Помоги проекту - поделись книгой:
«Чертовски не вовремя всё это!» – подумал про себя Джон, с усилием отводя взгляд.
– Умение самому сварить спагетти и пожарить яйцо однажды становится жизненно важным, как поговаривает моя мама.
– Твоя мама – мудрая женщина.
– Ещё бы, – хмыкнул Джон. – Детство, проведённое на ферме, и трое бывших мужей. Тут любой стал бы мудрым.
Кевин натянуто улыбнулся. Снова это выражение. Они сели за стол. Джон попытался игнорировать все эти странности, но понял, что не сможет.
– Кев, – позвал он. – Ты, вроде всё о себе рассказал. В общих чертах. А нет ли у тебя каких-нибудь скелетов в шкафу, о которых никто не знает?
– Скелеты в шкафу есть у каждого из нас
Взгляд Кевина опустился в тарелку. Ещё чуть-чуть, и туда же опустился бы его нос.
– Ну, я же детектив. Я могу и сам узнать. Если захочу, – с нажимом добавил Джон, и взгляд, который он заработал в ответ, был полон злости, но был предельно честным. Всего на секунду. Затем Кевин дрогнул и снова опустил взгляд.
– У меня есть скелеты в шкафу, о которых я пока не готов говорить. – Голос Кевина становился всё тише. – И, если ты сам будешь копаться в моём прошлом, пожалуйста, не спрашивай у меня о родителях.
Последнее слово он сказал так тихо, что Джон скорее догадался, а не услышал его целиком.
– Хорошо, Кевин.
– Спасибо, – всё так же тихо ответил Кевин.
– Я не буду копаться у тебя в прошлом. Просто иногда я вижу в тебе что-то такое, что никак не могу объяснить. А объяснение необъяснимого – это моя работа.
– Что-то такое? – переспросил парень и Джон не сдержал улыбки, слыша в его голосе привычную язвительность. – Речь о моей сексуальности?
– Скорее о твоей непробиваемой наглости!
– Тебе это нравится?
Кевин подмигнул, а Джон застонал и закатил глаза. Всё вернулось на круги своя.
* * *
После скромного ужина Джон скинул грязную посуду в мойку и развернулся к Кевину.
– Уже поздно. Тебе до дома далеко?
– Слишком далеко, чтобы идти пешком. – Кевин поднялся из-за стола и подошёл. – Тем более, что уже поздно.
Он опёрся ладонями о стол рядом с ним. Джону на неуловимое мгновенье захотелось, чтобы Кевин стоял в той же позе, но чуть левее – как раз над ним.
Взгляд Кевина нескромно прошёлся по его фигуре, по лицу: глазам, губам, подбородку, и вдруг изменился, сбросив с себя всю эту томность и загадочность.
– Ой, у тебя тут капля кетчупа.
Кевин сделал шаг ближе, поднял руку, аккуратно пальцем смазал алую каплю и, продолжая движение, обнял Джона за шею, притянул к себе и поцеловал. Всё было, как Джон себе и представлял. Горячие руки умело шарили по телу, прижимая их ближе друг к другу. Настойчивый и наглый язык хозяйничал во рту, переплетаясь с его собственным. Джон с трудом заставил себя остановиться. Он отстранил от себя Кевина.
– Я сказал нет! – Джон чувствовал, как парень продолжает напирать и почти крикнул: – Нет!
Кевин замер. Стоял и смотрел на него своими тёмными глазами, в этот момент по цвету напоминавшими горький шоколад, и ухмылялся. Джон вздрогнул. Мгновенные перемены в госте пугали и настораживали.
– Я вызову тебе такси, – сказал Джон.
Он отпихнул парня с дороги и подошёл к телефону.
– Джон, пожалуйста! – раздалось из-за спины. В трубке раздались гудки, а затем ответ оператора. – Прости, я совершил ошибку.
– Минутку, – сказал Джон оператору, поставил звонок на удержание и повернулся к Кевину. – Не стоит извиняться. Это я ошибся.
Кевин пересёк разделяющее их расстояние, но вплотную подходить не стал. Пытался что-то сказать, беспомощно тянул руки, и в итоге сдался.
– Я не буду больше, Джон. Я видел, что нравлюсь тебе, и я думал… – Джон отвёл трубку в сторону и кивком головы предложил Кевину продолжать. Тот осунулся, опустил плечи, упёрся взглядом в пол и попробовал: – Я думал, раз ты разрешил мне первый шаг, то нужно идти до конца. – Он на секунду поднял взгляд и тут же опустил его обратно. – Я ошибся и теперь понимаю это. Но… Можно я переночую у тебя? – Кевин нервно огляделся по сторонам. – Я буду спать на диване, можешь в ванной запереть, только не гони, пожалуйста!
Джон вздохнул, приводя мысли и чувства в порядок. Особо не помогло, но он хотя бы попытался. Перед ним стоял симпатичный, хоть и не совсем честный парень, и он, правда, ему нравился. Джон повесил трубку.
– Ещё раз ко мне подойдёшь – выкину на улицу и даже думать не буду, как ты доберёшься домой и доберёшься ли вообще!
– Согласен!
Кевин всего на миг взглянул на него исподлобья, и Джон готов был поклясться, что в его взгляде не было ни капли раскаяния. Там плясали свои задорные танцы бесенята хитрости.
– Обманул, да? – Но злиться на Кевина почему-то не получалось, на лице сама собой расплывалась улыбка. – Сыграл бедную овечку?
Кевин выпрямился. На его лице не было и следа от былой покорности. Лишь язвительная ухмылка на губах и прямой, наглый, снисходительный взгляд.
– А вы доверчивый парень, детектив Саммерс!
Джон всплеснул руками и закатил глаза. Снова.
– Спишь в гостиной. В спальню не ногой. Иначе – выгоню! – строго распорядился он.
Кевин поднял одну руку ладонью вперёд, а другой нарисовал на груди крестик.
– Чтоб мне сдохнуть! – поклялся он, но бесенята заплясали в глазах в два раза веселее.
* * *
Диван был расправлен для ночёвки Кевина, и Джон собирался и сам пойти лечь спать, когда его остановил оклик.
– Джон! – позвал Кевин. – Спасибо, что разрешил остаться.
– Никаких проблем.
– Можно я оставлю свет?
Кевин указал на стоящий у дивана торшер. Джон кивнул. Та его часть, что отвечала за его работу, сделала очередную пометку в мысленном досье парня.
– Ты не похож на того, кто боится темноты.
– Я много чего боюсь, – тихо сказал Кевин. Он подошёл, но, заметив, как Джон напрягся, остановился. – Можно тебя обнять?
– Только обнять! – строго ответил Джон.
Кевин приблизился, обнял его и прижал к себе. Не было никаких попыток поцеловать или залезть своими наглыми ручищами туда, куда не следует. «Тёплыми и умелыми», – мысленно добавил Джон, но объятия не прервал. Наоборот, сам обнял Кевина. Несколько долгих ударов сердца они стояли посреди гостиной, спрятавшись друг у друга в объятьях.
– Спасибо, Джон! – раздался тихий шепот Кевина. – Прости за мои выходки. У меня никогда не было серьёзных отношений. Я просто не привык по-другому.
Он отстранился и взглянул Джону в глаза. И в его взгляде впервые можно было увидеть тихую, спокойную радость.
– Спокойной ночи, Кев! – сказал Джон, прерывая затянувшуюся паузу.
– Ах! – Кевин окончательно отпустил его и поднял руки, сдаваясь. – Всё-всё. Спокойной ночи, детектив Джон «Недотрога» Саммерс!
Томас. Джон Саммерс и Кевин Прайс
Том любил убивать и ненавидел детектива Джона Саммерса.
Бурление этих двух эмоций в его душе придавало жизни особый шарм. Том уже решил оставить Джона в живых только ради того, чтобы почувствовать его тепло. Но это не отменяло главной цели: убить Джона.
Зачем ему было нужно тепло Джона Саммерса, Том и сам понимал с трудом. Это просто было что-то новое. То, что доставляло странное болезненное удовольствие и уничтожало гул в ушах. Том касался рук Джона в баре, задевал его всем телом, когда проходил мимо. Ненароком, словно проход между барной стойкой и ближайшими столиками вдруг сужался от метра до скромных сорока сантиметров и пройти мимо, не задев посетителя, становилось невозможным.
В эти короткие мгновения, находясь максимально близко к Джону, Том чувствовал его тепло, его запах – и хотел достичь своей цели как можно скорее. В эти короткие мгновения Том позволял чувствам захлестнуть себя безудержным цунами и удерживал эту волну, чтобы самому в ней не захлебнуться. Это было восхитительно.
Но Джон Саммерс продолжал держаться особняком. Как будто это не его касались чужие руки, как будто он не понимал, чего от него хотят получить в ответ. Джон принимал знаки внимания, не пресекал явных приставаний, но и не давал развить их в нечто большее – отношения.
Тома это безмерно злило.
Том хотел отношений с Джоном. Он хотел касаться его везде, а не только оголённой кожи рук; хотел чувствовать на своих губах его поцелуй; хотел, чтобы Джон прикоснулся к нему сам; хотел, чтобы Джон ударил его; хотел почувствовать вкус крови из разбитой губы от удара Джона.
Том ненавидел Джона Саммерса за то, что тот не давался ему. Как будто он имел на это право – на отказ. Как будто он был выше Тома!
Не-на-ви-жу!
Убивать Джона Саммерса Том собирался медленно. А ещё лучше было бы начать не с него и медленно, предвкушая их будущую последнюю встречу, становиться к нему всё ближе. Становиться ему ближе…
Сначала Том стал убивать тех, кого Джон защищает – жителей Сан-Франциско. Он делал это для того, чтобы Джон бесился, выкуривал по три пачки за день и жёстко напивался в пятницу после каждого такого убийства. Чтобы знал, что слаб, беззащитен перед Томом, что ниже его. Чтобы знал своё место!
Затем Том хотел убить тех, кого Джон любит. Чтобы очередной звонок отвлёк Джона от разговора с ним – Том ненавидел, когда работа забирала у него детектива Джона Саммерса, его детектива Джона Саммерса, – а вместо вызова на работу Джон услышал бы в трубке те самые слова: адрес его матери и её имя – имя жертвы. Как же Том хотел в этот момент оказаться рядом и увидеть перекошенное лицо Джона, когда тот поймёт, кто всё это сделал – он – неуловимый Призрак, которого Джон никак не мог поймать, которого Джон не смог бы поймать никогда! Том хотел быть рядом…
Последним шагом Том хотел убить Джона. Просто и без затей – пустить ему пулю в лоб из его же служебного оружия. Дело оставалось за малым: приручить Джона «Недотрогу» Саммерса…
* * *
Два билета на матч казались подарком судьбы: Джон сделал первый шаг – он выбросил белый флаг.
Тот поцелуй в толпе зрителей оказался для Тома полной неожиданностью, и неожиданной радостью.
Губы Джона ткнулись в щёку, оставляя на ней след поцелуя, а Том почувствовал, как внутри что-то зажглось. Всего на мгновение, но так приятно. И ещё приятнее было осознавать, что теперь всё точно получится.
Том не стал ждать и в следующую после матча пятницу нагло напросился в гости к Джону сам, и Джон пригласил его.
Домашний вариант детектива Джона Саммерса – уже даже не детектив, а просто человек, просто Джон, – притягивал Тома расслабленной беззащитностью. Он сидел перед Томом на диване – руку протяни и коснёшься…
Хотелось коснуться, ощутить его дразнящее тепло кончиками пальцев, ладонями, всем телом. Хотелось чувствовать на себе его прикосновения. Везде. …хотелось ударить, проверить, как Джон будет себя вести, когда почувствует боль. Не следовало ли помучить его перед тем, как убить? А ещё больше хотелось почувствовать, как Джон причинит боль ему: сожмёт руки на горле, ударит кулаком по лицу и разобьёт Тому губу. Хотелось почувствовать вкус собственной крови, ощутить боль и увидеть в глазах Джона наслаждение, которое ему подарит эта чужая боль.
Но Джон сказал "Не хочу!", и Том взбесился. Ради чего он только терпел этого несговорчивого, несносного детективишку всё это время? Ради бутылки пива?! Ну уж нет!
Злобный взгляд Тома скользнул по Джону. Кажется, тот что-то заметил. Том опустил взгляд и увидел руки Джона. Одной тот держал початую бутылку пива, а вторая… Вторая рука Джона лежала на его ноге: пальцы впились в бедро так, будто ему больше не за что было держаться. Том мысленно улыбнулся и понял: Джон действительно держится из последних сил. Том расслабился.
Рассказать тебе о себе, Джон? Да, пожалуйста! Родился – жил-поживал – теперь вот тут сижу, пиво с будущей жертвой попиваю. А теперь ты мне скажи, убивал?
Ответ на этот вопрос Том и так знал, но ему хотелось видеть, как Джон ответит, как скажет "да", как на его лице отразится то, что Том хотел видеть больше всего: удовольствие. "
Том медленно облизнул губы, предвкушая ответ и удовольствие. Взгляд Джона прикипел к его губам, затем ушёл в сторону, Джон заметно занервничал, а Том широко улыбнулся. "
Но Джон снова попытался уйти, и это ему почти удалось.
Что в такие моменты делают обычные люди? Слушают музыку, смотрят фильмы, распластавшись на диване, словно мёртвые рыбины на витрине? Что ещё нужно сделать, чтобы детектив Джон Саммерс сдался?
Джон был не готов, и Том ненавидел его за это. Тому приходилось юлить, врать, принимать правила игры: отступать, чтобы быть рядом.
И снова поцелуй. И снова отказ. Том еле сдержался. Он злился, молча варился в своём бешенстве, но сдерживал себя. Потому что то, что он хотел получить от Джона, было больше. Гораздо больше.
Когда их губы соприкоснулись, когда Том телом коснулся оголённой кожи Джона, ему довелось испытать самое яркое из всех чувств, что он когда-либо испытывал. Это было что-то неизвестное, неизведанное, и Том захотел испытать это чувство снова, но испытать его полноценно – всё целиком!
Том хотел Джона Саммерса…
И это желание было настолько сильным, что, когда Джон сказал: "Нет!", Том смиренно согласился переночевать. Просто переночевать и всё…
Но ночью, лёжа на диване и разглядывая белоснежный потолок, покрытый разводами световых бликов уличных фонарей, Том боролся с дикой жаждой: пойти в спальню Джона и заставить его сожалеть о своём отказе. Его остановило желание. Желание добиться своего, прогнуть Джона, заставить его делать то, что Тому хотелось, желание заполучить Джона целиком и полностью, желание почувствовать, каково это "быть с Джоном Саммерсом".
Без сна проворочавшись до утра на жёстком диване, Том ушёл, горячо желая лишь одного: убить и Джона Саммерса…
Поделиться книгой: