Бровь Брежнева

Николай Липкин

Бровь Брежнева

Усевшись в позе лотоса, раскачиваясь из стороны в сторону, колдун монотонно проговаривал:

– Протего, Протего Дуо, Протего максима, Протего тоталум, Протего хоррибилис, Ревелио, Редактум Скулус, Редукто, Редуцио, Релашио, Репарифарго, Репаро, Репелло Инимикум, Ридикулус, Риктусемпра…

Рядом его товарищ, скрючившись над большой книгой, что-то тихо, неразборчиво бормотал. Был еще третий колдун. В углу скита он речитативом с невнятным акцентом декларировал: «И снова седая ночь, и только ей доверяю я. Знает седая ночь не все мои тайны. Но даже и ты помочь не можешь, и темнота твоя мне одному совсем, совсем ни к чему…»

Все трое были облачены в длинные черные туники с низко надвинутыми на лоб капюшоном. Лиц не было видно. Скит представлял собой избушку, наспех сколоченную из толстых бревен. Стояла она на краю высокого обрыва, большей своей частью вися в воздухе. В центре помещения находился красная коробка кубической формы, сколоченная из фанеры, с нарисованными на нем четырьмя золотыми звездами Героя Советского Союза. Рядом в полу зияла огромная дыра. Из нее в скит задувал пронзительно-холодный ветер.

– Пол почему не заделываете? Руки не доходят? Или денег на ремонт не хватает? – усмехнулся Полуянов, – заморозите ваших колдунов!

– Что ты, что ты! – быстро заговорил Мутерперель. – Это священная дверь межгалактического тоннеля. Через нее колдуны общаются с духами иных миров.

– Какого-какого тоннеля? – поморщился Полуянов.

– Межгалактического, – опустив голову, ответил Мутерперель.

– Вам самим не стыдно?

Мутерперель что-то робко пробурчал в ответ. Опустив голову, он в застенчивости рассматривал широкие ладони своих длинных рук. Высокий, нескладный, в обычной беседе, он так отчаянно жестикулировал, что то и дело задевал ими Полуянова.

– А это и есть ваши знаменитые адыгейские колдуны? Без которых колесо не будет крутиться?

– Вы перепутали, – поправил Мутерперель. – Пока на авианосце «адмирал Кузнецов» колесо крутиться, адыгейские колдуны беспрестанно читают свои молитвы.

– А что будет если оно остановятся?

– Колдуны перестанут читать молитвы.

– И что тогда будет?

– Никто не знает. Такого же еще никогда не было!

– А что у них за молитвы-то такие странные? – спросил Полуянов.

– Когда хоронили Брежнева, случайно уронили гроб с его телом, – начал рассказывать Мутерперель. – Чтобы скрыть сию досадную оплошность пришлось дать пушечный залп из всех орудий. Тело при падении выпало из гроба. Когда его стали укладывать обратно, кто-то из членов Политбюро обратил внимание, что у покойного исчезла левая бровь. Несмотря на это, гроб был закрыт и опущен в могилу. На следующий день в обстановке полной секретности собрали внеочередной секретный пленум Центрального комитета КПССС. Дело в том, что по законам СССР легитимно стать его полноправным руководителем можно только после смерти и обязательных похорон предшественника. Такие правки в советское законодательство были внесены после 1924 года вследствие прецедента с Владимиром Ильичом Лениным. Как вы, наверное, знаете, основатель Советского государства скончался в 1917 году от пуль Фанни Каплан. Однако, благодаря соратникам он еще целых семь лет после этого смог прожить в виде гриба на спине ежа. И вполне сносно руководить зарождающимся советским государством! Понимаете, брови и Леонид Ильич Брежнев – это как Миклухо и Маклай – единое целое!

К счастью, бровь вскоре нашлась. При падении она зацепилась за аксельбант одного из офицеров почетного эскорта. Хотели тихо закопать ее у кремлевской стены, но неожиданно резко против оказалась Галина Брежнева – дочь покойного Леонида Ильича. Оказывается, она вообще планировала похоронить отца по канонам православной церкви – с панихидой, отпеванием и полноценными поминками. Но, в то время, кто бы пустил попов к кремлевской стене? Решили похоронить бровь на Малой земле на горе Колдун. Православные священники проявили неожиданную принципиальность или обидчивость и отказались хоронить одну бровь без, собственного говоря, самого тела. Хорошо – неподалеку оказались адыгейские колдуны. Посовещавшись, высокие руководители приняли решение пригласить их для совершения обряда погребения.

– Это был далекий 1983 год, – продолжил Мутерперель. – Древние освященные молитвенные мантры закончились у колдунов уже через восемь лет. Вы ж сами понимаете, шли нелегкие девяностые, не могли же мы тогда отказаться от выделяемого нам каждый год бюджетного финансирования? Тем более, гора Колдун – это далеко, проверяющие комиссии из центра ездили к нам редко и с большой неохотой. Один из колдунов нашел в местной библиотеке сорок четыре тома большой советской энциклопедии на монгольском языке. Другой предпочитает современную беллетристику. Недавно закончил чтение «Пятьдесят оттенков серого». В последнее время перешел на заклинания из книг про Гари Поттера. Главное в мантрах – фонемическая монотонность и суровая непонятность для окружающих.

– А чего ж третий не конспирируется, «Ласковый май» поет?

– Это он так конспирируется. Он русского не знает. Для него то, что он поет такая же тарабарщина, как для вас «Бхагавад Гита» на древнем санскрите.

– А если я уйду, то они и петь перестанут?

– Что ты, что ты! – замахал руками Мутерперель. – Как вы можете так думать? У нас абсолютно честный бизнес! Если мы договорились читать мантры пока на авианосце колесо крутиться, значит будем читать!

– Конечно, неправильно, что я вам сразу не представился. Полуянов Полуян Полуянович – инспектор ревизионной комиссии федеральной службы по надзору в сфере защиты прав потребителя и благополучия человека, – протянул он для обозрения Мутерперелю свое удостоверение в красной обложке с золотым гербом. – Задачей нашей комиссии является инспектирование объектов исторической культурно-просветительной значимости на предмет оценки этой самой значимости.

– Вот оно как! – улыбнулся Мутерперель. – Предыдущий ваш коллега должен был к нам приехать еще в 2002 году. Но секретарь вашей организации перепутала и вместо Новороссийска, выписала ему командировочное удостоверение в Новокузнецк. В Кемерово его следы потерялись. По слухам, там он примкнул к цыганскому табору, взяв в жены дочку котлярского барона. А говорят человек был – кремень! Слышали, может, про него даже песню сочинили. Хорошо поставленным голосом Мутерперель запел:

Он скуп на слова, как де Ниро;

С ним спорит только больной.

Его не проведёшь на мякине,

Он знает ходы под землёй.

– Вы мне бросьте эти ваши песенки! – разозлился Полуянов. – Вы, кажется, не осознаете всю серьезность вашего положения! Если результаты моей проверки будут отрицательными, а пока что, мягко говоря, я не вижу никаких предпосылок сделать их другими, вас вместе с вашими товарищами лишат финансирования.

– А какие вам нужны предпосылки?

Подумайте. У меня командировка на неделю. Подумайте, что можно сделать…, – многозначительно сказал Полуянов.

Гостиница в посёлке была одна, располагалась она в обычном деревенском доме из старого бруса по улице Карла Либкнехта. Называлась «Пилотка Клары».

Как позже выяснил Полуянов, в еще довоенное время здесь находился клуб культуры и отдыха местного рыбхоза, названный в честь немецкой коммунистки Клары Цеткин. После развала СССР в доме открыли знаменитый на всю округу стриптиз-клуб «Веселые пилотки». Нынешние хозяева гостиницы решили особо не заморачиваться и исторические названия объединить.

Заведовала гостиницей бабка Снежана. Сгорбленная, морщинистая старуха в цветастом платке с люрексом на голове. Делала она все нерасторопно, казалось, каждое движение дается с трудом ее старому немощному телу. Но зато в этом мелком хлопотливом движении она находилась постоянно, как будто из боязни, что если остановиться, то это уже будет навсегда.

На ужин Полуянову досталась глазунья из трех яиц. Бабка Снежана подала ее прямо на сковородке, скворчащей, с лучком, шкварками и жаренной картошечкой. Было удивительно вкусно. Из большой замутненной бутыли бабка Снежана налила ему полстакана самогона. Тяжелая сытная пища, алкоголь подействовали на уставшего с дороги Полуянова лучше любого снотворного. После ужина в приятной полудреме он с трудом добрел до своей кровати с пружинной металлической сеткой. «Последний раз спал на такой, наверное, еще в пионерском лагере,» – подумалось ему. Сил раздеться уже не было, и он повалился на матрац прямо в одежде. Засыпал под уютное стрекотание то ли цикад, то ли сверчков, то ли майских жуков, кто его знает, кто тут у них в горах стрекочет!

Проснулся Полуянов от того, что кто-то тряс его за плечо. Открыв глаза, он обнаружил перед собой Мутерпереля.

– Выезжать нам очень надо. Я бы, конечно, не будил, но очень надо, – сообщил тот с виноватым лицом.

– Куда в такую-то рань? – изумился Полуянов. Посмотрел на часы – пол шестого.

– Все уже готово, нас ждут, – заговорщицки произнес Мутерперель. – Собирайтесь быстрее.

Несмотря на ранний час бабка Снежана успела напечь блинов. Подала их со сметаной и абрикосовым варением. Как и вчера пища была жирной, сытной и очень вкусной. Поесть, впрочем, у Полуянова нормально не получилось. Мутерперель каждые пять минут забегал на кухню, смотрел на его трапезу, укоризненно цокал и качал головой.

На улице их ждал старый УАЗик-«буханка». Мутерперель сел за руль. Ехать пришлось долго по разбитым горным серпантинам. Из-за утреннего тумана видимость была нулевой. В «деревянном» уазике Полуянова мотало из стороны в сторону. Тем не менее он умудрился заснуть.

Проснулся, от того, что они, наконец, остановились. Трехэтажное здание из красного кирпича. Перед входом вывеска «Ордена трудового красного знамени среднеобразовательная школа имени его высокопреосвященства Великого Ежа Всея Руси отца Никодима».

Во дворе вдоль наспех сколоченной деревянной сцены двумя нестройными шеренгами выстроились разновозрастные школьники. В руках они держали странные плакаты: «Приветствуем участников первых коми-пермяцких игр!», «Посеем в пору – соберем зерна гору!» «Слава народу победителю!». И совсем уж неожиданные: «Налоги – это наше искусство», «Преступник тот, кто режет молодняк».

На выход Полуянова из «буханки» встречающие отреагировали громкими приветственным рокотом. По-видимому, текст приветствия не был согласован между учащимися, слышалось нестройное «Ура!», «До здравствует!», «Поздравляем с юбилеем!» Тонким детским голосом кто-то явственно выкрикнул «хуй».

Бургомистр города Артем Артемович Никельсон лысый с всколоченными бакенбардами, пропитым лицом произнес невнятную речь в микрофон. Начался концерт. Две девочки на вид лет семи-восьми в купальниках под музыку забегали с гимнастическими лентами по сцене. Шоу выглядело бы миловидным, даже несмотря на несогласованность и неслаженность движений исполнительниц, если бы звуковым сопровождением для их номера не выбрали «Anarchies in UK» от Sex Pistols.

От правой шеренги отпочковалась группа мальчишек. Все как на подбор с рожами будущих уголовников. Директор представил их:

– Хоровой ансамбль народной и эстрадной песни «Веселые букашки»!

Некоторое время «Веселые букашки» выстраивались на сцене, отчаянно пихаясь и перебраниваясь друг с другом. Кому-то заехали в лицо. Коренастого короткостриженого парнишку спихнули со сцены. Забираясь обратно, он орал на своего обидчика: «приморю, сучара!» Среди всей этой братии выделялся длинный худой парень с синяком под глазом. Растолкав товарищей, со словами: «раскудахталось, бакланье!», он вышел вперед, схаркнул и козлиным фальцетом затянул песню «Крылатые качели». На припеве хор воодушевленно подхватил песню.

Взлетая выше елей,

Не ведая преград,

Крылатые качели, летят, летят, летят…

Учительница музыки Надежда Григорьевна Бульчинская – пожилая женщина с фиолетовыми волосами в сопровождении двух учеников из 7 «Б» в трехголосицу зачитала хип-хоп собственного сочинения «Высоко-высоко в небе белый сокол».

Балетмейстер Апполанарий Борисович Мухин спел «увезу тебя я в тундру, увезу к седым снегам», аккомпанируя себе выстукиванием алюминиевой ложкой по пустым бутылкам.

Первоклассник Гоша Лыньков продекламировал стихотворение «Шаганэ ты, моя, Шаганэ…»

Ученицы старших классов из танцевальной студии «Задорный пуш-ап» задорно исполнили «тверк». Зрители оживились. Кто-то из «Веселых букашек» звонким детским голосом одобрительно заметил:

– Во, дают, профуры!

Развеселился даже Артем Артемович. До этого, объявив в микрофон очередного участника, на время выступления он впадал в странное оцепенение. Сейчас же, во время танца учениц, он задорно подергивал плечом и отбивал ногой в такт музыки.

Тот же звонкий голос со стороны «Веселых букашек» прокомментировал:

– Повело кота на блядки!

После представления последовал банкет. Школьников к их радости отпустили по домам.

Столы расставили в физкультурном зале. Разбитые баскетбольные щиты с согнутыми кольцами. В углу ютился гимнастический козел, закинутый матами. За шведской стенкой с поломанными брусьями спрятаны разноцветные «хула-хупы». Деревянные лыжи сброшены в кучу и накрыты волейбольной сеткой.

Последовал тост «за наших столичных гостей!», Полуянова чуть ли не насильно заставили выпить доверху наполненный стакан водки. Дальнейшее в памяти осталось урывками. Медленный танец с Надеждой Григорьевной. Брудершафт с трудовиком. «Тверк» на бис от «Веселого пуш-апа». Мутерперель специально ездил за каждой из них в город, собирал по квартирам. Армреслинг с Артемом Артемовичем. Конкурс среди мужчин: кто пустит струю на самую высокую перекладину шведской стенки?

Несмотря на то, что к концу вечера Мутерперель еле стоял на ногах, на обратной дороге он сел за руль «буханки». Пару раз они чуть было не сорвались с обрыва. Подъехали к гостинице. Идти самостоятельно Полуянов уже не мог. Выйти из машины и добраться до кровати помогла бабка Снежана.

На следующее утро все повторилось. Хлопоты бабки Снежаны, блины, нетерпеливое цоканье Мутерпереля.

На этот раз «буханка» везла их через лес. Асфальтированная дорога закончилась, и началась проселочная. Полуянов приоткрыл окно. Свежий воздух понемногу привел его в чувство. Раннеутреннее солнце яркими брызгами пробиваясь через кроны вековых сосен, слепило глаза. Просыпаясь, мелкая живность весело чирикала, щебетала и жужжала, в общем, выдавала те звуки, которые и должна была выдавать. Выехали на опушку леса. Деревянный стол на поляне заставлен разнообразной снедью. Вокруг толпились мужчины с охотничьими ружьями. Полуянов узнал лысого бургомистра Никельсона, балетмейстера Мухина и долговязого подростка, солирующего вчера при исполнении «Крылатых качелей». Последний единственный из присутствующих был без ружья.

Поприветствовав новоприбывших, Мухин затянул витиеватый тост, начинающийся словами: «Квантовая физика – это своего рода язык…». Запутался, виновато буркнул: «будем тогда». Выпил, занюхав рукавом. Смирившись с неизбежным, Полуянов залпом хватанул водки из протянутой ему алюминиевой кружки. Мир стал теплым и вязким, могучие деревья отодвинулись и расплылись в дымке. После тоста: «за охоту!» ему надели кожаную куртку. На ноги натянули резиновые сапоги с высоким голенищем. Сам он это сделать уже был не в состоянии. Посадили в «буханку». На этот раз за рулем был долговязый подросток. Представился Колей. Забравшись в самую чащу леса, они выехали на охотничью делянку. Высадив Полуянова, Коля выдал ему двустволку, забрался в машину и уехал.

Стоять было тяжело, и Полуянов оперся спиной к дереву. От выпитого двоилось в глазах. Начал засыпать. Из глубины леса послышались громкие улюлюканья, крики. И вдруг… чаща ожила. Из леса, ломая кусты и деревья на Полуянова с огромной скоростью надвигалось что-то колоссальное, шумное, покрытое рыжим мехом.

«Стреляй, стреляй, бля, в него!» – кричал кто-то. В пяти метрах от Полуянова зверь неожиданно затормозил, Полуянов вскинул ружье и выстрелил из двух стволов, не целясь, от бедра. Смертельно раненый зверь замычал, застонал от боли и рухнул, как подкошенный. Выждав немного, Полуянов несмело приблизился к своему охотничьему трофею. Застреленное им животное оказался зубр. Туша была поистине гигантская. Могучее животное еще дышало, но было видно, что жизнь с каждым вздохом его покидает.