Спокойной ночи, детектив Саммерс!

– Я ведь вижу, что ты мне врёшь. Не нервничай, не собираюсь я сцену закатывать, – поспешил он успокоить Джона, заметив, как тот нервно вздрогнул от его слов. – Я ведь нравлюсь тебе. И намёки мои ты не пресекаешь на корню. И если всё дело не во мне, то я согласен подождать.

Они оказались в толпе, и Кевин взял его за плечо, чтобы не потеряться. Он шёл сразу за Джоном и тот слышал его негромкий голос.

– Ты мне очень нравишься, Джон. И я понимаю, что ты из-за своей работы совсем дёрганным стал. Не надо делать мне никаких одолжений. Если ты не хочешь сейчас отношений, так и скажи. Я и сам ещё толком не понимаю, чего хочу.

Они остановились. Джон продолжал прислушиваться, но Кевин молчал. Стоял за спиной так близко, что его дыхание опаляло шею. В голове всколыхнулись фантазии: о горячих ладонях, о поцелуе, – и Джон не стал себя сдерживать. Он одной рукой придержал Кевина, не давая тому отступить назад, прильнул к нему спиной, повернулся и, ткнувшись носом в щёку, поцеловал.

– Всё хорошо, – шепнул он.

Джон развернулся обратно, успев разглядеть в «странном» взгляде новые нотки: растерянность и какую-то странную радость, как будто бы опечаленную. Может, опечаленную его постоянными отказами и потому такую неявную.

Джон выбросил эти мысли из головы. Он сделал первый шаг. Он согласился на эти отношения. Хотя он и понимал, что не успокоится, пока не узнает о Кевине всё. Пока не разгадает секрет его оговорок, странных взглядов и не слишком откровенных жестов.

Эти мысли ушли ещё легче, их прогнало всего одно прикосновение – лёгкое, почти невесомое прикосновение губ к его волосам, и одно слово, сказанное шёпотом:

– Спасибо.

…тот, кого Томас ненавидит

Гул в ушах нарастал, голоса сплетались в непрестанный злобный гвалт, и Томас не мог больше терпеть – он вышел на охоту.

Детектив Джон Саммерс был в тот вечер навеселе: ещё бы Том сам напоил его, как следует. Последние пару бокалов он добавил "за счёт заведения". Когда смена Тома подошла к концу, Джон Саммерс еле стоял на ногах. Том понимал, почему его детектив вдруг решил напиться: Сан-Франциско застыл в ожидании очередного убийства. Все ждали Тома. Все знали, что он сделает и никто не мог бы его остановить. Тем более этот жалкий детектив, который и так никогда бы его не поймал.

Том медленно шёл за Джоном в сторону его дома. Сначала до угла по Бей-стрит, затем два квартала вниз по Стоктон, и вот уже Честнат-стрит, забитая маленькими ухоженными домиками.

Том ненавидел Честнат-стрит. Ненавидел эти разноцветные домики, наполненные уютом и людьми. Теми, кто тратит свою жизнь впустую. Ненавидел этих людей. За то, что они все не такие, как он.

А ещё Том ненавидел детектива Джона Саммерса.

Ну почему тот никак не мог позвать его к себе? Вечно юлил, отказывал, уходил, прячась за рабочими обязанностями и неуклюжими оправданиями. Том был настойчивым и доступным, но детектив словно бы нарочно держал его на расстоянии. Том крепко сжал кулаки в карманах. Как же он ненавидел! Приходилось всё делать самому. В который раз…

Джон медленно плёлся по тротуару, Том следовал за ним на некотором отдалении.

Детектив Джон Саммерс жил своей жизнью, регулярно звонил маме и работал без отгулов и опозданий. Он был простым человеком. Слишком простым, чтобы так усложнять Тому жизнь. Но он делал это! А Том ведь хотел так мало: сблизиться, чтобы убить. Разве это так много?! Том скрипнул зубами.

В голове шумело, заставляя его морщиться и искать выход для боли. Оставалось немного, они уже были близко.

Джон дошёл до дома, залез в карман и выудил оттуда связку ключей. Тяжёлое дыхание детектива Том слышал, даже находясь далеко от него, за пару домов. Джон прислонился головой к двери, пару раз вяло ткнул ключом в замочную скважину – не попал, уронил ключи …и захрапел.

Том склонил голову набок, не веря собственным ушам. Детектив Джон Саммерс, тот, кто пытался его поймать и обезвредить, опора и защита, последняя надежда беззащитных жителей Сан-Франциско спал крепким сном в пьяном угаре. Том подошёл. Да, ошибки быть не могло: Джон спал. Его храп разносился по безмолвной Честнат-стрит и гас где-то далеко вдали. Том достал нож. Один удар, и он свободен: пропадёт гул голосов в голове, пропадёт ненависть, Том испытает счастье! Он должен испытать счастье, ведь только он его достоин!

Джон особенно громко всхрапнул, осел, упал на дверь и медленно сполз по ней вниз. Пьяный храп продолжился. Разбудить его сейчас не было никакого шанса, а убить – запросто! Но Том стоял и не мог оторвать взгляда от раскрытой ладони Джона. Он помнил, как Джон провёл по его ладони кончиками пальцев. Интересно, а прикосновение ладони Джона будет таким же теплым?

Том сел на корточки. Нож в его руке медленно покачивался, вслед за его мыслями. Он смотрел на раскрытую ладонь Джона, протянул к ней нож и коснулся самым кончиком. Джон не пошевелился. Том спрятал нож обратно в карман и прикоснулся раскрытой ладони Джона кончиками пальцев. Ладонь была тёплой, мягкой, податливой. Том посмотрел на Джона – тот крепко спал. Том взял его руку и поднёс к лицу. Ладонь Джона пахла потом и дешёвым мылом. Том поднял её выше и коснулся своей щеки. Тёплые пальцы скользнули по скуле, виску, дотронулись кромки волос. Приятно. Гул в голове притих от неожиданности. Том уронил руку Джона, вскочил на ноги и резко выдохнул. Что это было?

Джон заворочался, прижал руки к груди и попытался свернуться клубочком. Том не сдержал улыбки: Джон выглядел жалким, но в то же время, в нём было что-то приятное, притягательное. Может, его беззащитность: Том с лёгкостью мог убить его.

Том огляделся. Честнат-стрит была пуста. Он опустил взгляд вниз, наклонился, поднял связку ключей, которую Джон выронил в тот момент, когда уснул, и открыл ими дверь. Том занёс храпящего Джона Саммерса внутрь и долго стоял над ним и думал. Он мог убить детектива прямо сейчас. Он мог сделать это позже: в любой момент. Детектив Джон Саммерс не представлял для него угрозы, и Том ушёл. Просто ушёл. Он оставил своему жалкому детективу жизнь. Пока оставил. Но легко мог забрать её в любой момент. Он хотел забрать жизнь детектива Джона Саммерса: Том верил, что это позволит ему испытать истинное счастье, но он уже хотел большего.

И Том ненавидел детектива Джона Саммерса за это!

Том хотел тепла Джона Саммерса.

А потом он убьёт его.

Близкое знакомство

– Добрый вечер, Джон! Тебе как обычно?

Тёмные глаза искрились радостью. Был бы у Кевина хвост, он непременно лупил бы сейчас по шкафам и полкам барной стойки.

– Хорошая неделя? – зло спросил Джон, нетерпеливо постукивая пальцами по столешнице в ожидании, когда бокал перед ним наполнится.

– Нет, – ответил Кевин, ничуть не уменьшая градус счастья в голосе. – Но рассчитываю на отличные выходные.

– И с чего это ты решил, что у тебя будут отличные выходные?

Джон поднял бокал и отхлебнул виски. Горячительный напиток обжёг горло и полыхнул теплом в желудке.

Кевин улыбнулся ему. А в глазах всё равно то странное выражение.

– У меня есть бутылочка твоего старого знакомца, – сказал он и поставил на стол между ними бутылку «Джек Дениелс», – и желание принять твоё приглашение.

– Приглашение?

– Я заканчиваю в восемь. Пригласишь меня к себе?

Джон отпил ещё глоток и задумался. Всю неделю его мысли возвращались к тому поцелую в толпе около стадиона. Был ли он готов начинать что-то? Джон усмехнулся своим мыслям. А зачем же он тогда пришёл сюда снова? Ответь он сейчас «не за Кевином», он бы солгал.

– А приглашу! – согласился он и он предостерегающе ткнул в бармена указательным пальцем. – Если обещаешь вести себя хорошо.

– Я не против. – Кевин прилёг на стойку и, оказавшись вплотную к детективу, тихо, чтобы никто посторонний не услышал, добавил: – Но если за плохое поведение ты пристегнёшь меня наручниками к кровати, я тоже против не буду.

– Вот! – сказал Джон, когда Кевин вернулся на своё место. – Именно это я и имею в виду!

Кевин пожал плечами, усмехаясь. Джон махнул рукой в сторону нахального бармена, допил остатки виски и засобирался домой. Выйдя из бара, он остановился и поглядел по сторонам: Бей-стрит была полна машин и пешеходов, вечер пятницы. Джон достал сигареты и закурил. Прямо напротив него остановилась парочка.

– Давай зайдём? – предложила милая девчушка лет двадцати.

Её парень взглянул на вывеску, скользнул взглядом по стоящему у входа Джону, улыбнулся и кивнул.

Джон проследил за тем, как парочка входит в бар, и его взгляд снова наткнулся на Кевина. Тот наливал пиво очередному посетителю и непринуждённо о чём-то болтал с ним. Видимо, это был анекдот, потому что под конец рассказа Кевин широко улыбнулся, а посетитель расхохотался. И в этой широкой дружественной улыбке снова мелькнуло то странное выражение, которое не раз взывало к нутру детектива, а в голове начинал звякать колокольчик «что_то_не_так!». Широкая, дружественная и безмерно лживая улыбка. Словно эмоция, изображённая на манекене. Словно белая овечья шкура на хищном сером госте из дремучего леса. Джон моргнул и ощущение пропало. Он ещё раз пригляделся, но ничего странного в Кевине не увидел.

Джон докурил сигарету, взглянул на часы и зашагал домой. Он вполне успеет прибрать барахло по углам, прежде чем придёт время зайти за Кевином после смены.

* * *

К восьми часам Джон выкурил три сигареты подряд, ожидая, пока Кевин освободится. Но вот Кевин выскользнул из-за длинной стойки, махнул сменщице рукой и поспешил к выходу. На пороге бара остановился и огляделся. Джон завёл мотор и включил фары, давая ему себя увидеть.

– Ты на машине? – спросил Кевин, садясь в автомобиль. – Я думал, ты тут рядом живёшь.

– Рядом, – ответил Джон. – Но решил, что так будет быстрее.

– Так торопишься остаться со мной наедине? Льстит!

Джон улыбнулся. Никак не мог для себя решить, злит его наглость и бестактность парня или, наоборот, он привлекает именно этим – способностью послать кого угодно и насколько угодно далеко.

– Лень было идти пешком, – честно ответил он. – Ещё и обратно потом.

– На работе устал? – спросил Кевин.

Джон кивнул.

Через пару минут он припарковался у небольшого белого домика на Честнат-стрит. Открыл дверь и пропустил парня вперёд.

– Добро пожаловать!

Кевин прошёл в дом. Ничего особенного: всё как у всех. Первый этаж: кухня, гостиная и гараж, забитый всяким хламом; второй этаж: спальня и небольшой уютный кабинет, в который превратилась запланированная предыдущим владельцем детская. Детальный осмотр не требовался, но Кевину, похоже, этого и не было надо. Его цепкий взгляд прошёлся по таким вещам, которые обыватель обычно не замечает, даже если живёт в одном и том же месте очень долго. Карнизы и углы комнат, где могли бы стоять камеры наблюдения. Двери и окна. Джон готов был поспорить, что парень запомнил с первого раза, где какие замки установлены и сколько из них сейчас открыты. Они прошли в гостиную.

– Ого! – Кевин присвистнул и указал Джону на огромный телевизор. – Надо было в детективы идти. Вам, походу, неплохо платят.

– Ну, на кабельное и коммуналку хватает, – ответил Джон. – Располагайся.

Он сходил на кухню и принёс упаковку пива и пару пачек чипсов. Сел на диван, открыл одну бутылку для себя, вторую протянул Кевину. Они чокнулись.

– За знакомство?

– Угу.

Кевин отпил глоток. Его взгляд изучал Джона, будто старался с одного единственного раза запомнить каждую даже самую незначительную деталь его внешности. Джону стало неуютно. Он отвернулся первым.

– Не хочешь показать мне спальню? – тихо спросил Кевин. – Она на втором этаже?

– Да, – ответил Джон. – Показать не хочу.

– Хочешь здесь?

Кевин подошёл и сел рядом.

– Не хочу! – отрезал Джон и, указав в сторону двери, твёрдо добавил: – Будешь и дальше себя так вести, вылетишь за дверь!

– Но…

Казалось, Кевин смутился. И только его загадочный взгляд опять путал Джона. В нём не было растерянности или застенчивости. Промелькнуло недовольство, кажется, показалась на свет ярость – и всё затихло.

– Зачем тогда ты пригласил меня к себе?

– Это не я тебя пригласил. Это ты предложил тебя пригласить. Я лишь согласился.

– Но ты мог и отказаться.

– Значит, не хотел отказываться. – Джон отпил пива и объяснил: – Но и трахаться с тобой я не намерен. А если ты рассчитывал только на это, то можешь выметаться прямо сейчас.

– Только на это? – уточнил Кевин.

Его взгляд блуждал по комнате, ни на чём особо не задерживаясь. Джон подавил в себе желание пересесть и пронаблюдать за тем, какие именно вещи в комнате зацепят этот взгляд.

– Ты и сам сказал, что не знаешь, чего хочешь. Вот и я не знаю. Не знаю, хочу ли я отношений. Не знаю даже, хочу ли я просто секса на одну ночь. Не знаю, хочу ли тебя. Я вообще не знаю, кто ты. Кто ты, Кевин?

– Я-то думал, ты уже всё про меня разузнал, – сказал Кевин. В его взгляд вернулась эта бесящая снисходительность, а в голос – язвительность. – Ты же детектив. – Кевин подмигнул, но, видя, что шутка не зашла, постарался стать чуточку серьёзнее. – Мне сложно описать себя. Это как писать автопортрет. Без зеркала практически невозможно, а я себя со стороны не вижу. Родился в Огайо, наверное. – Кевин отпил пива. Его голос действительно стал серьёзным, а поэтому Джон с удивлением понял, что слышит и видит такого Кевина впервые. – Мама говорила, что там. Не знаю. Семья много переезжала. Пожил практически во всех штатах. Последние пять лет обосновался в Окленде. Хотел поступить, но потом решил, что обучение – это не моё. – Кевин усмехнулся и бросил взгляд на Джона, и впервые в его взгляде не было ничего странного. – Бармен – мой потолок, Джон. А быть белым воротничком и работать на Уолл-стрит – это точно не моё!

– С образованием можно работать не только на Уолл-стрит, – сказал Джон.

– Ну, – Кевин развёл руками, – я же образно. А ты? Ты же местный? У тебя калифорнийский говор.

– Виновен. – Джон развёл руками и улыбнулся. – Родился и живу здесь всю свою жизнь. Выучился в академии, несколько лет работал рядовым копом, теперь вот – детектив. Ничего особенного.

– А тебе приходилось…

Кевин замялся, медленно облизнул тонкие алые губы и по тому, как потянуло где-то внизу живота, Джон вдруг понял, что если он продолжит пить, то сегодня непременно опробует эти губы на вкус. Он отставил недопитую бутылку в сторону.

– Приходилось что? Убивать людей? – Взгляд, брошенный на него, выражал многое, но странным не показался. Джон отмахнулся, достал сигареты и закурил. – Это первое, что спрашивают, когда я говорю, что полицейский. Нет. Но мне приходилось стрелять в людей, и иногда они от этого умирали. Потом ты ходишь к мозгоправу. Он тщательно ищет тот кусок мозга, который у тебя поплыл. Ты посылаешь его на три буквы, и он остаёт. А после очередной перестрелки всё повторяется. Надоело!

Джон запрокинул голову и пустил тугую мутную струю дыма в потолок. Только сейчас он почувствовал, как чертовски устал. За этот день, за эту неделю, за последние ненавистные ему полтора года, за всю свою чёртову жизнь!

– Извини, Кев. Не знаю, зачем я согласился. Я так устал…

– Хочешь, я включу телек и просто посидим под какой-нибудь фильм?

Джон тяжело выдохнул. Это было так непривычно и в то же время не похоже на него. Никогда не принимал спонтанных решений. И вот – на тебе! Он в последний раз затянулся и погасил окурок в пепельнице.

– Ладно. Я посмотрю, что нормального есть на кухне. И мне нужно принять душ.

– Мне тоже! – Джон грозно взглянул на Кевина, и тот заискивающим тоном попытался исправиться: – Я бы тоже сходил в душ. Не вместе с тобой. – Он ещё немного подумал и добавил: – Если можно?

– Можно, – вновь согласился Джон, вставая с дивана. – Оставлю тебе горячей воды.

Джон принял душ, позвал Кевина и выдал ему полотенце, каким-то чудом чистое и даже не мятое, а сам спустился на кухню. В холодильнике завалялась пара сосисок и почти нетронутая пачка яиц. Блюдо напрашивалось само собой. Джон закинул в сковородку все овощные мелочи, которые нашёл, залил яйцом и результат его почти не огорчил.

К тому времени, как гость вышел из душа, яичница а-ля «всё, что я нашёл в холодильнике» была разложена по тарелкам.

– О! Ты готовишь? – удивлённо спросил Кевин, заходя на кухню.

Рабочей рубашки на нём не было, на голом торсе блестели капельки воды.