец-то мы отправляемся в наше последнее путешествие, – сказал Кролик.

– Я готов.

– Мы пойдем на край света. Туда, где заканчиваются все дороги, – торжественно произнес он.

– Дороги никогда не заканчиваются, – поправил я Кролика, но меня уже никто не слушал.

Через какое-то время мир стал меняться. Уже не было зимы. Здесь вообще не было температуры. Мне стало казаться, что я вижу сквозь программные оболочки, непосредственно, машинные коды.

– Вон там, видишь холм? За ним наше озеро, – протягивая лапку, сказал Кролик.

– Ну, при определенной доле фантазии могу сказать, что больше «вижу», чем «нет».

– Для этих краев твой ответ вполне оптимистичный, – усмехнулся Кролик.

По мере приближения к краю мира, очертания, которыми он описывался, слабели. Было видно, что рука Автора уже устала, и от этого нажим грифеля на ватман переходил из четкой линии в неопределенность пастели.

– Кстати, – заметил Кролик, – неопределенность Гейзенберга не ограничивается только физическим миром.

– Да ты что! – удивился я. – А чем же она тогда ограничивается?

– Надеюсь, ты заметил, что пространство размывается все больше и больше, – ответил Кролик, не обращая внимания на мое скептическое настроение.