Помоги проекту - поделись книгой:
Можно декларировать любые ценности, произносить слова, которые якобы будут что-то означать. Но все это пустое. Действительным для такого мышления является только материя, предметы, с которыми можно делать что угодно, как и с любой другой материей. Такое мышление, мышление без духа, превращает всех в человеческих животных.
Но на практике думающие так станут особыми существами. И проблема выживания такого упрощенного сообщества – это нечто достаточно сомнительное.
И любые попытки исчезающего признать дух в качестве принципа, то есть имитировать дух в качестве необходимой причины, допустим, для того чтобы не тронуться – все это обречено. Система, имитирующая дух, в итоге кончена.
И любое нежелание физически присутствовать, дышать – выбрасывает из присутствия. Но точно так же отсутствие действительного мышления, отрицание духовного присутствия, отсутствие действительных принципов и настоящих смыслов – все это также приводит к массовому самоубийству.
Слабое, но все же замечание себя действительного
Утверждатель, утверждающий, что действительный мир, мир именно человека, как будто бы «несется в никуда», и в нем нет никакого «в куда», всегда может взглянуть на свою «жизнь в куда», «заметив себя плывущим по волнам в никуда».
Но при этом он, почему-то, схватив весло, гребет куда-то, куда-то конкретно. Он каждое утро вскакивает и идет производить дела.
Почему же он не бросает все? Ведь его мир не предполагает «никакого в куда», и все, что происходит – бессмысленно, это самопроизвольность, не зависящая от его воли.
Но его «особая воля»19 – это «всегда куда-то». Так почему же он не поступает так с собой, но думает, что так существует мир человека? А тех, кто поступил так с собой – уже нет. И те, кто поступил так же со своим миром – будут там же.
Забвение и действительное стремление
Конечно, с «этой стороны» любой итоговый итог – это нечто, что производит из происходящего «конкретное ничто». Ныне живущие, все присутствующие, – завтра они уйдут. А после придут другие, и тоже уйдут.
Все великие империи-управления всегда уходят, исчезают. Все великие лидеры, полководцы – они присутствуют краткий миг, а после забвение. То есть все присутствие завершается «особым итогом». А итог такого – это наличие отсутствия вчера присутствовавших. Но что тогда является «действительным стремлением» для того, для кого быть – это «быть вот этим итогом» или «быть в промежутке вот такого итога»? Такой «извечный итог» нависает над всем происходящим как то, что обессмысливает все стремления, и только «особое сильное» может что-то противопоставить «забвению», которое все обращает в прах.
И всегда можно сказать, что сильных стремлений – нет. И действительно существуют только сиюминутность, жажда наживы, похоть, случайность, эгоизм… А «особое другое», нечто запредельное – это выдумка, это способ обмануть других, для того чтобы перейти к очередному скотству за счет обманутых.
Но утверждающие так готовы произвести такие же маневры с собой, со своим миром? А если нет, то тогда, все же, они «скрыто думают иначе»? И, возможно, это предполагает, что наличествует что-то что значительнее, нежели стадо животных? А если все же прозвучит окончательное – «ДА, ГОТОВЫ», то это показатель скорого завершения такого собрания «освобожденных» от «знания действительного бытия». И каждый «произносящий, что он свободен» – разве он свободен? Возможно, его «свобода» – это поза, слабая неадекватность, только мысли о таком? Но протяни руку, и окажется…
И предложенное у Адама Смита «будь эгоистом – и это благо для всех», и это «основание для сверхпроизводства благ» – это упрощение. «Такие мысли о благе» – это мысли завтра сумасшедших, и такое урезонивалось протестантской этикой, которая предполагала в основании Причину, о которой затем забыли. Но забыв, что «Причина этики была стержнем», а не эгоизм – на свет произвели особую, эффективную, но «только вещь».
Но возле такой эффективности присутствует мысль о том, что «а зачем они все тут – если их уже здесь нет?». И умозаключения после о том, что странная мысль «сообщает о смысле жизни», который «необходимо обнаружить», для того чтобы «продолжать жизнь куда-то». Но все такое «обнаружение после» – это отрицание действительного смысла, действительной странности, которая действительно присутствует за явленным фасадом. И, возможно, только отголосок такой сильной реальности, это мысль о том, а «почему есть исчезнувшее то, что никогда не существовало?»
Конечно же, с помощью очередной высокопарности или банальности – можно скрыться от себя, от действительной экзистенции. Что также можно осуществить, применяя различные обволакивающие разговоры «о приземленном смысле жизни», убив тем самым сильный, серьезный разговор.
И чем в таком «смысловом тупике» являются обезумевшие толпы «освобожденных» фанатиков мира завершения? Или «унылые собрания из городов бога», наблюдающие за бесполезным происходящим и не понимающие в этом всем ничего…, в итоге просто отбывая свой тюремный срок тут?
И когда окончательно, в итоге такого «развития освобожденных», исчезает надежда, что дети будут жить лучше, возникает сильная апатия. И в такой точке у любой правящей группы возникают проблемы…, и зарождается «вопрос о том, кого необходимо упразднить?», для того чтобы перестать переживать от этой бессмыслицы…
Запредельная связка и право
Если не существует цельного и запредельного «Я», тогда нет и действительных отношений собственности, ответственности, наказаний. И как тогда быть с «системой права»?20
Для «лица», если его нет, то для него нет и никаких событий, фактов, связей.21 Оно разорвано. Его как «его» – нет, и «его» не существует в качестве цельного-неделимого-неизменного-но-действующего-акта-субъекта. И тогда оно «не получает» прав, обязанностей…, то есть в итоге не возникает Политика, Свобода, История… И в философии Нового времени признавалась обязательная «метафизическая связка», иначе сильная «автономия субъекта» превращается в слабый вымысел.
Конечно же, можно сказать, что личность – это психофизическая связка, или, возможно, гештальт, и поэтому «это все существует», но только в качестве физиологической, психологической, естественно-исторической, правовой и другой эволюционной необходимости, социальной функции и других слов.
Но если Атмана22 – нет, а это только психофизическая проблема, гештальт, или социальный, биологический, генетический, когнитивный, эволюционный, естественный, научный, правовой, экологический, лингвистический,… ну или какой-то другой «феномен» и далее, тогда нет «действительного»23 субъекта, нет «настоящих»24 «прав-связок» личности25, нет частного, публичного или другого «права-события». И тогда такая «система права» может подтверждаться только через жесткое принуждение или с помощью обмана, манипуляции, оглупления, создания состояния безвыходности, игры с такими состояниями… Но подобная «система права» – становится фикцией или обманом Я-состояний в субъектии завершения.
Как быть с моралью? Если «Я» не Атман26 и Другой не Атман, и тогда с ним можно производить что угодно. Другой, как и «любое случайное другое», – только вещь, а не запредельное «Я». И запретить сверхэксплуатацию, когда нет Атмана, можно только с помощью жесткого принуждения, сверхдисциплины, тотального контроля, тотальной шизофрении, но в итоге – это бесполезно. Самоедство испепелит все до самого конца. И слабая гуманизация не поможет тем, кто отрицает запредельную связку. И когда запрещающий отвернется – возникнет… забытое. И может возникать мысль, что предположение разности Атманов – позволяет создавать различные системы морали: для своих и для чужих…
Если нет другого-Я за всеми конкретными состояниями-Я, тогда исчезают все учения о вечном, запредельном… и частном, и общем, и абсолютном… Исчезают мысли о возможном связывании всего происходящего, произошедшего и другого в нечто единое.
Если Я-вчера – это не Я-сегодня? Как быть с близкими? С теми, кто ушел, приходит – если их нет…? А нужны ли они тогда: и те, кто присутствует, и те, кто не возникнут в результате такого только мышления?
И если мета-Я нет, тогда нет ответственности, греха, заданности, ни в этой, ни в другой жизни.
Как тогда быть с иерархией перерождений и ответственностью в каждом другом воплощении?27 Или, например, как быть с вечными страданиями в том или в этом мире?
Тогда нет никакой ЦЕЛИ-СВЯЗИ-СВЯЗКИ, ни до, ни после; ни тут, ни там; ни с теми, ни с другими; ни с собой, ни с ними… – в итоге все погибнет… Зачем собирать камни? Зачем покорять пространства? Зачем каждый день сражаться за жизнь, сопротивляясь Великому Ничто?28 Все бесполезно… нет берега героев, нет вечного стремления туда, за горизонт… В таком мире нет смысла29… нет начала, нет конца, нет… А если нет, то что тогда?
Негативное конструирование
Там же, где наличествуют мысли о мета-Я, в таком могут возникать мысли о всеобщем Я-Атмане, первом Атмане, едином Атмане, благе-Атмане, Атмане-благе, Атмане до и после, Атмане-причине, Причинах-Атмане, Системе-Атмане, Атмане, который есть-Все или в который Все-конкретные-Я-Включены. Пантеизм, дуализм…, монотеизм, политеизм… Теология, телеология, метафизическая теология… Абсолютная мораль, Высшая Цель, Бесконечная Заданность.
Различенное «Я» в этом путешествии может двигаться в разных направлениях, оно может через различение предполагать, что существует какой-то такой неподвижный-подвижный Атман Аристотеля, но есть и что-то другое, раз другое предполагает различение, и тут могут быть «разные разговоры»30 о каком-то зле, добре, благе, Абсолюте… Причине и Цели, вечном и относительном… Тут могут быть и учения о Всеединстве Соловьева, философия свободы Бердяева и другой космизм, или, например, Абсолютный дух Гегеля, Логос Аристотеля, а также и другие различные негативные метафизики…
Различая «видимую» через «состояния» «разность» Атманов, можно предполагать, что и у других, так как они есть как «Я», наличествует Атман, душа, тело, но, например, нет духа, или наличествует другая душа, но не такая, как у… Тут возможен и гностицизм, и агностицизм, и… при этом можно через различение предположить, что существует «множественность различных видов Атманов» и их каких-то взаимодействий, а также последующих связей, различных тонких «тел» и «не-тел». И проекция этого всего в другие миры…, и пустых разговоров тут может быть какое-то дурное множество…
Положительное отрицание «мета»
Можно отрицать в человеке наличие чего-то запредельного, или человека в качестве особого запредельного акта.
Но опять же, такой особый акт может быть понят по-разному, и в том числе в качестве особой жизненно-животной воли и власти. То есть такое запредельное может быть приравнено к противостоянию действительного женского природного и несущественного рассудочного. И природное может быть понято в качестве сильно-действительного, а рядом возле него должно (может) присутствовать слабое человеческое рациональное в качестве обслуги, в виде свихнувшегося Фауста, не способного понять действительно-происходящее. (Grau, teurer Freund, ist alle Theorie und grün des Lebens goldner Baum.) Но каков итог таким воззрениям, и почему в результате такого только вырождение? Или нет? И последующие, следующие «трем…» переживут вот этих? Или нет?
И тут стоит уточнить то, что субстанциональные представления о человеке – это достаточно поздняя традиция, а представления «о не субстанциональном присутствующем тут» и его «связи с каким-то тем (чем, им, этим)» – это старое мышление, по сравнению с более поздними философскими системами, пытавшимися изобрести субстанцию ментального.
Если предположить, что человек – это только тело, и в нем нет никакого «мета», тогда это только «тело», или только какая-то негативная физика. И такая физика не содержит в себе никакой благой природы, и это обычное нечто, а точнее, это «субстанциональное ничто», как и другое случайное «вещное ничто», порожденное ею.
И в «таком ничто», или «вещи среди вещей», в том переходящем, проходящем и исчезающем – сложно обнаружить нечто универсальное, вечное, беспредельное, абсолютное, то есть нечто благое и священное – или противоположное этому.
И к такому можно относиться, как и к любой «вещи», предполагая «все» возможные и невозможные манипуляции с такой вещью. То есть то, что стало «вещью» – может быть подвергнуто любому износу, любой эксплуатации, которая может доходить до любых крайних пределов.
Можно предположить, что только некая «душа»31 делает людей равными, и только некое «духовное»32 позволяет снять различные противоречия и разности33, причем снять их не тут и не «там», а в каком-то «другом».
Процедуры и упрощение
И всегда можно заменить понятие «душа» словом «лицо», уравнивая всех после такой процедуры перед неким принципом-законом, отрицая при этом необходимость метафизической «души», но такая подмена будет иметь далекоидущие последствия. В итоге такое уравнивание через принцип-лицо в предметной обыденности низведет все к банальной физике и процедурам. А после «изменяем процедуры» и «работаем с физикой как угодно», потому как на самом деле существует только вот такая «физика», ну а процедуры – это то, о чем можно передоговориться при необходимости…
Но и «беседа о душе – это не просто необходимая фикция», позволяющая остановить обязательное овеществление человека. И признание «мета» в качестве только «необходимой фикции» или «принципа» – это начало конца, это путь, ведущий всегда в одном и том же направлении…
И, конечно же, «овеществление» – это всегда удаление «всеобщего человека» и замена его чем-то другим, чем-то дегуманизированным и представленным затем в качестве вещи. Но, на самом деле, «предметное тут» или «конкретное тут», то, «которое отрицает другое», всегда слабое ничто, так как нет никакого «непосредственного мира предметов», а присутствует только нечто происходящее… Наличествует проносящийся вихрь, схватываемый через непредметные понятия, такие, например, как «человек», «время», «пространство», «клетка», «белок», «нация», «число», «предмет», «закон», «природа»… То есть сам происходящий «вихрь» – это и «мета» в его схватывании, но и одновременно – это нечто неопределимое таким схватыванием. И поэтому «мета» – это не только необходимая фикция, а это обычное присутствие тут того, кто как бы существует «конкретно», но без возможности эту конкретность «зафиксировать».
То есть все не так однозначно, как это кажется физикалистам. Конечно же, предъявить дух в качестве предмета – невозможно, так же, как и остальное вроде бы обыденное… И что означает предъявить «предмет»? В таком представлении «о предъявлении» и вся современная наука – это «разговор ни о чем», так как в ней тоже «предъявить предмет» – это достаточно сложно, а точнее, невозможно. А в наличии будут только: строгие разговоры, связанные эксперименты, нечто потом происходящее, какая-то значительность. То есть такие разговоры-упрощения могут создавать нечто, с помощью чего можно особым образом взаимодействовать с этим происходящим.
И тут нужно снова возвращаться к разговору о конкретном выделенном мышлении, о его инструментальности, о том, что такое мышление – это сверхинструмент, позволяющий с помощью него, с помощью созданных моделей, концепций, а затем и другого произведенного получить неограниченную власть над этим миром, при этом даже не понимая, что есть этот мир на самом деле, что есть эти модели… «что есть?».
Но в «упрощенных разговорах о духовном» будут наличествовать только слабые разговоры, которые обычно заканчиваются признанием за этим неким духовным обязательной фиктивности. И это может быть или крайняя фиктивность, или фиктивность в качестве принципа… И всегда, в крайнем случае, возникнет некая имитация модели, то есть примитивный эзотеризм, или «положительное учение о мета». Но рядом с таким научным слабоумием будет наличествовать и другое достаточно старое мышление, которое будет считать Фауста полезным свихнувшимся. И дело тут даже не в романтизме, а пантеизм в таком – это только способ договориться с рационализмом и официальной теологией.
4. Слабые разговоры
Чума «ничего»
Если спросить у кого-то, только спросить очень серьезно: «Что будет с тобой после смерти?», и если ответ будет – «Ничего», тогда другой вопрос: «А зачем тогда держатся за эту жизнь?»
Если «ничего», то какая разница, когда это «ничего» наступит, сейчас или позже – ты ведь «это ничего уже сейчас». И тогда какая разница, на какой стороне быть в этой жизни? Какой смысл во всем происходящем? В нем можно предавать, служить врагу, потому как врагов нет, а все присутствующие – это такие же никто от ничего, которые исчезнут в вашем «общем ничто».
И тогда какая разница, к чему «тут стремиться», какая разница, кем быть – нечестным или честным? Можно совершать что угодно, ведь потом «не будет ничего», и сейчас тоже происходит обычное «ничего». И всегда очень трудно «быть таким слабоумным богом»34[34]… И что удерживает такого с «его ничего» от того, чтобы не творить «это что угодно» или угодное как зло? И зла тоже нет, так же как и добра, а тем более все это относительно к этому «ничего». И зачем быть умным, честным, добрым или наоборот, и почему?..
И тут дело не пользе «выдумки о после»35, которое всегда и «до того, что тут», и «включено в него», тут все сложнее выдумок36… И если этого «после», то есть какого-то «чего-то37 нет», то ответа ведь ни перед кем не будет, и те, кто был до тебя и ушел, не смотрят на тебя с укором оттуда и отсюда, и ты не продолжатель и со-участник ваших дел, и ты не отвечаешь ни перед кем… Ты «свободен!», ты «вольнодумец!», правда, твое вольно-думание не родило «ни мысли – ни дела»38, но ты можешь…, но почему-то не можешь…, ты пустота…, ты уходящее-исчезающее ни-что-жество…
И у такого тебя – нет ни рода, ни племени, ни субъектии, ни включения, ни цели, ни мечты… Нет общего дела, нет никакой рес-публики (Res Publica)… Нет подключения к «тому мета», от которого это все, что тут, берет свое начало… и устремляется… Нет никакой жизненной правды, нет своих – и нет чужих, нет плеча – и нету строя, нет берега этих – и нет берега тех, нет никакой «великой правды зачем…», «всего того, зачем» каждое поколение до тебя боролось, вставало каждый день и двигалось вперед, преодолевая все сверхсложные, но уже забытые и непонятные сегодня трудности – это все стало бессмысленным… расслабься, и какая разница… – это все зря, ничего нет… Все потухло и утихло… Поэтому наслаждайся, живи для себя, то есть за счет других39, но ни для чего…, а точнее, побыстрее уничтожь всех кругом и себя каким-либо способом (их множество)…, и исчезни…, не мозоль глаза своим ничтожеством!
И пришедшие откуда-то, из какого-то «рядом», уже после с удивлением будут взирать на это опустевшее пространство… не понимая, а какая чума убила этот народ… Но имя этой чумы – «ничего…».
«Просвещенные» и производство положительного обмана
Рассуждения Вольтера о том, что, конечно же, «бог не существует», но если такое объяснить широким массам простолюдинов, то любой слуга может ночью за… господина. И отсюда «бог – это полезная, но иллюзия». И любой правящий «просвещенный» класс всегда находится перед дилеммой необходимости «транслировать массам иллюзии» для того, чтобы простолюдины (живущие в обязательном скотном дворе) не удалили господ.
Отсюда, любой правящий класс – нигилистичен-просвещен, и не верит в то, что проповедует скотам, и так было, есть и будет…, и поэтому очередной скотный двор – это наше все… И Оруэлл окончательно это все доказал, так что все понятно…, а теперь нужно переходить к размышлениям Хаксли или Гексли.
И можно также рассуждать о том, что такой обман может быть связан с различными причинами, то есть это не просто обыденный обман, а с таким обманом все сложнее:
– допустим, у простолюдинов отсутствуют специальные знания для осознания «сложных» вопросов, и поэтому обман (манипуляция, затуманивание) необходим для решения «важных»40 задач;
– но и, возможно, такой обман на самом деле положителен, так как он сохраняет жизнь не только господина, но и жизнь слуги в итоге. А кроме этого, обман сохраняет целостность, структуру производства-эксплуатации-выживания, которая позволяет продолжать быть и хозяину, и слуге в «позитивном» симбиозе.
В итоге, согласно таким представлениям о необходимой иллюзии, любое общежитие – это «синтетическая форма производства обмана», который выгоден всем. Но «истинные» господа в какого-то слабого бога и в другое похожее – не верят. Они всегда руководствуются только своим «просвещенным» разумом, и в этом их сверхсила, сила их «рационального» ума. И, конечно же, присутствующие (различные) иллюзии полезны, и потому их стоит до поры до времени оставить… Но кем являются эти «господа», верящие в Фауста, для тех, кто знает о том, что это только свихнувшийся самоуверенный старичок? И, возможно, он пока нужен, чтобы произвести г…
Освобожденная вещь
Итак, «связь – это полезная иллюзия», но нет никакой надежды на спасение от присутствующего скотства, а тем более на особое бытие, на бессмертие духа… И другой – это не бессмертная душа, как и «Я» в том числе. А все присутствующие – это «особые, но вещи», в конечном итоге такие же, как и «другие вещи», то есть куски мяса, предметы, тела, умные животные…, пораженные паразитами и микробами…
Но тогда с любым, с каждым, со всеми можно проводить «любые операции», так же как и с любым телом.41 Поступать как с куском дерева, заготовкой, стулом, дровами… А кроме того, нет никаких ограничений, остановок, так как нет никакой надежды, надежды на спасение, нет цели после и цели тут. Отсюда – можно «все что угодно».42
И логика «свободных» проста: нужно «освободить» человека, то есть «лишить его связи с тем», и сообщить ему, что он – только тело и программа. Или вещь, у которой наличествует ум-сознание, но нет связи.
А остальное, всякое «там», а точнее, «преданное забвению сильное тут»…, – это иллюзия, опиум для… И те, кто превзошел опиум, уверены в своем превосходстве над теми, кто мнит себя чем-то большим, чем животное…
И тогда такие «освобожденные, но вещи» могут быть чем угодно, а точнее, они становятся обычными предметами, ну или живыми, но не-о-душевленными скотами. И с такими вещами можно делать что угодно, они теперь свободны подвергнуться любой беспредельной эксплуатации, так как они никак не связаны с тем источником, который говорит о том, что «вещь – это только упрощение».
То есть представление о вещности – это не обыденно-выявляемая-непосредственная-последняя истина, понятная любому, а это очередная «иллюзия упрощения» более сильного присутствия тут в качестве чего-то другого, но замечание этого «сильного присутствия» – это особый труд, это особая способность, которая иногда даже запрещена для тех, кого упростили до скотов.
И пожелавший стать «таким свободным от иллюзий» будет обращен в вещь, в собственность, в цепочку производства, в предмет в гостиной, в орудие удовлетворения различных потребностей, в пищу, в удобрение…
У такой вещи могут быть полезные качества, такая вещь может обладать особыми сущностными преимуществами по сравнению с другими схожими вещами.
Боль, страх, желания, привязанности, страдания, душевные муки и терзания…, которые испытывает такая вещь – это только субъективные подпрограммы основной программы, и там, за этим, ничего «такого» нет, поэтому все это можно и нужно игнорировать в процессе пользования такой вещью.
То есть все субъективные впечатления такого не-о-одушевленного скота – это только несуществующие и несущественные иллюзии, на которые «им» не нужно обращать внимания (размышления о разном таком, представлены у О. Хаксли в работе «Луденские бесы»).
Но кто эти «они», то есть те, кто будет пользоваться такими вещами? Разве они не такие же скоты? Или они скоты, но с особой конституцией, которая их делает особыми, со специфическими преимуществами перед другими категориями скотов? Или, возможно, у первых скотов будут …?
Сверхэффективный менеджер
И особый уверенный в рубашке, в таком контексте овеществления – это уже не просто, в таком случае, безобидный мальчик, а это полезный сверхуправленец. Но почему, а что такого? И если все кругом – это только тела, тогда с ними рациональный43 сверхразум может производить различные операции.
А самый высший, умный, полезный «разум», в таком контексте, – это именно тот, кто умеет эффективнее всех работать с телами для достижения, конечно же, «рациональных» целей. Возможно, например, – это эффективная эксплуатация для строительства «эффективного сверхобщежития»; эффективного «развития» такого общежития, «естественный» отбор и размножение лучших, утилизация неэффективных в таком общежитии. И чем «прямее» методы – тем выше эффективность.
И такое не отрицает социальность, солидарность, солидаризм, …мократизм, гуманизм… и другое, но с приставкой «животный». То есть чем эффективнее организовано сильное взаимодействие тел – тем эффективнее такая система…
И такая сверх-антисистема требует определенного субъекта, а точнее, сверхсубъекта, или, может быть, антисубъекта? И, возможно, наличествует мысль о том, что в предыдущих «общежитиях» приходилось для уменьшения «усталости» от эксплуатации, то есть «эффективного использования предметов», придумывать различные «мета» или «опиумы», что позволяло внести устойчивость и успокоить тех, кто подвергнут переработке. Но в новой разумной полезной социальной солидарной справедливой честной системе эффективной эксплуатации – это все даже, возможно, мешает… Пора снять маски…(см. о таком в работах Бердяева).
Но, возможно, такое уже было, и, возможно, в итоге такое вырождалось в форму особой шизофрении. И в конце такого пути – психушка почти-существ, которые в итоге сожрут друг друга… Или?
И, возможно, такие «психушки» и были, но что о них известно, и кто их потомки? Или все же последователи всегда есть?
Способ иерархии у вещей
Как может существовать совместно сообщество только тел, ну или собрание необычных, но скотов?
У таких тел нет никакой запредельной цели44, у них нет никакой субъектии. Как же может выстраиваться иерархия у такого собрания? То есть если нет Цели, и нет служения такому, и движения к этому – в таком случае существует стадо, а не иерархия45.
Когда наличествует странная встреча с запредельным, а после – и служение ему, подчинение его логике, тогда присутствует и логика иерархии тут. И тогда, возможно, существует и причина как бы «эксплуатации», то есть это «способ движения куда-то для преодоления неадекватности». И тогда понятна цель, и присутствует конкретное объяснение происходящего, наличествует и система подчинения и др. И, возможно, тогда «то, что происходит» – это не эксплуатация, а «коллективные усилия для …»?
Но как же или почему одни скоты могут иметь преимущество перед другими (в царстве скотов), если нет никакого «действительного зачем царства»?46 Какое основание владения и распоряжения, почему одни скоты подчиняются другим скотам и для чего? Почему одни скоты служат предметом быта или обедом для других скотов?
И тут могут быть некоторые объяснения-манипуляции:
– Так как нет никакой цели собрания, кроме скотских, тогда (почему-то) среди равных скотов нужно выбрать кого-то во главе собрания по жребию.47 И тот, кого изберут, «тот и те, кто с ним» получат преимущества перед остальными, но в таком нет печали, так как это только на время… до новой жеребьевки…48 И, конечно же, жеребьевка может быть и там, где наличествует и странная мечта, но сама причина выбора в таких условиях становится совершенно иной.
– А кроме этого, преимущества одних тел перед другими могут определяться «естественными» основаниями. Некоторые тела могут обладать более высокой «рыночной» стоимостью, которая связана с их специфическими особенностями. К тому же, ум некоторых тел может быть более эффективным для выполнения тех или иных операций, и такие преимущества49 могут воспроизводить «естественную» иерархию (меритократия).
И тут может быть выявлена сумма различных «полезностей», и вся такая полезность требует особой эксплуатации, вплоть до сверхиспользования подобного «материала» в целях поддержания комфортного пребывания особых господ.
– И иерархия может быть объяснена неравными условиями предыдущего развития тел и тел до них, и такое может предполагать «естественную» иерархию. И таким образом иерархия, опять же, «естественна», то есть она соответствует «законам причинности», но как соотносится такая «свобода» и «причинность»? Причинность уступает место царству свободы (из Соловьева и других), то есть или одно, или другое. Причем а как же царство возможности соотносится с царством причинности? Причинность, возведенная в ранг естественного объяснения цепочки питания, полностью противоречит действительной свободе, а точнее, нивелирует ее до какой-то погрешности. Отсюда вся «свобода выбора» в собраниях тел – это нечто глупое и нечто мерзкое в итоге.
Трансляция вниз «освобождения» и конец правящих от старой субъектии
И в тот момент, когда правящая группа, группа организации похода к цели, и другие группы рядом, которые управляют жизнью субъектии, решают, что «связь – это полезная, но иллюзия» – то это начало конца. Затем, рано или поздно, резко или постепенно, идет трансляция такого мышления внутрь субъектии. А после то, куда шли, то, что строили, очередное царство справедливости, очередной «Град на холме» или что-то похожее – становится бессмысленным, далее исчезает нормальность, а после возникает очередная сверхфагия, ну и конец, если не будут найдены иные основания.
Но если правящая группа не организовывает охоту на мамонтов, а охотится на племя, и правящий не строит царство справедливости на земле, а «эффективно организовывает эксплуатацию скота для реализации своих или чужих целей», то тогда зачем он, такой «класс», нужен? И тут возникает не просто раздвоение, и исчезает не только общая субъектия – тут возникают противостоящие сверхгруппы, которые ненавидят друг друга сверхособым образом (и это опять же то, что происходило в Восточном Риме, в его последние дни, что можно прочесть в многочисленной литературе о таком).
Но что дальше? Когда правящий отрицает или ненавидит ту старую цель, из-за которой класс стал правящим, тогда он отрицает себя, и тогда он обязательно переродится особым образом. А в итоге «якобы эффективной эксплуатации для», конечно же, «разумных задач», он «употребит» тело и погибнет сам. Ну, или, возможно, употребляемая часть «усыпит» поводыря? Или, разложенный-раздвоенный правящий «употребит» и себя, то есть противостоящие группы уни… друг друга, освободив место другим? Или, такой свихнувшийся уйдет, а на смену ему явятся те, «иные»? (Гиперболическое описание такого представлено в серии фантастических романов Гордона Диксона «Дорсай»).
И конечно же, в каком-то конце всегда возникают мысли о том, что так как «иллюзия связи – это полезная мысль для остановки фагии», то нужно механически запустить процессы, которые позволят остановить или успокоить, упорядочить фагию, и тогда возникнет стабильно-остывающая субъектия, но со старым «мета» все решено – это никчемность. И тут нужен «закон», который не связан со справедливостью, и «закон» будет жестоко карать любого, кто решит превысить допустимую фагию.
Но что в итоге? В результате такая уходящая субъектия (собрание субъектий, цивилизация), в любом случае, выродится в дурдом. Если «другого есть нельзя – потому что это запрещено» – тогда это начало конца. Так как «потому что запрещено» – не отвечает на вопрос «почему?». И если ответ «почему?» не «определен в мета», тогда нет «действительных оснований», и поэтому запрет будет отброшен…
Полезный «гуманизм»
Поделиться книгой: