Месть ведьмы

Прошка. Дойдет молитва твоя до пресвятой заступницы – заплачет.

Афанасий. А не дойдет?

Прошка. Тогда возвращайся в свой лес, леший. И до скончания века плачься над своей горькой судьбинушкой.

Афанасий. Эх, где наша не пропадала! Помолюсь за ради Ульянушки, кикиморы моей ненаглядной. С меня не убудет.

Прошка. То-то же! (Простирает свою руку над головой лешего). На колени перед иконой святой, дух нечистый!

Афанасий неохотно опускается на колени.

Прошка. Повторяй за мной! Слово в слово. (Елейно). О, Пресвятая Дева, призри на меня, непотребного, припадающего к иконе Твоей.

Афанасий. (Срывающимся от волнения голосом). О, Пресвятая Дева, призри на меня, непотребного, припадающего к иконе Твоей.

Прошка. Славлю и Благодарю Тебя, что послано мне счастие супружеского состояния.

Афанасий. Славлю и Благодарю Тебя, что послано мне счастие супружеского состояния.

Прошка. Молю Тебя послать мне и супруге моей возлюбленной чадо.

Афанасий. Молю Тебя послать мне и супруге моей возлюбленной чадо. (Вытирает пот со лба). Ух-х! Тяжко как.

Прошка. (Зло, ударяя его рукой по голове). Умолкни, леший! (Елейно). Даруй ей плод чрева ее.

Афанасий. (Страстно). Даруй ей плод чрева ее!

Прошка. Перемени скорби души супруги моей возлюбленной на радость зачатия во чреве ее.

Афанасий. Перемени скорби души супруги моей возлюбленной на радость зачатия во чреве ее.

В темном углу, где до этого прятался Афанасий, появляется Доможил. На нем длинное, до пят, одеяние наподобие монашеской рясы.

Прошка. (Приставляет ладонь к уху, прислушивается). Слышал что-нибудь?

Афанасий. Вроде мышь пробежала.

Прошка. Развелось тьма-тьмущая! И что только жрут, проклятые? Свечи, что ли? (После паузы). Что-то мне нехорошо стало. Предчувствие недоброе томит.

Прошка, потеряв интерес к происходящему, поворачивается к Афанасию спиной и снова начинает гасить свечи в подсвечнике перед иконой.

Афанасий. Прохор! Все, что ли?

Прошка. Скажи: «Аминь».

Афанасий. Аминь!

Леший встает, подходит к иконе и ждет.

Афанасий. (После паузы). Эй, Прохор!

Прошка. Изыди, нечистый дух.

Афанасий. Не лайся, аки пес! Когда слеза-то капнет?

Прошка. (Разговаривает сам с собой). Простак он простак и есть. Думал, смешно будет. А не смешно. Ох-хо-хо! Что ж так в груди тяжко? Повиниться, что ль? Снять грех с души?

Афанасий. Что ты все о своих грехах талдычишь? Одно только скажи – ждать долго?

Прошка, загасив последнюю свечу, подходит к аналою, высокой подставке с наклонным верхом, на которую возлагаются иконы или богослужебные книги, и манит лешего. Тот подходит. Повинуясь знаку, подставляет ухо.

Прошка. Не мироточит икона-то, леший.

Афанасий. Сам вижу.

Прошка. А ты послушай. (Садится перед аналоем). Да рядом присядь, не орать же мне на всю церковь. (Снова прислушивается). Ничего не слышишь?

Афанасий. Опять вроде мышь пробежала. Туда вон! (Показывает пальцем в угол). Или домовой это?

Прошка. Типун тебе на язык! Сколько лет в этой церкви служу, ни одного не встречал.

Из угла, где притаился Доможил, раздается шорох и мышиный писк.

Афанасий. Точно, мышь.

Прошка. (Кидает в невидимую мышь свечку). Чтоб тебя! Вот ужо кота заведу.

Доможил исчезает.

Афанасий. Так что с иконой не так, Прошка? Не томи.

Прошка. Приход наш самый незавидный в городе. Ни куполов золоченых, ни колоколов с малиновым звоном, ни хора певчих. На окраине города церковь поставили. Кто сюда забредет? Старушка какая нищая. И что пожертвует?! В общем, Лазаря пели, тем и сыты зачастую бывали. Тебе этого не понять, леший.

Афанасий. Ты про икону, про икону говори.

Прошка. Всю жизнь мечтал я разбогатеть. Еще когда лешим был. Вот и пришла мне однажды в голову мысль. А что как слух распустить, будто икона Богородицы мироточить начала? И болящих исцеляет, от кого уже даже врачи открестились. В городе таких много, леший.

Афанасий. И то, как в городе не болеть. Воздух-то какой смрадный!

Прошка. Люди в слухи охотно верят. Поверили и в этот. Оглянуться не успел – валом повалили. Так и пошло – я людям слезы, они мне рублики.

Афанасий. И не побили ни разу? За обман-то?

Прошка. Так ведь не один я, с ведьмой на пару дела веду. Ее зелье лечит не хуже святых слез. За то и берет себе с каждого рублика девяносто девять копеечек. (Вздыхает). Грабеж! Но с ведьмой не поспоришь. Того и гляди, порчу нашлет.

Афанасий. Не жалься.

Прошка. (Елейно). Да и то, птичка по зернышку клюет. Глядишь, скоро и в стихарь облачусь. Не век же в подряснике ходить.

Афанасий. (Встает). Пойду-ка я обратно в лес. Там все без обмана. Не судьба, видать, нам с Ульяной.

Прошка. Постой, Афанасий! Я вот что подумал. А не все ли тебе равно, с чего твоя женка затяжелеет – от слез Богородицы или ведьминого зелья?

Афанасий. Все едино.

Прошка. Тогда в чем печаль? Бери зелье.

Афанасий. А давай! (Протягивает руку).

Прошка. Ты пустую-то не протягивай. Примета плохая. Пожертвуй, сколь не жалко.

Афанасий. Так ведь нет у меня ничего. Леший я.

Прошка. Ведьма задарма не даст. Это тебе не Богородица.

Афанасий. (Просительно). Прошка, а ты не мог бы?..

Прошка. Креста на тебе нет, Афанасий! Я сам беден, как церковная мышь.

Афанасий. (Размышляет вслух). Никодим разве даст. Друг он мне. Делов-то – туда да обратно!

Прошка. Послушай, леший, умного совета. Наберись сил перед обратной дорогой. Устал, поди, из леса в город добираясь. А утром…

Афанасий. Утра ждать не буду. А вот часик бы покемарил.

Прошка. Вот и ладно. Да прямо здесь и кемарь, под аналоем. А я только в ризницу, разоблачусь – и провожу тебя в путь-дороженьку.

Афанасий ложится рядом с аналоем, кладет сумку под голову и сразу засыпает. Прошка достает из-под подрясника мобильный телефон и набирает номер. Во время последующего разговора ему отвечает голос за сценой.

Марина. Новый клиент?

Прошка. Да еще какой, Марина Силантьевна! Афанасий! Леший! Помните?

Марина. (Радостно). Афанасий? Сам пришел? (С надеждой). Зачем?

Прошка. Прослышал про икону чудотворную. Женка его бесплодна. Вот он и надумал…

Марина. Молчи! (После паузы). Что хочешь?

Прошка. Обдерем как липку. Простак он, Афанасий. Леший, одно слово.

Марина. Про меня ему говорил?

Прошка. Имени не называл.

Марина. И не надо. Где он сейчас?

Прошка. В церкви. Спит.

Марина. Задержи его, если проснется. Я скоро буду.

Звучат гудки отбоя. Прошка прячет телефон и подходит к спящему Афанасию.

Прошка. (С сожалением). Попал ты, брат, как кур в ощип. Уж извини. Но каждый в этой жизни сам за себя.

Входит Марина, она в брючном костюме из ярко-красной кожи, с длинными распущенными рыжими волосами. Следом за ней незаметно прокрадываются Доможил и Постень, на котором ботфорты с голенищами выше колен и кожаная куртка, перетянутая в талии ремнем. Домовые затаиваются в темном углу.

Марина. У тебя здесь домовые случайно не завелись?