Помоги проекту - поделись книгой:
Николай Евгеньевич Жаринов
Тайная жизнь шедевров
Реальные истории картин и их создателей
Благодаря тем историям, которые ты рассказывала в детстве, я решил начать писать книги. Жаль, что ни одной из них ты не успела увидеть. Покойся с миром.
Вместо предисловия
Когда люди впервые сталкиваются с миром изобразительного искусства, они часто совершают одну большую ошибку: пытаются увидеть как можно больше картин, пробежать по всему собранию шедевров, чтобы почувствовать себя приобщившимися к прекрасному. Но это чувство обманчиво.
Приведу такое сравнение. Вы ведь не приходите в библиотеку, чтобы за пару часов прочитать все книги, которые находятся в ней? В лучшем случае времени хватит только на то, чтобы пробежать глазами по названиям, — этого явно мало. А ведь картина — это точно такой же текст, просто записан он не буквами.
В музей стоит приходить ради всего одной или двух картин за раз. Только в этой ситуации можно прочувствовать искусство по-настоящему, можно попробовать понять, что хотел вложить в свое произведение художник. Изучение картины напоминает расшифровку. И, естественно, для этого требуются определенные знания. Это не только биография автора, есть еще исторический контекст, который никогда не стоит сбрасывать со счетов, есть философские взгляды самого художника, ну и, конечно, его предпочтения в искусстве.
Впрочем, даже этого иногда бывает недостаточно. Не будем забывать, что многие произведения живописи создавались для того, чтобы жить в совершенно определенных местах. В картине ведь важно все: ее расположение, под каким углом смотрит на нее зритель, и, естественно, освещение. А вот с этим во многих музеях беда.
Приведу, наверное, наиболее известный пример. Газеты в начале XX века сделали из «Моны Лизы» самую популярную картину в мире. Ее стоимость взлетела до небес, но вот сама картина уже напоминает древнего старика на смертном одре. Понять ее прелесть практически невозможно. Вокруг всегда толпы туристов, из-за повышенных мер безопасности ничего не увидеть, не рассмотреть детали. Мы видим не историю души, которую создавал художник, а труп в мавзолее с ценником больше чем в два миллиарда долларов. Это уже не шедевр. Это бренд.
Многие скажут, что достаточно фотографии картины, чтобы понять, что хотел сказать автор. И это — еще одна ошибка.
Смотреть на фотографию шедевра живописи — это как читать книгу в кратком содержании. Сюжет остается, а детали теряются.
Нет пространства, времени, ощущения телесности.
В России сегодня хранится множество картин мирового значения. О них написано большое количество книг, рядом с некоторыми постоянно можно встретить толпы туристов. Это жизнь на виду, но есть и другая, тайная, скрытая от большинства глаз. Про нее и пойдет речь в этой книге. Это тайная жизнь шедевров живописи. История начнется с убогой студии Рембрандта на Розенграхт, где он пишет «Возвращение блудного сына», а закончится в доме Николая Ге в Черниговской губернии, где художник, работая над страстным циклом, в очередной раз привязывает себя к кресту, чтобы на себе прочувствовать страдания Христа и достоверно изобразить их.
Глава 1
Последний вызов старого мастера
Когда о значительности того или иного художника говорят экскурсоводы, в этом зачастую чувствуется определенная фальшь. Когда же мы читаем восторженные отзывы других собратьев по кисти из других эпох, творящих в разных стилях, имеющих совершенно противоположные взгляды на искусство, то понимаем, что перед нами настоящий гений, талант и глубину которого предстоит постигать многие и многие годы.
О Рембрандте с восхищением говорили Репин, Ван Гог, Сутин. Можно ли представить себе более разных мастеров?
И главная, на мой взгляд, притягательная сила старого голландского мастера состоит в том, что он всегда работал над развитием своего таланта. Каждый раз, достигая очередной вершины, он не останавливался и двигался дальше. Это не принесло ему успеха. Наоборот, в конце жизни он оказался нищим. Но даже там, на пороге отчаяния и смерти, ему удалось найти силы, чтобы создать одну из самых проникновенных и тонких картин в истории изобразительного искусства.
Сейчас «Возвращение блудного сына» находится в Санкт-Петербурге в Эрмитаже. И прочувствовать это полотно крайне тяжело. Причин этому несколько. Во-первых, туристические группы, регулярно сменяющие друг друга: рассказ на 2–3 минуты с упоминанием библейской притчи и продолжение бега на короткие дистанции между разрозненными экспонатами по заранее оговоренному маршруту. Во-вторых, картина повешена прямо напротив окна, так что практически всегда ее верхняя часть засвечена. Получается, что мы как будто читаем книгу, в которой не хватает примерно половины страниц. Но, даже несмотря на эти моменты, «Возвращение блудного сына» кисти Рембрандта все равно поражает воображение. И нужно просто всмотреться в детали, чтобы понять, насколько это великое полотно.
Историю этой картины стоит начать с конца, ведь миру она стала известна только после смерти своего создателя. Восьмого октября 1669 года простая траурная процессия из шести провожающих выдвинулась от дома Рембрандта на Розенграхт к церкви Вестеркерк в Амстердаме. Деньги на похороны дали родственники жены его умершего сына Титуса, которые не очень любили старого художника, но ради поддержания статуса решили все-таки немного раскошелиться. Что ни говори, а он был родней.
У Рембрандта в конце жизни не осталось богатых покровителей, он погряз в долгах, не имел друзей. Никто из участников похоронной процессии не знал художника лично — они были наняты могильщиком, чтобы обряд погребения не выглядел совсем уж бедно.
Гроб донесли до церкви, провожающие получили свою плату и немного на чай. В Амстердаме в тот год свирепствовала чума, и похороны художника, который навсегда изменил историю изобразительного искусства, ничем не отличались от тысяч подобных.
По живописцу не звонили колокола, поэты не писали стихов, молитва была прочитана только один раз, когда гроб с телом старого мастера опустили в арендованную яму в полу церкви. Да, даже последнее пристанище этого пилигрима было только временным. Но вмешалась история, и безвестная яма стала одним из культовых мест для всех почитателей живописи, которые приезжают в Амстердам.
Дом мастера опечатали, в нем нотариус обнаружил последние полотна, в том числе «Возвращение блудного сына».
Картина не была завершена, поэтому, чтобы выгоднее продать, ее дописали. А потом она пропала. Надолго.
Как и наследие самого Рембрандта, который, по убеждению ценителей искусства того времени, себя изжил.
Сейчас лучший вид на «Возвращение блудного сына» открывается в Эрмитаже с Советской лестницы. Но чтобы проникнуться этим полотном полностью, его нужно представить в убогой обстановке маленького голландского дома, стоящего на окраине Амстердама. Эта картина стала исповедью Рембрандта, его последним словом, его последней надеждой, ведь притча «О блудном сыне» странным образом прошла сквозь всю жизнь мастера, определив его прижизненный и посмертный триумф.
Рембрандт смог добиться славы в возрасте 27 лет. У него было все: собственный дом в элитном квартале Амстердама, любимая жена, ученики, огромное количество заказов. И картина «Блудный сын в таверне», его автопортрет с женой Саскией, — это гимн счастью и радости жизни.
Золотое свечение, охватывающее двух влюбленных, неподдельное счастье на их лицах, движение этого, буквально осязаемого, воздуха в картине… Тут прекрасно все! И понять картину «Возвращение блудного сына», которую художник писал, потеряв жену, дом, учеников, заказы, похоронив за год до собственной смерти единственного ребенка, оставшегося у него от Саскии, сына Титуса, просто невозможно без полотна, в котором он запечатлел лучший момент своей жизни, полный надежд и устремлений.
Но важны не только события в жизни мастера, нужно знать и исходный текст, который так вдохновил Рембрандта. Поэтому его и необходимо привести здесь до того, как мы начнем вдаваться в детали. Это притча, рассказанная в Евангелии от Луки Иисусом Христом. Вот она:
«
Сюжетов и идей для новых произведений искусства в мире не так много. И чаще всего шедевры воплощают не оригинальную историю, а ее блестящую интерпретацию. Так произошло и с Рембрандтом.
Его картины, в отличие от полотен Караваджо, не кричат, они разговаривают со зрителем очень спокойным голосом. Впрочем, в творчестве мастера есть несколько исключений, например, его только частично сохранившаяся картина «Заговор Юлия Цивилиса», которая должна была украсить Большую галерею в Новой ратуше Амстердама (сейчас это Королевский музей). В 1661 году картина была закончена, но провисела на положенном ей месте совсем недолго. Большинство современников посчитало это полотно, во многом предвосхитившее европейскую живопись конца XIX — начала XX века, обыкновенной мазней. Его вернули художнику, и он был вынужден разрезать картину на части, чтобы хоть так попробовать получить за свое творение какие-то деньги, в которых все последние годы отчаянно нуждался.
Рембрандту хотелось сказать новое слово в искусстве, показать, что цвет может обладать смыслообразующей функцией, но в то время его стремление не нашло поддержки ни у простых людей, ни у товарищей по кисти. После этого провала крупных заказов на картины у него не было, а значит, не было и денег. Но смогло ли это обстоятельство отвратить его от творчества? Убедить мастера в том, что он исписался? Нет, он продолжил творить уже исключительно для себя.
В тот момент, предположительно, и началась работа над «Возвращением блудного сына».
Денег на краски не было, но желание писать оставалось, и Рембрандт влезал во все новые и новые долги. Ему казалось, что удачная женитьба его сына Титуса сможет поправить его финансовое положение, но сын умер спустя семь месяцев после своей свадьбы. Последние надежды отца окончательно разрушились.
Сила Библии в слове, и этим словам не нужны красивые картинки и иконы. Таково было убеждение большинства протестантов в Голландии, к которым принадлежал и сам Рембрандт. Но проблема слова состоит в том, что оно может быть слишком абстрактно, слишком зациклено на ошибках перевода, на неточности формулировок. Жесты и мимика куда древнее языка. С них и начиналось общение людей, которые могли произносить еще только первые нечленораздельные звуки. Фальшь можно не услышать в словах, зато ее куда легче увидеть на лицах людей, в их поведении. Практически с самого начала своего творческого пути Рембрандт это понимал.
На картинах многих великих предшественников Рембрандта встречалась только игра в эмоции и чувства. Они были насквозь театральны, гипертрофированы. Предполагалось, что таким образом людям будет проще уловить смысл того, что изображает художник.
Но Рембрандт решил пойти другим путем. Наигранности он противопоставил жизнь, и тем самым стер грань, которая отделяет искусство от реальности.
Все свободное время живописец тратил на изучение мимики. Он часами стоял у зеркала и строил рожи, которые потом переносил углем на бумагу.
Ему было важно поймать малейшие оттенки эмоций. Лицо человека, по мнению художника, было зеркалом души, и главная задача творца состояла в том, чтобы поймать эту секунду настоящего чувства, с помощью холста и красок сделать это мгновение достоянием вечности.
Поэтому портреты кисти Рембрандта были так не похожи на все, что создавали его предшественники. На них впервые появились настоящие лица, живые чувства. И мастерство портретиста художник великолепно использовал в других своих работах. В том числе в своей последней картине.
На «Возвращение блудного сына» можно смотреть бесконечно. Помню, как целый день простоял у этой картины, и все равно было мало. Только представьте себе, в эпоху, когда в моде были четко выверенные с точки зрения геометрии, идеальные, прилизанные работы, что значило для художника вынести на передний план грязные ступни блудного сына, стоящего на коленях перед отцом.
Теперь пора переходить к деталям картины — здесь важна каждая из них. И снова нам понадобится сравнение с картиной «Блудный сын в таверне». Вспомните, одна рука мужчины на этом полотне обнимает женщину, сидящую у него на коленях, другая — сжимает бокал с пивом, которое смешивается с тем золотым свечением, окутывающим двух влюбленных. А вот на «Возвращении блудного сына» рук главного героя мы не видим. Он стоит на коленях перед отцом и то ли обнимает своего родителя, то ли молитвенно складывает руки. Кстати, в «Таверне…» рук девушки мы тоже не видим.
Зато на первый план в «Возвращении блудного сына» вынесены руки отца. На них нужно посмотреть внимательнее. Видите? Они разные. И здесь перед нами начинает открываться один из главных аллегорических смыслов этой картины. Правая рука отца напоминает женскую руку, левая — мужскую. Впрочем, пока оставим эту деталь в памяти, мы вернемся к ней чуть позже.
Положение рук здесь действительно играет очень большую роль. Наш взгляд скользит вправо, и мы смотрим на руки старшего сына. Они сомкнуты, но не образуют замок, они расслаблены. Такое положение обычно говорит о том, что человек над чем-то думает. Это подтверждается выражением лица. На нем нет гнева, нет досады, нет никаких негативных эмоций. Это приобщение к увиденному таинству. Вспоминаем еще раз текст притчи: «
Рембрандт по-своему интерпретирует текст притчи. Встреча отца и сына происходит не в поле, а в доме. У этой сцены есть свидетели, хотя в притче об этом не говорилось. Рембрандт же вводит еще несколько фигур, чтобы показать драматизм происходящего.
Наш взгляд отправляется чуть левее старшего сына, и вот положение этой фигуры уже совсем иное. Этот человек сидит нога на ногу, одна рука сжата в кулак, другая лежит на правой ноге. Вот оно отстранение, неприятие того, что происходит. Можно даже подумать, что в его движениях скрывается гнев.
Снова смотрим на фигуру сына, стоящего на коленях перед отцом, и проводим аналогию с другой картиной мастера. Особое место в ней занимает изящная шпага в ножнах. Рембрандт вообще любил изображать себя с оружием. Шпаги, сабли, мечи, ножи фигурируют на многих его полотнах. Они всегда богато украшены, представляя собой символ мужества, упорства, воли к жизни. Не будем забывать, что в те времена, когда жил художник, его родная страна вела долгую войну против Испании за независимость, за свободу религии. И эту свободу можно было получить только в борьбе, только с оружием в руках.
А вот ножны на поясе сына, вернувшегося к отцу, пусты. Его борьба окончена. Он сражался и проиграл. Ему осталось только упасть на колени перед родным отцом в попытке получить прощение.
В картине 1635 года блудный сын изображен с пышной шевелюрой, в последней картине его голова обрита наголо. Такая прическа в те времена была только у каторжников. Перед нами максимальная глубина падения, отчаяние, доведенное до предела. Подтверждение тому — стертые грязные ступни сына, которые художник выводит на первый план. Разве не такой была жизнь самого Рембрандта, все имевшего и все потерявшего?
Важна здесь и игра света и тени. В этом старый голландский мастер, несомненно, был непревзойден. Свет на его картинах часто воплощает собой свет истины.
Когда смотришь на его полотна «Снятие с креста», «Давид и Ионафан», «Блудный сын в таверне», «Даная», то создается ощущение, что свет рождается самими телами героев. Это символ — прозрения, приобщения к тайне.
Вот и здесь кажется, что светятся лицо и руки отца. Это сияние обволакивает фигуру блудного сына, стоящего на коленях, его отблески ложатся на старшего ребенка, стоящего справа. А дальше, в верхнем углу полотна, видна фигура, запечатленная в движении, которая как будто пытается подсмотреть, что же происходит. Она тянется к этому непонятному свечению. И нас, зрителей, этот свет притягивает так же, как притягивает фонарь во тьме всех заблудших мотыльков и насекомых.
Ведь движение человека в жизни — хаотичный полет во тьме от одного источника света к другому. И перед нами открывается главная тема — тайна всепрощения.
Снова вспомним эти удивительные поэтические строчки из библейского текста: «
Желание найти тихую гавань, желание получить прощение и понимание за все ошибки, которые мы совершали в жизни и в которых раскаялись, желание начать все с чистого листа в мире, где не будет лишений и потерь, — разве не это было главной надеждой христианской веры, в парадигме которой жил и творил Рембрандт?
О прощении и понимании, пожалуй, мечтает каждый из нас. Рембрандт боролся всю жизнь, гордо принимая все трудности, аллегорически воплощая их в своих картинах. Но к концу жизни он прошел уже слишком долгий путь. «
Но кто мог принять его? Точно не общество, в котором он жил. И во всеобщем банке идей Рембрандт снова выбрал простую историю, которую уже использовал в своем творчестве.
Давайте вновь вернемся к той детали, что руки отца на картине «Возвращение блудного сына» разные. Одна — мужская, другая — женская. Не случайно именно прикосновение к плечам сына становится смысловым центром картины. Это и есть символ всепрощения. Руки отца и матери впервые принимают ребенка в этом мире, благословляют его на жизненном пути. Это любовь родителей, любовь создателя к своему творению. И блудный сын — душа человека, которая приходит к Богу в рубище, с пустыми ножнами и стертыми ступнями.
Здесь и наступает прозрение: мы понимаем, почему не видим и не можем поймать взгляды ни отца, ни сына. Просто они направлены внутрь, у них нет задачи привлечь внимание зрителя. Это чувство становится понятно, только если сам смог по-настоящему простить кого-то или тебя действительно простили. Не стали упрекать, а просто обняли и устроили пир в честь того, что ты наконец вернулся.
И он вернулся. Люди поняли, хоть и понадобилось почти двести лет. Когда художники уже совершенно другой эпохи, пытавшиеся выйти из узких рамок академизма, увидели в Рембрандте того мастера, который всегда шел своим путем, придерживался собственного стиля, а не следовал веяниям моды.
Для меня «Возвращение блудного сына» — это не просто исповедь. Это откровение. Это диалог сквозь эпохи и столетия и запечатленная на холсте надежда.
Когда, смирившись, можно сказать: «Надеюсь, поймут. Я оставил послание». И представляешь эту картину не в помпезном зале Эрмитажа, а в убогой студии мастера на Розенграхт, где свет свечей сливается с внутренним светом полотна, на котором дряхлый старый художник детально выписывает руки отца и стертые, грязные ноги сына.
Глава 2
Жизнь не здесь
С «Княжной Таракановой» очень сложно остаться наедине. Зал, где она выставлена, маленький, к тому же в нем находится еще одна великая картина, о которой будет подробно рассказано в следующей главе. Интересно получилось, что два художника, создавшие за свою жизнь только по одному бесспорному шедевру, в итоге встретились в одной комнате. Их полотна висят друг напротив друга, и кажется, ведут между собой безмолвный диалог. Мой вам совет: приходите в Третьяковскую галерею, когда нет туристического сезона и школьных экскурсий, в будний день — например, утром во вторник. Поверьте, это незабываемое впечатление. Конечно, ужасно выставленное освещение останется — вся верхняя часть «Княжны Таракановой» засвечена, но не будет толпы и, возможно, удастся «поговорить» с полотном в спокойной обстановке.
Константин Флавицкий, несмотря на свой талант, так и остался практически неизвестным художником.
Он слишком рано умер — ему было всего тридцать пять, слишком мало написал, да и вообще создал свой шедевр в не самое подходящее время. История его жизни затерялась в скандалах вокруг творчества передвижников, и вся биография автора обычно умещается на одной странице. Подробные разборы же его полотна найти практически невозможно: все говорят только о несоответствии реальной истории княжны Таракановой тому, что изобразил на своей картине художник. Этот шедевр окутывает тайна, за пеленой которой очень сложно проследить его жизнь. Но сложная задача всегда самая интересная. Так что приступим.
Создается ощущение, что метафорой всей жизни Константина Флавицкого стала болезнь. Он родился в Москве 25 сентября 1830 года, когда в Первопрестольную уже пришла эпидемия холеры, вдохновившая Александра Сергеевича Пушкина на написание «Пира во время чумы». А в 1864 году, уже страдая от туберкулеза, художник представил публике свою картину «Княжна Тараканова». Он нуждался в деньгах, чтобы отправиться на лечение, и именно болезнь сподвигла Флавицкого на написание шедевра.
Наверное, он мог бы вырасти обычным человеком, продолжить путь своего отца, который служил простым чиновником, и никогда не задумываться об искусстве, но судьба распорядилась иначе. Она нанесла первый удар, когда семья художника перебралась в Петербург. В 1839 году умер отец. Флавицкий со своим старшим братом оказался в доме воспитания для бедных.
Об этих годах жизни живописца не известно практически ничего, но именно в это время мальчик увлекся живописью. И правда, что может быть лучшим средством борьбы с любыми жизненными невзгодами, чем искусство?
Юноша оказался талантлив, а дарования в то время России были очень нужны, во всяком случае те, которые можно было найти в Москве и Петербурге. Именно при Николае I, приход которого к власти был омрачен восстанием декабристов, искусство стало одним из главных элементов пропаганды. Формулу «Православие. Самодержавие. Народность», то есть неразрывную связь православной веры, императорской власти и русского народа, требовалось донести до масс. И искусство оказалось лучшим инструментом.
За примерами далеко ходить не нужно. Знаменитая опера Михаила Ивановича Глинки «Жизнь за царя», помимо всех своих бесспорных музыкальных достоинств, имеет еще и четкий идеологический подтекст, легко прослеживаемый даже в названии. Квинтэссенцией блестящего сочетания искусства и реализуемой политической повестки стал, конечно, финальный гимн «Славься»:
Пропаганда присутствовала практически везде. Можно вспомнить рекомендации Николая I, которые самодержец дал Пушкину после того, как прочел «Бориса Годунова». В первоначальном варианте народ ликовал, когда на престол всходил Лжедмитрий. Такого царская цензура позволить не могла, формула единства царя, народа и веры нарушалась. Поэтому солнцу русской поэзии и пришлось переписать окончание. Тогда и появилось «народ безмолвствует». Что, к слову, оказалось удачнее как с идеологической, так и с художественной точки зрения.
Новой политической повестке следовал в своих произведениях и Карл Брюллов. Аллегорические изображения России и христианской веры запечатлены, например, на полотне «Последний день Помпеи». В левом нижнем углу картины виден священник с крестом на груди (крест, к слову, в те времена — а извержение Везувия, уничтожившее Помпеи, случилось в 79 году нашей эры — не был еще символом христианства) и женщину, обнимающую двух девочек. Глядя на платье женщины, мы видим известный триколор — белый, синий, красный. Это цвета Флага царя Московского, утвержденного еще в 1693 году. Сохранился даже оригинал, он выставлен сегодня в Центральном военно-морском музее в Санкт-Петербурге. Так формула «Православие. Самодержавие. Народность» добралась и до истории Древнего Рима.
Талантливые деятели культуры были просто необходимы государству, поэтому нет ничего удивительного в том, что молодому Константину Флавицкому оплатили занятия в школе рисования. Правда, дальше действовать пришлось самому. В 1850 году он поступил в Академию художеств, где его учителем стал Федор Бруни. Однако у самого Флавицкого был другой кумир.
Он хотел стать вторым Карлом Брюлловым. И в этом тоже нет ничего странного. Живописец был обласкан вниманием богатейших людей Российской империи, его картины покупали за огромные деньги, он путешествовал по всему миру и умер в 1852 году в Италии. Русскому искусству был нужен новый Брюллов. Им и захотел стать Константин Флавицкий.
Во всех его ранних работах четко прослеживается связь с творчеством кумира. За картину «Суд Соломона» художник получил Малую золотую медаль в 1854 году, а уже через два года за полотно «Дети Иакова» ему была присуждена Большая золотая медаль Академии, что позволило Флавицкому отправиться в творческое путешествие в Италию.
Поделиться книгой: