Отражение

Константин Негода

Отражение

Глава 1

Знакомство

– Заканчивается август. Заканчивается лето. Заканчивается очередной этап жизни. Самое время подводить промежуточные итоги. Честно говоря, я не удерживаю лето в своем сердце. Уходит, и пусть себе идет. В детстве я не столько его любил, сколько не любил школу. Как вспомню это мучительное ожидание начала учебного года.

За окном голубь. По этим пернатым не определишь, какая сейчас пора. Они не улетают осенью в дальние края, и не возвращаются назад с весной в своих крыльях.

Из подъезда выходит сосед со своим мопсом, идут выгуливать друг друга. А возле мусорки кот, смотрит на задыхающегося пса, и всем своим видом демонстрирует превосходство.

Мир животных существенно не отличается от мира людей. Хотя, как знать, может быть, я сам наделяю смыслом то, что не имеет его по определению.

В это время голубь что-то отбивает от подоконника, и смотрит на меня своим большим и глупым глазом.

Почему древние так трепетно относились к этим тварям? Прямо до обожествления доходило. Этим древним, лишь бы поклоняться. Не огонь, так вода. Не вода, так животное какое-нибудь.

Ну ладно, то были далекие и темные времена, а как же психоанализ мог докатиться до такого, что начал всерьез рассматривать все эти зоофилизмы.

Да, не просто быть человеком. Не просто нести в себе такую бездну.

Вот религия, например, говорит, что нам от крещения приставлен ангел-хранитель, бесплотный дух, защищающий от всякого зла. Это еще, куда ни шло. Но когда меня хотят убедить, что во мне сидит какое-то животное, то нутро сопротивляется, и я начинаю слышать запах задымленных пещер.

– А чем отличается ангел-хранитель, от тотемного животного? – услышал я отчетливый голос из глубины.

– Кто здесь? – спросил я, и оглянулся.

На кухне никого не было.

За окном голубь продолжал стучать в подоконник. Сосед возвращался с мопсом домой, и на них с мусорного бака безучастно смотрел кот.

– Не ласточки ли шизофрении посетили? – пронеслась мысль, и я протер ладонями глаза.

– Ну, что ты. Нет, конечно!

– Кто ты? – испуганно спросил я.

– Я, Кролик, твой тотемный ангел-хранитель, – потом он немного подумал и добавил, – а, вообще-то, я не знаю, стоит ли хранить кого-то от предназначенного ему пути.

Я оглянулся, и увидел возле себя кролика. Он был пушистый, серый и немного больше обычного.

– Что тебе от меня надо? И как ты говоришь?

– Ну, я же тебе сказал, что я твой ангел-хранитель. И зовут меня, Кролик!

– Вы к нам надолго?

– Боже, как я люблю твой скромный юмор, – ответил гость, и раскрыл в улыбке свои два передних зуба.

Глава 2

Равновесие

Река ускоряет на поворотах свое течение, и размывает берег. А потом выравнивается и кажется неподвижной. Так и время. Оно может ускоряться возле границы, которая отделяет одну историю от другой. Вот, например, намечается какое-то событие, и ты уже считаешь дни и часы. А между этими событиями находятся огромные участки ровной поверхности. На этом плато времени как будто и нет. Тихое и ровное течение жизни всегда незаметно.

Кролик оказался интересным собеседником и незаурядной личностью. Характер у него конечно немного демонстративный, но вполне сносный. Мы с ним много гуляли, и все время проводили в задушевных разговорах. Так и добрались до первых октябрьских заморозков.

Тихий парк. Я иду, и ногами сгребаю листья, как в детстве. Впереди пруд, через который изогнулся деревянный мост. Подхожу и вижу, как в черном зеркале отражаются пожелтевшие ивы.

– Да, черное с желтым сочетается идеально, – сказал Кролик, и сожмурил глаз, как будто что-то оценивал . Так обычно делают настоящие художники.

– Вот только есть один вопрос, мы эту гармонию познаем, или несем в себе? – сказал я и посмотрел на Кролика.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, смотри, – начал я, – предположим, что наши предки миллионы лет видели на фоне черных стволов желтые листья. И наши гены так пропитались этим сочетанием, что оно кажется нам уже совершенным.

– Вполне возможно, – согласился Кролик.

– Но может оказаться и так, что красота и гармония вынесены за скобки нашего опыта. Они уже как бы есть. Они уже сконструированы.

– Кем? – спросил Кролик.

– Ну, например, Творцом.

– И что?

– А то, – сказал я,– что в таком случае мы не можем на них воздействовать. Мы можем с ними только познакомиться или только к ним прикоснуться.

– Я думаю, – заключил Кролик, – что здесь, скорее всего, есть еще один вариант. Мы и красоту несем в себе, и познаем ее, как нечто внешнее, и мы же ее сами и творим!

Я хотел как-то быстро на это отреагировать, но сразу не смог подобрать слова.

Вокруг стояла тишина октябрьского вечера. Если бы я занимался цигун, то сказал бы, что стихии сейчас находятся в идеальном равновесии. Карточный домик почти готов, остались последние приготовления.

В этот момент под мостом раздался всплеск. Мы наклонились через перила, чтобы посмотреть.

– Бифуркация всегда порождает новые смыслы, – сказал вдогонку ускользающей рыбке Кролик.

Домино начало падать, увлекая в горизонтальное положение долгий и кропотливый труд.

– Да, – подумал я, и уже не мог оторвать свой взгляд от покачивающейся поверхности, в которой отражались большие глаза Кролика.

– Ладно, что стоять, пойдем уже, – весело сказал он.

– Да, конечно, – ответил я, прикладывая небольшое усилие, чтобы оторвать взгляд от пленительной глубины.

Глава 3

Граммофон

– Сегодня воскресенье, – сказал Кролик, – а значит, будем веселиться!

– Да, я и так радуюсь, – ответил я, и посмотрел в окно, за которым шел проливной октябрьский дождь.

– По тебе этого и не скажешь. Хотя, к чему эта диагностика. – Кролик потер лапки, готовясь к важному делу, и продолжал, – план у нас следующий, сейчас мы достанем самовар и патефон. Будем пить чай и слушать пластинки.

– Отличная идея! Ну, просто феерия счастья! Как же я сам-то до такого не додумался! – ответил я. А потом подумал, а почему бы, собственно говоря, и нет.

– Да! А почему бы и нет! – воскликнул Кролик.

– Ты не кролик, ты настоящий попугай.

– Кем бы я ни был, знай, мы – команда, мы – одно целое.

– Ладно, тяни свой граммофон, или как он там называется. Будем начинать.

Пока Кролик вытягивал из шкафа патефон, я в кладовке искал самовар.

– О! Смотри, что я нашел – удивленным голосом произнес Кролик, – старинный подсвечник, с канделябрами.

В лапках он держал бронзовую реликвию, позеленевшую от времени.

– А свечи?

– Будут тебе и свечи! Все будет! – успокоил меня Кролик.

Через полчаса мы сидели в зале за круглым столом, на котором горела свеча, и пили чай. Возле окна, за которым не прекращался дождь, стоял патефон, и играла музыка.

– Ну, Кролик, ты молодец! Устроил вечеринку по полной программе. Спасибо тебе.

– Это ты так говоришь, потому, что я поставил твою любимую?

– И поэтому тоже, – ответил я, – и за то, что ты, настоящий друг.

Кролик пил горячий чай с прикрытыми глазами, и было видно, как по его физиономии растекается блаженство. Но это счастье длилось всего лишь миг. Ради приличия пришлось, как говорится, взять себя в руки. Он облокотился на спинку стула и посмотрел на меня, потом в окно, на патефон, и о чем-то задумался.

– Что тебе навеивает вращающаяся пластинка? – начал он издалека.

– Колесо Сансары, – серьезно ответил я.

– А если серьезно? – настойчиво продолжал Кролик.

– Ну, что-то, о памяти. Пластинки ведь хранят не только звуки. Они хранят целые эпохи.

Кролик подошел к патефону и начал рассуждать.

– Вот мы видим, как равномерно вращается круг пластинки.

– Да.

– Представим, что по этому кругу бежит маленький человек.

– Ну.

– В зависимости от того, на каком расстоянии он находится от центра, ему нужно прилагать различные усилия, чтобы оставаться на месте.

– Это же очевидно, – продолжил я, – чем ближе к центру, тем меньше скорость, а чем дальше от центра, тем она больше.

– Отлично! – ликовал Кролик, слегка подтанцовывая в такт дореволюционному романсу.

– И что из этого следует?

– Это всего лишь метафора. Так сказать, затравка для последующей интеллектуальной бури.

– Ну, Коперник, давай, вещай миру истину, – сказал я и уселся поудобнее, так как, по всей видимости, монолог намечался долгий.

Глава 4

Диалог

– Вот перед нами вращается пластинка, которая хранит, как ты говоришь не только звуки, но и целые эпохи, и по звуковой дорожке бежит человек. Давай предположим, что это ты, – начал Кролик.

– Ну, если тебе это поможет изъяснить то, что ты и сам слабо осознаешь, то давай, предположим, – продолжил я.

– В этой простой реальности мы можем отметить следующие моменты. Ты бежишь навстречу диску, и поэтому остаешься на месте. Если бы ты двигался в обратную сторону, то вертелся вокруг оси этого несложного устройства как баран на вертеле.

– Странные у тебя сравнения. И что дальше?

– А то, что это направление привилегированное. Оно отличается от всех остальных, – балансируя по тонкой нити своих сомнительных рассуждений, говорил Кролик.

– Но можно еще двигаться к оси и от нее.

– Можно, но ты попробуй, Кориолис!

– Ну да, сразу упадешь, – сказал я.

– А теперь вопрос, чем отличается бег навстречу вращающемуся диску от всего остальных перемещений по этой неустойчивой поверхности?

– Это единственная возможность наблюдать звезды, – выпалил я, и сам удивился такому оригинальному ответу.

– И не только звезды. При таком движении ты находишься в покое.