Помоги проекту - поделись книгой:
Мира Виссон
Возвращение домой
Глава 1
Павел накинул лёгкую куртку и вышел с работы. Сегодня была пятница, короткий день. Молодой человек решил пройтись пешком через парк. Выбрал сегодня длинный путь домой. Приятный тёплый ветер обдувал лицо, шевелил отросшую чёлку. Солнце скакало по молодой, только что проклюнувшейся листве. Молодая поросль была удивительного цвета, делавшая мир ярче и светлее. Солнечные пятна на этом прекрасном зелёном добавляли миру радости. Казалось, всё вокруг поёт от счастья. Это был настоящий гимн весне, солнцу, долгожданному теплу.
Павел стиснул зубы. Наверно он был единственным человеком на земле, кого это не радовало. Непроизвольно он ещё и кулаки сжал. Внезапно он вспотел в своей не по сезону лёгкой куртке. Было ещё не настолько жарко, чтобы её надевать. Ткань совсем тонкая и подкладки нет. Это скорее летняя куртка – на прохладные деньки. Ему же почему-то захотелось сегодня надеть именно её. Сам не знал почему или не хотел себе признаваться. Может потому, что нравился её цвет – приглушённый рыжий. Вроде такой яркий цвет, при этом именно у этой куртки он был каким-то спокойным, припыленным что ли. Или потому, что ткань была приятно бархатистой, как будто это велюр или замша, хотя на самом деле обыкновенный хлопок. Хотя нет, не обыкновенный, а хорошей выделки. А может быть потому, что эту куртку они покупали вместе. Ещё вместе. Наверно, это было последнее, что они сделали вместе. Во всяком случае Павел не помнил, чтобы они ещё что-то делали вместе после покупки этой куртки. Это произошло в конце прошлого лета. Тогда обновку так и не удалось поносить. Сейчас же это больше походило на садомазохизм. Ведь эта куртка заставляла его снова и снова вспоминать Татьяну.
Они расстались пару месяцев назад. Или уже даже чуть больше. Если честно признаться, к этому давно всё шло. Он чувствовал. Хоть и не хотел сам себе в этом признаваться. Но как бы он «не прятал голову в песок», правда всё-таки вылезла наружу. Конфликт, который давно назревал, наконец вскрылся. Впрочем, это даже и конфликтом не назовёшь – скорее бегство.
Последние полгода он уговаривал себя, что всё хорошо, ничего необычного не происходит, убеждал сам себя, что он мнительный, что ему всего лишь показалось. Нет. Ему не казалось. В действительности было много «звоночков», говорящих о том, что их с Татьяной отношения катятся под откос.
То она забывала перезвонить. То не пришла ночевать домой, сославшись, что осталась у подруги. Раньше у них было заведено, что они целуются утром, когда проснулись. Когда кто-то один уход, второй провожает его у дверей – и опять обязательно целуются. Вечером, когда встретились после работы, и не важно где: дома, на улице, в метро. Но со временем поцелуи закончились. Как-то сами собой прекратились. То она не вышла его проводить. То утром убежала в ванную, не поцеловав его. А после работы так и вовсе всё реже стали встречаться, разве что уже дома. Хотя в последнее время она всё чаще стала ходить к каким-то подругам и оставаться там ночевать.
Он не хотел этого замечать. «Страсть поутихла», – убеждал он себя. В глубине души же чувствовал, что сам себя обманывает. Но и в этом не хотел себе признаваться.
«Мне надо пожить одной. Я чувствую какое-то опустошение. Бывает профессиональное выгорание, когда надо отдохнуть, может быть даже переключиться на что-то другое или даже сменить компанию. А я себя чувствую так, как будто у меня эмоциональное выгорание. Я не чувствую тех эмоций, что были год назад. Я ощущаю себя так, будто я притворяюсь, играю роль. Я не знаю, где я настоящая, реальная. Мне кажется, что это всё фальшь. И от этого я устаю ещё больше. У меня полное опустошение. Мне кажется, что внутри меня дыра. Огромная эмоциональная дыра. Мне надо прийти в себя. Я хочу пожить одна. Мне надо разобраться в себе. А может быть просто отдохнуть», – заявила она.
Всё это она говорила ему, стоя в коридоре, перед уже собранным чемоданом.
А ведь он тогда её застал совершенно случайно.
После обеда они в лаборатории поставили опыт. Продолжительность около двенадцати часов. Делать вроде как больше было нечего. Разве что ждать и отмечать промежуточные результаты. Посовещавшись друг с другом, ребята решили, что разобьют эти двенадцать часов на три смены и каждый отдежурит свою. Алексей вызвался первым. Он сова по натуре, ему проще отдежурить сейчас, зато завтра не вставать рано утром. Сказал, что на следующий день придёт попозже.
Слава вызвался прийти на четыре часа ночью, сменить Алексея. С ним тоже было всё ясно – маленький ребёнок. Прошлую ночь у сына резались зубки, и тот капризничал, а отец в результате не выспался – сейчас же с ног валился. Он убежал домой хотя бы пару часов поспать. Жена допоздна гуляла с сынишкой. У Алексея был реальный шанс выспаться. Ночь же скорее всего снова предстояла бессонная. Теща обещала приехать с ночёвкой помочь с внуком. Сам бог велел пойти ночью дежурить.
Павел же должен был приехать ни свет ни заря. Он тоже не шибко любил вставать слишком рано, но в этот раз не стал спорить. Один раз можно и потерпеть ради друзей. Ничего раз можно и в четыре утра встать, чтобы к пяти быть на работе. Зато ребята смогут выспаться.
Вот так и вышло, что Павел вернулся с работы значительно раньше обычного. Пришёл и, можно сказать, застукал Татьяну. Пришёл бы чуть позже и уже не застал её. В лучшем случае записку оставила бы. Что-то ему подсказывало, что вряд ли, скорее всего даже записки не было бы. В общем объяснение у них вышло случайно. Заранее к нему никто не готовился, нужных фраз не придумал. Павел поначалу даже не понял, что невольно вынудил Татьяну объясняться. Но у той вышло вполне сносно, она быстро сориентировалась.
Сначала он поверил ей. Внутренний голос кричал, что это конец их отношений. Но, как и предыдущие полгода, Павел упорно не хотел его слышать. Он продолжал увещевать себя, что в отношениях бывают разлады. Люди могут устать друг от друга. Татьяна немного отдохнёт, придёт в себя и вернётся. Ему очень хотелось в это верить. Очень.
Только вот не вернулась. Всё, что она тогда говорила было враньём. Она слишком хорошо знала Павла. Знала, как он к ней относится. Знала, что он поверит ей, потому что был слишком чутким и внимательным, старался войти в положение других людей. Именно поэтому она и водила так долго его за нос, а он этого даже не замечал.
После пяти лет совместной жизни она в один день собралась и ушла. Причём у Павла осталось такое чувство, будто это он виноват в том, что у неё «эмоциональная дыра». Может он плохо заботился о ней, был недостаточно нежен и внимателен.
Первый раз он предложил ей выйти за него замуж спустя три месяца после знакомства. Она отказалась, сказав, что они ещё слишком мало знакомы. Второй раз, после того как они съехались. На этот раз объяснение отказа было то, что надо притереться. Вот поживут какое-то время, проверят чувства, удостоверятся, что они подходят друг другу и тогда…
Третий раз он сделал ей предложение на вторую годовщину их знакомства, на тот момент они уже почти полтора года жили вместе. В этот раз она подняла его на смех, сказав, что брак – это устаревшая глупая традиция. Если люди хотят быть вместе, то им не нужен штамп в паспорте, а если раздумают жить вместе, то никакой штамп не удержит. Ей же и так хорошо, и она совершенно не видит смысла ставить штамп в паспорте. Ни к чему этот атавизм.
С одной стороны, он понимал её точку зрения, ни раз слышал подобное, и был даже в чём-то согласен. С другой стороны, он не видел ничего плохого в том, чтобы официально оформить отношения. В конце концов миллионы людей заключали браки. Многие его друзья и коллеги так поступили. Пышных торжеств не устраивали, вот уж что точно устарело, но отношения регистрировали.
Павел ещё несколько раз заводил разговор о браке, очень осторожно, не столько чтобы сделать официально предложение, сколько проверить, не передумала ли она. В конце концов она положила конец этим разговорам, сказав, что если она захочет штамп в паспорте, то сама сделаем ему предложение. Ему пришлось согласиться и навсегда закрыть эту тему.
Наверно, она никогда не любила его, или не любила так же сильно, как он её.
Все эти два месяца прошедших с их разрыва он размышлял: «Любила ли она его когда-нибудь вообще?» Порой ему казалось, что ей так просто было удобно – не платить за съёмную квартиру, а жить с ним. Не тратиться в одиночку на еду. Да и все крупные покупки были в складчину. Это ему не нужна была натуральная шуба, он и в пуховике себя прекрасно чувствовал. Ей же купили, причём в основном за его деньги. Нет, ему не было жалко денег. Правда сейчас не оставляло чувство, что его попросту использовали. После того, что случайно услышал, это чувство лишь усилилось всё сильнее и сильнее.
Буквально несколько дней тому назад он узнал, что она выходит замуж. Вот прям в эту субботу, то есть завтра. Узнал от общих знакомых. Те случайно проговорились. Тогда же он узнал, что уходила Татьяна от него потому, что согласилась выйти замуж.
Павел не стал расспрашивать, как давно его бывшая познакомилась с будущим мужем. Во-первых, был в шоке от услышанного. Во-вторых, и сам смог прикинуть. Скорее всего в начале прошлой осени. Именно тогда они их отношения стали сходить на нет. Тогда они стали реже вместе куда-то выходить. Даже шоппингом она стала заниматься с подружками, как она говорила. Тогда-то его впервые посетила мысль, что не всё у них гладко, однако он сам себя высмеял, обозвал мнительным. Оказывается, был прав. Чуть позже появились и первые признаки холодности между ними. Верней со стороны Татьяны.
«Интересно, она ещё долго врала бы мне, если бы он не сделал ей предложение?» – это стало навязчивой мыслью за последние дни.
Павел сжал кулаки так, что костяшки пальцев побелели. Иногда ему казалось, что он смог бы её ударить, за обман, за предательство, за измену – это так всё унизительно. Это поднимала такую бурю в груди, вызывало такой непереносимый гнев. Она жила с ним, а роман крутила с другим. Причём в отличии от Павла, видимо нового ухажёра любила, раз сразу же согласилась выйти за него замуж.
«Хорошо, что она ушла. Не хватало ещё, чтобы до свадьбы со мной жила. Это было бы вообще за гранью!» – зло думал он, продолжая сжимать кулаки.
Вдруг на глаза невольно навернулись слёзы, то ли от жалости к себе, то ли от злости, а может быть от бессилия, что ничего нельзя изменить, ничего нельзя исправить, и даже в морду дать некому. Смысл бить морду разлучнику. Скорее всего тот даже не знал о существовании Павла. А Татьяне… Мысленно хотелось двинуть ей как следует. Но он знал, что не сможет этого сделать. Бить женщину?! Да какой бы тварью она ни была, рука у него не поднимется. Разве что мысленно.
Чтобы слёзы не хлынули из глаз, он поднял голову к небу.
«Ну вот! Пошёл прогуляться, чтобы воздухом подышать, на просыпающуюся природу посмотреть, а в итоге опять скатился в переживания и ничего вокруг не замечаю!» – подумал Павел, отметив, что уже далеко ушёл от офиса и прошёл почти весь парк, что был рядом с работой. Даже не заметил как. Как, впрочем, не замечал и одуванчиков, сделавших полянку абсолютно жёлтой, солнечной, и листьев клёна, пробивающихся через гроздья их невзрачных зелёных цветочков, и первой зацветшей яблони.
Он смотрел в небо. Ничего необычного: голубое небо, редкие белые облака, космическая станция «Дружба». Она уже работала в полную силу, но скорее всего её потенциал ещё будет расширяться. Строить её начали ещё лет десять назад. Всё это время она работала в тестовом режиме. И вот наконец начала полностью функционировать. Туда стали активно набирать сотрудников.
«Что, если завербоваться туда на работу?» – предложил сам себе Павел. Это было не вдруг. Как-то они в лаборатории обсуждали, что было бы интересно поработать на космической станции на околоземной орбите. Поговорили и забыли, потому что у них и в лаборатории были очень интересные задачи, которые не хотелось бросать. Тем более сейчас, когда они были близки к результату. Но это было тогда. Сейчас же, в эту самую минуту, видимо от отчаяния и душевных мук, Павел совершенно серьёзно подумал о том, чтобы сбежать в космос.
Сбежать… Он не мог себе чётко сформулировать от чего сбежать. Наверно ему казалось, что так он сбежит оттуда, где его предали, от Татьяны. Он вроде даже понимал, что сбежать ему хотелось не из Москвы, и уж точно не из лаборатории, где он работал, не от своих друзей. Скорее уж от себя, от той душевной боли, что он испытывал. Ему казалось, что стоит покинуть Землю, как тут же станет легче.
Возможно, если бы он до конца отдавал себе отчёт в том, что хочет сбежать от самого себя и своих переживаний, то понял бы, что это пустая затея. Все свои душевные муки он заберёт с собой. Но так глубоко он не задумался. Он выстроил себе иллюзию, что так ему станет легче.
Через полгода Павел стоял возле космического лифта, чтобы отправиться с Земли на станцию. Все эти шесть месяцев он прожил в ожидании. Возможно, именно это ожидание притупило душевную боль. Он же сам себе внушал, что стоит ему покинуть Землю, как ему станет легче.
Должно быть самовнушение было настолько сильным, что сработало. Сработало, как бы удивительно это ни было. Неожиданно эффект плацебо дал результат и в этой ситуации. Сначала Павел отвлёкся от мыслей о Татьяне, потому что планировал поездку, новую жизнь. Потом же задвинул переживания подальше, потому что эта новая жизнь началась. Новые друзья, новая работа, новые знакомства новые обязанности, новые условия жизни. Так много всего нового к чему надо приспособиться. Поначалу, нет-нет, но он вспоминал о Татьяне, правда тут же прогонял все мысли о ней. Вот так сам себя и вылечил. А может и не вылечил, а просто загнал боль поглубже, подальше, где она не сможет напоминать о себе.
Должно быть легче ему стало на станции потому, что время лечит. Чем больше времени проходило после расставания с Татьяной, тем спокойнее и легче становилось на душе. Забывались какие-то светлые моменты их совместной жизни, стиралась потихоньку обида, а значит всё реже и реже вспоминал он свою несчастную любовь.
Глупые юнцы, не сумев пережить душевных мук, накладывают на себя руки.
Павел был уже не столь юн, чтобы совершить такую нелепость. Однако его побег скорее всего был своеобразной сублимацией суицида.
Кто ж мог знать, что именно это – побег – спасёт его жизнь.
Но обо всём по порядку.
Глава 2
Молодой человек подписал контракт на пять лет.
Новые обязанности не сильно отличались от прежней работы в лаборатории. Постановка гипотезы – проверка на практике опытным путём. Разве что гипотезы теперь не сами своим отделом выдвигали, а получали свыше. А дальше всё шло по плану – серия опытов, чтобы подтвердить или опровергнуть выдвинутую гипотезу, контрольные опыты, куча бумажной работы. Не бумажной, конечно, это её так по старинке называли – теперь всё делалось на компьютере, причём результаты опытов автоматически подгружались. Надо было только написать развёрнутый отчёт. Заметки делались ещё в процессе опытов, а вот развёрнутый отчёт по всем правилам, по определённой форме делали уже в самом конце, как и заключение проведённой работы.
План научной работы лаборатории был расписан на три года вперёд. Причём результаты опытов порой становились новыми задачами, которые либо вклинивались где-то между уже ранее запланированных, либо, если были очень важны, отодвигали всё остальное, менее важное, на более поздние сроки.
Сказать, что станция была громадной – это не сказать ничего. Она была супергромандной или даже гипергромадной. По размерам как довольно крупный город. И тем удивительнее было то, что обслуживают такую станцию, работают в различных научных и практических лабораториях, на плантациях, как опытных, так и жизнеобеспечивающих, стыковочных модулях, технических службах, ремонтных мастерских, медицинском блоке, в управлении станции, и других важных и необходимых службах не более миллиона человек – это было всё население «Дружбы».
Помимо жилых модулей и рабочих зон были огромные технические площади, складские помещения и плантации. В этих местах редко появлялись люди. Очень многие работы были роботизированы. Участие людей требовалось, если машина давала сбой или требовалось проверить, как работают машины, всё ли в порядке, всё ли идёт по плану. Получалось так, что большая часть этой огромной станции была безлюдной.
Сотрудники были сконцентрированы на довольно небольшой площади, не более ста квадратных километров. Оставшиеся почти шесть тысяч были пустынны или почти всегда пустынны. Вот такая громадная махина висела на орбите Земли.
Чаще всего люди появлялись наверно на плантациях, да и то скорее для того, чтобы управлять машинами. Реже всего на складах – пока не потребуется что. И ещё реже в стыковочных модулях – только когда надо было либо отправить в дальних космос какой-то корабль, либо принять вернувшийся. Последнее за всё время работы станции было пару раз. Пока чаще отправляли, чем принимали вернувшихся. Изначально станцию строили именно как космический порт, но довольно быстро она разрослась и в научный объект. На ней был создан замкнутый цикл жизнеобеспечения. Как раз за время контракта Павла, он был завершён. Теперь станция могла быть абсолютно автономной. Кто ж мог подумать, что это оказалось так вовремя. Но об этом чуть позже.
Глава 3
Подходил к концу последний год контракта. Мысленно молодой человек уже стал собираться на Землю. За время службы на станции у него появились новые друзья и даже симпатии, вот правда любви пока не случилось. Однако объект интереса уже был, и даже договорённость продолжить знакомство на Земле.
Космический лифт раз в месяц отправлял вниз группу сотрудников, у которых закончился контракт. Через неделю он возвращался обратно, привозил новых жителей станции. Как правило это были сотрудники на смену отбывшим домой.
С помощью лифта прибывали на станцию проверяющие, это могло произойти в любой день, а не только дни отправки сотрудников. Также, в любой день, могли прибыть и специалисты на кратковременный визит, если по состоянию здоровья нельзя было находиться на станции долгое время. Или же срочно требовалась консультация специалиста из какой-нибудь смежной области, а долговременный контракт не подразумевался в принципе. Они тоже могли прибыть в любой момент, за исключением той недели, которая отдавалась только долговременно завербованным контрактникам.
Этим же лифтом на Землю отправлялись космонавты, прибывшие из дальнего космоса. На нём же прибывали экипажи для новых миссий. Порой лифт только прибывал и тут же отправлялся обратно, так как была срочная необходимость срочно кого-то отправить на Землю или доставить с Земли.
И лишь раз в месяц лифт не могли срочно вызвать. Он принадлежал тем, у кого закончился контракт. Они отправлялись домой. Обычно лифт не отправляли обратно сразу же, а лишь через неделю. В течение этой недели проходил профилактический осмотр лифта, ремонт, если он был необходим, замена пришедших в негодность деталей. Так было заведено ещё когда его только запустили, и он стал завозить новых сотрудников на станцию.
Приём новых сотрудников раз месяц был обусловлен тем, что вновь прибывших в течение месяца сопровождали – помогали адаптироваться к новым условиям. Следующую партию новичков служба персонала могла принять и окружить своим вниманием лишь через месяц.
За всё время существования станции лишь однажды, кому-то срочно потребовалось с какой-то суперважной миссией прибыть на станцию, и тогда лифт отправили с Земли, хотя он должен был находиться на профилактике. Говорят, что в тот раз даже задержали его дольше обычно на Земле после того, как суперважную персону вернули обратно. Но как правило всё проходило в штатном режиме.
Павел прощался с друзьями в зале прибытия, хотя сейчас правильнее его было назвать залом отбытия. В первую очередь мужчина прощался с Дашей. Он ещё пока сам не определился, но скорее всего с будущей возлюбленной. Он почти готов был окунуться с головой в новые отношения. Он никак не мог выпустить из рук её руки. И она не торопилась уходить, хотя уже несколько раз проговорили, что встретятся на Земле и несколько раз попрощались. Кто-то из друзей, с кем тоже собирались зажечь через несколько недель, когда и Павел будет на Земле, даже пошутил:
– Что голубки не можете расстаться? Так оставайся Дашка – будем вас двоих дожидаться.
– Я бы с радостью, – прошептала Даша, – но мама придёт меня встречать, мы с ней уже договорились.
Вообще-то они должны были все вместе возвращаться домой, Даша и Павел. Его контракт тоже закончился. Но победил дух учёного. Мужчина проводил серию опытов, которая ещё не закончилось. Остались последние – ещё на пару, максимум тройку недель. Он не смог бросить дело, не доведя его до конца. Уж очень ему хотелось завершить исследование, увидеть конечный результат, потому он решил задержаться на месяц до следующей отправки. Поэтому сейчас он прощался с друзьями, как он думал всего лишь на месяц.
Ничто не предвещало беды.
Через неделю должен был прибыть лифт с Земли. Всё вроде шло по плану. Однако во время сеанса связи накануне доставки новых сотрудников – подъём лифта наверх отменили.
Объяснили тем, что на Земле появился новый вирус, который быстро распространяется. Сначала его сравнили с ковидом, который был в начале двадцать первого века, однако довольно быстро стало понятно, что новая болезнь более вирулентная. Случаев смертельного исхода значительно больше. Доставку новой партии сотрудников отложили на две недели – поместили их в карантин, чтобы не дай бог они не привезли вирус наверх.
Спустя десять дней связь с Землёй пропала вовсе. На одном из последних сеансов связи сказали, что вирус очень смертоносный. Вакцины, разумеется, пока нет. Исследования пока результатов не дают, а распространяется он очень быстро. Это были все новости с Земли. Большего узнать не смогли.
По внутренней связи командир станции сообщил о то, что нет связи с Землёй.
– Будем надеяться, что с нами не связываются, потому что болеют, но как только поправятся, так связь возобновится, – сообщил командир станции.
Те, кто сейчас был свободен от работы, собрались в общих кают-компаниях в их жилых модулях. Новость была неприятная, поэтому не удивительно, что людей тянуло друг к другу. И в минуты радости, и в минуты опасности человеку необходима компания, друг, с которым можно разделить, как счастье, так и горе.
– Может у нас не работает система связи? – сказал кто-то рядом с Павлом.
– Этого не может быть. У нас стоит оборудование компании «Заслон», – ответил Павел.
– И что? – переспросил тот, кто сделал предположение, видимо не был знаком с продукцией «Заслона».
– А то, что за последние сто лет продукция «Заслона» ни разу не давал сбоя. У них стопроцентное качество, – объяснила стоящая рядом девушка, опередив Павла, – на их системы связи перешли во всём мире, как и на радиолокационные и радионавигационные комплексы.
– То есть хотите сказать, что связь у нас есть…
– Скорее всего да, – ответил кто-то ещё, – хотя лучше бы не было связи, чем тех, с кем связываться.
Все притихли. Человек озвучил то, о чём все боялись думать.
И хоть никто на станции не верил в то, что может отказать оборудование самой надёжной на Земле корпорации, его всё-таки проверили. На этот раз, к сожалению, оборудование не подвело – не было тех, с кем связываться. Никому не хотелось верить в самое худшее – Земля не отвечает, потому что некому ответить. Всем хотелось верить, что день-два, неделя, но связь появится. Пришло понимание, что скорее всего эпидемия оказалась куда опаснее, чем думали сначала.
Через пару недель, когда Павел работал в лаборатории, по станции было сделано общее объявление. После двух недель бесплодных попыток наконец удалось связаться хоть с кем-то на Земле и то потому, что смогли засечь их с помощью радиолокационных систем.
Командир станции сообщил:
– Уважаемые коллеги! Нам удалось связаться с Землёй. Правильней сказать с рыболовецким судном, которое уже больше месяца в море и не заходит в порты. По их данным незаражённых людей, кроме них, не осталось. Возможно, есть ещё такие суда, как и их, но пока они не смогли с ними связаться. Как и мы. Они ищут остров, у которого не было связи с большой землёй, и где безопасно можно высадиться. Пока их поиски безрезультатны
После паузы командир продолжил:
– Должно быть кроме этих людей, что оказались на судах в море, мы с вами единственные земляне, которые не заражены. Как вы понимаете новые сотрудники с Земли не прибудут и на Землю никто не будет отправлен. Нам придётся ждать. Ждать, пока не закончится эпидемия. Ждать пока с нами кто-то не выйдет на связь с Земли. В свою очередь мы будем продолжать искать связь с Землёй, возможно, сможем ещё найти выживших.
Новость была удручающей.
Павел должен был уже быть на Земле. Из-за своего рвения к работе он задержался на станции. Он даже самому себе боялся признаться, что только поэтому остался жив. Вроде как есть чему радоваться. Но радоваться тому, что выжил, когда неизвестно что с друзьями. Даже мысли такой не возникло.
Наверно у каждого на «Дружбе» теплилась надежда, что может быть их родные и близкие живы. Ведь толком так ничего и не было известно: ни как передаётся вирус, ни сколько жертв, ни как протекает заболевание.
Потянулись дни ожиданий. С каждым днём надежда на то, что с Земли кто-то свяжется со станцией становилась всё слабее. С судном, которое сообщило о том, что почти все земляне заражены, больше связаться не удалось.
Через год пришлось официально признать, что в живых остались только сотрудники станции.
Ужас от смерти всего человечества был столь велик, что смерть одного человека как-то терялась на этом фоне, пусть это даже и был родной и близкий человек. Хотя на самом деле, каждый в душе надеялся, что всё-таки смертность не стопроцентная, что хоть кто-то выжил. Каждый из оставшихся на станции надеялся, что выжил кто-нибудь из его близких. Кто-то молча в душе надеялся на это. Кто-то иногда высказывал эти мысли вслух. Но были и такие, кто не верил в чудеса. И чем больше проходило времени, тем больше становилось тех, кто не верил в то, что на Земле остались выжившие.
К счастью, никто из сотрудников станции не сошёл с ума. Всё-таки не зря служба набора сотрудников проверяла психическую стабильность и устойчивость к стрессам. Сейчас это как никогда помогало людям выжить и жить дальше, трудиться.
Теперь в исследовательских лабораториях, надо было самим ставить себе цели и задачи. Все они сводились к тому, как выживать на станции, как улучшать, по возможности, качество жизни.
Жизнь продолжается.
В тот момент, когда пришлось признать, что на Земле больше нет людей – на станции был заключён первый брак. Меньше, чем через год появился первый младенец.
Люди продолжали жить, любить, рожать детей.
Сотрудники станции не знали, как долго им предстоит жить на околоземной орбите, доведётся ли им когда-нибудь ещё ступить на Землю. Самым лучшим казалось не думать об этом, а продолжать жить, радуясь каждому новому дню.
К концу пятого года жизни после гибели человечества на станции уже было около тысячи шестиста малышей – новых жителей новой цивилизации людей. Был шанс, что земляне выживут, пусть пока и на околоземной космической станции.
Наверно, каждый новоиспечённый родитель задумывался о том, что хотел бы, чтобы его ребёнок рос на Земле, а не на космической станции. Чтобы мог пробежаться по дорожкам и тропинкам, искупаться в море или реке, увидеть рассвет и закат, дождь и снег, молнию и радугу. Всё то, что они сами видели вдоволь и относились как к чему-то обыденному, даже не думая восхищаться чудом земной природы, радоваться такой возможности, ценить её. То, что считали чем-то естественным, само собой разумеющимся, и то, чего были лишены их дети.
Поделиться книгой: