Помоги проекту - поделись книгой:
Глава 5
Джеймс встал рано, долго ворочался. В мыслях воцарился жуткий хаос, а в животе – пустота. Вчера вечером он пропустил ужин. Джим встал, размялся немного. Сполоснув лицо холодной водой, он почувствовал себя значительно лучше. Можно было и позавтракать.
Людей в кают-компании в ранний час оказалось немного: трое незнакомых джентльмена за столиком что-то тихо обсуждали, да одинокий матрос за барной стойкой пил пиво. Завтрак оказался скуден, и Джим припомнил слова Мартина об испортившихся припасах. Быстро покончив с тостами и чаем, он решил прогуляться по палубе.
Погода в этих широтах поразила Джеймса своим непостоянством: утро выдалось душным, в тяжёлом влажном воздухе ощущалось грозовое напряжение. Солнце, только показавшееся из-за горизонта, едва пробивалось сквозь низкие кучевые облака. Побродив среди такелажа и бочек, затянутых сетью, Джеймс наткнулся на Грегори. Боцман был небрит, с синяками под заспанными глазами. Он мял в руках окурок и иногда оглядывался по сторонам.
– Я уж жду не дождусь, когда мы сойдём на берег! – воскликнул он вместо приветствия.
– Куда ты пропал-то? – удивился Джим.
– Представляешь, – Грег говорил, будто не слышал его, – на берегу нас ждут женщины и отличная выпивка! Мы предадимся веселью, разрази меня гром! Я обойду все пабы на побережье и… ты со мной, Джимми?
Джеймс растерялся. С чего это старого морского волка вдруг потянуло на берег?!
– Что с тобой, чёрт тебя подери?!
Грег сделал большие глаза.
– Не поминай чёрта, слышишь?! – сорвался он на крик, потом одёрнулся. – Извини, приятель. Я побывал во всяких злачных местах, но такое встречаю впервые…Якорь мне в задницу, если я ещё раз взойду на этот корабль!
Джим начинал сердиться, он схватил Боцмана за локоть.
– Можешь мне объяснить, что происходит?!
Грегори дёрнулся, вырываясь, и сник. «После обеда приходи ко мне…» – тихо проговорил он и, резко развернувшись, скрылся за бочками. Хорошее настроение, которое только начало возвращаться к Джиму, испарилось, как вода с раскалённой сковородки. Он сплюнул в сердцах и отправился гулять вдоль борта; Джим разглядывал огненно рыжий горизонт, наблюдал за большими бесформенными облаками и пенными бурунами, сверкавшими под редкими лучами солнца – это помогало хоть как-то унять раздражение. На носу он повстречал капитана, который внимательно вглядывался в едва заметную тёмно-синюю полоску на небе прямо по курсу. Он узнал Джеймса.
– А, это ты. Как жизнь?
– Так себе, кэп, – буркнул он. – Похоже, моё настроение сроднилось с местной погодой. А она тут чер…э-э-э…ужасно капризная!
– Это точно, – капитан махнул рукой в сторону горизонта. – Видишь? Боюсь, шторм, что мы прошли до этого, окажется пустяковой забавой. Не хочу тебя пугать – хоть ты парень и не из робких, – тут он подмигнул Джиму и ободряюще улыбнулся, – вечером рекомендую оставаться в своей каюте. Все испытания ещё впереди!
Джим поблагодарил за предупреждение. Час от часу не легче: сейчас ему как никогда хотелось взбодрить себя, и против своего обыкновения, он направился в бар. Кают-компания полнилась пассажирами, за стойкой нашлось свободное местечко в самом углу, откуда, однако, зал хорошо просматривался. После двух стопок виски Джим почувствовал себя веселее, пусть он ещё не вернулся в прежнее расположение духа, но теперь уж точно избавился от уныния.
В кают-компанию зашла Милен. Её сопровождал какой-то мужчина, кажется, Джим видел его вчера в коридоре верхней палубы. Она заметила его: бросила взгляд мимоходом, равнодушно, будто никогда и не знала никакого Джеймса Тимиди. Какой же он был идиот! Как мог позволить так оболванить себя?! Джим проводил глазами пару: на нём – строгий костюм, на ней – очередное платье: чёрное, свободное, с длинной плиссированной юбкой и воланами по бокам. Макияж, завитые волосы, наряды, бижутерия, весь это внешний шарм Милен вдруг напомнил Джиму занавески в её каюте: красивые полупрозрачные кружева – они прикрывали поцарапанное, мутное стекло в раме с потрескавшейся краской. Шарм-ширма. Скрывавшее легкомысленное, ветреное создание. А, впрочем, какая разница?! Джеймс досадовал только об одном: что так легко сдался. Мог бы он в другое время, в другом месте променять эту профурсетку на свою Элис?! Ни за что!
Его размышления прервали урчания в животе. После такого завтрака голод вернулся очень быстро, и хотя до обеда оставалось ещё около часа, Джим решил не ждать. К его удивлению на обед предлагали только овощи в разных видах, повар-итальянец что-то пытался объяснить на ломаном английском даме в возрасте, но та даже не желала его слушать, громко требуя порцию мясного рагу. «Похоже, нас ждут проблемы с едой! – подумал Джим. – Хорошо ещё, что до берега осталось немного, похоже, по прибытии придётся хорошенько подкрепиться!» Три дня на голодном пайке не пугали его – он и так жил впроголодь последние полгода. Только здесь, на корабле, Джеймс позволил себе расслабиться и ел вволю. До сегодняшнего дня.
Пообедав на этот раз более чем скромно, он вернулся на палубу и сразу же вышел на бак. Маленькая синяя полоска превратилась в грозовой фронт, захвативший половину неба. Плотные иссиня-чёрные тучи, казалось, опустились до самой воды, то тут, то там сверкали разряды молний. Выглядело это пугающе, можно было подумать, что там начинался совершенно другой мир, лишённый света, состоящий только из водяных столбов дождя и ярких всполохов.
Джим спустился на нижнюю палубу, остановился напротив каюты Грега. Сейчас он распахнёт дверь и увидит Боцмана, распластанного на полу, с лицом, вытянутым в нечеловеческом испуге, поседевшего и мертвенно-бледного. Нет! Не может этого быть! Джеймс постучал. Грегори открыл почти без промедления, в его болезненно красных глазах вдруг мелькнул страх. Он таращился на Джима несколько секунд, потом зажмурился и, коротко кивнув, пустил его в каюту. Тут царил беспорядок, достойный самого заядлого холостяка: повсюду валялись пустые бутылки, окурки и порванные в клочья газеты. Тяжёлое амбре от грязной одежды, пота и уксуса не оставляло сомнений в разнузданном пьянстве хозяина каюты. Боцман одним движением скинул со стола обрывки, жестянки, поднял и пододвинул Джиму стул, а сам уселся на кровать и пригладил пятернёй всклокоченные волосы.
– Рассказывай, – потребовал Джеймс.
– Я боюсь, – пробормотал Грег, глядя прямо перед собой, – мне всё время мерещится какая-то дрянь! – Тут он потянулся к прикроватной тумбочке, извлёк оттуда початую бутылку джина и хлебнул из горла. – Только не подумай, что я спятил! До того, как я оказался на «Феррисе», ничего такого со мной не было!
– Ты принимаешь что-нибудь? Мои портовые приятели рассказывали, что, например, от опийного жевательного табака могут иногда появляться разные видения…
Грег резко подался вперёд.
– Нет! – прервал он Джима. – Только то, что есть в баре. Если бы с этим пойлом что-то было не так, думаю, страдал бы не только я, – Грегори пожевал губы. – Якорь мне в зад! Иногда я вижу людей без руки или ноги, при этом они ходят и разговаривают, как ни в чём ни бывало, а в это время у них из разорванных культей брызжет кровища. Или у иного джентльмена во время обеда может упасть в тарелку глаз, а он продолжает обедать и съедает его! Понимаешь?! Разрази меня гром, он жрёт собственный грёбаный глаз, как кусок пирога! Я не могу так больше… – Боцман сделал ещё один большой глоток. – Я не выхожу из каюты, чтобы не видеть этой бесовщины! Но и тут мне нет покоя, будто кто-то наблюдает за мной, следит неотрывно…
Джима прошиб холодный пот. В другой раз он решил бы, что его приятель просто свихнулся, но было в его словах что-то, что ощущал и он сам. И чужие мысли в голове, и тревожные тени в углах каюты, и безумный взгляд камбузника. Боцман вдруг встал, прошёлся до иллюминатора, пнул попавшую под ногу пустую бутылку.
– Я думаю, нам надо отвлечься, – предложил Джеймс, выгребая из-под груды мусора колоду карт. – Партию в покер? Пока не начался шторм.
– Шторм? – Грег обернулся и приподнял брови. – А разве он не прошёл?
Джим рассказал ему о своей встрече с капитаном и грозовой туче.
– Что-то будет, – покачал головой Грегори. – Помяни моё слово… Ах, тысяча тухлых моллюсков, ну его! Сдавай карты!
Глава 6
Джеймс знал цену силе. И он с трепетным ужасом преклонялся перед чудовищной мощью, обрушившейся на «Феррис». Всё скрипело, трещало и ходило ходуном. Джима кидало от стены к стене, что он не успел убрать в ящики или надёжно закрепить, летало вместе с ним. Несколько раз корабль сильно кренился, в такие мгновения Джим думал, что теперь уж они непременно пойдут ко дну. Порой Джиму казалось, что «Феррис» – живое существо, которое отчаянно борется за свою жизнь и не желает тонуть. А в его брюхе сидят крошечные человечки, такие жалкие и беспомощные по сравнению с захватившей их стихией.
Джим не представлял, сколько времени прошло с начала шторма, но по его ощущениям природная вакханалия продолжалась всю ночь. К утру, когда стихли последние громовые раскаты, и волны перестали швырять «Феррис» словно щепку, Джеймс совершенно обессилел. Качка, рёв и грохот вымотали его, и сейчас хотелось только одного – поспать. В каюту постучали, и голос за дверью громко объявил, что капитан срочно созывает всех пассажиров в кают-компанию.
В коридоре Джим столкнулся с осунувшимся и всклокоченным Грегом. Они проследовали вместе с остальными к месту сбора, ни проронив по дороге ни слова. В кают-компании собралось уже прилично народу: тут были и знакомые – завсегдатаи бара, любители прогулок по палубе, но других Джим узнавал с трудом – в основном обитатели «люксов» и пассажиры, плохо переносившие плавание. Такие предпочитали всё время проводить в каюте. Пришедших переписывали поимённо, сверяли с журналами.
Милен он заметил сразу же – она была бледна, обнимала себя; лишённые косметики губы – когда Милен нервно поджимала их – превращались в тонкую розовую полоску, что в сочетании с её носом выглядело отталкивающе. Пассажиры прибывали, кают-компания уже не вмещала всех, кто-то остался стоять в проходах и возле двери. Оживление возле бара сменилось тихим ропотом собравшихся людей. В кают-компании появился капитан. «Леди и джентльмены! – зазвучал его громкий голос. – Нам посчастливилось пережить один из самых сильных штормов! И судя по всему, мы легко отделались. Синяки, ссадины и разбитую посуду я в расчёт не беру. По этому поводу сегодня в обед всем будут розданы бутылки отличного виски из личных капитанских запасов… – его слова потонули в одобрительном гуле и аплодисментах, капитан продолжил, дождавшись тишины: – А вечером наш шеф-повар угостит всех порцией мясного!»
Обладатель шикарных усов, примятого поварского колпака и сероватого с потёками передника, стоял рядом. Шеф-повар улыбнулся. Это была странная улыбка обречённого, вымученная, вынужденная, словно жест вежливости перед тем, как взойти на эшафот. Однако никто не обращал на это внимания, кажется, собравшиеся пребывали в лёгкой эйфории. Джеймс вздрогнул. Этот блеск в глазах он уже видел. Итальянец заметил взгляд Джима, нахмурился и поспешно скрылся за дверью камбуза.
До полудня Джим спал как убитый. Поднявшись к обеду в кают-компанию, он получил обещанную бутылку от капитана, и хотя зверский аппетит не могли унять пара сэндвичей, тревоги и дурные мысли, наконец, стали покидать его. Он вальяжно развалился на стуле и прикрыл глаза. Чертовски хорошо!
– Вижу, ты один? – раздался знакомый бархатистый голос, принадлежавший без сомнения Милен. – Я присяду.
Джеймс выпрямился, насторожился. Перед ним снова предстала та самая, прятавшаяся за ширмой, хотя теперь Милен выглядела не так шикарно.
– У тебя в списке кончились достойные джентльмены, которые могут угостить тебя какой-нибудь изысканной ерундой?
– Ах, ты про вчерашнюю встречу, – Милен пожала плечами, – это была всего лишь приятная беседа. Он сам пригласил меня, с моей стороны было бы невежливо отказывать. Между нами ничего не было, уверяю тебя.
Она оправдывалась! Джим не мог поверить своим ушам.
– Очень рад, – буркнул он, не найдя, что ответить.
– Продолжим беседу у меня? Не могу, когда на меня пялятся.
Ха! Джеймс с трудом подавил смешок, изобразив подобие учтивой улыбки. Интересно, что будет дальше? Осторожность уступило место любопытству.
– Пойдём, – он коротко кивнул, поднимаясь.
Обстановка в её каюте изменилась: стол был пуст, отсутствовало трюмо, и кровать располагалась теперь у противоположной стенки. Они уселись на стулья возле окна.
– Зеркало разбилось во время шторма, – пояснила Милен, – а после того случая с мистером Брукманом я уже не могла спокойно спать на этом месте. Вот, пришлось немного сменить обстановку. Так даже лучше. Просторнее.
– Легко отделались. Было страшно?
– Немного, – Милен едва заметно улыбнулась, – если честно, я такая трусиха! Всем говорю, мол, ерунда. А на самом деле – всю ночь глаз сомкнуть не могла. Думала, что мы непременно утонем… Зато утром, когда погода наладилась, я, наверное, первый раз за свою жизнь поблагодарила Бога.
– Трусиха? Ну-ну, – недоверчиво протянул Джеймс. – Ты отправилась в плавание на край света! Я едва ли знаю хотя бы одну молодую леди, кто согласился бы на такое!
Милен покрутила локон на пальце.
– Это всё моя вспыльчивость. Иной раз я сама не знаю, чего хочу, но только не сейчас… Там, в Америке меня ждёт новая жизнь, и я иду к ней в полном одиночестве. Я не так уверена в себе, как кажется, – она усмехнулась, – впечатление обманчиво! Мне нужен кто-то, кто был бы рядом, кто-то сильный, смелый и… и красивый. Как ты.
Ожидал ли он чего-то подобного? Скорее нет, чем да – самому себе врать не имело смысла: Джеймс был сбит с толку, он снова лихорадочно пытался найти подходящие слова.
– Извини, Милен. Я… я не думаю, что подхожу на эту роль. Мы… мы разные. Видишь ли, я всего лишь портовый грузчик, и главное – у меня есть семья. И я люблю их, ради них я отправился в это путешествие. Так что… извини.
Пора было заканчивать разговор. Джим испытывал ужасную неловкость, ему хотелось поскорее убраться из каюты, где всё вдруг стало ему противным: и сладковатый запах, и ухоженность, и эти сатиновые занавеси… И Милен. К тому же, каждую секунду Джим невольно ждал: вот-вот снова раздастся тот самый предсмертный крик, исполненный страха и отчаяния. И становилось ещё противней.
Джеймс простился наспех, ещё раз извинился. Уже через минуту он сбегал по лестнице на нижнюю палубу. Было пусто в голове, а на душе скребли кошки: правильно ли он поступает? Может быть, зря он торопится, и надо всё обдумать? Джим остановился. На полу перед дверью в каюту лежал Грегори, от него разило спиртным – судя по всему, Грег был мертвецки пьян. Джеймс потормошил его за плечо.
– Ты что тут разлёгся? Давай-ка я тебе помогу!
Грегори очнулся, глянул на Джима осоловевшими глазами.
– Я же говорил, якорь…мне…
Слова давались бедолаге с трудом. Джим помог Боцману подняться, отпер его каюту.
– Заходи, да осторожнее!
– Я говорил! – мямлил Грег, выдыхая перегаром. – Это Он играет с нами! Забавляется…
– Кто Он?! О чём ты?!
– Дейви Джонс! Это всё его происки! В задницу мне якорь! Ха! – Грег шумно опустился на кровать, упёрся руками в колени и продолжил свои пьяные бормотания: – Я подслушал…один моряк говорил, что мы сбились с курса. Мы в ловушке, приятель! Ха! Жратвы нет – раз, до берега далеко – два…
– Заткнись ты! – прервал его Джим и заставил улечься. – Проспись лучше!
Силы покинули Грега, он поворочался в кровати, пробубнил под нос какие-то ругательства. Джеймс был уже у выхода, когда Боцман вдруг отчётливо произнёс: «Ха! Труп Брукмана исчез… Три!» И тут же раздался громоподобный храп.
Глава 7
Джеймс спал плохо. Он ворочался с боку на бок, всё никак не мог устроиться удобнее. Сон то захватывал его, то вдруг отступал, как прибрежные воды во время отлива. И Джеймс никак не мог уловить призрачный переход от сна к бодрствованию и обратно. Его всё время окружала непроглядная тьма. Тьма давила, сжимала в своих объятиях, тьма жила какой-то своей особенной жизнью. В её липкой материи трепыхались звуки, будто мухи, запутавшиеся в паутине. Тут и там – трещало и щёлкало; звуки появлялись и поспешно исчезали. И трудно было угадать их источник. Лишь где-то в глубине, там, где тьма сгущалась настолько, что, казалось, её можно потрогать, слышался едва уловимый шорох. Что-то жило там, оно наблюдало и выжидало, приближаясь медленно и неотвратимо. Чтобы как хищный паук наброситься на свою жертву.
Джим проснулся. Голова раскалывалась, боль стучала в висках вместе с пульсом. Джим привёл себя в порядок: умылся, гладко выбрился. На секунду задержался у зеркала, рассматривая своё отражение. Лицо осунулось, под глазами наметились синяки. Будто он не отдыхал всё последнее время, а выгружал тяжёлые бочки из огромного грузового трюма. Скорее бы на берег! Как же он чертовски устал от всего: и от постоянной качки, и от непогоды, и от всего, что творилось вокруг. Джим одёрнулся и направился на палубу. У самого выхода он едва не налетел на Боцмана. Выглядел тот ужасно: заплывшие воспалённые глаза, блуждающий взгляд, лицо, пепельно-серого цвета. Руки его дрожали. Грегори посмотрел сквозь Джеймса. Пробубнил что-то неразборчиво под нос и побрёл вдоль борта, слегка раскачиваясь и прихрамывая.
Джим догнал его.
– Ты в порядке, Грег? Что с тобой?
Боцман опустил голову и вдруг хрипло запел.
Он поднял голову и закончил:
– Что за бред ты несёшь?! – воскликнул Джеймс. – Ты рехнулся совсем!
– Оставь меня! – рыкнул Боцман, глянув исподлобья. – Уйди!
Грег побрёл дальше, продолжая негромко напевать. Джим проводил его недоумённым взглядом и решил оставить несчастного в покое. Наверняка, к обеду ему полегчает и он сам заявится с предложением партии в покер. Джеймс направился в кают-компанию. Там было немноголюдно. Бармен уныло протирал стаканы, худосочный денди за барной стойкой читал газету. Джим заказал овсянку и, против обыкновения, забрался в самый укромный угол. Настроение было прескверным; Джим уселся нога на ногу и уставился в потолок. Он боится. Чертовски боится, и самое ужасное, что он никак не может понять – чего именно. Это был какой-то непонятный, неподдающийся объяснению страх, голодной кошкой царапающий изнутри. Джим крепко зажмурился. Как было бы прекрасно, если бы сейчас – сию секунду – он открыл бы глаза и оказался в комнате рядом с Элис и Фрэнки. Больше всего на свете он хотел сейчас обнять своих родных, забыть об этом плавании как о страшном сне.
«Феррис» вдруг резко дёрнулся и застопорил ход. Джеймс едва не упал со стула, таким резким и неожиданным был удар. С палубы послышались чьи-то крики. Что происходит?! Джим поторопился на палубу. На корме у бортов уже собирались люди, они испуганно переглядывались и показывали на что-то в воде. Джим присоединился к зевакам. За бортом у самой кормы он увидел на поверхности большое бурое пятно, вытянутое по кильватерному следу «Ферриса». Повсюду вдоль борта и чуть дальше, покачиваясь на волнах, плавали какие-то ошмётки. Джеймс обомлел. Это были куски мяса и клочья одежды. Их уже начали склёвывать рыбы. «Какой-то пьянчужка выпал за борт!» – пробормотал стоявший слева от Джима. «Боже мой, его затянуло под днище и размололо винтами!» – причитал позади высокий женский голос.
– Мистер Джеймс! – окликнули его. Джим обернулся. Перед ним стоял капитан. – Это ты, приятель? Слушай, матросы сказали мне, что ты был последним, кто разговаривал с этим бедолагой. – Капитан хмуро глянул за борт. – Он говорил что-нибудь?
– Грегори?! – воскликнул Джим. Ужас сковал каждую мышцу, мешал говорить. Во рту пересохло. – Чёрт! Нет, он ничего не говорил…По крайней мере, ничего о том, что хочет отправиться на тот Свет. – Джим судорожно сглотнул, припоминая недавний разговор. – Он выглядел неважно и пел какой-то вздор. Я решил, что это с похмелья. Но я и представить не мог…
Джим умолк, он всё ещё не мог поверить в то, что произошло.
– Ну и рейс выдался! – выдохнул капитан. – Ладно, вспомнишь ещё что-нибудь, найдёшь меня на мостике. – Капитан повысил голос и обратился к замершим зевакам. – Всё, расходимся, расходимся!
Люди неохотно подчинились, и палуба быстро опустела. Джеймс вернулся в каюту. Он никогда не чувствовал себя так мерзко, как сейчас. Гибель Грегори будто вывернула его наизнанку и выпотрошила, оставив лишь пустую телесную оболочку. Он не мог думать ни о чём другом, хотя всеми силами пытался прогнать мысли о несчастном случае. И дело не только в том, что Грег был его единственным другом. Что-то жуткое, отвратительное стояло за этой чудовищной смертью. Джим смутно ощущал присутствие какой-то силы, тёмной, злой. И с каждым часом он чувствовал её всё сильнее, и с каждым часом креп его страх. И Джим теперь начал догадываться, что именно эта неведомая сила была источником его страха.
В каюту постучали. На пороге появился Мартин. «Да на тебе лица нет! – воскликнул он. – Пойдём в бар, тебе срочно нужно развеяться! Сегодня я угощаю, хотя повод на это раз не самый весёлый, весёлый». Джим принял приглашение. Тем более что в каюте в полном одиночестве ему становилось всё больше не по себе. Они уселись за барной стойкой и подняли рюмки.
– Помянем Грегори… – предложил Джим.
Они выпили. Мартин покачал головой.
– Да уж, жуткая смерть, смерть. – Джим не нашёлся что сказать, а Мартин налил ещё и продолжил: – Но это был его выбор.
– Какой ещё выбор? – удивился Джим. – Мне кажется, что он слишком увлёкся алкоголем. К тому же, – он понизил голос и приблизился к Мартину, – его мучили какие-то видения. Он рассказывал мне о них незадолго до смерти.
Поделиться книгой: